авлениям.

            Выходит из бокса Генерал. Прислушивается к разговору.

     ПРОКУРОР. Экспериментальный?
     ФИЗИК.  Извините,  я,  возможно  не  так  выразился.  Но  в   истории
человечества еще не было такого опыта. Взрыв реактора и  его  последствия.
Не исключено, что это единственный случай, вернее, первый. Надо  чтобы  он
стал  последним.  Для  этого  -  изучение  по  всем  параметрам.  Научным,
техническим, психологическим. Комплексное исследование. Не  формальное,  а
глубокое и всестороннее.
     ПРОКУРОР. А Хиросима и Нагасаки? Было ведь нечто подобное...
     ФИЗИК. Нельзя, простите,  сравнивать.  Там  все  погибло.  Сразу.  От
ударной волны и светового поражения... А по  радиобиологии  американцы  до
сих пор не все данные опубликовали. Они  сразу  же  засекретили  работы...
Здесь иное. Тут говорили: атомный  дьявол  вылез.  Представьте,  это  так!
Казалось, мы физики знаем о нем все,  но  простите,  ошиблись.  А  значит,
изучать надо.  Поверьте,  опыт  бесценен.  Да,  страшен,  да,  жесток,  но
бесценен.
     ПРОКУРОР. Еще один вопрос. Насколько мне известно,  вы  не  числитесь
среди сотрудников станции?
     ФИЗИК. Я из Москвы. Из Научно-исследовательского института реакторов.
На станции был в командировке. При постановке реактора на ремонт надо было
проверить измерительную аппаратуру...
     ПРОКУРОР. И остались после взрыва?
     ФИЗИК. Простите, что я  вынужден  повторяться,  но  надо  было  знать
характер  подъема  температуры.  Потом  ведь   реактор   начнет   остывать
практически по той же схеме. Кроме меня, никого не было... Как  же  я  мог
уйти?
     ГЕНЕРАЛ. Уходили, я видел.
     ПРОКУРОР. Бежали даже... не оглядываясь.
     ФИЗИК. Наверное, они были там не нужны. Вот и все.

                            Уходят в бокс N 9.

     ГЕНЕРАЛ.  Разговор  все  время  идет  о  взрыве,  а  я,  представьте,
сомневаюсь, что он был. Сильный пожар - это другое дело...
     ПРОКУРОР. Но вот и ваш подчиненный написал: "Увидел активную зону".
     ГЕНЕРАЛ.  Сильное  эмоциональное  возбуждение.  Всегда  нужно  делать
поправку на стрессовое состояние...
     ПРОКУРОР. Именно поэтому вы и не сообщили о взрыве?
     ГЕНЕРАЛ. Что вы имеете в виду?
     ПРОКУРОР. Вашу первую информацию в совет  министров  республики...  И
вторую тоже...
     ГЕНЕРАЛ. Я должен объяснить...
     ПРОКУРОР. Об этом я и хотел просить вас.

           Дверь распахивается. Двое сотрудников вводят Велосипедиста.

     СОТРУДНИК. Возвращаем. Пытался сбежать.
     ВЕЛОСИПЕДИСТ. Руки вывернули. Изверги!

                   Из своего бокса выглядывает Шофер.

     ГЕНЕРАЛ.  (Шоферу).  Иди  сюда.  Будем   вместе   давать   показания.
(Прокурору) Он все время рядом был. Подтвердит.
     ПРОКУРОР. Я и вам верю. (Велосипедисту). Почему вы пытались бежать?
     ВЕЛОСИПЕДИСТ. Если тебе тут нравится, оставайся. А я предпочитаю быть
там (показывает куда-то в сторону), но тут охрана почище, чем в тюряге.  С
электроникой. Понапихали приборов, звенят на каждом углу...

       Появляется Анна Петровна, подходит к Велосипедисту, щупает пульс.

     ВЕЛОСИПЕДИСТ. Норма. До первого этажа спустился. И если  бы  не  этот
звон... Может быть, того снадобья дашь, а? Гадость,  но  коль  другого  не
вырвешь...
     АННА ПЕТРОВНА. Сейчас нельзя. Вечером угощу. (Сотрудникам.)  Оставьте
его, идите. Больше не побежит.
     ВЕЛОСИПЕДИСТ. Это еще посмотрим...
     ПРОКУРОР. (Генералу). Продолжим. Первое. Ваша подпись стоит  на  акте
приема четвертого блока.
     ГЕНЕРАЛ. Не только четвертого. Всех. Я здесь пятнадцать лет работаю.
     ПРОКУРОР. Да. И на акте приемки машинного зала тоже?

             Из своего бокса выходит начальник АЭС. Садится рядом,
                     внимательно следит за разговором.

     ГЕНЕРАЛ. Естественно.
     ПРОКУРОР. И вас никто не вынуждал подписывать акт о приемке?
     ГЕНЕРАЛ. Несерьезный вопрос. Раз подписал, значит, согласен.
     ПРОКУРОР. Случай с пожаром на ткацкой фабрике в Бухаре двенадцать лет
назад вам известен?
     ГЕНЕРАЛ. Хрестоматийный пример...
     ПРОКУРОР. Да или нет?
     ГЕНЕРАЛ. Конечно, известен.
     ПРОКУРОР. А завода на БАМе? И в Бухаре и на БАМе кровля была  сделана
из  легковоспламеняющихся  материалов.  Оба  объекта  сгорели  в   течении
шести-семи минут. Виновные были осуждены...
     ГЕНЕРАЛ. Да, но...
     ПРОКУРОР. Почему же вы подписали акт о приемке машинного  зала,  хотя
кровля его была сделана из того же самого материала и вам  прекрасно  было
известно, что он запрещен к использованию на промышленных объектах?
     ГЕНЕРАЛ. Я возражал... Информировал руководство министерства.
     ПРОКУРОР. И подписали?
     ГЕНЕРАЛ. Но вы же знаете, на каком уровне  принималась  станция.  Моя
подпись - чистая формальность! (Показывает на Начальника АЭС.)  Кстати,  и
его тоже. Все подписали. Это же бумажка! Формальность, и только!
     ПРОКУРОР. Но машинный зал горел не формально. Как порох горел. Кровля
плавилась, ноги утопали, пожарные рисковали  жизнью,  чтобы  погасить  эту
кровлю. Ту самую кровлю, которую уже  двенадцать  лет  ставить  запрещено.
(Начальнику АЭС.) Почему она оказалась здесь?
     НАЧАЛЬНИК АЭС. На складах  этого  материала  много...  А  у  нас  был
прорыв. Станцию ведь строители сдавали на три месяца раньше срока.
     ПРОКУРОР. Так, ясно...
     ГЕНЕРАЛ. Что ясно? Что наша подпись значит... Я не подпишу  -  другой
подпишет...  Вы  что,  первый  день  как  на  свет  родились?  Или  всегда
подписываете то, за что совесть спокойна?..
     ПРОКУРОР. Хорошо, оставим это... Вы через час приехали на площадку.
     ГЕНЕРАЛ. Через сорок шесть минут после получения информации.
     ПРОКУРОР. Зачем?
     ГЕНЕРАЛ.  Как  зачем?..  Чтобы  на  месте  определить...  Тактику   и
стратегию тушения пожара... Чтобы обеспечить...
     ПРОКУРОР. Вы же получили информацию, что не только пожар, но и взрыв?
     ГЕНЕРАЛ. В это трудно поверить сразу... Да и кто мог предположить?
     НАЧАЛЬНИК АЭС. Действительно, никто...
     ПРОКУРОР. Вы передали информацию о взрыве кому следует? Да или нет?
     ГЕНЕРАЛ. Я позвонил в совмин республики. Мне так и сказали: "У страха
глаза велики. Занимайся своим делом, а твое  дело  -  тушить  пожары...  И
обеспечь, чтобы пожар был потушен как можно быстрее..." Я и обеспечил.
     ПРОКУРОР. Вы через три часа сообщили, что пожар потушен?
     ГЕНЕРАЛ.  Да,  сообщил...  Впрочем,  какое  вы  имеете   право   меня
допрашивать? Интересуйтесь у тех, кому я докладывал... А  я  докладывал!..
Докладывал!..
     ПРОКУРОР. Вы приехали на машине к самому корпусу реактора. Знали  или
не понимали, что с точки зрения радиационной безопасности это недопустимо?

                               Генерал молчит.

     ПРОКУРОР. Знали или не понимали?
     ШОФЕР. Товарищ генерал мне сказал, что тут безопасно. Если реактор  и
развалился, то вся радиация внутри, а сквозь бетонные  стены  не  пройдет.
Так и сказал.
     ПРОКУРОР. Поговорим о другом. Почему  у  пожарных  не  было  защитной
одежды? Ни у одного! По инструкции  те,  кто  работает  в  пожарной  части
станции, ею обязаны быть обеспечены.

                               Генерал молчит.

     НАЧАЛЬНИК   АЭС.   Считалось   маловероятным,   точнее,    совершенно
невозможным, что она потребуется.
     ПРОКУРОР. Значит, на одежде экономили?
     ГЕНЕРАЛ. Не хочу и не буду вам отвечать! Не буду! Вы не имеете  права
меня допрашивать!..

                     Велосипедист подходит к Прокурору.

     ВЕЛОСИПЕДИСТ. Я тот самый "Велосипедист".
     ПРОКУРОР. Ну и что?
     ШОФЕР. Вспомнил! Разыскивается  опасный  преступник.  Вор.  На  место
преступления и после преступления кражи... В общем,  любит  скрываться  на
велосипеде.
     ВЕЛОСИПЕДИСТ. Точно, это я.  В  молодости  хорошо  гонял  на  велике,
кандидатом в мастера спорта был, а  потом  ногу  сломал...  И  жизнь  свою
сломал вместе с ней... Трижды судим, отсидел, а сейчас в  бегах...  Я  тот
самый "Велосипедист"! В городе две квартиры накрыл. Деньжат немного -  три
сотни, ну и сережек пару... Не густо... На велике по мосту ехал, когда  та
штуковина, ну атомная, полыхала...  С  той  стороны  меня  и  хватанули...
Раздели до ниточки, все забрали - так что улик нету...
     ПРОКУРОР. Зачем вы это? Чистосердечное признание?
     ВЕЛОСИПЕДИСТ. Так вот, гражданин прокурор, можете меня брать, но  мои
полкуска на двух квартирах - крохи  по  сравнению  с  тем  (показывает  на
Генерала), что этот натворил. Моя статья - моя,  а  его  по  какой  судить
будешь, а?
     ГЕНЕРАЛ. Молчать, уголовник... (Поворачивается, уходит в свой бокс.)
     ВЕЛОСИПЕДИСТ. (Прокурору.) Бери... (Протягивает  перед  собой  руки.)
Или цепочкой не запасся?.. А ведь знал, к кому шел, хоть попугал бы...

          Начинает медленно оседать. Анна Петровна подхватывает его.

     АННА ПЕТРОВНА. Помогите...

            Вместе с Шофером и Прокурором затаскивает Велосипедиста
                    в бокс. Прокурор и Шофер возвращаются.

     ПРОКУРОР. (Вытирает пот с лица). Уф накладочка...
     ШОФЕР. Вы зря  так  на  товарища  генерала  напустились.  Он  добрый.
Помогает если попрошу... Дочку мою в больницу устроил... Наверное,  не  он
виноват. Как все жил.
     ПРОКУРОР. Он жизнь твою... (подыскивает слово) поставил в  опасность,
а ты...
     ШОФЕР. Мне кажется, товарищ генерал очень мучается. Ну... из-за того,
что ничего не знал об этой самой радиации...  Я  ведь  тоже  не  знал.  Не
учился.. Может, книги надо было читать, умные  книжки,  а  я  про  шпионов
детективы разные... Товарищ генерал больше  про  любовь  "Блеск  и  нищета
куртизанок" или там "Три возраста Окини-сан"... А надо было не про любовь,
а про радиацию. Но разве знаешь, где кирпич на тебя упадет. Он и  себя  не
жалел...
     ПРОКУРОР. Добренькие мы. А жаль.
     НАЧАЛЬНИК АЭС. Разве доброта - это плохо?
     ПРОКУРОР. Смотря какая...

            Входит Вера. Осматривается. А потом осторожно открывает
                        дверь бокса 3 и заходит туда.

     НАЧАЛЬНИК АЭС. Моя очередь... Допрашивайте!
     ПРОКУРОР. Всего несколько вопросов. Мне и так все ясно. С вами. Вы же
не были на станции, верно?
     НАЧАЛЬНИК АЭС. Не успел. Но в самом начале был там.
     ПРОКУРОР. Внуки дома одни. Знаю.
     НАЧАЛЬНИК АЭС. Работа на блоке шла. Я видел... Тут по соседству, в  8
километрах теща. Думал, доскачу до деревни, оставлю внуков и сразу назад.
     ПРОКУРОР. А почему город  не  подняли?  Пусть  бы  все  доскочили  до
деревни... Даже поближе, всего километров 5. Пешком бы ушли...  Надо  было
только  объявить  по  радио,  сообщить  всем...  И  сутки  до  официальной
эвакуации не надо было ждать.
     НАЧАЛЬНИК АЭС. Это не так просто.
     ПРОКУРОР. Сесть в свои жигули, посадить внуков и уехать... Проще?  Вы
же лучше других понимали, что случилось... А ведь утром дети  в  городе  в
футбол играли. Да и свежие огурцы завезли, на улицах торговали...
     НАЧАЛЬНИК АЭС. Не смог я вернуться. Вы же знаете, что случилось. Вам,
наверное, рассказали...
     ПРОКУРОР.  Нелепость,  конечно.  Машина  с   асфальта   соскочила   и
забуксовала. Минут 15 не могли сдвинуться с места.  К  счастью,  внуки  не
выходили... Да, знаю. А на обратном пути вас медики и проверили.
     НАЧАЛЬНИК АЭС. В самую "грязь" попал... Под выброс.

              Выходит Анна Петровна. Замечает приоткрытую дверь
                        в третий блок. Заходит туда.

     ПРОКУРОР. О другом хочу спросить. Я  анкету  вашу  посмотрел.  Школа,
институт. Кстати, там в физтехе особых успехов не было - так,  середнячок.
Но тем не менее единственный из группы - начальник станции.  Остальные  не
пробились. Чем вы это можете объяснить?
     НАЧАЛЬНИК АЭС. Я не рвался. Работал. Наверное, лучше других,  поэтому
и выдвигали. Не беспокойтесь -  "руки"  нет.  Папа  не  министр,  тесть  -
рабочий. Никто не тащил. Сам.
     ПРОКУРОР. Сам, значит... А почему прежнего начальника станции убрали,
не знаете?
     НАЧАЛЬНИК АЭС. Знаю, что неуживчивым его считали...
     ПРОКУРОР. Конечно, ведь далеко не все приказы выполнял!  Оспаривал...
Кстати, по поводу пуска этого самого четвертого блока.  Категорически  был
против!
     НАЧАЛЬНИК АЭС. Это пусть начальство разбирается. Там, в министерстве,
не неучи сидят. Знаю положение везде и у нас на станции тоже.
     ПРОКУРОР. Почему вы никогда не возражали? Или повода не было?
     НАЧАЛЬНИК АЭС. Почему именно "возражали"?  Просил...  Писал  в  общем
работал, как положено!
     ПРОКУРОР. И без выговоров?
     НАЧАЛЬНИК АЭС. Да, без выговоров. Это разве плохо?
     ПРОКУРОР. У вашего предшественника четыре - и ни одного  происшествия
серьезного. У вас ни единого выговора - и авария..
     НАЧАЛЬНИК АЭС.  Вот  оно  что!  Значит,  козла  отпущения  ищите?  Не
получится.
     ПРОКУРОР. Действительно, не ухватишь... Выскальзываете..
     НАЧАЛЬНИК АЭС. Напрасно пытаетесь  меня  обвинить.  Я  и  сам  думаю:
почему  такое  случилось?  Не  нахожу  ответа...  случайность,  и  только.
Поезжайте  на  другие  станции,  посмотрите,  неужели  у  нас  хуже?  Нет,
авторитетно могу сказать - я ведь  бывал  на  многих,  -  лучше...  Вот  и
переходящее знамя министерства получили трижды, и  с  планом  нормально...
Так что не у нас виноватых ищите! Не у нас... Объясните, почему за  десять
лет качество оборудования для АЭС ухудшилось? Почему приборы и  аппаратуру
получаем устарелые? Почему, наконец, заявки на ремонты, к примеру, тех  же
выключателей три месяца до министерства идут и столько же  обратно?  Таких
"почему?" Я вам десятки выложу, да  разве  только  я?  У  гидроэнергетиков
спросите или у тепловиков - у них то же самое. Да и у машиностроителей или
электронщиков не лучше. Болячка на нашей АЭС вылезла - другим повезло, тут
уж просто несчастный случай... Вот вы, прокурор, слыхали,  как  директоров
магазинов в Москве назначали? Нет? Ну я вам расскажу... Значит, утверждали
директора: знаем, что воровать будешь, мы тебя не тронем, но не  обессудь,
если посадим - у нас по плану одного директора в год под суд надо  отдать,
чтобы пар у общественности выпустить... Так, что воруй до  тех  пор,  пока
тюремная очередь до тебя дойдет... Вот и воровали,  чтобы  семью  свою  на
время отсидки обеспечить и чтобы потом на жизнь хватило...
     ПРОКУРОР. Как же с такой философией вы руководили станцией?
     НАЧАЛЬНИК АЭС. А что, разве ко мне еще неделю назад  претензии  были?
Нет, только самые добрые отзывы... Можете проверить.
     ПРОКУРОР. И тем  не  менее  директор  соседней  АЭС  поднял  всех  по
тревоге,  когда  уровень  радиации  повысился!  Он  подумал,  что  у  него
случилось...
     НАЧАЛЬНИК АЭС. Сами мои слова и  подтверждаете!  Он  подумал,  что  у
него. Ну, а я не подумал, что у меня!.. Вот и все.  До  свидания.  Кстати,
думаю, что оно не состоится...
     ПРОКУРОР. И все-таки я желаю вам...
     НАЧАЛЬНИК АЭС. Нет, я имел в виду не это (показывает на боксы).  Если
выйду отсюда, все равно не встретимся. С работы снимут, это ясно,  но  под
суд?! Слишком многих надо судить за эту аварию... Цепная  реакция,  и  еще
неизвестно, можно ли ее остановить. Так что до  свидания!..  Да,  и  лучше
побыстрее об этой аварии забыть... Для всех лучше... Так и будет.  Многим,
не только мне, ох как не нужна  эта  авария!..  И  так  жизнь  беспокойная
пошла, а тут реактор взрывается! Будто специально... Как диверсия..
     БЕССМЕРТНЫЙ.  (Высовывается).  На  акул  империализма   легче   всего
списывать грехи!
     НАЧАЛЬНИК АЭС. (Прокурору). Вот с ним (кивает в сторону Бессмертного)
и побеседуйте. Он все знает. Прощайте! У меня есть право  не  отвечать  на
ваши вопросы - подождите, пока выйду отсюда...

                             Уходит в свой бокс.

     БЕССМЕРТНЫЙ. (Прокурору). У меня всего один вопрос: вы  действительно
хотели бы устроить процесс над ним (показывает в сторону бокса  Начальника
АЭС) и остальными? Или так, попугали?
     ПРОКУРОР.  Считаю,  что  такой  процесс  необходим.  Причем  открытый
процесс!
     БЕССМЕРТНЫЙ. Добьетесь?
     ПРОКУРОР. Не знаю. Но постараюсь.
     БЕССМЕРТНЫЙ. У вас всегда получалось то, чего вы хотели?
     ПРОКУРОР. Не всегда, но часто.
     БЕССМЕРТНЫЙ. Тогда благословляю вас.
     ПРОКУРОР. (Улыбается). Благодарю. Но не все в наших силах...
     БЕССМЕРТНЫЙ. Так кажется, если так хочется.
     ПРОКУРОР. Начальство ваше задерживается...
     БЕССМЕРТНЫЙ.  Операция...  Трудно  сказать,  когда  она   закончится.
Заходите почаще. Тут еще многое можно выяснить...
     ПРОКУРОР. У меня еще две встречи в больнице.  Там  много  свидетелей.
Надо порасспросить...
     БЕССМЕРТНЫЙ. Чтобы восстать из пепла, надо пройти  сквозь  все  круги
ада. Только тогда войдешь в чистилище.

               Прокурор уходит. Из третьего бокса появляются
                    Анна Петровна и Вера. Вера плачет.

     АННА ПЕТРОВНА. Успокойся! Слезы уже не помогут.
     ВЕРА. (Всхлипывая). Роза на груди лежит. Бережно ее прижал к себе.
     АННА ПЕТРОВНА. Это для тебя. Он хотел подарить.
     ВЕРА. На телеграф бегала. Заказала междугородний. С его мамой  хотела
поговорить, но никто не ответил. Хотела сказать, что у него все нормально.
     АННА ПЕТРОВНА. Хорошо, что не дозвонилась...
     ВЕРА.  Простите,  Анна  Петровна,  а  можно  я  еще  у  него  побуду,
посмотрю... Лицо спокойное будто...
     АННА ПЕТРОВНА. Его уже опустили. И никто не увидит теперь  его  лица.
Свинцовый гроб и бетонный саркофаг... Иначе нельзя, ведь тело излучает 2-3
рентгена в час. И будет излучать десятки лет... Нельзя...

                           Начинает мигать бокс N8.

     ...Быстро! И вытри слезы! В бокс нужно входить с  улыбкой.  Они  ждут
твою улыбку, ждут... Пойдем, девочка...

                 Мигает восьмой, шестой, четвертый боксы.
           Яркая заря позади сцены - по-прежнему горит графит.

     ИНФОРМАЦИЯ ПО РАДИО. (Мужской голос). ...Решение о начале  и  порядке
эвакуации населения будет объявлено по радио, телевидению, опубликовано  в
печати и  доведено  до  вас  по  месту  работы  или  жительства.  Органами
гражданской обороны будут приняты меры к организации питания эвакуируемых,
но если у вас дома окажется небольшой  запас  продуктов,  возьмите  его  с
собой... Помните, в случае ядерного нападения надо проявлять  максимальную
осторожность и быть дисциплинированными...



                                    5

             Вторая половина этого же дня. Бокс N9 не горит.
             Сергеев, Птицына, Анна Петровна,  Вера и Любовь
             в холле. Бессмертный, как всегда, подслушивает.

     СЕРГЕЕВ. Депрессия. У всех.
     ПТИЦЫНА. Они же видят, да и время пришло.  Боль  навалилась.  (Любе).
Всем сделали обезболивание?
     ЛЮБОВЬ. Да.
     ВЕРА. Молчат. Ни единого слова.
     СЕРГЕЕВ.  Депрессия...  Помните,  Лидия  Степановна,   того,   нашего
первого? У меня, как и тогда, чувство обреченности...
     ПТИЦЫНА. Возьми себя в руки. Мы не имеем права. А тот, первый, не мог
выжить. И ты это прекрасно понимаешь. Но сейчас мы его спасли бы,  значит,
эти десятилетия прожиты не зря.
     СЕРГЕЕВ. Не думал, что у  физика  столько!  Казалось  поменьше,  чуть
поменьше.
     ПТИЦЫНА. Он был рядом с реактором. И знал, что не выживет.  Потому  и
торопился закончить расчеты. Успел. Навсегда останется в науке.
     СЕРГЕЕВ. Слишком велика цена.
     ПТИЦЫНА. А кто знает истинную цену нашей жизни? И как определять  ее,
по каким прейскурантам?
     ВЕРА. Неужели... Все? А тогда  зачем  нам  это  (показывает  вокруг),
зачем?
     ПТИЦЫНА.  Зачем,  дочка,  чтобы  другие  выжили...  Другие...  Но,  к
сожалению, в будущем...
     СЕРГЕЕВ. Привыкнуть не могу. Никак не научусь.
     ПТИЦЫНА. Ну и слава богу. Как только начнешь привыкать, уходи.  Сразу
же уходи.
     ВЕРА. Неужели ни у кого нет ни единого шанса?
     АННА  ПЕТРОВНА.  Есть,   конечно.   (Показывает