ФРОЛОВА. Мой брак? Разве он существует?
     ШКОЛЬНИКОВ. Официально - да. Вы же не получили извеще-
     ния о его смерти?
     ФРОЛОВА. Нет.
     ШКОЛЬНИКОВ. Значит, он для вас - официально - жив. Бо-
     лее того, вы даже не имеете права - официально - знать, что
     его расстреляли.
     ФРОЛОВА. Кажется, с схожу с ума.
     ШКОЛЬНИКОВ. Доверьтесь мне. Я знаю, что делаю. Я посо-
     ветовался... с кем надо. Не было связи с Москвой, поэтому мы
     разговариваем только сегодня. Именно так все и нужно сде-
     лать. Ваша просьба о разводе - тоже знак. Что вы осознали.
     Понимаете? Мы приложим хорошую характеристику. И все
     будет в порядке. После окончания срока вы даже сможете
     вернуться в Москву. Не сразу, конечно. Поработаете пока в
     нашем городском театре. Заберете к себе сына, мы поможем с
     жильем.
     ФРОЛОВА. Неужели это возможно?
     ШКОЛЬНИКОВ. Все будет хорошо. Сначала сыграете в этом
     спектакле. Наши руководители своими глазами увидят, какая вы
     актриса. Потом возьмем пьесу специально для вас...
     ФРОЛОВА. В этом спектакле? Нет, только не это! Это
     же... Это же кончится... Нет, я... я не могу играть. У меня
     амнезия, выпадение памяти. Петр Федорович, миленький, отпус-
     тите меня - на котлованы. Там... свежий воздух, цветы.
     ШКОЛЬНИКОВ. Какие цветы? Пурга!
     ФРОЛОВ. Да, цветы. "Вот - незабудки... это на память!..
     А вот павилика - она означает верность... Вам полынь; она
     горька, как горько бывает раскаяние... Я хотела дать и фиа-
     лок, да они все завяли... когда умер отец мой..."
     ШКОЛЬНИКОВ. Как - умер? О чем вы говорите?
     ФРОЛОВА. "Говорят, он тихо скончался..." Это Офелия.

     Пауза.

     ШКОЛЬНИКОВ. Неплохо. Но хороший психиатр расколет вас
     без труда. А у нас хорошие психиатры.
     ФРОЛОВА. Не сомневаюсь.
     ШКОЛЬНИКОВ. Я не понимаю вас.
     ФРОЛОВА. Я и о вас забочусь. У вас есть приказ исполь-
     зовать пятьдесят восьмую только на тяжелых физических
     работах. Чтобы верней... перевоспитать. А здесь и без меня все
     по пятьдесят восьмой. Вам оно надо?
     ШКОЛЬНИКОВ. Нам разрешено в случае необходимости ис-
     пользовать специалистов по специальности. Даже если они по
     пятьдесят восьмой. Вы - как раз такой специалист.
     ФРОЛОВА. Вы можете приказом отправить меня в шахту.
     Приказать мне играть не можете.
     ШКОЛЬНИКОВ. Могу. Правильность моего приказа оценит на-
     чальство. А вы обязаны его выполнять. Напомнить, чем грозит
     невыполнение? Барак усиленного режима - БУР!
     ФРОЛОВА. Вы этого не сделаете!
     ШКОЛЬНИКОВ. Сделаю.
     ФРОЛОВА. Но...
     ШКОЛЬНИКОВ. Зэка Фролова!

     Фролова встает.

     ШКОЛЬНИКОВ. Я понимаю, Лариса Юрьевна, вы сейчас
     взволнованы. Успокойтесь, подумайте. Я подготовлю бумаги,
     вы подпишите. И все будет очень хорошо. Договорились?.. А
     сейчас мне нужно отнести документы.

     Школьников уходит. Появляется ЗЮКИНА. Подошла к столу,
     повертела в руках пачку "Казбека".

     ЗЮКИНА. Оркестр!
     ФРОЛОВА. Что?
     ЗЮКИНА. Я говорю, вся наша жизнь - духовой оркестр. Се-
     меро дуют, один стучит. Не ты ему стукнула?
     ФРОЛОВА. О чем?
     ЗЮКИНА. Ну, я говорила: лучше бы курева притаранил
     вместо сушек говенных.
     ФРОЛОВА. Мне-то зачем? Догадался, наверное.
     ЗЮКИНА. Может. Он такой... догадливый фраер. Да и мать
     его. (Закуривает.) Чего он к тебе прицепился? Новое дело шь-
     ют?
     ФРОЛОВА. Как можно закосить? Хоть на неделю. В сан-
     часть, куда угодно.
     ЗЮКИНА. Раз плюнуть. Керосином в руку - и гуляй. Месяц
     твой. Я в Сыктывкаре так выскочила, загибалась на общих. Ру-
     ка, правда, была что колода.
     ФРОЛОВА. Где достать шприц?
     ЗЮКИНА. Ты себе? И не рыпайся! Вмиг мастырку расчухают.
     И сунут срок - за умышленку. С этим сейчас сурово. Тут лепила
     свой нужен.
     ФРОЛОВА. У тебя есть?
     ЗЮКИНА. У меня-то есть. Только тебе-то с ним чем расп-
     лачиваться? Залететь еще можно. Ну, забеременеть.
     ФРОЛОВА. Долго. Мне нужно быстро, сейчас.
     ЗЮКИНА. Эй! Ты что, когти рвать хочешь? А я как же?
     Сколько я тебе тушенки перетаскала? Договорились же, что до-
     ведешь меня до премьеры. А теперь - в кусты?
     ФРОЛОВА. Мне - нужно.
     ЗЮКИНА. Тогда гони тушенку обратно!
     ФРОЛОВА. Я тебя и так довела почти до премьеры.
     ЗЮКИНА. Почти! Сука! Ты думаешь, мне тушенка даром дос-
     тается? А я еще припасла. Две банки. Специально для тебя.
     Стала бы я корячиться, если бы с тобой не было уговора!
     ФРОЛОВА. Я тебе дам совет. Вместо тушенки. Мотай отсю-
     да. Как можно быстрей. Здесь - паленым тянет.
     ЗЮКИНА. Мотать? Перед самой премьерой? Совсем ты, под-
     руга, да? И за это ей долг скости! Ну, ты даешь стране угля,
     хоть мелкого, но до...
     ФРОЛОВА. Мотай, тебе говорят! У меня на это глаз ведь-
     мин. Керосин, что угодно. Прокантуешься до амнистии, придешь
     в городской театр - возьмут. Того, что в тебе уже есть, хва-
     тит. А там дашь кому надо и выйдешь в примы. Еще и заслужен-
     ной артисткой станешь.
     ЗЮКИНА. Заслуженной артисткой республики?.. Да я... Да
     за это я всем дам!
     ФРОЛОВА. Всем-то как раз и не надо.
     ЗЮКИНА. А кому надо?
     ФРОЛОВА. Разберешься.
     ЗЮКИНА. Вот, значит, как оно делается... А в Москве -
     тоже так? В театре, где ты работала?
     ФРОЛОВА. Театра, где я работала, больше нет. Таких те-
     атров... уже ни одного, наверное, не осталось... И будут ли
     когда?..
     ЗЮКИНА. Ты чего? Плачешь? Во, бляха-муха, с чего? Ну,
     не осталось и не осталось, тебе-то что?
     ФРОЛОВА. Нет, остался. Один. Этот вот - наш... Может
     быть, он - последний!..

     Гримерка оживляется. Появляются СПИВАК, БОНДАРЬ, ЖУК,
     КОНВОЙНЫЙ. Из-за кулис входит ШКОЛЬНИКОВ.

     СПИВАК. После перерыва начнем прогоны. (Школьникову.)
     Вы освободились?
     ШКОЛЬНИКОВ. Секунду. (Конвойному.) Отведите артистов в
     пищеблок. Всех наших и новеньких. Хлеба - всем по две пайки.
     Предупредить: хоть одну зажмут - БУРа понюхают. (Спиваку.)
     Это все, что я смог сделать.
     СПИВАК. Спасибо.
     ЖУК. Ефим Григорьевич, вам баланду принесть?
     СПИВАК. Сделайте одолжение. И для Ивана Тихоновича.
     (Бондарю.) Вы мне сейчас понадобитесь.

     В сопровождении Конвойного Зюкина, Фролова и Жук ухо-
     дят.

     СПИВАК. Итак, Незнамов и Шмага... Что с вами, Петр Фе-
     дорович?
     ШКОЛЬНИКОВ. Очень хорошие новости. Только что
     передали: разгромлена группа армий "Висла", войска Первого
     Белорусского всего в шестидесяти километрах от Берлина.
     БОНДАРЬ. Первый Белорусский - это Жуков. Справа от него
     - Василевский и Рокоссовский. С юга - Первый Украинский: Ко-
     нев... Гитлер капут. Все. Гитлер капут.. Гитлер капут!..

     Пауза.

     СПИВАК. Давайте работать. Третий акт, явление восьмое.
     "Шмага, поди сюда".
     ШКОЛЬНИКОВ-НЕЗНАМОВ. "Шмага, Шмага, поди сюда! поди
     сюда, говорят тебе!"
     БОНДАРЬ-ШМАГА (издали). "Бить не будешь?"
     ШКОЛЬНИКОВ-НЕЗНАМОВ. "Да не буду, очень мне нужно об
     тебя руки марать". (Шмага подходит. Незнамов берет его за
     ворот.) "Говори, говори! Что там шепчутся, что говорят обо
     мне?"
     СПИВАК. Стоп. Здесь с самого начала неправда. (Бонда-
     рю.) Физически он сильней вас?
     БОНДАРЬ. Да нет, конечно.
     СПИВАК. Социально кто выше - Шмага или Незнамов?
     ШКОЛЬНИКОВ. Он. "Я ничто, я меньше всякой величины".
     БОНДАРЬ. Правильно. А у меня - вид.
     ШКОЛЬНИКОВ-НЕЗНАМОВ. "На этом виде значится: "сын
     отставного канцеляриста; исключен из уездного училища за
     дурное поведение; продолжал службу в сиротском суде
     копиистом и уволен за нерадение; под судом был по
     прикосновенности по делу о пропаже камловой шинели и
     оставлен в подозрении". Ну разве не восторг иметь такой
     документ!.."
     БОНДАРЬ. А у него и такого нет.
     СПИВАК. Скажите это ему!
     БОНДАРЬ. А у вас и такого нет.
     СПИВАК. Шмага с Незнамовым на "вы? Это для меня но-
     вость.
     БОНДАРЬ. А у... тебя и такого нет!..

     В гримерке появляются ФРОЛОВА, ЗЮКИНА и ЖУК. Фролова
     и Зюкина подсаживаются к буржуйке. Жук ставит на стол две
     алюминиевые миски, кладет рядом пайки хлеба. А ложка у
     каждого своя.

     СПИВАК. Спасибо. (Бондарю.) Поняли, в чем дело?
     БОНДАРЬ. Он же - в форме. А я...
     СПИВАК. Вы и в костюмах были с ним внутренне на "вы".
     Это принципиально неверно.
     ШКОЛЬНИКОВ. Ефим Григорьевич, а вы не могли бы нам по-
     казать, как нужно?
     СПИВАК. Показ - не мой метод. Ну да ладно. (Занимает
     место Бондаря.) Начали.
     ШКОЛЬНИКОВ-НЕЗНАМОВ. "Шмага, Шмага, поди сюда! поди
     сюда, говорят тебе!"

     Спивак-Шмага, случайно увидев себя в зеркале, начинает
     охорашиваться, поправлять прическу, придает себе гордый и
     независимый вид.

     ШКОЛЬНИКОВ-НЕЗНАМОВ (вынужден повторить). "Поди
     сюда, говорят тебе!"

     Налюбовавшись собой, Спивак-Шмага длинно, вкусно зева-
     ет.

     СПИВАК-ШМАГА (сквозь зевоту). "А бить не будешь?"
     ЗЮКИНА (аплодирует). Браво!
     СПИВАК. А вы почему не работаете? (Фроловой.) Займитесь
     Коринкиной и Миловзоровым. Серафима Андреевна вам
     поможет.

     Зюкина и Фролова проходят на сцену. Жук устраивается
     возле печки.

     СПИВАК. На точку. (Школьников и Бондарь занимают свои
     места.) Текст!
     ШКОЛЬНИКОВ-НЕЗНАМОВ. "Шмага, Шмага, поди сюда!"

     Бондарь-Шмага долго, внимательно рассматривает себя в
     то же зеркало, перед которым охорашивался Спивак-Шмага. Но
     то, что он видит, никакой гордости у него, судя по всему, не
     вызывает.

     ШКОЛЬНИКОВ-НЕЗНАМОВ. "Поди сюда, говорят тебе!"
     БОНДАРЬ-ШМАГА. "А бить не будешь?"
     СПИВАК (взрываясь). Да кого вы боитесь?! Вы, фронтовик!
     Кем вы были?
     БОНДАРЬ. Командир разведроты, гвардии капитан.
     СПИВАК. Разведроты! Языков небось добывали! И не одно-
     го!
     БОНДАРЬ. Восемнадцать. На девятнадцатом попали в засаду.
     СПИВАК. Восемнадцать! Да за это героя нужно давать!
     БОНДАРЬ. Мне и дали.
     СПИВАК. И вы, Герой Советского Союза, гвардии капитан,
     боитесь этого пидора?! Он же для вас - тыловая крыса, соп-
     ляк! Ваши боевые друзья сейчас, может быть, ворвались в
     Берлин!
     ЖУК (обеспокоенно). Ефим Григорьевич. Иван Тихонович.
     Может, пообедаете сначала?
     БОНДАРЬ. Я его... не боюсь. Нет. Я их всех...
     СПИВАК. В самом деле, давайте прервемся. Чем нас сегод-
     ня радует котлопункт 2-го лаготделения?
     БОНДАРЬ (Школьникову). Жирные вши. Полстраны засадили
     - думаете, так и будет? Всегда?
     ЖУК (с отчаянием). Баланда стынет!

     Привлеченные шумом, со стороны сцены появляются
     ФРОЛОВА и ЗЮКИНА.

     БОНДАРЬ. Думаешь, защитит вас ваша разжиревшая
     "вохра"? За вышками, рассчитываешь, отсидитесь? Как бы не
     так. Наши вернутся, они устроят вам берлинскую операцию и
     сталинградский котел!

     Школьников ошеломленно оглядывается, хватается за кобу-
     ру. Зюкина испуганно прячется.

     ЖУК (заметавшись). Гражданин начальник... Петр Федоро-
     вич, я... мне... Ключ от чулана дайте, я, это, реквизит
     возьму, прогоны же начинаем!

     Школьников машинально дает ему ключ. Жук исчезает. Зю-
     кина осторожно выглядывает из-за кулис.

     БОНДАРЬ. За каждую кровинку, за каждую загубленную
     жизнь заплатите. За каждую вдовью слезинку, за каждую си-
     ротскую долю! И осиновый кол в ваш скотомогильник вобьем!
     Чтоб никому никогда неповадно было! Никому! Никогда! (Спива-
     ку.) Нет, я его не боюсь. (Школьникову, с издевкой.) "А бить
     не будешь?"

     Пауза. Бондарь садится к столу, достает из-за голенища
     валенка алюминиевую ложку и начинает безучастно хлебать
     баланду.

     ШКОЛЬНИКОВ (Спиваку). Скажите, Ефим Григорьевич... И
     что - действительно все так думают? Вы? И на зонах? И вооб-
     ще... так?
     СПИВАК. Хотелось бы вас утешить. Но боюсь, нечем. Да,
     так. Или примерно так.
     ШКОЛЬНИКОВ. Лариса Юрьевна! Только - честно! Все?
     ФРОЛОВА. Конечно, все.

     Пауза.

     ШКОЛЬНИКОВ. Что же это?.. Что же это такое?.. (Вдруг.)
     "Я не разбойник, не убийца, во мне кровожадных инстинктов
     нет; но все-таки я чувствую, как по какой-то покатости, без
     участия моей воли, я неудержимо влекусь к острогу!.." (Быст-
     ро уходит.)

     Пауза. Зюкина подходит к Фроловой.

     ЗЮКИНА (негромко). Согласна - квиты. Ну - глаз! Бывай,
     подруга. (Уходит за кулисы, тут же возвращается, сует Фроло-
     вой банку тушенки.) Держи. За совет. Стоит. (Скрывается,
     вновь появляется. Издали кидает Фроловой еще банку.) Теперь
     - совсем квиты! (Исчезает.)

     Входит чем-то ошеломленный ЖУК.

     ЖУК (показывая за кулисы). Там!.. Там!..
     СПИВАК. Что - там?
     ЖУК. Костюмы! Нашлись! У том же чулане!
     СПИВАК. Как - нашлись? Все?
     ЖУК. Все! А замок обратно целый!.. (Убегает, возвраща-
     ется с охапкой театральных костюмов.) Все, все, все! Там,
     там, тарам! (Бросает Спиваку его костюм.) Ваш балахон. (Фро-
     ловой.) Ваша халабуда. (Бондарю.) Твой спинжак!
     СПИВАК. Завтра и раздали бы.
     ЖУК. Никаких завтра! Кажен получает и хочь спи в ем, но
     чтоб был целый! Завтра! До завтра еще сто раз стырят! (С
     охапкой оставшихся костюмов проходит на сцену.)
     БОНДАРЬ (покончив с баландой). Вкусные и калорийные
     блюда согласно раскладке готовит кормоцех нашего лаготделе-
     ния. (Уходит.)

     Неожиданно электрический свет гаснет, затем загорается
     вполнакала.

     СПИВАК. А я все думал: чего нам сегодня еще не хватает?
     Оказывается: чтобы свет вырубили. (Снимает со стены и зажи-
     гает "летучую мышь".)

     Свет выравнивается. Спивак прикручивает фитиль в лампе,
     оставляет ее на столе. С интересом рассматривает свой бала-
     хон.

     СПИВАК. Нашлись... надо же!.. Верно сказано: искусство
     - оно всегда доходит.
     ФРОЛОВА. Даже жалко, что нашлись, да? Рухнула ваша
     грандиозная идея поставить Островского без костюмов.
     СПИВАК. Грандиозные идеи никогда не рушатся целиком.
     Если они действительно грандиозные. Я знаю, как сделать. Да-
     же в костюмах. Следи. В выгородке будет что-то такое, из на-
     шего быта, очень узнаваемое... Что? Да вот - клифт. (Берет
     замызганную фуфайку, кладет на лавку.) И вот Дудукин...
     (Набрасывает поверх кожушка бархатный балахон.
     "Прогуливаясь по аллейке".) "Что ж делать? Жизнь-то у нас в
     провинции, скучна очень..." И смотри, что я делаю дальше!
     (Останавливается у скамейки. Как бы в рассеянности берет
     фуфайку, внимательно разглядывает ее, как бы недоумевая,
     что это такое, одновременно давая возможность зрителям в
     подробностях рассмотреть лагерный клифт. Кручининой.) "Вы
     еще не соскучились у нас? Не надоело вам?" (За Кручинину.)
     "Да где веселее-то? Везде одно и то же!" И - зона молчания. На
     минуту! Полная тишина!

     Полная тишина. И в ней: где-то бьют по рельсу на "съ-
     ем", лай овчарок с вахты, мат конвоя.

     СПИВАК (бросает фуфайку на место, торжествующе). Вот!
     Вот то, что надо! (Еще послушал лагерную тишину.) Вот тут
     они и начнут икать!

     Фролова молча подходит к столу, берет "летучую мышь" и
     с силой швыряет ее в задник. Пробив трухлявый картон, тяже-
     лая лампа падает на сцене. Вспышка, пламя мгновенно охваты-
     вает сцену и зрительный зал лагерного клуба.
     Суматошно заколотили по рельсу. Вой сирен пожарных ма-
     шин.


     Картина четвертая
     АПЛОДИСМЕНТЫ


     Сцена в клубе 3-го лаготделения. Это бывшая столовая,
     кое-как переоборудованная под клуб. На заднем плане брезен-
     товый, в дырах, занавес, отделяющий сцену от зрительного за-
     ла. Сцена заставлена бутафорской мебелью со следами пожара.
     На сцене - ЖУК. Поправляет мебель, проверяет, все ли на
     месте.
     Появляются СПИВАК, ФРОЛОВА и БОНДАРЬ.

     ЖУК. Вот здесь и будем играть.
     СПИВАК. Да, не Большой театр. И не Малый.
     ЖУК. А переодеваться - там, в боковушке. Нормально. Ду-
     ет, правда, изо всех щелей. А так нормально.
     СПИВАК. Артисты в сборе?
     ЖУК. Зюкиной тилько нет, за ей послали. И платье не по-
     догнала. Вот (показывает платье Кручининой) - ношусь с им,
     как с писаной торбой, чтоб не стырили.

     Входит ШКОЛЬНИКОВ. Он в сценическом костюме
     Незнамова, в руках - рыжий парик.

     ШКОЛЬНИКОВ. Считаю своим долгом поставить всех в из-
     вестность. К нам поступил сигнал. О злобной антисоветской
     пропаганде, допущенной зэка Бондарем. А также о
     враждебных высказываниях руководителя драмколлектива и
     его членов.
     ФРОЛОВА. Настучала, значит, какая-то сука. Интересно,
     кто?
     ШКОЛЬНИКОВ. Расследовать сигнал поручили мне. Но я от-
     казался, так как не могу считать себя объективным. Дело пе-
     редано другому следователю. Считаю долгом добавить. Ефим
     Григорьевич, с самого начала нашей работы, понимая, что имею
     дело с одним из крупнейших мастеров советского театра, я вел
     подробную запись всех репетиций. Дома, по вечерам. Я вынуж-
     ден буду предоставить свои записи в распоряжение следовате-
     ля.
     СПИВАК. Так это же замечательно. Насколько я знаю, все
     эти дела с грифом "Хранить вечно"?
     ШКОЛЬНИКОВ. Да.
     СПИВАК. Значит, мне обеспечена вечная...
     ФРОЛОВА. Память.
     СПИВАК. Лариса Юрьевна! Слава!
     ШКОЛЬНИКОВ. Не думаю, что сейчас время для шуток.
     СПИВАК. Напротив. Как раз для шуток сейчас и время.
     (Школьникову.) Почерк, надеюсь, у вас разборчивый?
     ШКОЛЬНИКОВ. Разборчивый. Не такой, конечно, красивый...
     СПИВАК. Как в доносе?
     ШКОЛЬНИКОВ. Но разобрать можно.
     СПИВАК. Так, так.

     Жук с озабоченным видом скрывается за кулисами.

     ШКОЛЬНИКОВ. Я много думал над тем, что произошло. (Бон-
     дарю.) Вы - враг. Не берусь судить, японский вы шпион или не
     японский, но вы - злобный классовый враг! Неправда, что все
     думаю так, как вы! Нет! Весь советский народ безгранично
     предан делу Ленина-Сталина! Таких, как вы - жалкие единицы!
     БОНДАРЬ. Плохо считаешь, опер. Просчитаешься.
     ШКОЛЬНИКОВ (Спиваку). А такие, как вы, - питательная
     среда. Вы насквозь поражены скептицизмом, для вас нет ничего
     святого, вы отравляете своей ядовитой иронией и неверием
     всех, кто вокруг вас. В своем честолюбии вы тщитесь встать
     выше партии, выше народа, выше всех! Скажете, нет?
     СПИВАК. Вы совершенно правы, голубчик. Конечно, тщусь.
     Выше партии - это само собой. И даже выше народа. Я тщусь
     встать вровень с Господом Богом. Это удел художника. Любого.
     Если нет - он просто холуй.
     ШКОЛЬНИКОВ (Фроловой). Это относится и к вам. Я думал
     над нашим разговором. Вы же не о сыне думали - о себе. "Как
     я смогу посмотреть ему в глаза". "Я" - вот что для вас самое
     главное! Я часто злился на мать. Чуть что - кидалась меня
     спасать: от фронта, от всего. А ведь так и должна поступать
     любая мать! А вы? Вы принесли в жертву сына - во имя чего?!.
     Прошу приготовиться к спектаклю. (Идет к выходу. Остановил-
     ся.) Я долго не мог понять смысл приказа наркома: использо-
     вать пятьдесят восьмую статью только на тяжелых
     физических работах. Теперь понял. Только так можно выжечь
     гниль в ваших душах и вернуть вас, если это вообще возможно,
     с жизни советского общества. Только так. Только так! Только
     так! (Ушел.)

     Пауза.

     СПИВАК (Бондарю). Иван Тихонович, виноват я перед то-
     бой.