и забытый.
     Изнывая от жары,  Идель перенес огонь в небо над Петроградской, а потом
- на Черную речку. На этот раз тучи оказались  со снегом. Белыми хлопьями он
укрыл весь район и укутал по уши Александра Сергеевича. Снег, правда, вскоре
растаял.  А  талая  вода,  весело  журча, растеклась  по  окрестным  улицам,
образовав озеро, которое жители назвали Широким, потому что Долгое у них уже
было.
     Идель бросил раскалившийся пистолет в ведро с водой, выкинул на помойку
пустой ящик из-под  патронов и зашел к  соседу  - Василию Ивановичу. Дворник
сидел на табуретке и потягивал горячий кофеек из пол-литровой чашки.
     А, это ты,  - добродушно протянул дворник,  - ну, заходи,  милый. Идель
налил себе кофе, взял чашку и подошел к раскрытому окну. По Невскому все еще
бегали  жены  Басым-бея,  они украли  еще  одного  милиционера.  Над  озером
молочной кисеей висел туман. Оттуда изредка доносились всплески весел. Идель
облокотился о подоконник и отхлебнул глоток  из  чашки.  Дворник поглядел на
него и обо всем догадался.
     Ну, говори, чего маешься? - сказал он сочувственно.
     Дядя Вася, - признался Идель, - у меня патроны кончились.
     Ну, это не беда, - обрадовался дворник, полез в чулан и завозился там.
     Из чулана  донеслось  лязганье металла  и  глухое  позвякивание.  Через
минуту Василий  Иванович выкатил  на  середину  комнаты  новенький блестящий
"Максим".
     С войны храню, - заявил он, - вещь надежная. Ты бери его.
     Да вы что, дядя Вася?!
     Бери,  бери, тебе  нужнее. Это презент.  А может, и  еще когда стариной
тряхну.
     Ошалевший  от  такого подарка  Идель помолчал  немного, а  потом  робко
произнес:
     Дядя Вася, дождей давно не было, может сейчас и испытаем?
     Дворник поглядел  в  окно. Его  взгляд  наткнулся  на одиноко  стоявший
бронепоезд. По вагонам ползали дети и играли в войну.
     Да-а, - протянул  он, - твоим револьвером тут много не наделаешь. -  Он
еще раз глянул в окно и увидел жен Басым-бея. Потом протянул палец и ткнул в
оставшиеся тучи.
     Оттуда?
     Оттуда, - подтвердил Идель.
     Эх-ма!  - снова обрадовался  дворник.  - Была  не была! Тащи "Максим" к
себе наверх. А ленты сейчас принесу.
     Он снова полез в чулан и завозился там. Идель взял пулемет  и понес его
к себе в квартиру.  Он уже  установил его  на кухонной столе, когда  в дверь
позвонил дядя Вася.
     Дворника  было не  узнать.  Серая солдатская шинель  делала  его тучную
фигуру длиннее,  хотя он был не высокого роста.  Бравые  фельдфебельские усы
лихо закручивались вверх, а натянутые через плечо, крест-накрест, пулеметные
ленты придавали ему геройский вид, которого совершенно  не портили торчавшие
из-под шинели валенки.
     Что, милок, - улыбнулся дворник, - не признал?
     Ну, дядя Вася, ты даешь! - обалдело сказал Идель. - Заходи.  Они выпили
по  стакану кефира и уселись за пулемет. Было жарко и душно. Из озера теперь
струился пар, отчего воздух казался каким-т смазанным  и непрозрачным, будто
Идель с дядей Васей сидели под водой.
     ... Слева, над Поклонной горой, показалось первое облако. Оно наползало
медленно и осторожно, словно  догадывалось о намерениях дяди Васи. Следом за
ним потянулись огромные грозовые тучи, темно-синего цвета.
     Подожди, - сказал дядя Вася. - Пусть поближе подойдут. Когда вся стайка
выползла  на открытое место,  дядя Вася выкинул  в окно беломорину, помедлил
еще несколько секунд и сказал:
     Ну, милый,  с  Богом.  - Идель  нажал на  гашетку.  Пулемет вздрогнул и
загрохотал, посылая вдаль огневые заряды. Туча задергалась и стала сочиться.
Идель сильнее налег на пулемет. И тогда она прорвалась.
     На выжженные солнцем улицы полилась долгожданная влага. Идель продолжал
стрелять по остальным тучам, и  дождь все  нарастал. Вскоре он превратился в
настоящий танец воды, прекрасный в своем неистовстве и безумно колошмативший
по крышам, дорогам и головам. О такой грозе Идель не мог и мечтать.
     По улицам бегали обнаженные  до пояса чекисты  и  палили из  винтовок в
воздух.  Они  прыгали  по  лужам  и танцевали  "яблочко".  У них под  ногами
носились дети и тоже радовались дождю.  Чекисты брали  их на руки  и кормили
леденцами,  которые  приготовили   из  ворованного  сахара.  Жены  Басым-бея
помирились  с  милицией, вернули  им украденных постовых и теперь по очереди
ныряли  с  Кировского   моста   вниз   головой,  поражая  иностранцев  своим
бесстрашием. А  в  окне, под самой  крышей,  около дымившего пулемета, стоял
Идель и с радостью вдыхал свежий и вкусный воздух.

Глава 15
ПОЕДИНОК

     Первый  удар  нанес  Органон.  Со  свистом резанув воздух,  черный  меч
врезался в щит Альморади, украшенный родовым гербом,  и едва не расколол его
на двое. Ответный удар заставил Органона отступить на шаг назад.
     Рыцари  на   секунду   остановились.  Они  стояли  друг  против  друга,
облаченные в тяжелые  доспехи,  и жаждали смерти.  Один  потому,  что любил,
другой потому, что ненавидел. Их окружала толпа челяди, притихшая в ожидании
исхода  поединка.  Органон  еще крепче  сжал  меч  и  с  криком  бросился на
Альморади. Клинки скрестились со звоном. Органон наносил удар за  ударом, но
его  противник был сильным  бойцом, победившим многих  рыцарей  Гранады.  Он
парировал все удары, и в ответ  нанес резкий удар в  плечо,  который  достиг
цели. Органон пошатнулся,  но устоял. На его левом  плече доспехи погнулись.
Разъяренный, он снова бросился в бой и выбил щит из рук Альморади.
     У Ольги замерло сердце. Теперь Органон получил огромное преимущество. И
потому зло усмехнулся сквозь забрало.
     Прощайся с жизнью, повелитель изнеженных дев. Пришла твоя смерть.
     Ты рано празднуешь  победу, хранитель змей. Первым умрешь ты, - ответил
Альморади  и кинулся  на  противника. Его удары посыпались  словно  град  на
черного рыцаря. В исступлении  Альморади рубил мечом воздух вокруг Органона,
то  и дело  поражая  противника.  Щит Органона  треснул  в  двух  местах, из
уязвленного  бедра текла кровь.  Панцирь  прогнулся, будто  жестянка. А  меч
Альморади  все  свистел  над его  головой,  словно дожидаясь  минуты, что бы
поразить насмерть.  Казалось, что Органон  вот-вот будет повержен. Но ярость
придала ему  силы.  Он поднял  глаза  и увидел в окне башни Желания Ольгу, с
трепетом следившую за поединком.
     Тебе никогда  не  владеть этой женщиной. После твоей  смерти она станет
моей. И я сделаю с  ней, что хочу! - крикнул Органон и, отбросив изрубленный
щит, схватил меч  двумя руками. Подняв  его над  головой, он нанес Альморади
сокрушительный удар в плечо, сваливший  рыцаря с  ног.  Падая, белый  рыцарь
ударился головой  о  камни мостовой,  и сознание его помутилось.  Он  видел,
словно  во  сне, подскочившего  к нему Органона с  занесенным для последнего
удара мечом,  но не мог пошевелить и пальцем. Время  понеслось с неимоверной
скоростью.  Быть  может,  ему  осталось  жить   одно  мгновение.  Перед  его
внутренним  взором возникла, сияя золотом волос, Ольга. Она так мало прожила
в  замке,  а  он успел влюбиться  в нее  без памяти.  И  теперь он теряет ее
навсегда.

Глава 16
ПРОБУЖДЕНИЕ
     Идель открыл глаза  и сел на постели. В черное  окно стучался  ветер, а
где-то далеко шумели деревья. Временем владела ночь. Он прислушался и понял,
что  в  нем  снова  звучит  симфония. Звуки ее кажутся белыми  снежинками  и
завораживают, словно  колдовство. Комната с  задернутыми шторами наполнилась
космическими  звуками и  засияла  теплыми  огоньками.  Тени  вещей  ожили и,
отделившись  от своей  основы, закружились  в  магическом  танце,  заставляя
трепетать пламя вспыхнувшей свечи, стоявшей на полке камина.
     Откуда у меня камин? - подумал Идель, но решил оставить все как есть.

     Если камин существует, значит он нужен. Вдруг он заметил, что в комнате
не  один.  Свеча,  поднявшись  в  воздух,  поплыла  до  середины  комнаты  и
остановилась, плавно покачиваясь в воздушном течении. А вокруг нее танцевали
десять  прекрасных дев  с  маленькими  золотыми  коронами на  головах. Идель
завороженно  смотрел на их  танец  и чувствовал  что-то  странное. Он  вдруг
увидел себя маленьким ребенком на берегу голубой реки. Он сидел  на  камне и
наблюдал за рыбами, игравшими  на солнце  серебряной  чешуей.  А  на  другом
берегу  стояла красивая девочка и наблюдала за  ним. Ее волосы мягко спадали
на плечи, а улыбка казалась улыбкой весны. Идель не знал, откуда она пришла,
и что ей было нужно. Но услышал ее мысли и  понял, что она здесь ради  него.
Ей обидно, что он наблюдал за рыбами и совсем не  обращал внимания на нее. И
тогда он поднял глаза. Девочка все также стояла, но уже не улыбалась, скорее
казалась  грустной. Она  помахала  Иделю  рукой и  растворилась в искрящейся
дымке, поднявшейся от воды. Но он уже знал, что судьба свела их навсегда.
     И  вдруг  небо   раскололось  над  ним,  обнажив  беззвездную  пустоту,
поглотившую  солнце.  Ворвавшийся  в  комнату  ветер  задел  свечу, умертвив
танцующих  королев, и погасил сияние.  На пороге  возникла  черная  фигура в
длинном  балахоне.  Не  касаясь  пола,  она  вплыла на середину  комнаты,  и
зазвучали слова:
     Я пришел. Встань и следуй за мной.
     Идель  поднялся,  повинуясь,  и  пошел  следом  за уплывающей  фигурой.
Покинув  комнату,  он очутился на незнакомом пустыре на окраине города.  Под
ногами хрустели замерзшая грязь и осколки битого стекла, смешанного с рваной
бумагой.  Достигнув  середины  пустыря,   фигура  в  балахоне  остановилась.
Костлявые руки откинули капюшон,  и Идель увидел лицо с рваной щекой и одним
глазом.  Но, несмотря на уродство,  он  узнал  его. Да, это был  он - гордый
прораб, Ламбино де Юмикор.
     Я пришел  для того,  чтобы отнять у тебя все. И  пока ты  жив, нет  мне
покоя. А ее  я  никогда не  прощу тебе, -  выбросил  слова в морозный воздух
Ламбино де Юмикор. - И потому сейчас я убью тебя. Но не здесь.
     Непонятная сила подхватила их и, оторвав от земли,  швырнула на Млечный
путь.  Идель  оглянулся по  сторонам.  Далекая  земля замерцала  под  ногами
желто-голубым светом.  Вокруг была вязкая пустота;  почти все звезды на небе
погасли. Идель поднял глаза и увидел стоящего  по колено в тумане Ламбино де
Юмикора, за спиной  которого возвышались еще две уродливые фигуры с головами
волков.  Это  были  верные  клевреты гордого  прораба: Пабло де  Мариваль  и
Эль-Куизо де Карманьола.
     Так не честно, - подумал Идель, и слева от него в блеске молний возник,
явившийся с того света Артотрог, а справа - Нарциссэ Монтуриоль.
     Пора  начинать,  -  произнес Ламбино, и,  взглянув  на спутников Иделя,
добавил:  - Что  ж,  я  даю тебе возможность сопротивляться, потому что хочу
видеть твои мучения. А потом, когда ты умрешь, насладиться ее болью.
     Иделю  вдруг  стало  грустно и противно, что какая-то  уродливая тварь,
жаждущая  его  смерти, еще и  унижает его,  оскорбляя  святое.  И  вдруг  он
почувствовал себя сильным, словно в нем слилась сила тысячи воинов, вставших
на защиту  светлых  снов  и  дней. И он понял,  что должен  убить эту тварь,
стереть, не оставив  и следа в памяти живущих на земле. Изгнать это  мерзкое
животное снов, навсегда лишив черные мысли их черной окраски. И тогда крылья
возникли  у него за спиной и сверкающая струна в руке. И  небо всколыхнулось
от жуткого волчьего воя, огласившего беззвездные просторы тьмы.
     ...  Первым  пал  Монтуриоль,  пронзенный  насквозь  двадцатью  желтыми
когтями Эль-Куизо.  Но  испуская последний  вздох, он вложил всю  оставшуюся
силу в удар  сверкающей  струны, снесшей мерзкую  волчью  голову. Они умерли
вместе, слившись в  предсмертном  крике, и навсегда остались  на небе,  став
созвездием Мертвого волка. Мариваль  и Артотрог бились долго, потому что оба
были уже давно мертвы. Они то сходились, осыпая друг друга разящими ударами,
то  исчезали,  принимая  обличие падающих комет, то  вновь появлялись, чтобы
продолжить бой. Раны их были бесполезны. Нельзя убить  то, что уже не живет.
И потому они были обречены на вечную битву и слились с пустотой.
     На  Млечном  пути  остались лишь  двое, ничего не  замечающие вокруг  в
исступлении схватки. С каждой  новой раной  ярости в  них все  прибавлялось.
Кровь Иделя,  забрызгав звездный шлейф, смешалась  с  черной кровью Ламбино,
отчего погасли  тысячи  звезд.  Сверкающая струна отсекала  у Ламбино правую
руку с когтями. А пронзенное плечо Иделя терзала жуткая боль.  Но ни один не
хотел  уступать. А когда  ярость  их достигла силы звенящего света, они  оба
обрушились  с  небес  и  устремились  к  желтой  земле,  теряя на лету  свою
сущность.

     Взгляд Альморади прояснился. В израненном теле вновь  родились силы, и,
рванувшись в  сторону,  он  избежал  страшного  удара,  раскроившего  надвое
камень. Схватив свое оружие, он  вскочил на ноги. Органон уже летел на него,
снова занося  меч для  удара.  Но  острие  клинка Альморади нашло его  грудь
быстрее. Органон, пронзенный на вдохе, остановился, и глаза его остекленели,
а тело обмякло. Альморади  выдернул клинок из мертвого врага и поднял оружие
вверх, издав победный крик.  На секунду задержавшись, Органон  рухнул  лицом
вниз  на  теплые  камни,  заливая все  вокруг себя черной кровью.  Последним
видением его была страшная река, полная восковых фигур.
     Бросив свой меч, Альморади побрел к  выходу из замка и, достигнув поля,
опустился  в  изнеможении  на траву.  А  следом  за  ним выбежала  Ольга  и,
бросившись ему на шею, стала целовать в губы. И ничто на  свете уже не могло
помешать им.

ЭПИЛОГ
     На Покров пошел снег.  Идель стоял  у раскрытого окна и курил, наблюдая
за  падением  снежинок и прислушиваясь  к ночным  шорохам.  Где-то вдали, за
домами,  тускло горели  фонари.  По  опустевшему  проспекту прошумел и исчез
запоздалый  трамвай. Деревья, зеленые днем,  теперь казались совсем черными,
но  еще не лишенными жизни.  Падающий снег заставлял листья трепетать в такт
друг другу, отчего рождалась прекрасная белая  симфония, словно по мановению
дирижерской палочки.
     Такие  ночи существуют  не  для  сна.  Это  Идель  почувствовал  давно.
Поэтому,  закрыв окно, он затушил сигарету и попытался  записать эту музыку,
что родилась  у  него в  душе. Но музыка не  получалась, а получились слова.
Вернее,  стихи. Он посвятил их любимой женщине, которая спала сейчас сладким
сном на другом конце города. Она не могла услышать  эту симфонию, но  во сне
видела  все  чудесные образы, рожденные падением  снега и любовью  Иделя,  и
оттого улыбалась. А Идель чувствовал себя счастливым. Он решил, что позвонит
ей утром и поздравит с наступлением нового  дня  - дня ее рождения.  Подарок
ждал уже двенадцать часов. Это был совсем не  колючий еж по имени Мюллер. Он
стоял в шкафу  и смотрел  на мир своими желтыми глазами, словно  все  вокруг
забавляло его:  и  картины на  стенах,  и стол,  и стул,  и  даже сам хозяин
квартиры.
     Пусть так, - размышлял Идель, - лишь  бы подарок ей понравился. И еще я
подарю ей цветы.
     С этой счастливой  мыслью Идель решил пойти спать. И  когда он коснулся
щекой  подушки, его  мгновенно сковал глубокий сон. А  снилась ему все та же
белая симфония.

Май 1990 - Декабрь 1992












































 * СНЕГОПАД *

рассказ


     Ивану Кузьмичу, как и всем пенсионерам,  спалось плохо. Он  ворочался с
боку на бок, о  чем-то мычал во сне, кого-то ловил, хватал, а потом начинали
ловить его.
     Проснувшись  после очередной  погони,  где  его  преследовала  какая-то
кошмарная  лошадь  с  белоснежными зубами  и  "Беломором"  во  рту,  Кузьмич
неожиданно поразился необычайному сходству этой кобылы  с его покойной женой
Клавдией Ивановной. Разница  состояла лишь  в  том, что  у  Клавдии Ивановны
зубов  почти не  было,  в остальном же все совпадало. Лошадь даже  откуда-то
узнала любимую  поговорку Клавдии  Ивановны "Ох, Ванюша, чтобы ты  без  меня
делал?" и повторяла ее все время,  ласково прижимаясь своей волосатой  губой
то к левой, то к правой щеке Ивана Кузьмича.
     Пенсионер сел на кровать и обхватил  голову  руками. Захотелось курить.
Он пошарил на тумбочке, но пачка оказалась пустой. Вторая лежала на кухонном
подоконнике.  Пришлось  идти курить  на кухню.  По  дороге Кузьмич  вспомнил
дельный совет: если  сняться всякие гадости, надо посмотреть в окно. Он взял
пачку, открыл дверь и вышел на балкон.
     Ночь была не особо холодной, но звезд на небе оказалось довольно много.
Они рассыпались в полном беспорядке и перемигивались между собой, как старые
знакомые.  В этой звездной  мешанине Иван  Кузьмич  решился отыскать Большую
Медведицу. Но, как не старался, не мог ее найти. Попадались какие-то Лебеди,
Утки, Зайцы, даже созвездие Маленького Бегемота отыскал он, но вот Медведицы
все не было.
     Иван Кузьмич вздохнул и медленно затянулся. Сложив  из губ почти ровную
окружность, он выпустил пару колец густого дыма. Кольца  далеко не полетели,
а застыли  тут же  в морозном воздухе,  и распадаться  явно  не  собирались.
Нисколько  не  удивившись  этому,  Иван Кузьмич  снова  обратил свой взор  в
звездную даль.
     Неожиданно  неподалеку  послышалось  тихое  сопение, после чего  низкий
прокуренный голос вкрадчиво произнес:
     _ Да  ты  не  горюй Кузьмич, она сейчас спит. Ты ведь  знаешь,  медведи
спать любят.
     Рядом с  пенсионером  стояла  и улыбалась  та самая  кошмарная  лошадь.
Только  теперь  по причине  прохладной  погоды на голове  у нее  красовалась
ушанка,  а  шея была замотана белым  пуховым  платком.  Иван  Кузьмич  робко
перевел  взгляд пониже. Ноги благородного  животного красовались  в огромных
валенках  воронежского пошива. Выдержав паузу,  лошадь посмотрела куда-то  в
сторону и спросила:
     _ Хочешь, Ванюша, свожу тебя к ней?
     _  Хочу, _ почему-то сразу  согласился  Кузьмич, а сам подумал "Сплю я,
что ли?".
     Он снова осторожно  взглянул на лошадь. Та стояла на месте, переминаясь
с ноги на ногу. Пенсионер перевел взгляд на далекие холодные звезды.
     _ А может и правда, тряхнуть стариной? _ заколебался Иван Кузьмич.
     _  Слушай  дедушка, _ вежливо  попросила  лошадь, _  шевели  извилинами
побыстрее, я ведь и околеть могу.
     И Кузьмич  пошевелил.  Он  схватил лошадь за  гриву и с третьей попытки
лихо  взобрался  на нее.  Причем под  ним сразу  же  образовалось  роскошное
расшитое золотом  детское  одеяло,  заменившее  ему  седло. Одеялом  всадник
остался доволен.
     По  старой  кавалерийской  привычке Кузьмич  поддал  лошадь пятками  по
впалым  бокам. Лошадь упала.  Вывернув шею назад, она  посмотрела  на  Ивана
Кузьмича и вопросила:
     _ Что же ты, Уважаемый, над животным и измываешься?
     Кузьмич ужасно сконфузился, попросил прощения и пообещал больше  так не
делать.

     ...Неожиданно  повалил мокрый  снег.  Небо  вокруг  приобрело  туманный
оттенок и размокло. Кузьмич пожалел,  что не взял  с  собой  теплый  ватник:
теперь ему  все время  приходилось  прятаться  от  встречного  ветра  за шею
благородного животного.
     Лошадь шла неторопливым аллюром. Ночной воздух немного оттаял, и теперь
ее подкованные валенки не вышибали из него стайки льдинок.
     Сидя  на  широкой  лошадиной  спине и  прижав  ладонь ко  лбу наподобие
бинокля,   Кузьмич   обозревал  окрестности.  Мимо   неторопливо  проплывали
отдельные звездочки  и  целые звездные скопления.  Правда,  из-за налетевшей
непогоды видимость намного ухудшилась, но на расстоянии  нескольких десятков
световых лет все различалось довольно ясно. А посмотреть было на что.
     Казалось, что  пространство вокруг  Ивана Кузьмича наполнено движением.
Везде что-то летало, кружилось,  прыгало, чавкало, сопело  и  чихало.  "Врут
ученые, _ подумал мимоходом пенсионер, _ космос не пустыня".
     Сверху донеслась какая-то возня. И, Кузьмич, подняв голову, увидел двух
ангелочков, по