Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
азумом каждого, пока разум не
замер в беспомощности. И сердце апельсина смеялось, и женщина продолжала
улыбаться; и Смерть, сидевшая за соседним столом tete-a-tete со старым
джентльменом, встала и подошла поближе, прислушиваясь к ссоре.
Мольба Цветов
Это был голос цветов в Западном ветре, чудесном, старом, ленивом
Западном ветре, дувшем непрерывно, дувшем сонно, дувшем в Грецию.
"Леса ушли, они пали и покинули нас; люди не любят нас больше, мы
одиноки в лунном свете. Большие машины мчатся по красивым полям, их пути
жестоки и ужасны на земле и под землей.
"Подобно раковым опухолям, города скрывают траву, они гремят в своих
логовах непрерывно, они блестят вокруг нас, уродуя ночь.
Леса ушли, O Пан, леса, леса. И ты далеко, O Пан, так далеко". Я стоял
ночью между двумя железнодорожными ветками на краю Мидленд-Сити. По одной из
них, по-моему, поезда проносились каждые две минуты, а по другой проходили
два поезда за пять минут.
Совсем близко были сияющие фабрики, и небо над ними выглядело пугающим,
как в лихорадочных снах.
Цветы были правы, опасаясь приближающегося города, и отсюда я слышал их
поднимающийся крик. И затем я услышал несущийся в музыке ветра голос Пана,
порицающего их из Аркадии: "Будьте немного терпеливее, все это ненадолго".
Время и Торговец
Однажды Время, когда оно бродило по миру, и его волосы были седыми не
от старости, а от пыли разрушенных городов, зашло в мебельный магазин, в
антикварный отдел. И там оно увидело человека, затемняющего древесину кресла
краской, бьющего мебель цепями и имитирующего в ней червоточины.
И когда Время увидело, что кто-то другой делает его работу, оно встало
рядом с ним и некоторое время критически наблюдало.
И наконец оно сказало: "Я работаю не так", и окрасило волосы человека в
белый цвет и согнуло его спину и провело несколько морщин на его хитром
лице. Затем оно вышло и зашагало дальше, в могущественный город, который был
утомлен и болен и слишком долго беспокоил поля, уставшие от его давления.
Маленький город
Я был между Горагвудом и Дрогэдой, когда внезапно увидел город. Это был
маленький город в долине, казалось, окруженный легкой дымкой. Солнце
проникало сквозь нее и золотило так, что все это напоминало старую
Итальянскую картину, где ангелы движутся на переднем плане, а все остальное
скрывается в золотом сиянии. И я знал, что вокруг города, насколько можно
было увидеть с земли, хотя и нельзя точно разглядеть сквозь золотой дым,
пролегают пути бродячих судов.
Вокруг, по всем склонам холмов, расстилались путаные линии маленьких
полей, и снег будто ради опыта сталкивался с ними; но птицы уже перебирались
в защищенные места, поскольку все предзнаменования указывали, что снега
выпадет гораздо больше. Дальше несколько небольших холмов сверкали подобно
роскошной защите, прорванной веками, и упавшей с земных границ Рая. И
вдалеке во тьме горы беззаботно смотрели в сторону моря.
И когда я увидел серые и безмятежные горы, стоявшие там, где они
стояли, когда города и цивилизации Аравии и Азии возникали подобно крокусам,
и подобно крокусам рушились, я задался вопросом о том, как долго будет
висеть дым в долине и маленьких полях на склонах холмов.
Поля, где не пасется скот
Так сказали горы: "Созерцайте нас, даже нас; старые седые горы, на
которые опираются ноги Времени. Время на наших камнях сломает свой посох и
споткнется; и все равно мы будем сидеть величественно, как теперь, слушая
звук моря, нашей старой единорожденной сестры, которая лелеет кости своих
детей и рыдает о вещах, которые она совершила.
Вдали, вдали мы возвышаемся над всеми вещами; поддерживаем небольшие
города, пока они не состарятся и не оставят нас, чтобы уйти в страну мифов.
Мы - неувядаемые вершины. И мягко облака приплывали из далеких мест. От
скалы к скале, от горы к горе, от Кавказа к Гималаям мчались они мимо
солнечного света на спинах штормов, и праздно взирали с золотых высот на
гребни гор.
"Они уйдут", сказали горы.
И облака ответили, как я мечтал или представлял себе:
"Мы уйдем, разумеется, мы уйдем, но на наших полях, где не пасется
скот, гордо бродит Пегас. Здесь Пегас скачет и щиплет не траву, а песню,
которую жаворонки приносят ему каждое утро с далеких земных полей. Цокот его
копыт разносится по нашим склонам на восходе солнца, как будто наши поля
сделаны из серебра. И вдыхая дуновение рассветного ветра расширяющимися
ноздрями, со вздыбленной головой и дрожащими крыльями, он стоит и смотрит с
наших огромных высот, и фыркает, и видит чудесные войны далекого будущего в
складках и изгибах тог, которые покрывают колени богов".
Червь и Ангел
Отползая от могилы павшего, червь встретился с ангелом.
И вместе они рассматривали королей и королевства, и юношей и девушек, и
города людей. Они видели стариков, тяжело восседающих в креслах, и слышали
детей, поющих в полях. Они видели далекие войны, воинов и окруженные стеной
города, мудрость и зло, и великолепие королей, и людей всех стран, которых
касался солнечный свет.
И червь сказал ангелу: "Смотри на мою пищу".
"Мммм... Всякая плоть-трава..." - пробормотал ангел, когда они шли по
берегу моря, "и ты можешь уничтожить даже это?" И червь побледнел от гнева,
поскольку три тысячи лет он пытался уничтожить эту черту и все равно ее
мелодия звучала в его голове.
Страна без песен
Поэт пришел в большую страну, где совсем не было песен. И он глубоко
оплакивал нацию, у которой не нашлось ни единой дурацкой песенки, которую
можно было бы напевать вечерами.
И наконец он сказал: "Я создам для них сам эти дурацкие песенки, чтобы
они могли быть веселы на улицах и счастливы у камина". И за несколько дней
он создал для них бесцельные песни вроде тех, которые девы поют на холмах в
более древних и более счастливых странах.
Тогда он подошел к некоторым из жителей, когда они сидели, утомленные
дневной работой, и сказал им: "Я наделил Вас несколькими бесцельными песнями
из маленьких неблагоразумных легенд, которые чем-то похожи на ветер в
долинах моего детства; и Вы можете напевать их печальными вечерами". А они
ответили ему:
"Если ты думаешь, что у нас сейчас найдется время для такой ерунды, то
не много же ты знаешь о прогрессе современной торговли".
И поэт заплакал, сказав: "Увы! Они прокляты".
Самая последняя Вещь
Я видел грязного обжору у берегов реки Времени.
Он скрывался в садах, усыпанных яблоками, в счастливой земле цветов;
рядом стояли колоссальные амбары, в которых древние хранили зерно, и солнце
золотило безмятежные далекие холмы за пределами страны. Но он повернулся
спиной ко всему этому. Он сидел и наблюдал за рекой. И независимо от того,
что река случайно посылала ему вниз, грязный обжора хватал это жадно своими
руками, молниеносно опуская их в воду.
Были в те дни, да и теперь еще есть, несколько нечистоплотных городов
на реке Времени; и из них жуткие неназываемые вещи приплывали, бесформенные,
разбухшие в воде. И всякий раз, когда запах опережал их, грязный обжора
погружался в грязную воду и заходил в нее поглубже, выжидая. И если он
открывал рот, всякий мог увидеть эти вещи на его губах.
Вместо них с верховьев реки опускался иногда упавший лепесток
рододендрона, иногда роза; но они были бесполезны грязному обжоре, и когда
он видел их, он недовольно рычал.
Поэт шел по берегу реки; его голова была поднята, и его взгляд был
далеко; я думаю, он видел море и холмы Судьбы, с которых спускалась река. Я
же видел грязного обжору, стоящего с выражением жадности на лице по пояс в
водах реки, пахнувшей злом.
"Взгляни", сказал я поэту.
"Поток уничтожит его", ответил поэт.
"Но те города, которые отравляют реку...", сказал ему я.
И он ответил: "Всякий раз, когда столетия тают на холмах Судьбы, река
ужасно разливается".
Демагог и дама полусвета
Демагог и дама и полусвета случайно пришли вместе к вратам Рая. И
Святой печально взглянул на обоих.
"Почему Вы были демагогом?" спросил он первого.
"Поскольку", сказал демагог, "я отстаивал те принципы, которые сделали
нас такими, какие мы есть, и вызвали любовь к нашей партии в великодушных
людских сердцах. На словах я стоял неустрашимо, стремясь к широкой
популярности".
"А Вы?" сказал Святой даме полусвета.
"Я хотела денег", сказала она.
И поразмыслив немного, Святой сказал: "Хорошо, входите; хоть Вы этого и
не заслуживаете". Но демагогу он сказал: "Мы искренне сожалеем, но
ограниченность мест, имеющихся в нашем распоряжении, и печальный недостаток
интереса к тем Вопросам, которые Вы задавали и так умело разрабатывали в
прошлом, не дают нам возможности предоставить Вам поддержку, о которой Вы
просите". И он закрыл золотую дверь.
Гигантский Мак
Я видел во сне, что возвратился к холмам, с которых в ясный день Вы
можете увидеть стены Илиона и равнины Ронсеваля. И был лес на вершинах тех
холмов с просветами там, куда падали лучи лунного света, и там, где никто не
мог их увидеть, танцевали феи.
Но не было никакого леса, когда я возвратился, никаких фей, ни далеких
отблесков Илиона или полей Ронсеваля, только один гигантский мак качался на
ветру, и при этом гудел.
"Не помни". И под его толстым, как дуб, стеблем сидел поэт, одетый
по-пастушески, и мягко наигрывал древнюю мелодию на дудке. Я спросил, феи
пропустили его по этому пути или нечто более древнее.
Он сказал: "Мак растет быстро и убивает богов и фей. Его пары душат
мир, и его корни иссушают великую силу". И я спросил его, почему он сидит на
холмах, которые я знал, играя древнюю мелодию.
И он ответил: "Мелодия вредна для мака, который иначе рос бы еще
быстрее; и если братство, частью которого я являюсь, прекратит наигрывать
мелодии на холмах, люди рассеются по миру и будут потеряны или придут к
ужасному концу. Мы думаем, что мы уже спасли Агамемнона".
Тогда он снова вернулся к своей дудочке, к своей древней мелодии, а
ветер среди сонных лепестков мака бормотал: "Не помни. Не помни".
Розы
Я знаю обочину, где дикие розы расцвели в странном изобилии. Есть
особая красота в зарослях почти экзотического вида, в том глубоком оттенке,
который потрясает пуританские цветы. Две сотни поколений назад (я имею в
виду поколения роз) это была деревенская улица; были времена цветочного
декаданса, когда они оставили свою простую жизнь, и розы пришли из диких
мест, чтобы окружать людские постройки.
Из всех воспоминаний об этой деревеньке, обо всех домах, которые стояли
там, о мужчинах и женщинах, которым дома принадлежали, - ничего не
останется, кроме прекрасного румянца на лицах роз.
Я надеюсь, что, когда Лондон окончит свои дни, и побежденные поля
вернутся снова, подобно изгнанным людям, возвращающимся после войны, они
смогут найти прелестную вещь, способную напомнить им о минувшем; потому что
мы любили немного этот мрачный старый город.
Человек с Золотыми Серьгами
Может быть, мне это приснилось. Но по крайней мере можете поверить - я
в один прекрасный день сошел с городской магистрали, направился в доки и
увидел покрытые слизью причалы, круто спускающиеся к воде, увидел и огромную
серую реку, скользящую мимо, и потерянные вещи, которые уплывали по ней,
переворачиваясь раз за разом, и подумал о народах и о безжалостном Времени,
и увидел и подивился царственным судам, прибывшим недавно из-за моря.
Именно тогда, если я не ошибаюсь, я и заметил прислонившегося к стене
человека с золотыми серьгами, устремившего свой взгляд в сторону кораблей.
Его кожа имела темный оттенок юга: густые черные волосы его усов слегка
побелели от соли; он носил темный синий жакет, какой обычно носят матросы, и
длинные ботинки мореходов, но взгляд его был направлен вдаль от стоящих в
гавани судов, он, казалось, созерцал самые далекие вещи.
Даже когда я заговорил с ним, он не повернулся ко мне, а ответил мне
мечтательно, с тем же самым остановившимся взглядом, как будто его мысли
остались в далеких и пустынных морях. Я спросил его, с какого он судна, ведь
в порту их стояло немало. Парусные суда были там со свернутыми парусами и
прямыми неподвижными мачтами, подобными зимнему лесу; пароходы были там, и
огромные лайнеры выпускали праздный дым в сумерки. Он ответил, что не был ни
на одном из них. Я спросил, на какой линии он работал, поскольку он
совершенно очевидно был моряком; я упомянул все известные линии, но он их не
знал. Тогда я спросил, где он работал и кем был. И он сказал: "Я работаю в
Саргассовом Море, и я последний из пиратов, последний оставшийся в живых". И
я пожал его руку, пожал несколько раз. Я сказал:
"Мы боялись, что Вы умерли. Мы боялись, что Вы умерли". И он ответил
печально: "Нет. Нет. Я слишком много грешил в Испанских морях: мне не
позволяют умереть".
Сон Короля Карна-Вутра
Король Карна-Вутра, сидевший на троне, управляющий всем, сказал: "Я
очень ясно видел вчера вечером царственную Вава-Нирью. Хотя частью она была
скрыта большими облаками, которые проносились над ней непрерывно, снова и
снова, но все же лицо ее было открыто и сияло в свете полной луны.
Я сказал ей: "Пройдемся со мной к огромным бассейнам в покрытом садами
прекрасном Истрахане, к бассейнам, где плавают лилии, дающие манящие грезы;
или, сдвинув в сторону занавес висячих орхидей, пойдем со мной отсюда, от
бассейнов, по тайной тропе через непроходимые джунгли, которые заполняют
единственный проход между горами, скрывающими Истрахан.
Они скрывают его и смотрят на него с радостью утром и вечером, когда
бассейны полны странными отражениями. Они смотрят так, пока от их радости
иногда не начинает таять смертоносный снег, который убивает альпинистов на
одиноких высотах. В этих горах есть долины, которые старше лунных кратеров.
Иди со мной туда или останься со мной здесь, и мы поедем в романтичные
страны, о которых караванщики говорят только в песнях; или мы пойдем
бесшумно по земле столь прекрасной, что даже бабочки, парящие над ней, когда
они видят свои сияющие отражения в священных бассейнах, пугаются их красоты;
и каждую ночь мы будем слушать бесчисленных соловьев, единым хором
воспевающих звезды до самой смерти. Сделай это, и я пошлю герольдов в
дальние страны с вестями о твоей красоте; и они побегут и прибудут в
Сендару, и узнают о тебе люди, которые пасут отары коричневых овец; и из
Сендары слух распространится по берегам священной реки Зот, пока люди,
которые плетут плетни в полях, не услышат об этом и не запоют; но герольды
должны идти на север по холмам, пока не прибудут в Сууму. И в этом золотом
городе они должны сообщить королям, что сидят в своих высоких алебастровых
дворцах, о твоих странных и внезапных улыбках. И часто на отдаленных рынках
будет история твоя сказываться торговцами из Суумы, когда они сидят, сплетая
долгие рассказы, чтобы привлечь людей к своим товарам.
И герольды, миновав тот край, прибудут даже в Ингру, в Ингру, где люди
танцуют. И там они должны рассказать о тебе, рассказать так, чтобы твое имя
долго напевали в этом радостном городе. И там они должны нанять верблюдов и
идти через пески пустынь к отдаленному Нириду, чтобы назвать имя твое
одиноким людям в горных монастырях.
Идем со мной теперь, ибо настала Весна".
И когда я сказал это, она слабо, но все же заметно покачала головой. И
когда это случилось, я вспомнил, что моя юность ушла, и что она мертва уже
сорок лет".
Шторм
Они увидели небольшое судно, которое было далеко в море и которое
носило имя "Petite Esperance". И из-за его изодранной оснастки и его
необычного облика, какой мог иметь корабль из неведомых стран, они сказали:
"Это не то судно, которое следует приветствовать, встречать или даже спасать
из рук моря". И море восстало, как морю привычно, и маленькое судно из
дальних краев было в его руках, и более ничтожными, чем когда-либо, казались
его слабые мачты с парусами фантастических очертаний и с иностранными
флагами. И море издало громкий триумфальный звук, на какой только море и
способно. И затем возникла волна, которая была очень сильна, как девятый сын
урагана и прилива, и скрыла маленькое судно и скрыла весь дальние части
моря. И на это сказали стоявшие на твердой сухой земле: "Это было только
маленькое, ничего не стоящее иностранное судно. Оно исчезло в море, и это
хорошо и правильно, что шторм уничтожил его". И они отвернулись и наблюдали
за маневрами купеческих судов, которые загружались специями и серебром; год
за годом они приветствовали их в порту и хвалили их товары и давно знакомые
паруса. И много лет минуло.
И наконец с палубами и бортами, покрытыми золотой тканью; со старыми
попугаями, которые знавали трубадуров, певших славные песни и чистивших их
золотые перья; с полным трюмом изумрудов и рубинов; переполненный Индийской
добычей; свертывающий свои истомленные в пути дивные паруса, галеон
скользнул в порт, закрывая солнечный свет купеческим судам и ло! - он встал
в ряд у крутого обрыва.
"Кто ты?" спросили они, "чудесное странствующее судно?"
И получили ответ: "Petite Esperance".
"O!" сказали люди на берегу. "Мы думали, что вы давно утонули в море".
"Утонули в море?" пропели моряки. "Мы не могли утонуть в море - у нас
на борту были боги".
Ошибка
Добрая Слава, шагая однажды вечером по городу, увидела нарумяненное
лицо Дурной Славы, фланирующей в свете газовых ламп; и многие преклоняли
перед ней колени в дорожной грязи.
"Кто Вы?" спросила Добрая Слава.
"Я - Добрая Слава", сказала Дурная Слава.
Тогда Добрая Слава неслышно скрылась так далеко, что никто не знал,
куда она ушла.
И Дурная Слава теперь двинулась дальше, и все ее поклонники поднялись и
последовали за ней, и она повела их, как и большинство встреченных на пути,
в свою родную преисподнюю.
Истинная История Зайца и Черепахи
Долгое время существовало среди животных сомнение, кто бегает быстрее -
Заяц или Черепаха. Некоторые говорили, что Заяц более быстр из этих двоих,
потому что он имел такие длинные уши, а другие говорили, что Черепаха
быстрее, потому что тот, чей панцирь столь тяжел, должен быть способен и
бежать так же сильно. И увы! силы отчуждения и беспорядка бесконечно
откладывали решающее соревнование.
Но когда дело дошло почти до войны среди животных, наконец они смогли
договориться, и было решено, что Заяц и Черепаха должны пробежать пятьсот
ярдов, чтобы все увидели, кто же прав.
"Дикая чушь!" сказал Заяц, и все, что смогли поделать его покровители,
- просто заставить его бежать.
"Соревнование я приветствую первой", сказала Черепаха, "я не стану
уклоняться от него". O, как возрадовались ее сторонники!
Страсти накалились до предела в день гонки; гусь бросился на лису и
почти заклевал ее. Обе стороны громко обсуждали приближающуюся победу до
самого начала состязания.
"Я абсолютно уверена в успехе", сказала Черепаха. Но Заяц не сказал
ничего, он казался усталым и измученным. Некоторые из его сторонников
бросили его и перешли на другую сторону, громко приветствуя вдохновенные
речи Черепахи. Но многие остались с Зайцем. "Мы не будем разочарованы в
нем", они сказали. "Животное с такими
Страницы:
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -