очень жарко...
истинное болото.  Выросли  комары, прилетели  к нам питаться. Зверям хорошо,
шкура толстая и  шерсть  на пути,  до них не добраться голодному  комару.  А
людям что делать, особенно на нижних этажах?..
     Потом под дорогой проложили трубу, и путь для воды восстановился.
     Но я все равно эту дорогу терпеть не мог, и никто не любил. Шум от нее,
и страшновато  ходить к реке.  Так просто  не  перейдешь, приходится стоять,
ждать... С машинами шутки плохи, возьмет да выпрыгнет из-за угла...
     И вообще... зачем?.. Нам эта дорога - ни за чем!..
     Гена считал,  что  овраг со временем  дорогу  пересилит. Провалится вся
затея, вернется прежняя жизнь... Но  не дождался, терпения не хватило. Решил
сам руку приложить, и не совсем удачно получилось. Но это моя теория. Каждая
смерть имеет  свою теорию, бывает, даже не  одну. Но  про Гену больше  никто
теорий не сочинял, его забыли. Все, кроме меня.

     "*** " И Детский Сад, что рядом с домом был, оказался за дорогой. Звери
боятся туда перебегать, а там прекрасно гуляется, другого такого места нигде
нет. Раньше  в  Саду  было  много детей,  шум от  них, а  теперь  тихо. Дети
перестали  рождаться,  садик закрыли, дом купила какая-то фирма, и много лет
здесь никто не шумит. Хозяева о доме забыли, или уехали, или  убиты... никто
в этом не разбирался. Наняли сторожа,  а потом платить ему перестали. Но ему
больше негде  жить,  вот он за  жилье и сторожит, спит в комнатке на  втором
этаже.  Иногда  выйдет,  раз или два в  день, покричит  на  бомжей, чтобы не
выпивали в детских домиках, и обратно к себе...
     И   местность  вокруг   дома,   дорожки,   клумбы   бывшие,   газончики
продолговатые  вдоль ограды  -  все заросло дикой травой и сильными кустами,
колючки у них непроходимые, зато красивые цветы и плоды. Вход тоже зарос, не
войти,  не  выйти  стало.  Сторож сзади  ходит,  где ограда  сломана, делает
большой  крюк.  Но он редко выходит.  Людям трудно  теперь проникнуть  сюда,
особенно  взрослым,  удобно  только  мелким  зверям  не  больше  кошки.  Они
проползают по земле, и здесь им  рай. Оказывается, есть такие места, рай для
небольших зверей. По крайней мере, одно место - у нас. Поэтому, наверное, их
в большой рай не пускают, говорят, вам и здесь повезло.
     Мимо входа дорожка к  реке  спускается.  Правда, мы с Феликсом считаем,
что она  от  реки. По  ней  мы  поднимаемся, а  спускаемся с  другой стороны
детского сада. На карте наш путь обозначен, видите?.. А в  кустах у входа, с
внутренней стороны, стоит Доктор Айболит, и рядом с  ним негритенок, тоже  в
белом колпаке,  помощник  вместо  медсестры.  У Айболита в руке чемоданчик с
крестом,  он  тревожно  выглядывает  из  куста,  всегда готов  скорую помощь
оказать.  Но  помощи не надо  никому.  Может, и  нужна,  но  на  Айболита не
надеются. Годы  идут, а  эти  двое  стоят и стоят... Я  мимо  иду  -  привет
Айболит!.. Многие  не знают, что за странные фигуры, не из этой жизни. Чтобы
их понять, надо  читать  книги, а  кто теперь читает...  Прежние  дети давно
выросли, разбрелись по свету, Айболит им ни к чему.
     А чужие не ожидают никого увидеть, пугаются.
     Пусть  пугаются,  чужим  здесь  делать  нечего.  Айболит  теперь  вроде
сторожа,  со своим  чемоданчиком, и негритенок со шприцем ему в  подмогу.  А
настоящий сторож редко вниз спускается, в своей комнатке спит и спит...
     Все рассказал?..
     А теперь пошли на обход, как мы с Феликсом ходили.

     "***"  Перед  моим балконом деревья и  трава,  здесь мы начинали  с ним
проверку нашей земли.
     Первая забота небольшая, чтобы  не попался  на пути Желтый, он живет на
первом этаже  с другой  стороны, дружит с толстой армянкой. Добрая  женщина,
старая, но когда-то была молодой, я помню. У нее муж пропал. Лет десять тому
назад  вышел  из дома  на работу  и  исчез. Он на том берегу реки работал, в
заповеднике.  До берега  не добрался, его  лодка на месте оказалась. Значит,
мои  метры  ему  не суждено было  пройти.  Тогда людей  побольше было,  жить
страшней.  Это теперь я хожу гоголем, ничего  не боюсь... Хотя, кто знает...
может,  просто в яму упал.  Они  для столбов  вырыты, огромные,  глубокие...
Тогда еще новые копали, мог и не увидеть, в  предрассветной серости. Искали,
искали, и я искал, ведь каждый день здесь хожу. Ни следа, это загадка. У нас
таких загадок пруд пруди...  Карина погоревала,  потом  завела  кота.  Очень
успешный  оказался зверь,  ласковый, домашний... А на  улицу  выйдет, бандит
среди зверей!.. Феликсу  пришлось его  настойчиво убеждать. В  конце концов,
Желтый понял, что  прав на  территорию  не имеет,  хотя  большой и  сильный.
Пожалуйста,  сиди на асфальте, что полоской вокруг дома, никто не возражает.
Или  ходи как турист, тут их хватает, правда, людей,  но разницы никакой. Но
ходить вокруг и  отмечать как свое... верх наглости.  Желтый отступил, но не
смирился, наоборот, надулся  от презрения. Каждый  день на полчасика выносит
свою  тушу  на   моцион,  домашний  буржуй,  прошвырнуться  среди  дохляков,
обиженных жизнью.
     Нас с Феликсом наглость Желтого  удивляла, время от времени приходилось
учить, тогда  обход  откладывался. Так что мы стремились  избежать  встречи,
настроены на дело, а не драться.
     Но обычно  Желтый  в такую рань  дрыхнет в теплой постельке  на  пышной
груди хозяйки.
     И  мы незаметно выходили по траве, между кустами, на дорожку к мусорным
бакам.  К оврагу не  подходим,  если обычный обход, идем  по малому кругу. В
овраге не  угнаться за  котом. Там на пути  бревно,  по нему  на высоте надо
пройти,  чтобы  не  запутаться  в  вязкой  глине...  для  двух  ног  большое
испытание. Если малый круг, я  вздыхаю с облегчением, очень хочется с другом
пройтись. Один  совсем по-другому ходишь, иные  мысли... все больше о жизни,
для здоровья вредно.  А с Феликсом  я думал о земле, о деревьях, кустах... о
котах и  кошках, о птицах,  которые нас  не замечают,  считают  своими... Мы
ходили рано утром, иногда ближе к вечеру, когда еще светло, и в  то же время
не светит так несносно в глаза, как в полдень.
     Значит,  мы без  приключений  добираемся до  мусорных  баков,  здесь  я
присаживаюсь  на маленький бордюрчик, жду. Два  больших  бака  и кучи мусора
вокруг них. Не у каждого хватает сил донести,  человек по натуре нетерпелив.
Самые нетерпеливые выбрасывают из окон, в основном,  остатки  еды. Но иногда
летят крупные предметы, так  что надо  осторожней ходить.  Или прижиматься к
дому, или подальше, чтобы не докинули до тебя.
     Обследование  баков   занимает  у   Феликса   минут   пять,   потом  он
отряхивается, подходит к дороге...
     Стоим, ждем, слушаем движения и шумы...

     "*** " Я уже говорил,  дорога  испортила нам овраг, разлучила с Детским
Садом!..
     Но утром и вечером  почти спокойно, редкое движение. Тот,  кто не бывал
здесь  среди дня, даже не поймет, зачем было строить эту дорогу, портить нам
жизнь... Гена  считает,  овраги  - почерк природы,  она пишет свои письмена.
Гладкие поверхности для жизни бесполезны, говорит. Я тоже гладкие  не люблю,
знаю, сколько живого погибает, когда сглаживают неровности земли...
     Наконец, мы тронулись, скользим поперек дороги. Пока  все  тихо, потому
что утро, туман рваными клочьями уползает  по оврагу к реке... Делаем рывок,
и вот мы у ограды  Детского Сада. Справа внизу овраг,  мы движемся по  узкой
тропинке, местами прижимаясь к самой ограде, вдоль, вдоль...
     В конце Сада настоящий яблоневый сад, тихий и  пустынный, но не пустой.
С тех пор, как нет детей, он сильно изменился, кусты выросли и пышная трава.
И  яблони меня радуют, на  диво разрослись.  Яблоки  поменьше  стали, ну,  и
пусть... Некого ублажать, сами для себя растут.
     Доходим  до конца ограды, здесь она сломана, повалена,  прохожему яблок
хочется,  вроде  бы  ничейная земля.  Но  в  последние  годы никто  сюда  не
добирается.
     Дальше начинается  поле,  высокая трава. Овраг  справа остается,  здесь
через него мостик, за ним  деревенька, несколько старух и  стариков. Это уже
не наша земля.
     Теперь перед нами  заброшенная стройка, я говорил о ней. Полузасыпанные
ямы, канавы, проросшие корнями... Тут гляди в оба, упадешь, не выберешься...
Это, без сомнения, наша территория. Сначала стояли бараки, в них  жили люди,
строившие  город. Потом  бараки  снесли, на их  месте раскопали огороды.  Но
скоро  забросили  их,  слишком  бедна   земля,  глина  ползучая...  Остались
сарайчики  да  туалеты, дощатые домики  на  курьих ножках.  Потом вообще все
снесли,  объявили большую стройку, нужен, говорят, стадион.  Между решениями
сносить и строить прошли годы, место  травой заросло, гуляют спокойно коты и
собаки...
     В конце концов, взялись. Не то, чтобы необходимость приперла или деньги
куры не клевали  - для такого дела решимость важна. Кинулись сюда, все  вмиг
раскопали, выровняли заново, вбили бетонные столбы, опору для крыши будущего
стадиона... Два года копошились, потом одумались: от города  далеко, местных
болельщиков маловато стало...
     И стройка замерла.
     Я  думаю,  навсегда.  Гена  сомневался,  надо  ждать  нового  приступа,
говорит.
     Но  годы шли,  и стало  ясно,  что  дело продолжения  иметь  не  может.
Природные  явления  стройку  подточили, частично  смыли  и засыпали.  Теперь
только все  заново - выкорчевать,  перепахать,  насыпать новой  земли...  Но
планов таких пока не родилось. Думаю,  еще может  жизнь  наладиться, очнется
земля... Я надеюсь  на нее, столбы ей не выкорчевать, но засыпать и спрятать
может. Со временем управится, сгладит  картину  великих начинаний.  Лучше не
трогать ничего,  и  все  само  собой получится.  Я вижу,  пустырь постепенно
зарастает кустами, высоченной травой...
     Планы и усилия развеются по ветру, забудется ужас перемен.
     А  пока  еще столбы,  как  гвозди незабитые, и  глубокие ямы  вокруг да
около...  Опасно  ходить,  особенно  зимой.   Снежная  равнина,  ветер   наш
постоянный метет и метет... и белые столбы из белого снега торчат.
     Теперь я редко хожу сюда, без Феликса скучно стало.
     Но мы недолго стояли с ним здесь, отдохнем - и дальше.

     ***
     Спуск  замедляется, хотя, в общем, идем вниз. Выходим на крутой  обрыв,
метров десять,  если со стороны  реки.  Это Остров, наше кладбище. Здесь мой
старый  друг похоронен,  Вася-пес...  Сверху  видна река, до нее еще далеко.
Постоим у Васи, возвращаемся, выходим на дорожку, что ведет вниз, к реке. Но
дальше  не   спускаемся,  берег   заболочен,   завален  мертвыми   стволами,
принесенными весенней водой.
     И мы по дорожке поднимаемся к дому, это и есть наш малый круг.
     Под ногами асфальт,  разорванный временем  и растениями... Справа чужое
поле,  здание общежития, двор, в нем тоже мусорные баки.  Феликс бывает там,
но это уже набег, и я тогда лишний. Когда  я с ним, он даже  не поворачивает
головы направо, идет наверх, наверх... Проходим мимо Детского Сада, с другой
стороны, где вход... мимо Доктора с Негритенком в кустах... Снова переходим,
чертыхаясь, дорогу... Вот и наш дом. Приближаемся со стороны подъезда. Здесь
трава  вытоптана,  земля  плотно утрамбована,  ничто  не  вырастет больше  -
никогда!  Поэтому входить-выходить  здесь не люблю,  сделал  себе на балконе
дверцу, через нее хожу. Генка издевался:
     - Какой же ты хозяин, не можешь порядок навести!..
     Он  прав,  не  могу.  Сотня квартир, жизнь в начале  бурлила,  всех  не
убедишь... Я говорю ему:
     - Возьмись и ты, все-таки вдвоем...
     Он машет рукой:
     - Я всегда за тебя. Но куда ты лезешь, они так хотят жить!..
     Знаю, народ упорный у нас, будет жить, как хочет. Одно помогает - людей
все меньше становится.
     Значит, проходим побыстрей мимо входа, огибаем дом с юга, и оказываемся
на лужайке, с которой начали  путь.  Еще немного, и вот наш  балкон.  Феликс
прыгает  через прутья, устраивается в северном углу, а в южном у нас никого.
Кот  ложится  на  подстилку,  старое меховое  пальто,  а я ухожу  по  делам,
встретимся к обеду.
     Но это  не  вся  наша земля.  В большой круг входит и  другая половина,
бывшая территория Пушка:  южная  часть  оврага, два дома, девятый и восьмой,
лужайки перед домами... Давайте, в другой раз пойдем! Реже стал наведываться
туда, это все восьмой дом, отрезанный ломоть... Успеем еще о нем. Сначала об
овраге, он важная персона на моей земле.
     - Для тебя все  одинаковы  -  звери и люди, живые и неживые...  -  Гена
этого понять не мог.
     Для меня все друзья живы, неживых нет.

     "*** "  Если по ширине, то овраг  -  половина  моей земли. Оттого  я  и
спрашивал  себя, мой он  или  не мой...  Оказалось,  никому, кроме  меня, не
нужен,  так  что  считаю своим. У нас  полно зверей, деревьев, и людей тоже,
которые никому не нужны, не отказываться же от них...
     Овраг, может, и ничей, но может  заставить с собой считаться. Даже тех,
кто его перегородил. У нас всегда так, или заставил  с собой считаться,  или
погибай.
     Я подхожу к оврагу по густой траве, спрашиваю - можно?.. Кто его знает,
хочет ли он  разговаривать со  мной... Вижу,  вроде бы настроен внимательно,
дорожка, что  ведет к нему, не сыра, не скользка, как в неприветливые дни...
Но это для общения он тяжел, а вообще у него не бывает плохих дней.
     По узенькой  тропинке  иду между упавшими деревьями, их много здесь. На
них  стадами грибы-тонконожки,  опята.  Иногда я беру  немного,  для супа...
Дальше тропинка поворачивает на юг. На север я и не хочу,  упрусь в откос...
Новая дорога!.. И я  с  удовольствием  иду  на  юг. Подхожу  к  краю оврага.
Глубина...  Я там бывал несколько раз, кое-как выбирался. Сейчас там сухо, а
весной можно плыть. Дна не видно, сплошные заросли кустов. Птицы поют.
     Когда я приехал, тут пели соловьи. Народу мало, город только начинался.
Потом  народу  слишком  много стало, соловьи замолкли...  Прошли годы, город
уполз от нас в сторону, зачах,  и людей  опять немного.  Снова спокойней для
птиц - и распелись соловьи. Они свирепо заливаются,  с восторгом и надрывом.
Крохотные птички, а такая звука сила!..
     Я иду, иду, и дохожу до лиственниц, это край моей земли.
     Ну, вот, думал много слов скажу...
     Оказывается почти нечего сказать.
     Еще пару слов о  двух других домах, девятом и восьмом, они сами по себе
живут.

     "*** " Девятый  люблю дом, раньше  часто ходил  к нему. Самый удобный и
тихий из  домов, новая  дорога не коснулась его. Подвал всегда заперт, в нем
тепло, чисто, за домом жасмин и сирень. И все почему?.. Здесь старухи живут,
смотрители  порядка. Их трое  - головастая, пополам согнутая, и еще одна,  в
валенках зимой и летом. Пока они живы,  мне  там делать нечего. Когда умрут,
начнется,  как  везде, разброд  и  разбой,  придется руки  приложить,  иначе
девятый  пропадет. Но пока они здесь, и лучше  меня служат - всегда  дома, у
окна или на  балконе, наблюдают  за местностью, во все стороны глядят. И дом
хорошо стоит, и жильцы как на подбор, как  въехали, так и сидят, тихую жизнь
ведут. Перед  подъездом  большое бревно,  в  теплое время  на  нем отдыхают.
Алкаши и бандиты обходят дом, боятся старух.
     Я завидовал девятому, и месту, и тишине среди населения квартир...
     На  первом  этаже старуха с огромной  головой.  Голос у нее  особенный,
скажет  слово,  вся  земля  слышит,  от края  и  до  края,  через  овраг эхо
перекатывается. Она всегда на  балконе сидит, даже зимой,  закутается,  и на
табуреточке... с улицы только голова видна. Сидит, за  всеми наблюдает. Если
б не она,  что бы тут было... Деревья, уж точно, погубили бы...  Они  и  так
поломаны, но все-таки живы, ее заслуга. Валентиной зовут, а мать,  покойная,
Тимофеевна,  у той еще громче голос был,  и голова такая же,  и живот, и все
остальное... квадратный ящик... У Валентины муж  объелся груш...  маленький,
головка кургузая, лысенькая, он  всегда  пьяный дома спит.  Как он  успевает
выйти, рысцой пробежаться и напиться,  Валентина не знает. Доковыляет она до
мусора, а супруга тем временем и след простыл. Пока она обратно доберется, с
пустым ведром,  с соседкой  остановится...  Тимошка  налакается  самогону, в
доме,  что  через старую дорогу, на место вернется, и лежит, как был, только
спокойный и счастливый... И снова спит.
     Правей  девятого  дома,  самый  дальний  -  восьмой,  пропащий он.  Был
нормальный,  а лет десять  тому назад обнаружили трещину в северной стене, и
записали в аварийный. Надо жильцов выселять. Вот им повезло! Обрадовались, и
за пару месяцев в  доме  никого!..  Дали им  жилье  на  другой  окраине, там
пустырь, ничто не растет вокруг. Зато квартиры получше наших, и все довольны
остались.  А  потом настали новые времена, жилья бесплатно  не дают, так что
этим людям жизнь улыбнулась.
     Но  вот  постоял восьмой,  отдохнул,  и начали в  нем  ремонт.  Трещину
заделали, остальное подлатали, и оказалось  - жить-то можно! В  один  момент
заселили.  И все равно пропащий дом. Новые жильцы  странные, больше полугода
не задерживаются.  Тут же получают квартиры в центре, а на  их  место  опять
новые  приходят...  Странная текучка.  Генка говорил, восьмой куда  доходней
нашего... Не знаю,  но подходить к нему больше не хочу, скучно. Вычеркнул из
своей земли. Звери, что остались от первых хозяев, перекочевали в девятый, и
ко мне, в десятый.
     В темноте восьмой  мимо нас плывет,  от крыши  до первых этажей  пылает
свет... музыка, громкие голоса... А мы рано ложимся, тихо живем.
     Между  оврагом и восьмым домом  чудная поляна  с  густой травой,  место
отдыха  моих друзей.  На ней кусты  шиповника, сиреневый  куст  и  несколько
рябинок,  в этом  году красным-красны.  Мы с Генкой  каждый год собирали,  и
настоечку... Он любил, а я за компанию с ним.
     А теперь не собираю, не пью один.

     "***"  Если  б  у нас проводили  перепись  населения,  я  бы отличился.
Перепись,  конечно,  всего живого. Кроме людей, пусть  их  кто-нибудь другой
переписывает.
     Но я не стану докучать вам своим занудством, расскажу  только о главных
друзьях.
     Про Феликса и Пушка говорил?.. Простите, память... Когда  все время сам
с собой, уже не знаешь, подумал или сказал...
     У Феликса  была замечательная  кошка Алиса,  тихая  умница,  красавица,
только хвостик коротковат, прищемили  дверью. Тоже долго жила, родила многих
котят,  они  почти  все  или погибли,  или  разбрелись  по  чужим землям,  а
остались, жили с  нами три кота,  Макс,  Стив  и Крис, и кошка Люська, самая
очаровательная дочь, это второе поколение.
     Теперь  никого из них нет,  можно рассказать. Про живых  не говорю, или
меняю имена, есть у  меня суеверие  на этот счет, старое-престарое. На земле
невозможно  что-то  новое  сочинить,  даже  глупость  новую  не  придумаешь.
Говорят, называя, привлекаешь  внимание  злых сил. А добрые  не откликаются,
хоть кричи... наверное, забыли меня.
     Будь  Генка  жив, обязательно  бы съехидничал -  "что это  у  тебя одни
коты...
     Вовсе не только!.. Я уже говорил, жил у меня пес Вася, еще многое о нем
расскажу.  Старый  приятель  дятел,  долбил за окнами много лет, жил  нашими
червями да личинками...  Были друзья и среди людей. Для меня, если друг, что
человек, что зверь... разницы никакой.
     Так с чего начать?..
     С самого трудного начну, расскажу про трех собак.

     "***" Свалились на мою голову... Хотя мне их жаль.
     Черная мохнатая собака  Велма, ростом с овчарку, она главная. Ее щенок,
тоже мохнатый и черный, даже побольше  матери,  только  морда  щенячья. Этих
двоих я  знал давно, они жили на  чужой земле, на  пустыре  около рынка. Там
строили большой  дом, привезли  вагончики  для рабочих,  и собаки под  одним
вагончиком вырыли  себе яму. В вагоне, наверное,  было тепло,  электрическая
печка, что ли, и под ним  не было снега,  а вокруг заграждение из сугробов -
от ветра. Там было неплохо года два или три. Велма заботи