играть в гольф. Если
не возражаешь, я заеду за вами в воскресенье утром.
     Когда  это  они  успели  договориться?  Она хотела спросить,  но увидев
умоляющий взгляд на бледном исхудалом после  болезни личике  сына - ответила
утвердительно.  Павлик сказал, что Дэвид  приглашал приехать с  бабушкой. Та
пожала плечами:  "Мне-то что там делать?  " - но видно было по всему,  что и
она не  прочь немного прокатиться. Она знала о  дружбе дочери  с этим старым
американцем, но ни о чем большем Лиза ей не рассказывала.
     Дэвид заехал за ними с самого утра,  ждал пока они спустятся  вниз, всю
дорогу  шутил  с  Павликом, что  тому, похоже, нравилось. Потом он показывал
свой дом  с зеленеющей не по осеннему лужайкой.  Все  было ухожено и чисто в
этом небольшом старом коттедже.
     Когда они спускались по крутой лестнице сверху, со второго этажа, Дэвид
неожиданно придержал за руку Павлика
     - Пойдем со мной, у меня есть кое- что для тебя.
     Он подвел мальчика  к закрытой двери угловой комнаты и рывком распахнул
ее. Стоящие  поодаль Лиза и мама видели,  что тот чем-то  радостно  удивлен.
Лиза подошла  поближе. В  глубине небольшой  узкой  комнаты,  у  самого окна
стояло пианино. В косых утренних  лучах,  пробивающихся  сквозь  жалюзи, оно
блестело и переливалась перламутрово- коричневатым светом.
     - "Балдвин"- прочитал вслух Павлик.
     "Неужели он купил пианино? "-подумалось Лизе. Вряд ли. Но и не притащил
же с гарбича".
     - Можешь сыграть что-нибудь, если хочешь - сказал Дэвид.
     И Павлик, немного смущаясь, уселся на стоящий рядом с инструментом стул
и стал вспоминать пьесу, которую исполнял год назад на школьном конкурсе. Он
играл  и оглядывался на маму, ожидая замечаний. Лиза молча  улыбалась,  но в
глазах на мгновение сверкнули слезы...
     Потом Дэвид  еще  несколько  раз  за  зиму  привозил их сюда  вдвоем  с
Павликом.   Незаметно,  все  освоились,  стали  чувствовать  себя  свободно.
Познакомились  и со  старшей сестрой  Дэвида,  улыбчивой,  моложавой  Бэтси.
Прошло  еще  немного  времени  и  Лизе  стало  ясно, что придется  принимать
решение...

     Машина, только  что мчавшаяся по  вечернему хайвэю, свернула  вправо  и
остановилась у невысокой зеленой  изгороди. Лиза открыла  дверцу и  достав с
заднего  сидения  пакеты,  вышла.  Навстречу  с  радостным  тявканьем  бежал
длинношерстный коричневый щенок. А  следом уже  спешили Дэвид и  Павлик - ее
семья.  ...  Уже два года они  вместе. Лиза,  невысокая,  изящная, с  пышной
копной  каштановых,  с  редкой проседью волос  и блестящими карими  глазами,
стала красива какой - то особой, зрелой красотой. Она работает клерком в том
же банке,  где  Дэвид  прежде. Сам  он, сухощавый,  подтянутый, все  так  же
увлеченно играет с друзьями в гольф. С Павликом они в большой дружбе. Дважды
в  неделю Дэвид  возит его на уроки в музыкальную школу в Манхэттэн. Мальчик
называет его "дэди", и это вначале очень забавляло Софью Борисовну.
     На все уговоры дочери поселиться вместе с  ними,  она  не  соглашается.
Живет в прежней своей квартире. Сохраняет свою независимость.

Майя Немировская. Поздняя школа


     © Copyright Майя Немировская
     Date: 05 Jul 2001
     OCR: Tanya Povolotsky


     Как-то  слишком  быстро,  спустя  месяц-другой  после  приезда,   стало
затухать то радостное возбуждение  от новых ярких  впечатлений, разноцветных
шумных  улиц,  туманных  силуэтов  Манхэтена  и  громкоголосого  колоритного
Брайтона.  От  подаренных  НАЯНОЙ долларов и возможности купить на  радостях
целое ведро хорошего мороженного.
     И стало  совершенно очевидно, что  сидеть на  пособии  невозможно, да и
стыдно как-то. Мы ведь готовили себя там, дома, к любой работе.
     И начинаются поиски этой самой работы. Выспрашивание у  всех знакомых и
незнакомых, безуспешгные звонки  по объявлениям  из русских газет. И в конце
концов уясняешь, что машины есть  кому мыть  и без нас и что  уровень нашего
английского явно недостаточен, и что наличие связей в  этой стране важны  не
меньше, чем там. И что  средний возраст " пятьдесят"  - совсем  не стартовый
для работы. И вообще, все не так просто, как казалось вначале.
     И поневоле  оказываешься там, откуда начинают все  вновь прибывшие - на
известной и популярной у русских эмигрантов, знаменитой "бирже труда".
     Боро Парк. Раннее утро. У калитки типичного двухэтажного дома  на тихой
зеленой улочке собирается человек десять-пятнадцать. Почти все "безъязыкие",
плохо ориентирующиеся в окрестностях, но решительно настроенные получить, во
что бы то ни стало, любую работу.
     В  "офисе", обычной хасидской квартире за длинным столом с унылым видом
уже  сидят  заблаговременно занявшие места "workers" - в основном среднего и
старшего  возраста  женщины.. Все  взгляды  устремлены на хозяйку- моложавую
хасидку в парике. Рядом  с ней стоит  русская, в нелепой  шляпе с ромашками,
энергичная женщина. Это "транслейтер"
     Телефон звонит беспрерывно- конец рабочей недели. Перед  субботой, всем
нужны  уборщицы.  Хозяйка  записывает  адрес  заказчика, колличество  часов.
Переводчица заглядывает через  ее плечо  в тетрадь и распоряжается по своему
усмотрению.
     - Семь часов. Кто берет? Давайте 7 долларов!  Нет!  Вы туда не пойдете,
там  надо  молодую. Я знаю, что  вы там не понравитесь. Следующий. Ресторан,
восемь часов
     - А  что  там надо  делать? -  робко задает  та,  чья очередь,  наивный
вопрос.
     - Кушать! Не хотите - не надо. Все. Кто дальше!
     Очередь быстро редеет На трехчасовую работу нет желающих- невыгодно. Но
от первой работы нельзя  отказываться и я беру бумажку с  адресом, плачу три
доллара, иду искать нужный дом.
     Две  девушки лет  16-18  открывают мне дверь, небрежно  показывают, где
убирать, садятся в кресла и продолжают прерванную моим приходом болтовню.
     Яотмываю большую кухню с двумя раковинами  грязной посуды, заставленную
всякими  безделушками, флакончиками  ванную  и затоптанныый пластиковый  пол
длинного   коридора.  Разгибаю  мокрую   спину.  Одна  из  девиц,  продолжая
разговаривать с  сестрой и по  телефону  одновременно,  протягивает  заренее
приготовленные 18 долларов. Похоже, что обеим наплевать на  качество уборки.
Можно было и не выкладываться так.
     Но я  иду,  как говорится,  "  усталая,  но  довольная"  своим  первыми
заработанными деньгами.
     Некоторое время хожу раз в  неделю на  биржу, не зная заранее,  в какой
дом попаду, с какой  хозяйкой придется встретиться. Но  не ропщу-  на первых
порах  все же работа. И злополучный кошерный ресторан не пришлось преминуть.
Узнала все-таки, что там нужно делать.
     - А, клиниг леди! - встретила меня в дверях хозяйка, крупная лет сорока
пяти женщина в зеленом шелковом костюме и кроссовках.
     "Уборщицу называет "леди" Наверно и  отношение будет  соответствующим",
подумала я и стала стараться.
     Как бы не так! С вечера не убранная посуда, мусор на  карпете, бутылки,
залитые  скатерти- все это в  двух больших, на разных уровнях  залах. Стоя в
дверях,  как  на  командном  плацдарме,  хозяйка  громким  голосом  отдавала
распоряжения сразу всем работникам- двум полькам, с утра уже жарившим что-то
на  кухне,  молодому  рабочему-  латиноамериканцу  и  маленькому  бородатому
хасиду, оказавшимся ее мужем.

     - Посуду в мойку. Скатерти - в одну сторону, салфетки в другую,  Стулья
один в другой по десять штук и под стенку. Столы сдвинуть, пропылесосить оба
зала. Помыть туалеты- все эти команды относились ко мне, " клиниг леди"
     - Хана-ан-!  -  зычно окликает она мужа - " Вос кроц  тэ зэх? "-  и муж
торопливо выскакиват из зала, показывая, что он не чешется. Заводит свой ВЭН
и куда-то мчится, что - то привозит, разгружает, расставляет
     К часам трем я уже еле волочу ноги, мечтая,  чтобы поскорее закончились
эти восемь часов моей ресторанной каторги.
     - Скорее, скорее-торопит хозяйка - Суббота  на носу. А еще нужно вымыть
зеркала в холле и подмести у входа.
     Выйдя с метлой во двор, я с облегчением  вдыхаю  свежий осенний воздух,
но голос хозяйки "быстрее, быстрее" не дает расслабляться.
     Заметив, что я закончила, переодеваюсь уже, хозяйка из открытых  дверей
своего  офиса, заинтересованно  спрашивает, откуда я приехала  и хвалит, что
понимаю идиш Но это впрочем не мешает ей обсчитать меня. Она протягивает мне
42 доллара. Не было сил доказывать, что я отработала все восемь часов, а  не
семь.  Я  молча протягивю  ей  бумажку  с  адресом, выданную  на  бирже, где
написано "8 часов"
     - Ах, извини-
     Вряд  ли она забыла на сколько времени заказывала "клининг- леди" Может
подумала, что не стану пересчитывать. Но заработанные тяжелым трудом доллары
были так ценны..
     И мужчинам иногда  удавалось "сняться". Их нанимают передвинуть тяжелую
мебель, покрасить  лестницу,  убрать бэкярд, или построить шалаш на балконе.
От  домашней работы они тоже не отказываются. Но когда  мой  муж,  например,
никогда дома не мывший окон, а здесь с радостью согласившийся на эту работу,
нечаянно опрокинул таз с водой на хозяйский карпет - терпение  его лопнуло и
он категорически  заявил,  что больше  туда  ни  ногой. И лишь после долгого
вылеживания на  диване  и появления  первых  признаков  депрессии, он  снова
решается пойти на биржу, но уже на так называемую, мужскую.
     На  солнцепеке или под  дождем, подпирая спинами забор,  терпеливо ждут
там часами, пока  улыбнется им  удача  легалы  и  нелегалы, разных возрастов
мужчины.
     К каждой подъехавшей машине с работодателем бросается с десяток работяг
и тот, кому повезет, быстро залазит в салон  и  едет куда-то  иногда час или
больше, в неизвестном направлении  По дороге хозяин  обещает пять долларов в
час.  Потом  им приходится  до вечера  разгружать  тяжеленные  металлические
фермы,  и в  конце работы  рассчет  оказывается меньше,  чем  обещан.  А еще
проблема, как добратся домой, толком не зная, где находишься.

     Но постепенно осваиваемся. Набираем "экспириенс"
     Я начинаю ухаживать за новорожденным  ребенком Это  уже по рекомендации
одной из хозяек, которой, видимо понравилась.
     Ох, уж эти маленькие, такие хорошенькие хасидские дети! Однажды, убирая
очередную чью-то квартиру, увидела снизу, из прихожей, приползшего к  самому
краю крутой, покрытой карпетом лестницы, годовалого малыша.  Молодая  мамаша
сидела,  отвернувшись  к окну  "Ребенок  может  упасть"-сказала я,  чуть  не
рванувшись на лестницу, чтобы отодвинуть его от края.
     - Все в порядке- спокойно ответила она. - Он умный, дальше не полезет.
     И в самом деле, не полез, не скатился. Зря я волновалась.
     Каждое утро  я  приезжаю к  крошечному  Иоси.  Работа привычная,  опыта
хватает.  Кормлю  его  из бутылочки,  меняю памперсы. Попутно чищу овощи для
хозяйсского обеда, складываю  выстиранное белье. При  малейшем писке ребенка
раздается   телефонный   звонок-мамаша   спрашивает,   как  ребенок.   Видно
срабатывает какое-то устройство, передающее сигнал.
     А малыш  на  глазах  растет, поправляется, узнает уже  меня,  улыбается
Постепенно привыкаю, даже привязываюсь к нему и  к  молодым  родителям тоже,
занятым с утра до вечера своим бизнесом.
     Но  вначале  лета  все  они уезжают  в  горы  И  снова  поиски  работы.
Переучиваться по своей прежней профессии уже поздновато - на работу вряд  ли
устроиться. А вот работа "хоматенданта"одна из самых доступных и для женщины
вполне привычная.
     С  некоторым  волнением прихожу в первый раз к престарелой  американке.
Встречаю  настороженный взгляд  из-под  толстых  стекол очков. Немного  даже
побаиваюсь ее вначале. Стараюсь не вносить перемен в ее привычную жизнь. Она
изучает меня тоже. И хотелось как-то понять эту очень старую, но сохранившую
здравый  ум  женщину,  приехавшую в Америку  еще  в  20-х годах  совсем юной
девушкой, имеющей  детей, внуков,  правнуков, но предпочитающую жить одной..
Мы  подолгу  беседуем, перемешивая  английскую  речь с идиш, она  вспоминает
нелегкий труд  в  собственной  швейной мастерской.. Она  никогда  никуда  не
выезжала, и на самолете не  летала ни  разу.  Лишь  однажды  дочь,  сама уже
немолодая, взяла  ее с собой в  круиз  на Багамы. И этих впечатлений хватило
ей. навсегда. И всем она довольна И старость у нее хорошая. И дети, и внуки,
и правнуки, живущие совсем рядом,  изредка, но все же приглашают ее на  пару
часов к  себе. И она рассказывает об этом по много раз. Но  замечаю в глазах
ее тоску, и когда в конце дня, оставляю  ее одну в большой, пустой квартире,
почему-то  ощущаю  щемящую  жалость  к  ней,  к  ее  одинокой,  в  сущности,
старости...

     Поздняя, трудовая наша школа Многим, из  недавно приехавших  в Америку,
приходиться постигать ее.  И  хорошо,  что  она  есть.  И  что помогает  нам
чувствовать, хоть такую, но все же нашу восстребованность здесь.

Майя Немировская. Разлом


     © Copyright Майя Немировская
     Date: 05 Jul 2001
     OCR: Tanya Povolotsky


     Нежданно -  негададанно  на  шумной Бруклинской улице  я встретила  ее,
подружку  моих далеких  школьных лет.  Когда-то мы  жили  рядом  в  одном из
больших новых микрорайонов  на окраине  города. По утрам  выбегали  из своих
подъездов  и размахивая  портфелями,  шли вместе  в школу. Летом  прыгали во
дворе  с  утра  и  до  позднего  вечера в  классики  и со скакалкой,  на ухо
шептались о своих девчоночьих "секретах". Как давно это было...
     И сейчас, встретившись  на этой яркой,  многолюдной, разноязычной улице
под грохочущим над головой трейном, мы сразу не поверили своим глазам.
     "Не знала, что и ты здесь.  Как хорошо, что мы  встретились! Ну как ты?
Ну, что? "- мы засыпали друг друга вопросами.
     И  вот  сидим  мы на скамейке,  на неширокой, продуваемой свежим ветром
набережной  и  рассказываем,  рассказываем,  вспоминаем.  Время  от  времени
прохладные, искрящиеся на солнце соленые брызги долетают  до нашей скамейки,
заставляя   непроизвольно  поджимать   ноги.  Но  не  хочется   подниматься,
пересаживаться. Не хочется спугнуть, нарушить ту возникшую между нами особую
атмосферу близости и доверия
     Изменившаяся немного с тех далеких пор, что мы не виделись, но с той же
запомнившейся  нежной,  какой-то   по-  девичьи  застенчивой  улыбкой,  Инна
рассказывает,  о  своем  житье  здесь,   о  своей   недавней  работе   после
компьютерных курсов,  о своих  подросших сыновьях Лишь о  муже она упоминает
вскольз - " приехали  без него,  сами"  -  и в глазах  ее читается  потайная
грусть...

.... Серое асфальтированное полотно перрона быстро  исчезало  за окном.  Она
стояла  в  тамбуре,  прислонившись лбом  к  холодному  стеклу,  смотрела  на
мелькающие в предвечерье белые домики  за высокой насыпью,  на  мокрые голые
ветки деревьев и  чувствовала, как  вместе с  сумерками заползает в ее  душу
тоска. Куда, в какое неизвестное несет ее? Романтика нового, неизведанного -
одни лишь слова, которыми пыталась оправдать  свой  порыв. Она едет в чужой,
далекий, без  единого знакомого край, где  ждет  ее работа по  назначению. А
ведь  можно  было  устроится  где  - нибудь  и  поближе  к  родному дому,  к
родителям, так волновавшимся за единственную дочь.
     В  купе  она  была   одна,  но  ехать   придется  долго,  подсадят  еще
кого-нибудь. Она пошла к проводнику за постелью. Есть не хотелось - улеглась
на полку и стала смотреть на уныло проплывающую, быстро  сгущающуюся темноту
за окном.  Почему-то  вдруг так  стало жаль себя, что она разрыдалась. Но от
монотонного стука колес и слез, принесших облегчение, она незаметно уснула и
проснулась уже на рассвете. Позд стоял на большой станции и в вагон  входили
новые шумные пассажиры.
     Несколько дней утомительного пути и  наконец, рано утром поезд прибыл в
к  пункту назначения. С тяжелым чемоданом в руке и  сумкой  за плечами,  она
вышла на перон.
     Свежий, пахнущий еще  по летнему,  теплый воздух  наполнил легкие. Инна
оглянулась по сторонам, и пошла искать трамвайную остановку. Прямо с вокзала
доехала до  своего НИИ. Большое, современной конструкции, пятиэтажное здание
института  внушало  доверие.  Пожилой отставник  в отделе  кадров  тщательно
проверив  документы  и  оформив  анкеты,  вручил  адрес  общежития,  где  ей
предстояло жить.
     Волоча  чемодан,  на том же  номере трамвая,  она  добралась до  нужной
улицы.  Ей  дали  ключ от  ко мнаты на два человека. Небольшая,  с видом  на
зеленый  массив  и  далекий  дымчатый   горный  силуэт  вдали,   комната  ей
понравилась.  Настроение немного улучшилось  и она стала распаковывать вещи.
Включила  свой  кипятильник  и  выпив  чаю  с  домашним печеньем,  заботливо
уложенным мамой в коробку, вышла на улицу.
     Приятно было ощущать  на  лице  теплое солнце.  Из  осенней слякоти она
перенеслась  в совсем  другой непривычный климат, почти в  лето. И  побродив
немного по окрестным  улицам,  рассматривая  вывески  на  незнакомом  языке,
посидела на скамейке в сверике и почувствовав,  что слипаются глаза, вот-вот
уснет, поспешила обратно в общежитие.
     В   отделе,  где   работали   преимущественно   женщины,   в   основном
предпенсионного возраста, ее  встретили  приветливо,  помогли войти  в  курс
дела,  даже  опекали  немного. Она же,  исполнительная и аккуратная,  быстро
освоилась с работой и вскоре ее полюбили в коллективе.
     Молодежи в  институте  было немного,  а если и были  молодые  люди,  то
больше местные. В свободное время, которого  было у  нее предостаточно, Инне
бывало скучно.  Она  бродила по  городу,  осматривая  достопримечательности,
захаживала на яркий  шумный,  многоголосый рынок. Шла в библиотеку или кино,
но чаще всего сидела с  книгой у окна, откуда открывался вид  на  прекрасный
горный пейзаж
     Как  и  всякая девушка, она продолжала жить ожиданием  встречи со своей
судьбой. Как-то так получалось, что везде, и в институте  и на  работе,  она
была  окружена  больше женщинами. Может поэтому и была немного застенчива  и
замкнута к окружающим.
     Вскоре появилась  ее новая соседка по комнате.  Высокая, худощавая Зина
оказалась  малоразговорчивойа.  Инна лишь  позже узнала,  что уехала  она от
мужа, пристрастившегося  пить.  Пятилетнего сына оставила  на время маме.  В
этом городе жила Зинина двоюродная сестра, по совету которой она и приехала.
Сестра была замужем за офицером и в свободные дни Зина обычно уходила к ним.
Те  часто  выезжали за город,  на  природу и  брали с собой родственницу.  В
воскресенье  вечером  она,  обычно,  возвращалась  домой с красивым  розовым
загаром, отдохнувшая, повеселевшая. Инна по-доброму завидовала ей.
     Однажды вернувшись с очередной такой вылазки и глядя на склонившуся над
книгой унылую Инну, она сказала
     - А ты все  читаешь? Слушай! А давай-ка я тебя сосватаю.  Есть тут один
холостяк. К Олькиному мужу иногда захаживает
     Инна молчала
     - Ну так как?
     - А что же ты себе его не сосватаешь? - спросила она с улыбкой
     - Нет. Я  еще  подожду. Может, мой  еще  образумиться. Ребенок все же у
нас. Да и молод  этот для  меня.  В  общем так,  в следующий  выходной, если
поедем в горы, поедешь с нами.

     С раннего утра, в субботу, они стояли в полной экипировке, в кроссовках
и  куртках,  с заплечными рюкзаками  у  дверей общежития,  поджидая  машину.
Высокий,  парень,  сидевший  за  рулем  подъехавшего  "москвича",  приоткрыл
дверцу, помог уложить рюкзаки.
     -  Антон- представился  он Инне. В машине, кроме  Ольги и  ее мужа Саши
были  и  двое  их мальчищек_5  и 7 лет.  Было тесновато,  но  зато весело  и
непринуждено. Прибыли  на озеро. Разбили палатки. Мужчины занялись рыбалкой.
На рассвете собирались поохотиться на  уток.  Вечером жарили на костре  мясо
Пели  песни,  шутили. Антон рассказывал Инне о себе. Оказалось, что родители
его  приехали в эти  края много  лет назад, он  и  родился  в  этом городе..
Закончил интитут,  отлужил армию., работает н