анять. Вот если бы взяли то, что вы так скрываете, то вас бы
тут караулила целая армия..."
     "Вадик... с-скотина! - прошипел раненный. - Н-ну, если выживу!.."
     "Это-то  тебе никак  не светит,  Игорек.  Отыграла твоя музыка,  - Толя
пошел к вертолету.  - Ира, ты меня поняла?  -  бросил он  через плечо.  -  Я
всегда держу слово."
     За его  спиной позвучали четыре выстрела,  с интригующими интервалами и
дикими  криками  неуловимого  и безнаказанного  палача.  И  -  инициативного
Вадика.
     Оставив  на  снегу  два  трупа,  Ира,  скользя  изящными  сапожками  по
слежавшемуся насту, догоняла Толю, счастливо улыбаясь - без гримасы.
     Жестокий век, жестокие сердца...
     ***
     Зимовье беззаботно и весело дымило печной трубой в голубое небо. Вокруг
переставленных маяков кишели следы.
     "Не тот нынче засадник пошел,  -  Никита пикировал  на домик, целясь из
пулемета. - Ну никакой квалификации... Позор на весь Кавказ!"
     "Может  там не они? - тревожно вглядывалась Ира в  поворачивающееся под
ними всеми стенами строение. - Вдруг это обычные охотники..."
     "Ага.  Самые  что  ни  на  есть  обычные. Маяки  переставляют. За  нами
охотятся,  -  смеялся  Толя,  держа домик в прицеле. -  Только самые обычные
охотники  выйти  на  шум  вертолета боятся... Никита,  огонь! -  крикнул он,
увидев, что стекло окна  лопнуло  от  удара изнутри  стволом  автомата.  -По
крыше, по крыше..."
     Крашенная   старая  крыша  зимовья  полетела   клочьями   от  разрывных
вперемешку с зажигательными пуль. Тотчас пошел клубами дым, иссиня-черный на
фоне  снега  и неба,  а из  двери,  толкаясь  плечами,  высыпали  четверо  и
побежали, беспомощно прикрываясь  локтями и ладонями от смертоносного огня с
вертолета, словно от ветра или от солнца...
     ***
      "Как я вам рад!.. Я уж думал... Ирка, как ты? На
тебе  лица  нет..."  "Это  на  нем  ни лица,  ни... -  оскалился  окруженный
развевающимися седыми волосами череп. - Какая  у  него была рожа... тогда...
Столько лет снилась. Теперь  у меня будут  другие сны! Я и  выжила-то только
ради одной этой минуты, Марик. Теперь мне уже ничего в жизни не нужно!"
     "Слава! - открытым  текстом докладывал я. - Отбили  атаку. Перебили две
засады. Продолжаем  движение. Задержались всего на... - он взглянул на часы,
- всего-то на какой-то час. Не команда у меня, а спецназ в квадрате."
     "Понял  тебя. Одновременно  настоящий  спецназ  по  контракту  со  мной
прочесыват тропу. Идите спокойно. Но связь в прежнем режиме... Ничего вам не
повредили в бою?" "Маяки переставили. Но  мы  прошли  тот участок  вручную и
снова  вписались в тропу. Высылай ремонтников. Вверх идти тяжелее, но думаю,
что будем дома по графику. Как там жилые модули?"
     "Уже отправлены."  "Что?! На  чем?.." "На  второй шагайке. А на подходе
третья." "Серьезно? Ты же говорил, что, пока не привезем первую тонну..." "Я
тебе верю, Марк Борисович. Верю больше, чем себе. Как  там Ира?" "Отлично, -
нехорошо  улыбнулось  дитя  войны.  -  Всю  жизнь бы  тут  провела.  Красота
кругом!..  И  бездна приключений, как  у меня,
видно, на роду и написано..."
     7.
     В Усть-Куте  ждали возвращения первой шагайки из
первого  рейса.  Бурная  весна,  наставшая  в  тайге  в  апреле,  привела  к
распутице. Раскисли все  дороги, кроме  тех, по которым шагал фантастический
механизм -  вброд,  сквозь ледоход, паводок, то  погружаясь в  мутные бурные
потоки,  то пронося  над  ними две  тысячи  тонн  груза.  Снега стремительно
сходили с окрестных гор и холмов, открывая прошлогодние травы, жухлые листья
и голые ветви. Ближе к цивилизации вероятность засад снижалась.
     В небе все  чаще трещали боевые вертолеты. Сибирский спецназ прощупывал
всеподозрительные распадки и нависающие над тропой скалы.
     Наконец,  шагайка  показалась  за  тем  же  изгибом  реки,  где  она  в
преддверье небывалой метели исчезла два месяца назад, и, расшлепывая грязь и
оставляя за  собой пунктир заполняемых черной талой водой ям,стала вырастать
на глазах.
     Осторожно переступив через рельсы, Толя  вывел  шагайку  "на  нивелир".
Донные люки  судна  оказались точно над стоящими на  путях  полувагонами.  В
объективах  видео- и фотокамер со  всего мира шагайка замерла, открыла  свои
люки, включила вибраторы, ссыпала в каждый из четырех вагонов на двух  путях
по 60 тонн руды. Локомотивы сдвинули составы, и новая партия груза ссыпалась
в  вагоны. Через час трюмы были пусты.  Там включили  моющие машины, которые
еще через час подготовили емкости к приему груза на Верхнюю Марху.
     Вторая   шагайка  была  уже   на   полпути  к  месторождению  с  жилыми
моноблоками.
     ***
     Только глубокой ночью, без прожекторов  и толпы зевак, вдали от рельсов
и   жилья  бортовой  кран   шагайки   поставил   на   вилки  погрузчика  два
стокилограммовых ящика. Тот  осторожно вдвинул ящики в бронированную машину,
которая  тут  же, разбрызгивая  грязь, понеслась к стоящему на дальних путях
темному поезду.
     "Я и не  ожидал таких результатов анализа,  - тихо сказал мне Пустовых,
когда мы  поднимались по  забортному  трапу  в уютное чрево  шагайки, где  в
кают-компании  предстоял  дружеский ужин для узкого  круга  победителей. - У
эксперта челюсть  отвисла. Он вообще видит это в таком  количестве и с таким
качеством  впервые в жизни! Как только груз оприходует банк, я окупаю первым
же рейсом шагайки "с рудой" все свои расходы."
     "И  вторая   шагайка   привезет  еще  пару  ящиков?.."  "Нет-нет,  Марк
Борисович! Это - дело случая. Если снова повезет, я доверю возить такой груз
только  твоему геройскому  экипажу.  Остальные  понятия ни  о чем  не имеют.
Концентрат и все. Пастор... как его? Я вечно путаю этих пасторов..." "Шлаг."
"Точно. Так вот пастор Плятт отлично пока дезинформирует  всех на  свете. Мы
осветили  в печати  ваше  сражение  с  кавказскими  гастролерами,  будто  бы
намеренно  заманенными  в наши края  и едва  не взявшими на абордаж  судно с
двумя  тысячами тонн  относительно  дешевой  руды.  Насколько  нам известно,
преступный мир пока в замешательстве.  А  мы на Мархе дождемсястарателя и...
Если все  получится,  как задумано умным штандартенфюрером, через год я буду
богаче всех на свете!.."
     "Независимо  от  производительности обогатительного  предприятия?" -  я
по-прежнему ничего не понимал.
     "И  комбинат сулит  отличные  прибыли.  Следом за вами выйдет  на тропу
третья шагайка."
     "А..." - начал Толя.
     "Вычислен и обезврежен. Как и четыре новые  банды  вокруг  нашей тропы.
Все  же, что  связано  с  грузом, мы окружили  такой  дезинформацией,  Чтобы
отвлечь его внимание, мы  дали дезу о новом  месторождении золота на Алдане.
Это объяснит неожиданное богатство нашей страны."
     "И тебя..."
     "И вас всех! Мои контракты незыблемы, господа! Не то, что..."
     3.
     1.
     "Да никакого контракта с  Тедди Миндлиным  я  и в
глаза  не видела!  И с Марком Арензоном уже  три года не имею никаких дел, -
затравленно  оглядывалась   высокая   женщина  под  градом   вопросов   трех
брезгливо-настырных  репортеров,  оторвавших  ее от  только что поступившего
больного. -  Я врач,  а не  инженер, и понятия  не имею о  каких-то шагающих
машинах.  Оставьте меня в покое..."  "Но не может быть, чтобы доктор Арензон
не  делился  с женой своими техническими  идеями."  "Господи,  да  он  вечно
носился по  разным  адресам,  рассылал,  встречался  со всякими баламутами и
ворьем, а толку не было никакого. Я работала на износ, брала по сто дежурств
в месяц пока этот фантазер сидел на моей шее. Поэтому я и ушла от него. Если
он  вдруг преуспел в Сибири, то меня это уже не касается. Мой муж  -  хорошо
обеспеченный человек, прекрасный  семьянин..." "А что, Арензон  изменял вам,
доктор Марьяна?" "Кто? Марк? Вы с ума сошли! Ему было просто не до этого. Да
и  кому  он нужен, без гроша, со своей никчемной бешенной энергией и прорвой
несбыточных  фантазий?.."  "Но  вы-то  сами  теперь сожалеете,  что  бросили
потенциального миллионера?"  "Я  бросила не миллионера,  а  вечно брюзжащего
бездельника, который,  не смотря  ни на что, фанатично верил в успех и хотел
только  изобретать, изобретать, изобретать!! Как  он мне надоел... Если он и
разбогател  то только мне назло, я уверена... Если он даже вернется..."  "Вы
сомневаететсь,  что он вернется  в Израиль?" "Дураком будет, если  ступит на
землю этой позорной Федерации. В  него тут же вцепятся  псы из  мас-ахнасы."
"Если все,  что  пишут об  его успехах хоть  на один  процент правда, то  он
спокойно покроет старые  долги налоговому  управлению."  "А  новые? По нашим
законам он должен половину того, что он заработал в Сибири, тут же отдать на
содержание разных наших  паразитов.  Я бы  на его месте, получив возможность
уехать, никогда бы сюда не вернулась!"
     "С  вашего позволения, пару слов об истории шагайки. Что  вы думаете  о
Тедди Мидлине?" "Об этом подонке?"  "Но он же содержал  вашу семью несколько
лет?" "Он? Содержал?  Он платил  Марку пару лет какую-то стипендию, чтобы не
дать  ни  шекеля  из  своего кармана. А потом вообще  перестал  отвечать  на
звонки, присвоив все его  идеи и получив на  них  свои патенты."  "Присвоив?
Насколько мне  известно, он и шекеля не заработал на идеях доктора Арензона.
Профессор  Миндлин - очень  уважаемый ученый в своей области. И он  уверяет,
что просто спас доктора Арензона от нищеты, подставив ему свое плечо,  а тот
заплатил ему черной неблагодарностью, предложив патент шагайки сибирякам без
ведома  его  юридического владельца. Вам  известно,  что  профессор  Миндлин
теперь подает в суд  на доктора Арензона?" "Мне известно другое. Тедди  даже
не  дал нам копию подписанного им договора о  правах и обязательствах Марка.
Только никем не заверенный черновик и перевод окончательного текста договора
на  русский  язык.  Добрые люди разъснили нам, что  в  соответствии  с  этим
"документом"  через пять лет после прекращения их  совместной деятельности в
основанной   Миндлиным  "под   Марка"  компании  все  его  права  на   Марка
аннулируются. Пять лет давно миновали.  Ваш эталон порядочности Тедди за это
время ни разу не позвонил и не поинтересовался, на какие средства существует
семья "ассоциативного директора" возглавляемой им компании - Марка Арензона.
Какие  же  после  такого  свинства у Миндлина права  на шагайку?" "Суд может
вынести другое  решение..." "Повторяю, меня лично это уже никак не касается.
Хватит с  меня  тех  лет, что я промучилась  с  Марком  и  его бесчисленными
"покровителями", которые  неизменно начинали знакомство  с  уверения в своей
уникальной порядочности. Я все  это время была ему верной женой и  разделяла
все тяготы проклятой эмиграции. Если он меня вынес за скобки после того, как
разбогател, как говорится, Б-г ему судья. Я в его деньгах не нуждаюсь. Так и
напишите...""Так  вы не считаете, что доктор Миндлин был вашим благодетелем?
Что он реально кормил вашу семью?"
     "Кто благодетель? Ваш Миндлин? Да он просто один из тех, кто, пользуясь
наивностью и безвыходным положением  репатриантов, присваивал себе их идеи и
труд! Хорош  будет суд, который  решит дело Марка  в  пользу Тедди! Я  лично
приду  свидетельствовать,  что  все попытки Марка  развивать  идею,  даже  и
бесплатно, наталкивались либо на грубость, либо  вообще на отказ босса с ним
разговаривать.  Ваш   Миндлин  -  хамло.  Одно  слово   -  ватик.  Еще  хуже
израильтянина!"
     "Что-то  я  совсем  перестал  вас  понимать,  геверет  Марьяна..."   "И
прекрасно. Меньше  глупостей  напишете  в  ваш  лживый  листок!" "Что  вы! Я
представляю крупнейшую газету, которая  много  лет бьет в набат, что научный
потенциал алии..." "Вы бы лучше разных Тедди своим набатом по  башке лупили.
Было бы меньше звону, но больше толку, адони..." "Вы не откажете в подробном
описании вашей  версии судьбы проекта  шагайки в Израиле?" "А что! Во всяком
случае, что касается лично меня. Если эта идея  оказалась такой полезной, то
кто-то  же должен  ответить за то,  что Израиль  выдавил из  страны Марка  и
тысячи других Арензонов, не имея никаких других природных  ресурсов. И куда?
В  Сибирь, которая от  этих ресурсов просто лопается... Вот потому Израиль и
стер "зеленую черту". Делит с врагами то,  что могло принадлежать только ему
одному."
     "Ваши   жесткие  политические  суждения  породили  важный  вопрос.   Вы
считаете, что доктор Арензон был патриотом Израиля?" "Естественно. Марк  был
крайне правым, состоял в той самой  националистической партии, лидер которой
проявил себя самым обыкновенным и  агрессивным антисемитом."  "Вы  имеете  в
виду?.." "Конечно! Если в Союзе мы были презренными евреями, то здесь мы же,
оказывается, презренные "русские",  которые  посмели  было  претендовать  на
реальные  места в его чистопородной "националистической"  партии. Марик хоть
не переметнулся после этого свинства, как многие другие, к левым...  Остался
патриотом еврейства." "Не смотря на то,  что, по  вашему мнению, именно наше
общество сначала  пригласило его,  как еврея, а  потом, как  вы  выразились,
отринуло,  как "русского"?  Изгнало  человека, о котором теперь трубит  весь
мир? Австралия и Канада заказали у Пустовых десятки шагаек!"
     "Этот  наивный  дурак  вообще  воспринимал  окружающее  неадекватно. Он
считал, что  поселился  в своей стране, как бы его тут ни "ценили". Впрочем,
скорее  всего,  мои  сведения  об  его  внутреннем  мире,  которым вы  вдруг
заинтересовались,  устарели. Я  рассталась с  Марком  еще до  окончательного
урегулирования  и  могу только  предположить,  как  бы  бесился  ваш  доктор
Арензон, если он остался к тому времени патриотом..."
     "А  вы?" "Вот что,  любезный мой! Не лезьте своими грязными лапами хотя
бы в мою жизнь. Марика я вам, так и быть, выдам с потрохами, раз он оказался
по отношению  ко мне такой свиньей, но  меня вам ни в жизнь не расколоть!  Я
умею с  наглецами разговаривать.  Я  не зря  столько лет провела  в приемном
покое с наркотой и прочим марокканьем...  По  сто пятьдесят собачьих морд за
одну ночь." "Однако... у вас и лексикон..."
     "Не нравится, катитесь отсюда, пока я еще добрая!"
     2.
     "Да слышал я,  слышал. И  в суд на  него  мы  уже
подали. И выиграем дело. Он со мной еще будет работать как миленький. Дышать
будет так, как  я ему продиктую, когда я  его раздену до прежнего состояния.
Понадобится - его  сюда  в наручниках из  Сибири доставят. Все, что  они там
заработали с  помощью моего патента, принадлежит мне! Пусть сначала купят  у
меня  лицензию  на  производство шагаек  в Сибири,  потом  продают  проект в
Австралию!"
     "После интервью с Марьяной Арензон ваша репутация..."
     "А, плевать мне  на ваше мнение о моей репутации.  Я биолог  с  мировым
именем. Я  провожу в лаборатории по двенадцать часов в день  и заработал то,
чем  располагаю, собственным тяжелым трудом. С какой стати мне сочувствовать
вашему Арензону, которому было лень иврит выучить?  Вашему "гению"  с его-то
патологической доверчивостью просто повезло. Он сразу попал в Израиле ко мне
- глубоко порядочному человеку. Любые другие его бы просто ограбили!"
     "А вот бывшая жена доктора Арензона нам изобразила эту ситуацию..."
     "Если вы  видели эту совершенно ненормальную  особу, то  должны  знать,
чего  стоят  любые ее оценки.  Но то, что простительно клинической  идиотке,
негоже повторять профессиональному журналисту. Вы-то не можете не знать, что
авторство  в нашей  стране не  означает собственности изобретателя  на идею.
Шагайка принадлежит  мне.  Арензон подписал со  мной договор."  "Вы  даже не
потрудились дать ему  копию этого договора.  И палец о палец  не ударили для
внедрения шагайки, не так ли?"
     "Ложь! Кому только  я ее не предлагал! И китайцам в  качестве  рисового
комбайна, и нашей армии для нового поколенья бронемашин. И Канаде для той же
цели, которой Пустовых достиг в Сибири."  "И что же?"  "Я только тратил свои
деньги на эти и другие прожекты неугомонного Арензона. Ездил с ним на разные
встречи, оплачивал патентование, кстати, честно упомянув его, как автора..."
"Но владелец патента  вы?"  "С  его долей!"  "Он получил свою  долю?" "Какую
долю? Если не было от его  деятельности ничего, кроме убытков. Потому  я был
рад с ним  наконец расстаться. Он мне запомнился только своим горящим взором
и уверенным тоном. Я думаю, что  и там  он  не  зря капитанстсвует... Скорее
всего,  они ему не обещали даже того, что выделил я. Запатентовали  нечто на
базе его идеи, но уж точно не на его имя. И владелец патента там тоже не он,
а этот, как его, Пустовых. В Сибири дураков ничуть не больше, чем у нас."
     "Тот утверждает, что неоднократно пытался вступить с вами в переговоры,
а вы..." "А я плевал и на Пустовых, и на его Арензона." "Тогда на что  же вы
претендуете?" "А вот это в демократической стране решает не пресса, а суд."
     "Спасибо,  доктор Миндлин. В  прямом эфире перед вами выступал  один из
наиболее ярких и уважаемых представителей израильской науки..."
     3.
     "Так  что  модель  шагайки  вам  все-таки   была
продемонстрирована,   генерал?"  "Самая  примитивная!   Собранная   каким-то
умельцем-оле из деталей, добытых на свалках,  так  как у  Миндлина  не  было
лишних  денег  на   изготовление   нормального  прототипа   боевой  шагайки.
Министерство  абсорбции  выделяло  ему средства,  которых  едва  хватало  на
минимальную зарплату доктору Арензону  и еще одному оле в поднятой компании.
Когда мы попросили серьезного специалиста сделать экспертизу проекта, то его
вывод  был  не  просто  отрицательным - разгромным!"  "А разве  нельзя  было
заказать нормальную модель или опытный образец и пригласить доктора Арензона
на хотя бы временную работу в нашей военной промышленности?"
     "Чего  ради? У  каждого  своя роль в  этом  мире. Мы не занимались и не
занимаемся пионерными разработками,  зато можем  усовершенствовать все,  что
угодно. Но в вашем вопросе я  чувствую  иной подтекст.  Так вот, если бы  мы
немедленно  предоставили  рабочие места всем  арензонам, которые нам пишут и
звонят со своими проектами спасения Израиля,  то мы сами ходили бы не службу
или  на  работу, а  отмечаться в  лишкат-аводе  -  на  бирже труда." "Вам не
откажешь   в  откровенности..."   "А  вы  приглядитесь  к  своим  издателям,
редакторам  и загляните в  себя. И отвашей  принципиальности и  прокурорских
интонаций  и  следа  не  останется. Особенно,  если  вы посчитаете,  сколько
талантливых  журналистов  из олим работают в ведущих израильских  газетах. В
отличие  от  вас,  я  не  лезу  в  ваши  дела,  но  не секрет,  что толковых
журналистов  приехало  в  девяностых годах  ничуть не  меньше,  чем толковых
инженеров. Все  они за гроши работают в русскоязычных  изданиях.  Если бы вы
проявили ту принципиальность,  к которой призываете  меня,  то  это интервью
брал  бы  у  меня другой  человек. А чем  бы  сейчас  зарабатывали  себе  на
пропитание вы?.."
     "Оставим в покое  наши проблемы и вернемся, если вы не против, к вашим.
В конце концов, ошибки в журналистике менее опасны для страны, чем провалы в
военной  области,  не так ли? Бывшая жена доктора Арензона уверяет, что,  по
его мнению,  шагающие боевые машины  позволили  бы  снизить  наши  потери  в
Ливане.  Шагайка  не  нуждается  в  дороге,  а  заминировать   всю   пустыню
террористам не под  силу." "Демагогия  дилетантов!  Я лично провел  в Ливане
несколько лет. Там есть масса узких мест, которые никакой шагайке не обойти.
Террористы  всегда ставили мины  с дистанционным управлением именно там. Да,
вероятность наступить на мину копытом ниже, чем колесом или гусеницей. И что
же из этого? Зато у шагайки боевая скорость на  порядок  ниже, чем у обычных
бронемашин.  Нам это не  надо." "А проходимость?" "Что  проходимость?"  "Тут
пишут,  что у  шагающего танка  вчетверо  больший  клиренс, что он  способен
преодолевать непреодолимые сегодня  каменные гряды,