размазывая грим, бегут по ее щекам.
     Режиссер, с одышкой поднимавшийся по лестнице, переводит  всепонимающий
взгляд  с Ларисы на воркующую пару, улыбается Ларисе сочувственно и печально
и обнимает ее за плечи.
     Режиссер. Но, но... вытрем глазки. Грим попортим.
        "31. Экстерьер. Белый маяк над обрывом. Внизу - море."
     Режиссер  водит  Олега  вокруг  маяка,  осторожно  придерживает  у края
обрыва. Олег утомленно внимает ему.
     Олег.  Милый, вы - режиссер, вам и карты  в руки. Я согласился  на ваши
уговоры  приехать  на съемки  не  для  того,  чтобы  вас  поучать  или  даже
консультировать.  Я бежал из Москвы, чтоб здесь отдохнуть,  полечить  нервы.
Благо, вы обещали санаторий, лечение электросном. Это не блеф?
     Режиссер. Что вы,  дорогой! Все  улажено. И санаторий...  и электросон.
Завтра первый сеанс. Уедете свежим, как огурчик.
     Олег. Чем могу быть вам полезен?
     Режиссер.  Этот  маяк  вас  устраивает? Он  не  совсем  такой,  как  вы
описывали, но более удобен для съемок.
     Олег.  Ради Бога. Меня устраивает  этот  маяк,  так  же  как и  вы -  в
качестве режиссера.
     Режиссер. Это одобрение или... порицание?
     Олег. Оставляю на ваше усмотрение.
        "32. Интерьер. Кабинет врача. День."
     На  белой медицинской  койке с подушкой в  изголовье спит,  мирно дыша,
Олег. Голова его, как у космонавта на испытаниях, опутана сетью  электродов,
тянущихся  к  аппарату  с перемигивающимися  зелеными  и  красными световыми
точками. Медсестра манипулирует рычажками и кнопками на аппарате.
     Лицо Олега разглаживается, умиротворяется.
     Затаив дыхание,  Лариса  следит  за его лицом. Рядом с ней со скучающим
видом  отсиживает  свое  время  врач  -  маленький  человечек,   похожий  на
невыросшего ребенка, в  белом халате и белой шапочке  над морщинистым, как у
лилипута, лицом.
     Врач.  Писатель, по  природе  своей  профессии,  ненормальный  человек.
Вечный пациент для психиатра.
     Лариса (не отрываясь от лица Олега).  Вы это серьезно? Не пугайте меня,
доктор.
     Врач. Зачем вас  пугать? Как жена, вы его наблюдаете давненько. Неужели
вы не замечали аномалий, отклонений в его психике?
     Лариса.  Но ведь он всего достиг, чтобы чувствовать себя хорошо, удобно
в этой  жизни. Почет и слава в  обществе, материальный достаток, внимание  и
забота дома.
     Врач. А путь к этому достатку? К славе?
     Лариса. Но это уже давно позади. Сейчас бы только и пожинать плоды.
     Врач. Я абсолютно убежден, что писательство - удел  ненормальных людей.
Они  живут галлюцинациями...  в  выдуманном мире. А  в  условиях  цензуры...
такой,  как   у   нас...   еще   вынужден   насиловать  себя,   искусственно
взвинчивать... А это уже онанизм. Вас  не Шокируют мои откровения? (Украдкой
взглянул на нее.) Мы - психиатры - жуткие циники.
     Лариса.-Я абсолютно согласна с вашим диагнозом.
     Олег  во  сне  что-то  пробормотал  и улыбнулся  детской,  трогательной
улыбкой.
        "33. Интерьер. Телевизор и видеомагнитофон."
     Рука закладывает кассету. На экране хлопает хлопушка и возникает первая
претендентка на главную роль в фильме. Произносит короткий текст.
     Снова хлопушка. Новая претендентка. Тот же текст.
     И так множество раз.
     Режиссер. Ну-с, кого утвердим на главную роль?
     Олег. А вы еще ни на ком не остановили свой выбор?
     Режиссер. Конечно же, да. Но мне важно ваше мнение.
     Олег. Мне они нравятся все... Своей юностью.
        "34. Экстерьер. Узкая полоска пляжа под высоким обрывом. День."
     Олег и режиссер медленно бредут по песку у самой воды, что-то обсуждая.
Режиссер отчаянно жестикулирует, отстаивая свою точку зрения.
     Режиссер. Я перенес в сценарий, ничего не меняя, почти всю  вашу пьесу.
Авторство, разумеется,  сохраняется  за  вами.  Ну,  если  вы мне что-нибудь
отстегнете за  мой труд, я не буду в  претензии. Единственное  расхождение -
финал. У вас  в  пьесе героиня,  уже  в летах, увенчанная  лаврами ученого с
мировым именем, на международном  конгрессе в Москве сталкивается  со  своим
соблазнителем,  опустившимся,  спившимся  репортером,  пришедшим  к  ней  за
интервью в шикарный номер  отеля, и не прогоняет его с гневом и отвращением,
а по-женски  жалеет  его и даже плачет, глядя на него, жалкого, проигравшего
жизнь.
     Знаете, по большому счету, в этом нет  правды жизни... не побоюсь этого
сказать. Ваша, а теперь уже и наша с вами, героиня не такая, уверяю вас. Она
выше розовых соплей. Герой - негодяй и  мог вообще погубить ее жизнь... ради
своей  копеечной  прихоти.  Он  заслуживает  сурового  наказания.  Жизнь,  в
результате, таких учит.  Я имею в виду нашу советскую жизнь. Добро не только
побеждает, оно бескомпромиссно ко злу. Наша советская женщина не
     могла бы  простить  такое. Она с чувством омерзения обойдет это  гадкое
существо, некогда заморочившее ее наивно-доверчивую голову.
     Опознав его, она, конечно же, откажет ему в интервью.  И даже  выставит
за дверь. А потом проедет  мимо него в шикарном "Мерседесе", когда он будет,
шлепая по  лужам, уходить  из отеля, и  даже обдаст  брызгами из-под  колес.
Поделом! И финал эффектный... кинематографически выразительный.
     35. Интерьер.  Диалог продолжается в  автомобиле, следующем  по  лесной
дороге.
     Режиссер. Вы со мной не согласны? Успех, ручаюсь, обеспечен.
     Олег. Вы мне надоели... режиссер.
     Режиссер.   Что,  не  нравится  такое   решение?   А   я  думал,  мы  -
единомышленники.
     Олег. Единомышленники? Боже, неужели я выгляжу вашим единомышленником?!
Убирайтесь. Шофер, стоп!
        "36. Экстерьер. Лесная дорога. День."
     Режиссер,  пятясь  задом,  выползает  из  автомобиля,  который  тут  же
срывается с места, взметнув тучи пыли из-под колес.
     Режиссер, пожав плечами, побрел пешком по пустынной дороге.
        "37. Интерьер. Автомобиль. День."
     Олег  один на  заднем  сиденье покачивается  в  такт  движению,  устало
прикрыв глаза.
        "38. Интерьер. Номер в гостинице."
     Олег ( в пижаме,  отложил газету,  которую  читал,  говорит  в трубку).
Слушаю.
     39. Интерьер. Фойе гостиницы. Телефон-автомат.
     Режиссер. Почему вы такой нервный?
        "40. Интерьер. Номер в гостинице."
     Олег бросает трубку на рычаг и бессильно и безнадежно разводит руками.
        "41. Экстерьер. Пляж. День."
     Под  цветными  зонтами укрылась от знойного солнца пляжная публика. Под
одним из  зонтов, в одежде,  но босые - Лариса и доктор. Дама из киногруппы,
не по возрасту ярко и крикливо одетая, наконец, обнаружила их.
     Дама. Лариса Ивановна, голубушка, где ваш муж?
     Лариса.  На  этот сакраментальный  вопрос я  всю свою жизнь  с  ним  не
находила ответа.
     Дама. Я вас понимаю. Простите. Но он нам нужен...  Позарез нужен. У нас
репетиция. Актриса  путается в тексте, не может одолеть его. Всего несколько
слов,поменять... всего-то делов, а без автора как?
     Лариса. Ничем не могу помочь. Ищите и обрящете.
     Дама. Режиссер меня съест. Я сойду с ума!
     И убежала, утопая высокими каблуками туфель в песке.
     Врач.  Ей  не надо  сходить с ума.  Она уже  там.  Весь мир -  сплошные
пациенты.
     Лариса. Ая?
     Врач. На грани.
     Лариса. Спасибо за откровенность.
     Врач. Не огорчайтесь. Я тоже сумасшедший. Если вас это утешит.
     Лариса. Я уже много лет не сплю.
     Врач. Как? Совсем?
     Лариса. Иногда забудусь на час-другой, но проваливаюсь в такой  кошмар,
что уж лучше глаз не смыкать.
     Врач. Вы давно замужем?
     Лариса. Я у него -  первая  и единственная жена... если не считать... о
чем это я? Да.  Я была совсем молода. И  с замиранием сердца дожидалась  той
роли... что позволит
     мне раскрыть себя  полиостью, показать,  на что  я  способна... Я долго
дожидалась.  Переиграла  в  театре  всякую  муру  и  все ждала,  ждала...  И
дождалась. Меня пригласили на киностудию и предложили сыграть главную роль в
фильме...  по  французской  классике.  Не  роль,  а  мечта.  Такое у актрисы
случается раз в жизни. Это ее звездный час. Все, казалось бы, шло прекрасно.
Режиссер после первых репетиций - без ума от меня. Группа ухаживает за мной,
как за хрупкой вазой. Муж и  то...  изменил свое отношение  ко мне. Я  стала
ловить  на  себе  его  взгляд...  удивленный  и  почтительный.  Но... и  тут
вмешалось это сакраментальное "но"... Я ждала ребенка. Была на пятом месяце.
Когда это  открылось,  режиссера  чуть  не  разбил инсульт. Что  делать? Все
кругом стали  настаивать на аборте.  Такой шанс! Как его упустить? Надо быть
полной дурой. А детей можно  наделать  еще кучу. Вся жизнь  впереди. И какая
жизнь! В  славе,  почете.  И столько еще прекрасных  ролей... после  первого
триумфа.  Я  легла  под нож.  Я убила  своего  ребенка.  И,  как  оказалось,
единственного мне  на  роду  написанного. А  пока  я  цеплялась  за жизнь  в
больнице,  картину закрыли.  С  тех пор  у  меня нет  ни  детей,  ни  ролей.
Пробавляюсь  в театре на амплуа снегурочки и зайчиков на новогодних елках...
И  озвучиваю других,  более  везучих актрис  в  кино,  которым  бог  не  дал
голосовых связок, как у меня. Да и таланта тоже.
     Врач. Милая вы моя... пациентка. Вам  необходимо лечение электросном не
меньше, чем вашему мужу.
        "42. Интерьер. Кабинет врача. День."
     Олег пробуждается после  сеанса  электросна. Медсестра освобождает  его
голову  от  электропроводов.  Он  умиротворенно улыбается  жене  и  доктору.
Энергично  встает, надевает  плащ.  Лариса  ложится на его  место, медсестра
закрепляет на ее голове электроды.
     Олег. Ну, я пошел. Меня ждут. Спасибо, доктор. А тебе, Лариса, приятных
снов.  Мой оборвался  на самом интересном месте. Я вхожу в дом  и встречаю у
нас в спальне чужого мужчину. А что было дальше, ты доглядишь во сне.
     Медсестра включает  аппарат. Замигали красные и зеленые огоньки. Доктор
пододвинул стул и сел рядом с Ларисой, взял ее  за  руку. Она  с облегчением
закрыла глаза.
     Лариса. Доктор, почему в ваших глазах такая вечная печаль?
     Врач. У евреев это называется мировой скорбью. Наш  национальный взгляд
на жизнь. А вас не интересует, почему я такой коротышка? Недомерок?
     Лариса. Такой вопрос был бы бестактным.
     Врач. Но  я  вам  на него отвечу. И  тогда станет ясно,  почему  в моих
глазах поселилась  печаль,  которую даже  большой  дозой алкоголя  никак  не
изгнать.  Родился  я не  совсем обычно. В гетто. В  разгар  войны. Моя  мать
родила  меня накануне  массового  расстрела,  в  который  попала и она.  И я
остался  один. Меня не раздавил сапог  палача. Мать  успела  передать меня в
свертке за проволоку, и меня подобрали, спрятали в диване  добрые люди. Я не
умел  говорить.  Я  не знал  ни одного языка. И  долго-долго рос в  темноте,
придавленный  диваном, а  когда  на  него садились  и он  оседал, я  начинал
задыхаться и  плакать. И тогда меня били. Чтоб молчал, если хочу выжить. И я
перестал расти. А уж потом наверстывать было  поздно. Ну, спите, спите. А то
я своей болтовней...
        "43. Экстерьер. Берег моря. День."
     На  полупустынном пляже работает  съемочная группа. Ассистенты оттирают
праздных  зевак  от  места  съемки,  чтоб ненароком  не  попали в  объектив.
Готовится сцена купания  нагой  героини  в море. Актриса  стоит под обрывом,
прикрытая   распахнутым   халатиком,  за  которым  заботливо  прячет  ее  от
любопытных глаз дама из киногруппы. Актриса раздевается догола, недовольно и
капризно морща носик.
     Актриса. Яне полезу в воду. Она чересчур холодная.
     Дама. Что вы, милочка, отнюдь! Прямо наоборот. Как кипяченое молочко!
     Актриса.  Вот  увидите,  вы  меня  застудите,  и   я  слягу...-и  сорву
дальнейшие съемки.
     Дама. Типун вам на язык, дорогая. Об этом .не может быть и речи. Уходят
последние съемочные дни.
     Актриса. И потом... мне стыдно. Тут мнрго посторонних.
     Дама.  Ну, это не проблема. Мы  их уберем,  чтоб и духу постороннего не
было.
     Невдалеке  от  берега  с  двух лодок пускают из  шашек  дым,  понемногу
заволакивая море сизым туманом, необходимым для съемок. "Туман" наползает на
берег.
     Олег,  дремавший на  солнышке в  шезлонге,  поперхнулся и закашлялся от
дыма.
     Мимо него провели к кромке воды упирающуюся актрису. Камера  на рельсах
катит ей вслед.  Режиссер жестом фокусника сорвал с  актрисы  халат, и  она,
обнаженная,  скорчилась  под  любопытными  взглядами, даже  присела, прикрыв
руками груди.
     Режиссер (в отчаянии). Нет, так не пойдет, голубушка! Мы снимаем не то,
как  вы   приседаете  делать  пи-пи.   Вы  входите  в  море,  как  Афродита.
Наслаждаетесь покоем,  теплом, в котором вот-вот растворится ваше прелестное
юное тело. Боже, знать бы мне на пробах, что ты такая  дура, не подпустил бы
к картине на пушечный выстрел.
     Актриса. Что ж, если я вас не устраиваю, можете снять меня с роли. Я не
подряжаласьделать порнографию.
     Режиссер.   Какая  порнография?  Вы,  мадмазель,   внимательно   читали
сценарий,  прежде   чем   подписали  контракт?  Тогда  вы  не  заикались   о
порнографии, а ели  меня глазами недоенной козы, только бы я утвердил вас на
роль. Вас снимают со спины. И только. Что ж тут непристойного?
     Актриса плачет, гример торопливо поправляет потекший грим.
     Режиссер.  Туман  рассеивается.  У  нас нет  больше  дымов. Вы  сорвали
съемку.
     Голос (из толпы, оттиснутой за камеру). Послушайте, граждане! Я могу за
нее сняться голой. Со спины все равно не узнаешь.
     Это сказала девица  в синем  плащике  и выгоревшей на солнце до белизны
густой гривой непослушных волос. Де-
     вица простовата, не из красавиц, но до одурения хороша своим естеством,
ладпой женской фигурой и задорным, с вызовом, лицом.
     Р е ж и с с е р. А это идея! Мы вам заплатим.
     Девица  (нагловато поглядывал  на  режиссера). Если  со спины - можно и
бесплатно. А уж если передом, тут придется раскошелиться.
     Режиссер. Нет, со спины, со спины. Раздевайтесь, милая. Вас прикрыть?
     Девица. А зачем? Небось, не сглазят. Пусть полюбуются, кому охота.
     И стала  тут же, у камеры, раздеваться, изредка  поглядывая на мужчин с
насмешливым достоинством.
     Режиссер (кивнув ка кутающуюся в халат актрису)- Дуре везет. Получит на
экране спину, какой и во сне не снилось.
     Девица  спокойно  и  деловито  разделась   догола,  сложила  свои  вещи
аккуратной  стопкой на  песке  и  распрямилась, уперев  руки в крутые  бока,
словно вокруг никого не было.
     "Хороша,  стерва,  - простонал в уме Олег,  - Боже, до чего хороша!  До
чего желанна! Куда нашим записным красавицам!  Сколько ленивой грации! Какой
хмельной взгляд! Эта женщина самим богом  создана  для мужской услады. Какие
мы все жалкие хлюпики рядом с ней!"
     Зазвучали  команды. Девица  пошла  в  туман  плавной,  сводящей  с ума,
походкой. Камера покатила по рельсам.
     Режиссер.  Стоп!  Прелестно! Возвращайся,  дорогая.  Сделаем  еще  один
дубль. На всякий случай.
     Голос из толпы. Чтоб продлить удовольствие.
     Режиссер. И удовольствие тоже.
     Она шла к ним из тумана. Играя тугими грудками и не прикрываясь руками.
Ослепительная  в своем естестве. С хмельной, чувственной  улыбкой на крепких
губах.
     "Вот на таких и женятся умные люди, - изнемогал Олег. - Вот такое тело,
такого чувственного зверя иметь рядом всю жизнь. Потянись  -  и захлебывайся
от услады.  Что  еще нужно? А  каких детей  тебе нарожает?  И все легко, без
истерик, без вечной жертвенности. А изменять, ес-
     ли  чуть  приестся  ржаной,  с  поджаренной  корочкой,  хлеб,  можно  с
интеллигентным  бисквитом, в  очках, от которого со второго укуса подступает
тошнота,  и  мчаться  назад со  всех  ног к  своей, простой и  естественной,
женщине, как приникают в жаркий день к прохладному и вкусному роднику. Но мы
же все делаем наоборот. И ходим по жизни, как клоуны, с размазанным по  роже
бисквитом."  Дама из киногруппы читает нотацию героине. Дама. Этот съемочный
день  мы вам вычтем из  оплаты.  Героиня. Да  возьмите хоть все.  Подавитесь
своими жалкими деньгами.
     Дама.  Деньги  не мои,  а государственные, деточка. Каждый получает то,
что заслужил.
     Героиня. Отстаньте от меня. Вы  мне надоели. Дама. Ах,  так?  Что-то вы
запели другим голосом. Вспомните, как лебезили передо мной, когда я... я,  а
не кто-нибудь  иной, пригласила вас на  пробы  на  главную  роль.  Режиссер,
умница, усомнился в вас, и я...  я уговорила  его. Так мне и  надо! Я же  не
знала, что вы такая... неблагодарная, что в вас ни капли благородства.
     Героиня. Отстаньте от меня! Старая завистливая дура! Еще слово - и...
     Дама. Что и? Что, негодница?
     Их крики доносятся до Олега и режиссера, рядышком сидящих в шезлонгах.
     Ссора актрисы  и  дамы  из  группы  не  утихает.  Олег.  А  чего  вы не
вмешаетесь? Кто хозяин на съемочной площадке?
     Режиссер. Я - хозяин.  Но если  у хозяина имеется лающая собака, ему не
обязательно лаять самому.
     Олег. Я все пытаюсь понять, наблюдая вас, зачем вы полезли в режиссуру?
Не обижайтесь. Думаю, в другой сфере вы могли бы себя полнее проявить.
     Режиссер.  Не уверен. Режиссер, какой бы  он ни  был, обладает властью,
какой другая  профессия  не  дает. От  тебя  зависит  целая банда далеко  не
бездарных людей. Перед тобой заискивают, ловят твой взгляд. А что может быть
слаще такой власти? В твоей воле поднять до небес
     и... шлепнуть в грязь. В твоей воле. А так, кому я в этой жизни  нужен?
Поглядите  на  меня.  -  Олег. Вьг  до цинизма  откровенны.  Режиссер.  Долг
платежом красен.
     Олег. Но вы же - нас никто не слышит - бездарны.!, как сапог.
     Режиссер. А вы  - так как нас никто не слышит, то осмелюсь сказать вам,
- вы безнравственны как... как... торгуете в искусстве своим грязным бельем.
     Он рассмеялся. Олег тоже.
     Когда девица одевалась, Олег не выдержал  и подошел  к ней, волнуясь  и
глупо улыбаясь,  как бывало с ним в юности, когда до умопомрачения  влекло к
"объекту".
     Олег. Который час?
     Она не ответила, только смерила его взглядом, искоса и небрежно.
     Олег. Вы здесь отдыхаете?
     Девица. Здесь курорт. Чего делать, как не отдыхать?
     Олег. По путевке?
     Девица. А как же?
     Олег. А вы хотели бы в хороший ресторан... скажем, провести вечерок...
     Девица. С кем? С вами? И даром не надо. Нас тут кормят достаточно. А уж
провести время - сама подберу с кем. Охотников - навалом.
     Олег.  Это  уж непременно. При вашей  красоте. (И в уме.) Боже,  что  я
несу?  Как  кучер...  или   приказчик.  Совсем  ошалел.  Что  с  вами?  Олег
Николаевич?
     Девица. Вот  что,  дядя...  ты  тут,  видать, начальник... Что, актрисы
надоели, потянуло на свежатинку?
     Олег. Ну, не совсем так, но вообще-то... Не стану спорить.
     Девица. А мне-то что с того?
     Олег.  Естественно...  с моей стороны... причитается... Это уж сам  бог
велел. Мы  с тобой уедем...  на  машине...  тут есть мотель...  старомодный,
уютный, уединенный. А кругом - ни души. И маяк среди дюн.
        "44. Экстерьер. Пляж. Вечер."
     Пустеет пляж.  Рабочие  уносят  с  площадки  оборудование.  По  высокой
..зигзагом,  металлической лестнице, просвечиваемые закатным солнцем,  они с
грузом поднимаются на самый верх обрыва, к маяку.
     Операторская группа упаковывает съемочную камеру.
     У подножья обрыва сидят Лариса и дама  из группы.  Лариса встревоженно,
но стараясь не выдать себя, косит на мужа, обхаживающего девицу. Дама устало
поникла, словно из нее выпустили воздух.
     Дама.  Я  - дура безмозглая!  Что  мне, больше  всех надо?  Стараешься,
лезешь из  кожи вон -и  что  в  ответ?  Сколько  раз даю  себе  зарок! Софа,
угомонись! Будь, как все! Только успеваю утирать плевки. Разве я кому-нибудь
враг?  Стараюсь,  чтоб было как  лучше.  И за  это меня  терпеть  не  могут.
Посмеиваются  за моей  спиной.  А  сколько  я  сопливых  девчонок