ал
параноидной шизофренией. Такому  ни за  что не следовало доверять  настоящих
боеприпасов.
     Его большой  мозг  внушал ему всевозможные  идеи, не  соответствовавшие
действительности:  будто  он величайший танцор в мире,  будто он сын  Фрэнка
Синатры, будто  люди,  завидующие его  танцевальным  способностям, стараются
разрушить его мозг  с помощью миниатюр ных радиопередатчиков и  так далее, и
тому подобное.
     Дельгадо,   оказавшись,  как   и   многие   другие  в  Гуаякиле,  перед
перспективой голодной смерти, полагал тем не менее, что самую большую угрозу
для него представляют недруги  с миниатюрными радиопередатчиками. И когда он
вламывался через задний ход в  явно  мер твую сувенирную лавку, для него это
был не магазин, а помещение Эквадорского фольклорного балета. И он собирался
использовать свой шанс и доказать, что он - величайший танцор в мире.

x x x

     До  сих  пор существует еще немало галлюцинирующих  личностей -  людей,
страстно  реагирующих  на всевозможные, в действительности  не  происходящие
вещи. Возможно, это наследие, завещаное нам канка-боно. Однако ныне подобные
люди  не могут получить  в  свое  рас поряжение  оружия,  и от них  несложно
уплыть.  Даже найди  они  гранату, пулемет,  нож  или что  бы  то  ни  было,
оставшееся  с  древних времен,-  как им  воспользоваться  такой  находкой  с
помощью одних плавников и рта?

x x x

     Когда я был ребенком и мы жили  в Кохоусе, мама  однажды повезла меня в
цирк, находившийся  в Олбани,  хотя у нас  не было  на  это денег и  отец не
одобрял цирков. Там были дрессированные тюлени и морские львы, которые умели
по  команде  жонглировать  мячом,  держа его  на  носу,  гудеть  в  рожок  и
аплодировать плавниками.
     Но им ни за что не суметь было бы зарядить пулемет и  строчить  из него
или выдернуть  предохранитель из ручной  гранаты и  метнуть  ее сколь-нибудь
точно на какое бы то ни было расстояние.

x x x

     Что касается того,  каким  образом  такой помешанный, как Дельгадо, мог
попасть  в армию,  то  во время  собеседования с офицером,  ответственным за
набор,  он выглядел  и вел себя совершенно  нормально - в  точности как и я,
когда  меня зачислили в морскую пехоту США. Дельгадо призван был  предыдущим
летом,  примерно  в  то время,  когда  умер  Рой  Хепберн,  для  прохождения
краткосрочной    службы,    специально     приуроченной     к     проведению
"Естествоиспытательского круиза века".  Его подразделению отведена была роль
почетной строе вой команды,  которой предстояло демонстрировать свою  выучку
миссис Онассис и иже с нею. Личному  составу полагались  карабины,  стальные
каски и тому подобное, но никак не боевые патроны.
     И  надо отдать Дельгадо должное  - он был  асом по  части марширования,
полировки медных пуговиц и  надраивания  обуви.  Но  в один прекрасный  день
Эквадор  был  потрясен  экономическим  кризисом,  и солдатам  раздали боевые
патроны.
     Он являл собой болезненный пример ускоренной эволюции - впрочем,  как и
любой  другой  солдат. Когда меня самого после тренировочного лагеря морской
пехоты послали  во Вьетнам  и  выдали боевые патроны,  я совершенно перестал
походить  на  то  вялое животное, каким  был в гражданской жизни. И творил я
вещи почище, чем Дельгадо.

x x x
     Итак: магазин, куда  вломился Дельгадо,  стоял в  ряду деловых строений
напротив  отеля "Эльдарадо". Солдаты, протянувшие  колючую  проволоку вокруг
гостиницы,  считали этот  ряд  магазинчиков  частью  своего  оборонительного
барьера. Поэтому, взломав заднюю дверь одного из них и затем открыв переднюю
- всего на волосок, чтобы выглянуть наружу,- Дельгадо тем самым пробил брешь
в  этом барьере,  сквозь которую теперь  вслед  за ним мог проникнуть кто-то
другой. Эта-то брешь и  была лептой,  внесенной  им в будущее  человечества,
поскольку очень скоро неким чрезвычайно важным лицам суждено было  через нее
пробраться в отель.

x x x

     Выглянув  наружу сквозь щель  в  отпертой  им передней двери  магазина,
Дельгадо увидел двух своих врагов.  Один из  них помахивал на ходу маленькой
рацией, способной растерзать его мозги,- по крайней мере он так думал. Но то
была не  рация. Это был  "Мандаракс", а двое  предполагаемых  недругов  были
*3енджи Хирогуши и *Эндрю Макинтош. Они стремительно шагали вдоль баррикады,
с  внутренней  ее стороны - где  им и  полагалось ходить, поскольку они были
постояльцами отеля.
     *Хирогуши все еще кипел от возмущения, а *Макин-тош подшучивал над ним,
убеждая, что  тот  чересчур  всерьез  воспринимает  жизнь.  Они  только  что
миновали  лавку,  где скрывался  Дельгадо. Тогда-то последний шагнул  наружу
через переднюю  дверь  и застрелили  обоих, действуя,  как  ему  казалось, в
рамках самообороны.
     Таким образом,  мне больше  не нужно  ставить  звездочки  перед именами
Зенджи Хирогуши и Эндрю  Макинтоша.  Я  делал  это  только для  того,  чтобы
напоминать  читателям, что  эти двое  относятся  к числу  шести  постояльцев
"Эльдорадо", которым суждено было умереть до захода солнца.
     И  вот  теперь они  были  мертвы,  и солнце  опускалось над миром,  где
столько  людей  миллион   лет  назад  верили,  что  выживают  только   самые
приспособленные.

x x x

     Дельгадо,  победивший  в этой  схватке за выживание,  вновь  скрылся за
дверью  лавки и  поспешил  к  заднем  выходу,  где  ожидал  встретить  новых
недругов, которых потребуется пережить.
     Но  там оказалось лишь шестеро смуглых  малолетних нищих - все они были
девочки.  Когда  это  жуткое  военное  чудище  во  всем  своем  смертоносном
снаряжении  выскочило из дверей магазинчика на этих малюток, те были слишком
голодны и  уже смирились со смертью, чтобы спасаться  бегством. Вместо этого
они разинули рты, закатили глаза и принялись хлопать себя по животу и тыкать
пальцем куда-то в горло, показывая, как им хочется есть.
     По всем свету, а не только в  этом закоулке  Эквадора, дети в  то время
делали то же самое.
     Но  Дельгадо  двинулся прочь,  не обращая на  них внимания,-  и его так
никогда и не поймали, не наказали  и не госпитализировали. Он был лишь одним
из множества  солдат,  которыми  кишел город,  и  никому не  пришло в голову
хорошенько глянуть ему  в  лицо  -  которое,  благодаря тени,  отбрасываемой
стальной  каской,  не слишком  отличалось от любого  другого  лица.  И,  как
победителю  в  борьбе  за  выживание,  ему   предстояло  на  следующий  день
изнасиловать женщину и  стать  отцом  одного  из последних среди  тех десяти
миллионов де  тей, которым суждено было  еще  родиться  на  южноамериканском
континенте.

x x x

     После его  ухода шесть маленьких девочек вошли  в  магазин, думая найти
там еду  или  что-нибудь такое, что можно было  бы на нее обменять. Они были
сиротами, пришедшими из эквадорских тропических  лесов, которые простирались
за  горами  на  востоке -  далеко-да  леко  оттуда. Родители  их погибли  от
действия распыленных с воздуха инсектицидов, и местные летчик привез сироток
в Гуаякиль, где они стали детьми улицы.
     В жилах этих девочек текла преимущественно индейская кровь, но среди их
предков были и  негры -  африканские  рабы, некогда  бежавшие  в тропические
леса.
     Они  были  из племен знаменитых  канка-боно.  Им суждено  было  достичь
зрелости   на  Санта   Росалии   и,   вместе   с   Хисако   Хирогуши,  стать
прародительницами всего современного человечества.

x x x
     Однако прежде, чем оказаться на Санта Росалии, им предстояло проникнуть
в отель. И на этом пути их, несомненно, остановили бы солдаты и баррикады  -
не  открой для  них  рядовой Херальдо  Дельгадо  путь  через  взломанный  им
магазин.

28

     Этим  шести малолеткам предстояло стать на Санта Росалии  шестью  Евами
для  своего Адама -  капитана фон Кляйста. Но им бы ни за что не оказаться в
Гуаякиле, если бы не молодой эквадорский пилот из  джунглей по имени Эдуарде
Ксимепес. Предыдущим летом - на следующий день  после похорон Роя Хепберна -
Ксименес  пролетал на своем четырехместном самолете-амфибии над тропическими
лесами  в  районе  истоков  реки  Типутини,   которая  несла   свои  воды  к
Атлантическому, а не к Тихому океану. Он только что выгрузил ниже по течению
реки, на границе  с Перу французского  антрополога и снаряжение, необходимое
для  выживания  в  джунглях,  француз  намеревался  предпринять  там  поиски
неуловимых канка-боно.
     Следующим  местом  назначения  Ксименеса  был Гуаякиль, находившийся  в
пятистах  километрах  от  места  высадки  француза,   за  двумя  высокими  и
изрезанными  горными  хребтами.  В Гуаякиле  он  должен  был подобрать двоих
аргентинских миллионеров, увлекающихся спортом,  и доставить, и доставить их
на галапагосский остров Бальтра, где ожидала нанятая  ими рыболовецкая шхуна
с командой для выхода в  открытое море. При  этом  они собирались не  просто
половить  рыбы, какая попадется. Их мечтой было поймать именно большую белую
акулу, ту самую  тварь, которая тридцать  один  год  спустя  проглотит  Мэри
Хепберн, с капитаном фон Кляйстом и "Мандараксом" в придачу.

x x x

     С высоты Ксименес увидел буквы, вытоптанные в прибрежной глине: SOS. Он
посадил свой самолет на воду, и тот вразвалку, как утка, вполз на берег.
     Там  его радостно приветствовал восьмидесятилетний ирландский священник
Римской  католической  церкви, отец  Бернард  Фицджеральд,  проживший  среди
канка-боно более полувека. А с  ним -  шестеро маленьких девочек,  последних
уцелевших из этого племени. Они-то и вытоптали на берегу призыв о помощи.
     У отца  Фицджеральда,  кстати сказать, был  общий прадедушка  с  Джоном
Ф.Кеннеди,  первым   мужем  миссис  Онассис  и  тридцать  пятым  президентом
Соединенных  Штатов.  Случись ему  сожительствовать  с  индеанкой - чего  он
сделать не сподобился,- все живущие ныне могл  и  бы  утверждать,  что в  их
жилах  течет  голубая ирландская кровь. Впрочем, сегодня  мало кто  озабочен
своим происхождением.
     По прошествии  каких-то  девяти месяцев  после  рождения  люди забывают
даже, кто их мать.

x x x

     Когда  на  головы  остальных  членов  племени  распылили  яд,   девочки
занимались хоровым пением с отцом Фицджеральдом. Некоторые несчастные еще не
умерли, и старый священник собирался остаться с ними. Шестерых же девочек он
просил доставить куда- нибудь, где за ними могли бы присмотреть.
     Таким образом,  всего через пять часов девочки перенеслись из каменного
в  электронный век,  от  чистоводных болот  джунглей  к омерзительным  топям
Гуаякиля. Они говорили только на языке  канка-боно, который понимали лишь их
немногочисленные  соплеменники,  ос  тавшиеся  умирать в джунглях,  да,  как
выяснилось, один грязный белый старик в Гуаякиле.
     Ксименес  был родом  из  Кито, и в  Гуаякиле  поселить доставленных  им
малолеток ему было негде.  Сам он снимал комнату в "Эльдорадо" - ту самую, в
которой позже поселились Селена Макинтош и ее  собака.  По совету полиции он
отдал девочек в приют по соседству с расположенной в центре города церковью,
где монашки  охотно согласились  заботиться  о них.  Тогда еще в городе было
достаточно еды для каждого.
     После  этого  Ксименес отправился в отель и  поведал обо всем  бармену,
который оказался  Хесусом Ортисом  - тем самым, что позже отрезал телефонный
коммутатор "Эльдорадо" от внешнего мира.

x x x

     Итак, Ксименес стал одним из авиаторов, оказавшим серьезное воздействие
на будущее человечества.  Вторым был  американец  по  имени  Пол  У.Тиббетс.
Именно  он  сбросил атомную бомбу  на мать  Хисако Хирогуши во  время Второй
мировой  войны.  Вероятно, люди  все равно  стали ба  такими пушистыми,  как
сегодня,  даже если  бы  Тиббетс  не  сбрасывал  бомбу. Но  несомненно,  что
благодаря ему они обросли шерстью быстрее и лучше.

x x x

     Сиротский приют  вывссял  объявление,  приглашая  любого,  кто  владеет
языком канка-боно, на  работу переводчиком. На объявление откликнулся старый
пьянчуга и мелкий  воришка -  белый чистейших кровей, приходившийся, как это
ни удивительно, дедом самой светлой из девочек. В молодости он отправился на
поиски  ценных  минералов  в  тропические  леса  и  три  года  прожил  среди
канка-боно.  И ввел отца Фицджеральда в племя, когда священник только прибыл
туда из своей Ирландии.
     Имя его было  Доминго Кеседа, и происходил он из прекрасного семейства.
Отец его  возглавлял факультет философии  Центрального университета в  Кито.
Так что  сегодняшние  люди -  имей они к  тому склонность  - вполне могли бы
утверждать, что являются потомками старинного рода испанских интеллектуалов.

x x x

     Ребенком,  еще в Кохоусе, я  никак  не мог найти  в жизни  нашей  семьи
чего-нибудь  такого, чем мог бы  гордиться,- и тогда моя мать сказала, что в
моих  жилах  течет  кровь французской  знати.  По  ее  словам,  если  бы  не
Французская  революция, я, вероятно,  жил  бы  себе  в  своем шато,  посреди
обширного  имения.  Это по ее, материнской линии. Через  нее же,  продолжала
она,  я  являюсь дальним  потомком  Картера Брэкстона, одного  из  тех,  кто
подписал Декларацию независимости. Так что  я вправе  высоко держать голову,
гордясь кровью, текущей во мне, закончила она.
     Мне  это  очень  понравилось. Тогда  я  решил оторвать  своего отца  от
пишущей машинки, чтобы расспросить, чьим потомком я являюсь по его линии.  В
те годы я не  знал, что такое сперма, и потому его  ответ оставался для меня
загадкой еще несколько лет. "Мой  мальчик,- сказал отец,- ты потомок  многих
поколений решительных  и находчивых микроскопических головастиков, каждый из
которых был чемпионом в своем роде".

x x x

     Старый Кеседа, воняя, как усеянное трупами поле боя, внушил малолеткам,
что  они должны верить ему одному. Им  было несложно сделать  это, учитывая,
что  он был дедом одной из них и  единственным  человеком, способным с  ними
объясняться. У них просто не было иного  выхода, как верить всему, что бы он
им  ни  сказал.  И  откуда  было   взяться  скептическому  отношению,  когда
окружавшая  их новая обстановка не имела ничего общего с привычными влажными
лесами.  Они носили в себе  немало истин, которые готовы были упорно и гордо
отстаивать, но ни одна из них не  была  приложима  к тому,  что  им  до того
времени  довелось увидать в Гуаякиле. За исключением одной,  вера в  которую
была совершенно гибельной в городских условиях  миллион лет тому  назад: что
родственники  ни  за  что  не  причинят  им  вреда.  Кеседа  же  намеревался
подвергнуть  их страшной  опасности,  сделав из них  воровок и  побирушек, а
затем, как только станет возможным, и проституток. Решился же он на это ради
удовлетворения тщеславия  и потребности в  алкоголе, обуревавших его большой
мозг. Он решил стать на старости лет человеком зажиточным и уважаемым.
     Он брал девочек на прогулки  по городу, показывая  им, как были уверены
монахини в приюте, парки, церковь, музеи и тому подобное. В действительности
же  он учил их, чего следует  остерегаться при  встрече с туристами, где  их
искать, как облапошивать  и  куда они обычно кладут  свои  ценные вещи.  Они
играли, учась замечать полицейского прежде, чем тот заметил  их, и запоминая
удобные места в центре города, где можно спрятаться от преследователей.

x x x

     Первую неделю пребывания девочек в городе они  занимались практическими
играми в стиле "что нужно делать, если..." А затем - к недоумению монахинь и
полиции -  дедушка  Доминго  Кеседа  и девочки как сквозь землю провалились.
Развратный старик, этот  прародитель нынешнего человечества,  попросту  увел
малолеток  жить в  пустой  эллинг  неподалеку от  морского причала - эллинг,
предназначавший  ранее для  одного  из более старых прогулочных  кораблей, с
которыми,  как предполагалось, должна была соперничать "Bahia de  Darvin". К
тому  времени  эллинг  был  пуст,  так  как  приток туристов сократился  уже
настолько, что старое судно оказалось не у дел.
     Что  ж, по крайней мере они были вместе. И в  первые свои годы на Санта
Росалии,  покуда  Мэри Хепберн  не подарила им детей,  они были признательны
судьбе именно за  это:  по крайней мере  они были  вместе, связанные языком,
религиозными верованиями, шутками, песнями и так далее.
     Это  же самое  они, уходя одна  за  другой в голубой туннель, ведущий в
загробную  жизнь, оставили своим детям, рожденным на Санта Росалии: утешение
быть вместе и делить друг с другом язык, религию, шутки и песни канка-боно.

x x x

     В   прежние,  недоброй   памяти  времена  в   Гуаякиле  старик   Кеседа
предоставлял в их  распоряжение свое  вонючее тело, обучая  их, невзирая  на
малолетний возраст девочек, искусству и повадкам проституток.
     Их,  несомненно,  нужно  было  спасать  -  еще  задолго  до  того,  как
разразился  экономический  кризис.  В  единственное  пыльное  окно  эллинга,
служившего их омерзительным училищем, как картина из  рамы,  глядела снаружи
корма  "Bahia de  Darwin".  Они и  представить  себе  не  могли,  что  этому
прекрасному белому кораблю суждено вскоре стать их Ноевым ковчегом.

x x x

     В конце концов девочки сбежали от старика и начали вести уличную жизнь,
промышляя по-прежнему попрошайничеством и воровством. Но,  по непонятным  им
причинам, туристов становилось отыскать все труднее и труднее - пока наконец
источник их  пропитания вообще не иссяк. Теперь они по-настоящему голодали и
кидались к любому, с широко открытыми  ртами  и закатившимися  глазами, тыча
себе пальцем в глотку и давая тем самым понять, как давно они ничего не ели.
     Как-то,  ближе  к  вечеру, их привлек  шум  толпы,  собравшейся  вокруг
"Эльдорадо". Потыкавшись, они  обнаружили  отпертую заднюю дверь в  одном из
ограждавших  отель  закрытых  магазинчиков  -  из  которой выскочил Херальдо
Дельгадо, только что застреливший  Эндрю Макинтоша  и Зенджи Хирогуши. После
его  ухода  они  проникли в  магазин и  вышли,  пройдя его  насквозь,  через
парадную дверь. Таким образом, они оказались внутри выставленного  солдатами
оцепления, и некому было теперь не  пустить их в "Эльдорадо", где им предсто
яло   вверить  себя  милости  Джеймса  Уэйта,  сидевшего  в  тот   момент  в
коктейль-баре.

29

     Между тем Мэри Хепберн пыталась покончить с собой  в своем номере, лежа
на  кровати в надетом на голову  полиэтиленовом  чехле от  "платья  Джекки".
Полиэтилен изнутри уже  запотел, и  она  галлюцинировала,  представляя  себя
гигантской сухопутной черепахой, лежащей  на  спине в жарком и мокром  трюме
старинного парусника. Она  беспомощно сучила конечностями -  в точности  как
это делала бы перевернутая на спину черепаха.
     Она часто  рассказывала своим ученикам, что корабли, пересекавшие Тихий
океан, обычно останавливались у Галапогосских островов для ловли беззащитных
черепах, которые затем  могли месяцами, лежа на спине, жить без воды и пищи.
Они  были так медлительны,  покорны, неуклюжи и многочисленны. Моряки ловили
черепах,   не   опасаясь  быть  укушенными  или  пораненными  их  лапами,  и
подтаскивали к  ожидающим  у  берега  шлюпкам  -  используя  вместо  салазок
становившийся бесполезным панцырь животных.
     Несчастных складывали в темном  трюме кверху брюхом  и  не вспоминали о
них больше до тех пор,  пока не приходило  время их есть. Прелесть черепах в
глазах моряков заключалась в том,  что  те представляли  собой свежее  мясо,
которое не нужно было замораживать или немедленно съедать.

x x x

     Каждый учебный год в  Илиуме у  Мэри неизменно  находился  какой-нибудь
ученик,  которого  возмущало,  что  люди  так  жестоко обходились  со  столь
доверчивыми  существами.  Это давало  ей  возможность сказать,  что  природа
сурово  обошлась  с  черепахами  задолго  до появления такого животного, как
человек.
     Их были  миллионы  - ползающих  по  тверди  любого размера,  где имелся
умеренный климат,- рассказывала она.
     Но затем  какие-