не  отозвался,  только  где-то  в углу завозились и  послышалось
собачье повизгивание.
     А, ладно, - подумал Монтуриоль, - пойду одетым.
     Он  открыл  другую дверь,  из под которой пробивалась полоска света,  и
вошел в кафе.
     Внутри почти никого не было. В уютном полумраке играла  тихая музыка, и
пахло шоколадом.
     Монтуриоль подошел  к  стойке  и  попросил  кофе  с  мороженым.  Бармен
посмотрел на него изучающе и спросил:
     А вам шестнадцать есть?
     Есть, - ответил Монтуриоль, - даже больше.
     У нас кофе только по древне-вьетнамски.
     Давайте какое есть.
     Бармен недоверчиво  покосился  на  Монтуриоля,  затем перегнулся  через
стойку, поманил его к себе и тихо попросил:
     А ну, покажи зубы.
     Нарциссэ открыл  рот. Бармен  заглянул туда и остался доволен. Он вдруг
заулыбался, подал кофе и пошел покурить. Монтуриоль сел в угол за столик и с
блаженством стал потягивать  густой напиток.  Рядом кто-то  громко зачавкал.
Нарциссэ  поднял  глаза и  увидел, что за соседним столиком сидит  скелет  и
уплетает  картофельные  оладьи. Скелет  был ужасно  простужен. Он  постоянно
чихал, кашлял и кутался в клетчатый плед.
     Странно, - подумал Монтуриоль, - скелет, а оладьи ест.
     Ничего странного, молодой человек, - сказал громко скелет и чихнул.
     Ну, скелет, - вдруг обиделся он, - ну, оладьи ем. А вам какое дело?
     Да я ничего, кушайте, - сказал Монтуриоль и отвернулся.
     В другом углу  сидела  какая-то  компания.  К Нарциссэ  подошел молодой
брюнет в галифе и стройотрядовской куртке и спросил:
     У вас свободно?
     Конечно, конечно, - ответил Монтуриоль. - Я только рад буду компании.
     Брюнет отошел к стойке и вернулся с подносом.
     Голова Купидона, - радостно сообщил  он,  - абсолютно  свежая и никакой
химии.
     Монтуриоль  оглядел  поднос: там действительно  лежала  голова.  Голова
моргнула и уставилась на него.
     Не желаете отведать? - предложил брюнет. - Ну хотя бы глазик, левый, а?
     Нарциссэ посмотрел на левый глаз, тот был карий, а правый - голубой.
     Ну за компанию, а? - продолжал упрашивать брюнет.
     Ну, разве за компанию, - промямлил Монтуриоль. -  Я, знаете ли, никогда
не пробовал.
     И не пробуйте, - подал голос скелет. - Я однажды пробовал, потом неделю
животом маялся.
     А  ты,  старый  хрен,  молчи! -  рявкнул  на  него  брюнет. -  Не  тебе
предлагают. Ты в головах как свинья в апельсинах разбираешься.
     Да ты, Аполлинарий, не горячись, пошутил я, - струсил скелет.
     Меня  Аполлинарием  зовут,  -  сказал  брюнет,  обращаясь  к Нарциссэ и
застенчиво   улыбнулся,   обнажив   передние    клыки.   -   Вампир   я   по
совместительству. А так - шофером работаю.
     Да я, собственно, кофе тут зашел попить, - растерялся Монтуриоль.
     Ах, кофе...  - сказал вампир  и  заплакал. - Никто меня не понимает, не
любит. Он так расстроился, что выронил поднос,  и голова  Купидона укатилась
под стол. Аполлинарий полез за ней, и оттуда то  и дело стали доноситься его
всхлипывания:
     Никто меня не любит, не ценит.
     Монтуриоль хотел его успокоить, но тут в кафе веселой ватагой ввалились
челюскинцы  и стали  требовать  пива  и женщин.  Половина из  них  встала  в
очередь,  а  остальные расселись на  столах и принялись петь песни  и курить
махорку. Из-за дыма у Нарциссэ закружилась голова, и он вышел из зала.
     В темном фойе он споткнулся и уронил  зонтик, а когда нашел его, кто-то
мягко положил ему руку на плечо.
     Тебе все приснилось, милый, - сказал задушевный голос.
     Хорошо, - ответил Монтуриоль, открыл зонтик и вышел на свет.

Глава 8
БЛУЖДАЮЩИЙ ПРОРАБ

     Когда душа его взошла на  небо,  оставив  телесную оболочку на  морском
дне,  он  почувствовал себя счастливым. Но  неразрешимую загадку таят в себе
небеса, и потому не обрел он желанного покоя. Не для того был  явлен миру. И
носило  его  ветрами  по  всем  векам от сотворения  мира, до  дней  еще  не
известных  и  неслучившихся.  Был  он  то  воином,  то  пахарем,   случалось
становиться ему  дубом столетним и  дном  морским. Но ненадолго. Потому  что
жизнь  его заключалась  в движении времени,  которое  не знает настоящего  и
течет,  словно синяя река меж  камней. Но  вот на  миг  остановилась бешеная
колесница, и сошел на землю блуждающий странник.

     Прораб СМУ-13, Ламбино де Юмикор,  сидел  на  краю  котлована  и  жевал
бутерброд с колбасой. Он был ненавязчив, прост и доволен собой.
     Сегодня на стройку должны были подвезти сваи, и от радости прораб хотел
петь. Даже  летать он  сейчас хотел. Потому что любил работать,  а  сваи  не
везли уже очень давно. И вот, наконец, этот день настал.
     Бульдозерист  Вентимилья заглушил  мотор  своей  машины и  спрыгнул  на
земли.  Присев  на  гусеницу  бульдозера, он достал  из кармана  папиросу  и
закурил. Потом Вентимилья с  интересом посмотрел на грязь, в которой,  почти
до  колен,  утопали  его ноги. Подумав немного, он  вытащил  одну  из них. С
лакированных  штиблет нежно-зеленого цвета  стекала жидкая  грязь.  Шелковые
чулки тоже немного пострадали.
     Ах  ты, черт, -  сказал  Вентимилья, и стал  стирать грязь со  штиблет.
Когда пряжка засверкала наконец веселой позолотой, он удовлетворенно крякнул
и запел:
     Я один лишь такой, мне не нужен покой...
     Ламбино дожевал бутерброд и достал из холщовой сумки флейту. Он бережно
поднес ее ко рту и помог  Вентимилье довести арию до конца. Исполнение имело
успех.  Из  окон соседних домов зааплодировали. Рукоплескание длилось  минут
пять. Потом окна захлопнулись, и на площадке снова воцарилась тишина.
     Вентимилья перестал кланяться в разные стороны, стоя по колено в грязи,
вылез  из котлована и сел рядом с Ламбино де  Юмикором.  Достал  бутерброд и
тоже стал жевать, глядя вдаль.
     С тихим скрипом позади них  открылась дверь строительного  вагончика, и
на крыльцо выполз Альколео де Шонгуй, несколько навеселе.  Его прыщавое лицо
во  все  времена  года  выражало  радость.  Сейчас  оно  взирало  на  небо и
радовалось  дождю. Сидя  в  вагончике,  Альколео вдруг вспомнил  про сваи  и
захотел спросить о них у прораба, но  язык  его почему-то не слушался. Тогда
Альколео решил подойти поближе к начальству. Он сполз, кряхтя, с  крыльца  и
двинулся  к  котловану. Но  преодолев всего метров пять, застрял в  какой-то
луже, абсолютно испачкав камзол, и заснул мертвым сном.
     Через  час подошли  ходившие в магазин крановщики  Пабло де Мариваль  и
Эль-Куизо де Карманьола. Они принесли с собой буханку черного  хлеба,  мешок
зеленого лука и три бутылки кефира. Кроме того, у Мариваля из кармана  бридж
торчал  батон.  А Эль-Куизо держал за  пазухой две бутылки "Ркацители".  Они
уселись рядом  с  прорабом и  бульдозеристом  на краю  котлована и принялись
уплетать   зеленый  лук  с  хлебом  и   кефиром.  "Ркацители"  отложили   до
праздничного часа.
     Ожидание затянулось.  В вагончике часы с пивными  бутылками  прозвонили
шесть.  Наступил  вечер. Одна за другой  стали зажигаться  звезды. В воздухе
почему-то запахло орхидеями, а сваи все не везли.
     Вскоре стемнело  совсем.  Мариваль допил бутылку  кефира  и бросил ее в
котлован.  Бутылка  упала в жидкую грязь и с громким хлюпаньем  погрузилась.
Вентимилья  вытер засаленные руки о штаны Эль-Куизо, поправил  свое  дырявое
сомбреро,  прилег  и  тут же засопел. Эль-Куизо уже  давно  спал, позабыв  о
"Ркацители".  Вскоре  отрубился и  Мариваль. Не  спал  лишь  Ламбино. Гордый
прораб Ламбино де Юмикор.
     Он  вдруг  встал, и дома обступили его, и звезды отодвинулись. Он стоял
на дне огромного  бетонного колодца, широко расставив ноги, а где-то вверху,
в маленьком кружочке, там, где кончался колодец, мерцали звезды. И ему вдруг
стало наплевать, привезут ли сегодня сваи. И вообще наплевать на все сваи на
свете, и на краны, и на машины, и на бетономешалки.
     Он  вырос и стал огромным. Таким,  что  смог  дотянуться до звезды. Она
лежала у  него  на  ладони  и горела  мягким  светом.  Она  была удивительно
прохладна, чиста и прозрачна. Ламбино почувствовал вдруг, что здесь его  уже
нет, что он опять уносится куда-то далеко и, возможно, никогда не вернется.
     Да, - подумал гордый прораб, - я всегда хотел быть таким.

Глава 9
ГРУСТНАЯ КОРОЛЕВА
     Весь  день  Ольга чувствовала себя как-то  странно. Ночное  видение  не
выходило у нее из головы. Оттого все и  шло сегодня наперекосяк. Руки словно
не  слушались ее. Любимая работа абсолютно  не трогала. За  день она разбила
пять  тарелок, перепутала  массу документов  и  забрызгала бразильским  кофе
пиджак режиссеру. Ее коллеги не могли понять, в чем дело.
     А   Ольга  в  задумчивости  бродила  несколько  часов  по  нескончаемым
коридорам  телецентра. Такого раньше  с ней никогда не случалось. Она совсем
не  считала себя впечатлительной девушкой.  Да и романтика умерла в  ней два
года назад. Теперь она просто жила. Кутила, веселилась как могла и старалась
ни о чем не задумываться. Так легче жить. Да и  зачем  создавать себе лишние
трудности. Но этот странный сон будто  встряхнул ее. Там, в замке Альморади,
она  десять месяцев ощущала  себя  настоящей  королевой.  Ее  любили, о  ней
заботились, ее  носили  на руках.  Она никогда  не  представляла,  что  быть
королевой так прекрасно. И теперь с грустью думала о том, как гнусно жить на
свете.  Сейчас ей  все  вокруг  казалось  пошлым  и  серым.  Длинные зеленые
коридоры пугали ее, а пьяницы-коллеги вызывали омерзение.
     Да  пошли они все,  - со злостью подумала Ольга. -  Достали.  А  там, в
замке, она впервые почувствовала, что она  женщина.  Очень красивая женщина.
Из-за которой двое мужчин схватились на смерть.  И тут она страстно захотела
снова заснуть,  чтобы увидеть поединок. Ведь Альморади  мог погибнуть  из-за
нее. А Ольге этого совсем не хотелось.

Глава 10
БЕЛЫЕ МЫШИ

     Белые мыши кружатся над городом снов.  Белые мыши летают  над кладбищем
дев. Бегу реки помешали десятки ржавеющих слов. Рыжие черви тревожат лежащих
в земле королев. Рушится  с неба зимы водянистая муть. Падают камнем с небес
табуны  облаков.  Но  королев  никогда  уже  им не  вернуть.  Слишком  тяжел
замерзающих листьев  покров. Белые  мыши летают над городом снов. Белые мыши
кружатся над кладбищем дев. Бегу реки помешали десятки ржавеющих слов. Рыжие
черви тревожат лежащих в земле королев.

Глава 11
ВЕТЕР С ТИБЕТСКИХ ГОР

     Идель  сидел дома  и скучал.  В  квартире стояла полная тишина. Лишь на
кухне из простуженного крана размеренно капала вода.
     Выкурив десятую  сигарету,  Идель взял в  руки  расстроенную  гитару и,
устроившись на диване, стал в задумчивости и тоске перебирать  металлические
струны.  Гитара  жалобно застонала,  и  звук  этот принес недолгое утешение.
Идель попытался спеть, но по причине дребезжания струн его  голос был совсем
не слышен,  хотя он  очень старался. Он пел гимн чукотских шаманов, нараспев
повторяя  их   главное  заклинание:  -  "Гет  сур   пуршур-шур".  Заклинание
подействовало,  и комната  до потолка  покрылась снежными  сугробами,  вьюга
заметалась по квартире, выстудив  весь воздух. На кухне замерзла капавшая из
крана вода. Отломав от носа сосульку, Идель заглянул под  диван  и обнаружил
там молодые кустики ягеля.
     Ну вот, перестарался, - огорчился  он. Затем подул на струны  и,  когда
они немного оттаяли, спел  другое  заклинание: - "Гет  сур  пур бест, он шар
увай".  Мгновенно изменился  климат,  и в квартире началось  таяние  снегов.
Когда половодье затопило  диван, Идель взобрался на шкаф и втащил  за  собой
гитару. Там уже сидела полярная сова  Дашка,  а рядом  копошилось с  десяток
полярных мышей.  Умная птица следила, чтобы мыши не разбежались, и то и дело
сгоняла их в кучу мощным ударом крыла.
     ...  Вода не  спадала уже часа  три.  Идель за  это  время окончательно
закоченел и  страшно  проголодался.  Прямо под ним,  рассекая  мутную  воду,
проплывал  в  кухню  благородный  северный олень.  Его ветвистые рога задели
низко висевшую люстру, и осколки стекла со звоном обрушились вниз.
     "- Ах ты, черт,  - подумал с  грустью Идель, - где  же  я  теперь новую
достану." Половодье ему  уже надоело,  и он вдруг  вспомнил про спасительную
мелодию Даосяолинь, которую слышал  однажды  в исполнении  Мен Цзяо. Мелодия
вызывала великую сушь. Идель тут же заиграл ее, в надежде,  что вода  быстро
испарится. И она действительно стала испаряться  с огромной силой. В комнате
повис водяной  пар,  а когда он  наконец  рассеялся,  взору взмокшего  Иделя
предстал живописный вид  пустыни Гуахиро. По  истрескавшемуся бетонному полу
ползали змеи и носились юркие ящерицы.
     От палящего зноя Дашка упала в обморок, а мыши попрыгали со шкафа и тут
же были съедены подоспевшей  змеей. Из туалета  выскочил чукотский  шаман и,
подпрыгивая по раскаленному полу, побежал на кухню. Там он, сбросив  меховое
одеяние, нырнул в холодильник, прихватив с собой лишь шаманский бубен.
     В эту  минуту  Иделю  захотелось, чтобы  подул ветер с Тибетских  гор и
остудил зной.  Но ветер не подул,  а  Идель так  и  остался сидеть на шкафу,
умирая от жары.

Глава 12
ФАНТОМ

     Монтуриоль  сидел  на мосту,  свесив  ноги  вниз.  Над  пустынной рекой
проплывали  печальные облака.  Они шли на  восток. Вместе с  ними уходила  и
осень.  Последние листья уже давно облетели  и,  лежа на холодном  асфальте,
лишь ждали своего часа, чтобы умереть. Но их это  совсем не пугало. А облака
все плыли  и плыли по свинцовому небу, слегка перешептываясь между собой. Им
предстоял  далекий путь до восточной  страны, где можно будет  пролежать всю
зиму на теплой скале, отогревая белые бока. Но та страна находится далеко за
горизонтом,  а здесь, на мосту, сидел одинокий человек. Он был еще грустнее,
чем облака.
     Темные скрипучие мысли бродили в голове Монтуриоля. Да, он был влюблен,
но  влюблен  безнадежно.  Эту  девушку  он  даже  никогда  и  не  видел.  Но
чувствовал,  что  скоро увидит и это не прибавит ему радости. Потому что она
принадлежит другому. Но он  согласен был любить даже ее фантом и хотел этого
так страстно, что тут же создал его из своих видений и лучших мыслей. Фантом
вышел прекрасный:  с длинными золотистыми волосами, разбросанными по плечам,
стройна  и хороша собой,  но  он хотел верить,  что его  создание  превзошло
оригинал  по красоте. Когда мысли  Нарциссэ  пришли в стройное соответствие,
фантом  ожил. Эта новая  жизнь  получилась чудесной. Девушка открыла глаза и
посмотрела  на  Нарциссэ.  Затем  улыбнулась  ему и  поцеловала  в  губы.  У
Монтуриоля перехватило  дыхание.  Он  погладил  девушку по волосам  и вернул
поцелуй. И  тут  же, повинуясь  его  желанию,  на мосту возникла королевская
карета  с  гербами  на дверцах.  Стройные  вороные лошади рвались  из  узды,
высекая копытами искры из мостовой.
     Госпожа, - промолвил  Нарциссэ Монтуриоль, - карета ждет вас. Он поднял
девушку на руки, а она обняла его за шею своими тонкими,  нежными  руками, и
отнес в карету. Дверца  захлопнулась.  Возница хлестнул скакунов, и  карета,
сорвавшись с места, устремилась в небо, распугивая ленивые облака.

Глава 13
ЛЕТА

     Меж  гигантских  гор, за длинные и острые вершины которых цепляются  за
облака,  течет,  извивая  свое змеиное  тело, черная река  Лета. К ней ведет
из-за  горизонта  широкая тропа. На скале, над  самой водой,  стоит  мерзкий
страж,  сложив за спиной  перепончатые крылья и сжав в когтях камни.  Словно
муравьи, ползут по тропе тысячи людей, сдирая в кровь руки и ноги, но все же
добираются  до берега Леты.  А там уже все равно.  Они  рушатся с  обрыва и,
погрузившись  в черную  воду,  всплывают со  дна,  превратившись  в восковые
куклы. А страж со  смехом кидается в них  камнями. Но куклам не больно.  Они
тихо уплывают вниз по  течению,  уставившись застекленевшими глазами в небо,
которого над Летой нет.
     И вдруг страж видит, что один из муравьев задержался на краю пропасти и
обернулся назад.  Страж  спускает на него летающего змея.  И змей, обвившись
кольцами  вокруг  жертвы,  приносит  ее к  ногам  повелителя. Первый  камень
рассекает муравью висок,  второй - темя. Муравей кричит и корчится от  боли.
Третий - вышибает глаз, и тот  растекается по  скале, теплый и  синий. Страж
удовлетворен.
     Почему ты не  испил из Леты?  - тихо произносит он, но муравей бьется в
конвульсиях  при звуках этого голоса. Рот его судорожно кривится.  Четвертый
камень вышибает зубы и рвет щеку. Муравей плюется кровью.
     Почему  ты  не  испил из  Леты?  -  повторяет страж. Единственный  глаз
муравья становится огромным и стеклянным. Страж видит в нем свое отражение и
перестает смеяться и шепчет сквозь клыки, глядя на полудохлого муравья.
     Ты хотел  величия? Но не хотел испить  из Леты?  Что ж, скоро ты будешь
желать испить из нее, но никогда этого не получишь. А  сейчас ты вернешься к
муравьям и сделаешь то, что должен.
     И  страж отвернулся  от  муравья, забыв  о его  существовании.  А синий
летающий змей,  по имени Гиперборей, обвил муравья своим скользящим  телом и
унес сквозь ржавые облака к белеющей вдали земле муравьев.

Глава 14
ГРОЗА

     Не в силах терпеть больше зной, Идель  слез со шкафа. Он достал  из-под
кровати  кремневый пистолет, открыл окно  и выстрелил  в  тучу в надежде  на
облегчение. Туча  чихнула и пролилась.  На соседней улице пошел дождь. Идель
прицелился и выстрелил по второй, но  та оказалась  набитой только громовыми
раскатами. Над городом прокатилось гулкое эхо,  вспугнув разомлевшую от жары
Дашку, но ни капли дождя больше не упало.
     Идель разозлился и стал палить по всем тучам, которые только видел. Что
тут  началось!  От  такого  интенсивного  обстрела  тучи  лопались  сразу  в
нескольких местах, причем с таким грохотом, будто в небе над городом рвались
десятки  авиабомб.  К  великому  огорчению Иделя,  дождем были набиты  всего
несколько штук. Видимо из-за  небесной неразберихи косяк с дождевыми  тучами
уполз на запад еще вчера вечером, хотя его прохождение над городом ожидалось
лишь сегодня. Но  тучи эти оказались ужасно  интересными. Дождя  в них было,
конечно,  мало, но зато они были  набиты всякой всячиной, не  имеющей к нему
никакого отношения и неизвестно как туда попавшей. Из ближайшей к Иделю тучи
вдруг посыпались тайные мысли  Плутарха, которые  он не  доверял  даже своим
ученикам.  Честно говоря, такого Идель  не  ожидал. Вслед  за ними понеслись
переговоры Германского Генштаба относительно положения на Украинском фронте,
прерываемые мелодией из "Джентльменов удачи". Потом  переговоры закончились,
и  некоторое  время  шел  дождь.  Вскоре он  опять  перестал, и над  городом
зазвучал голос Левитана.
     Двумя предупредительными выстрелами Идель  отогнал  эту  милитаристскую
тучу подальше от  города,  в леса, где она  запуталась в  верхушках сосен  и
осталась ночевать.
     Из  туч, гулявших над центром  города,  выпала широкая душа  Басым-бея,
любимого   сына  Наджибулы   эль   Тугая,   и,   грохнувшись   об   асфальт,
материализовалась в  четырех сотнях его любимых  жен. Жены, видимо,  впервые
попавшие в северный  город и никогда  раньше не видевшие троллейбусов, жутко
испугались  и  стали  с  визгом  носиться  по  Невскому, вызвав там страшный
переполох.  Их  попыталась утихомирить милиция, но, потеряв  в стычках  двух
постовых, унесенных неистовыми женами, плюнула на это дело и пустила его  на
самотек.  ...Идель  продолжал  палить. В следующей  туче оказался только что
сформированный  бронепоезд  "Вся власть Советам!"  и  провожавший  его отряд
конных чекистов. Смекалистые красноармейцы  тут  же  взяли приступом склад с
сахаром и повесили на фонаре его директора, отказавшегося выдать продукт без
талонов. Ворвавшиеся вслед за  ним чекисты постреляли всех красноармейцев за
мародерство,  забрали  сахар  и  скрылись  в  пригородных  лесах. Бронепоезд
остался стоять, покинутый всеми