Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
ли не всюду.
Только Джозеф-Мария вернулся от Фауны, в лавку вошла Сюзи...
Конечно, Джозеф-Мария не лучший образчик славного творения Господня, но
где нужно навскидку оценить женщину - тут ему равных нет. Если его
собственное сердце не затронуто, мнение его окажется верным на все сто
процентов... Сюзи разменяла деньги, опустила монету в автомат, нажала на
кнопку "Счастливые",-за этот короткий срок и она, и Джозеф-Мария успели
переглянуться и оценить друг друга.
Сюзи: "Хитрый, скользкий, злой. Улыбается, а глаза как у змеи.
Будет что-нибудь предлагать - не бери; у него во всем расчет.
Когда-нибудь сам споткнется о собственную хитрость..."
Патрон: "Совершенно не годится для заведения. С характером. Не
станет соблюдать правила игры. Может забить мяч в свои ворота. Ко всем с
душой. Втюрится в какого-нибудь парня - про все на свете забудет".
Будь его воля, Патрон не мешкая бы уволил Сюзи из "Медвежьего
стяга". По опыту он знал, что только себялюбцы не опасны. Их легко
приручить: они играют по правилам, все их поступки можно вычислить. А
вот если у человека теплится в душе любовь к ближнему, так и жди от него
неприятных неожиданностей... Да, сглупила Фауна, ничего не скажешь...
Джозеф-Мария еще раз оценивающе оглядел Сюзи (будто подержанную
машину покупал). Хорошая фигура. Красивые ноги. Задница, правда,
маловата, и грудь слишком полная. Дурной знак: у хорошей шлюхи грудь
обычно плоская. Лицо у Сюзи довольно симпатичное - если она, конечно, в
настроении. Все чувства сразу проступают на лице; если ей хорошо, то
лицо светлое... У шлюхи должна быть маска на все случаи жизни; личико
смазливое, но не примечательное - наутро не вспомнить. А вот Сюзи так
легко не забудешь! И что самое в ней плохое - для нее
середины не существует: все у нее или "да", или "нет".
Одним словом, славный себе сделала Фауна подарочек!
Какахуэте, племянник Патрона, стирал пыль с полок. Он дружески
улыбнулся Сюзи, сверкнул золотым зубом.
Сюзи просияла и улыбнулась в ответ, улыбнулась по своему,
по-особенному. Дрогнули, поползли в стороны полные губы; глаза словно
распахнулись, и что-то теплое и вместе робкое проглянуло оттуда. Да,
тяжелый случай, еще раз подумал Патрон. Прикрывается она бойкостью, но и
бойкость-то у нее не та, что нужно - не жалкая, не заученная. Отчаянная,
простая душа. Пойдет за парнем, в карман к нему не посмотрит. От таких,
как она, мужчине больше неудобств, чем удовольствия. И чем-то -
непонятно чем - она здорово напоминает Дока. Нужно еще раз предупредить
Фауну: с этой девчонкой хлопот не оберешься. Гнать ее в три шеи из
"Медвежьего стяга"! Таково было окончательное, квалифицированное мнение
Патрона. (С врачом советуются о болезнях, с Джозефом-Марией - о
женщинах; правда, ни тот, ни другой от ошибок не застрахованы.)
Джозеф-Мария успел обдумать и вынести приговор за какие-то
мгновения, пока Сюзи распечатывала сигареты и закуривала.
- Как дела? - спросил Джозеф-Мария.
- Нормально,- сказала Сюзи.- Фауна просила блокнот. И пару
карандашей - мягких.
Патрон выложил товар на прилавок.
- За месяцы - шестой блокнот! И что это она все пишет?
- Гороскопы.
- Ну и как ты думаешь, есть от них польза?
- Вряд ли. Зато и вреда нет.
- Один мой знакомый на гороскопах неплохо зарабатывал,- сказал
Патрон.
- Фауна денег не берет.
- Знаю.- Только вот почему не берет? Вроде бы женщина неглупая...
- Да уж не глупее некоторых,- сказала Сюзи.
Тут вошел Док с двумя пустыми пивными бутылками.
- Будь добр, со льда еще парочку,- попросил он.
Сюзи глянула на Дока: интересно, что он такое? - и тут же отвела
глаза, смущенная видом его лохматой бороды: она никогда не пялилась на
человека, если у него что-нибудь не так.
- Отчего ты сам не держишь лед? - спросил Патрон.- Брал бы тогда по
целому ящику пива...
- Нет уж, держи ты. Так рациональнее,- отвечал Док.
- Ты знаком с Сюзи? Она новенькая в "Медвежьем стяге".
- Здравствуйте, рад познакомиться,- сказал Док.
- Здравствуйте,- произнесла Сюзи, выговаривая все слоги (обычно она
бросала скороговоркой "здрасте").
Когда Док ушел, Патрон сказал:
- Видала? Это у нас человек особенный!
- Чувствуется...
- Он такие штуки знает, что мы с тобой и не слыхивали!- Как всякий
житель Консервного Ряда, Патрон бросился защищать Дока.
- Он что, немного с приветом?
- Сама ты с приветом. Просто он так разговаривает - не умеет
по-другому.
- Чувствуется...- опять сказала Сюзи.
- Знаешь, чем он занимается? Ловит медуз и головастиков - и
продает!
- Да кому же они нужны?
- Не волнуйся, на всякий товар покупатель найдется.
- Ну-ну. А другие почему не додумались медуз продавать?
- Ты думаешь, все так просто? Надо знать, кого ловить, да как
обрабатывать.
- А зачем ему эта борода? У меня был знакомый борец, тоже бороду
носил.
- Не знаю. А борцу зачем борода?
- Чтоб грознее казаться.
- Может, и Док тоже?.. Хотя нет, зачем ему грозность напускать... У
нас в армии,- вспомнил вдруг Патрон,- бороду носить не разрешали. Будешь
выделяться - не уживешься в казарме.
- То-то и оно,- сказала Сюзи.- Я не против, чтоб мужчина выделялся.
Только чтобы не очень.
- Женщина должна приспосабливаться!- наставительно сказал
Патрон.Что-то я совсем с тобой заболтался. Работа стоит.
- Ты мексиканец? -спросила Сюзи.
- Американец. Папаша, тот был мексиканец.
- А разговаривать по-ихнему умеешь?
- Ну, умею.
- Вулли ву?
- Нет, это не по-нашему.
- Ладно, пока,- сказала Сюзи. Дверь с жалюзийной сеткой
захлопнулась за ней.
"А она ничего,- подумал Патрон.- Хотя будь моя воля, я 6м ее
выставил из "Медвежьего стяга".
Сюзи прошла пустынной улицей к парадному входу "Медвежьего стяга",
поднялась на крыльцо. Тут она обернулась, ей почудилось - кто-то на нее
смотрит. Она не видела, что Док наблюдает за ней из окна Западной
биологической.
8. ВЕЛИКАЯ КРОКЕТНАЯ ВОЙНА
У залива на высоком взморье расположились бок о бок два
города-Монтерей и Пасифик-Гров. Похожего в них только и есть, что стоят
они в одной местности. Монтерей основали в незапамятные времена чужаки -
индейцы да испанцы. Рос город нечинно, самотеком, дома в нем и те торчат
как попало. Иное дело Пасифик-Гров - город-убежище суровых духомыслов
Моисеевых. Возник он хоть недавно, в 80-е годы прошлого века, зато сразу
отлился в готовую форму, со всеми законами, моральными нормами и
обычаями. Один из городских законов запрещает сделки, предметом коих
служат крепкие напитки. Оттого в аптеках нарасхват тонизирующие средства
на спирту. Другим законом предписывается опускать шторы после захода
солнца, а раньше не полагается. Не дозволяется гонять на велосипедах. В
запрете воскресные походы на пляж и лодочные катанья. Есть еще одно
преступление: для него не существует статьи, но почитается оно
серьезным,- это буйные пирушки. Надо, впрочем, признать, что большинство
законов блюдется теперь не столь усердно. Прежней стены между
городом-убежищем и миром нет.
Раз за свою историю Пасифик-Грову случилось попасть в беду, беду
нешуточную. События таковы. Среди первого населения города-убежища
оказалось немало стариков. Бежать им было не от кого и не от чего, а
просто вот захотелось поселиться на старости лет именно здесь. Старики
были ворчуны, от безделья совали всюду нос и скоро порядком всем
надоели. Чтоб занять их, городской филантроп по имени Диме подарил
городу две площадки для игры в рок.
Рок - сложный вид крокета. Воротца в нем узкие, молотки на
укороченной ручке; а играют из-за боковых линий, на манер бильярда. Игра
весьма трудна и, как говорят, воспитывает бойцовские качества характера.
Малый спорт, подобно большому, немыслим без соперничества и наград.
Каждый год в Пасифик-Грове разыгрывался кубок. Казалось бы, какие могут
быть особенные страсти вокруг крокета? К тому же если большинству
игроков перевалило за семьдесят... Ан нет!
В городе были две команды. Спортивный костюм стариков состоял из
ермолки и полосатой куртки, цвет которых в одной команде голубой, а в
другой зеленый. Так они и назывались: голубые и зеленые.
За каких-нибудь два года жизнь в городе совершенно исказилась.
Началось все с того, что соперники, упражнявшиеся бок о бок, перестали
друг с другом разговаривать. Их неприязни последовали домашние:
домочадцы голубых не водились отныне с домочадцами зеленых. Но семьями
игроков дело не ограничилось, очень скоро весь город являл собой два
враждебных лагеря. И вот уже мамаши зеленых барышень изо всех сил
старались отвадить голубых женихов; тем же отвечали голубые. Спустя
немного времени, вражда проникла и в область политики: голубому во сне
бы не приснилось проголосовать за зеленого. Потом и церковь раскололась:
во время службы голубые и зеленые сидели по разные стороны от прохода;
собирались даже строить две отдельные церкви.
Понятно, что пуще всего вражда разгоралась в пору кубковых матчей.
Для стычки было довольно косого взгляда. Тон задавали сами престарелые
спортсмены. Случалось, после игры двое восьмидесятилетних старичков
углублялись в лес и дрались там смертно... Изобрели даже специальные
тайные языки, чтобы враг не понимал разговоров...
Такой жгучей была эта распря, что забеспокоились окружные власти.
Еще бы. Одному голубому спалили дом. Вскоре в лесу нашли зеленого,
насмерть забитого крокетными молотками. Молоток для игры в рок невелик,
да увесист - оружие хоть куда. Старики привешивали молотки на кожаном
ремешке к запястью, как боевые топоры, и нигде с ними не расставались.
Враги обвиняли друг друга во всевозможных преступлениях, включая те,
которые им были не под силу по причине преклонных лет. Голубые перестали
ходить в магазины зеленых. Город сделался не город, а черт знает что!
Общий благодетель, мистер Диме, был славный старикан. Прежде, до
Пасифик-Грова, он покуривал опиум. Оттого весь век был здоров, покоен и
на старости лет не знал туберкулезов и давлений. Благотворитель, он был
еще и философ. Увидев, что сотворилось в городе по его милости, он
опечалился, а позже устрашился. "Теперь я понимаю, что чувствует
Бог",говорил он друзьям.
Близилось тридцатое июля, начало очередного кубка. Обстановка так
накалилась, что горожане ходили с револьверами. Голубая и зеленая
ребятня затевала между собой жестокие драки. Раз уж чувствуешь то, что
чувствует Бог, рассудил мистер Диме, то и поступать надо под стать Богу.
Слишком много в городе насилия.
В ночь на тридцатое июля мистер Диме нанял бульдозер. Наутро на
месте крокетных площадок зияла огромная ямища с неровными краями. Будь у
Димса времени побольше, он завершил бы дело потопом - устроил бы
озеро...
Димсу пришлось бежать из города. Хорошо, что он не попался в руки
сограждан,-а то бы его непременно обмазали дегтем и вываляли в птичьх
перьях. Он укрылся от их гнева в Монтерее: зажил там преспокойно,
покуривая свой опиум...
Из года в год тридцатого июля жители Пасифик-Грова устраивают
символическое сожжение мистера Димса. Это настоящее праздничное действо.
Снаряжают похожее чучело и долго носят его по улицам, а потом вешают на
сосне. И, наконец, сжигают; люди шествуют под ним с факелами; и каждый
год бедный мистер Диме уходит в дым-с...
"Сказки!"-скажете вы. Сказка-ложь, да в ней намек...
9. ДУРАКОМ РОДИЛСЯ...
ПРЕЗИДЕНТОМ ПОМРЕШЬ
Поверхностному наблюдателю могло показаться, что Консервный Ряд
состоит из обособленных мирков, существующих независимо друг от друга.
Кафе "Ла Ида", лавка Джозефа-Марии (все еще известная как лавка Ли
Чонга), "Медвежий стяг", Королевская ночлежка, Западная биологическая
лаборатория,- казалось бы, какая между ними связь? На самом деле их
связывает множество незримых уз,- тронь одного - ополчатся все. И если у
кого-то горе, то слезы льются тоже у всех...
Самым уважаемым, самым любимым человеком в Консервном Ряду был Док.
Он умел врачевать не только телесные, но и душевные раны. Ради друзей он
готов был поступиться своей порядочностью и нередко оказывался
пособником мелких правонарушений. Наконец, он всегда позволял выманить у
себя доллар-другой. Стоит ли удивляться, что докову беду все восприняли
как свою собственную?
Что это была за беда, Док и сам не ведал. Он лишь чувствовал, что
глубоко несчастлив. Выстроив в ряд карандаши, часами просиживал над
желтым блокнотом. В иные дни писал - и зачеркивал, и опять писал -
стремительно наполнялась мусорная корзинка; в другие дни не мог выжать
из себя ни строчки. Подходил к аквариуму, смотрел в прозрачную воду. И
снова напускались на него голоса. "Пиши - яростно приказывал верхний
голос; "Ищи!"громко пел средний; а нижний жалобно вздыхал: "Одинок ты1
Одинок!" Док не хотел сдаваться без борьбы: воскресил все старые ^муры;
купался в волнах музыки; читал "Страдания молодого Вертера", но все
напрасно - голоса не смолкали. Желтые страницы, окликавшие взгляд,
сделались алыми недругами... Один за другим умирали в аквариуме
осьминоги... Все трудней становилось обманывать себя отговоркой, что
нет-де хорошего микроскопа Когда скончался последний осьминог, Док
ухватился за новую отговорку. "Понимаете,- объяснил он друзьям, я не
могу работать без подопытных организмов. А где их взять раньше весенних
приливов? Вот будет с чем работать, да новый микроскоп - тогда
монография сразу сдвинется с места..."
Друзья чуяли его боль, проникались ею. Друзья понимали: скоро
настанет время, когда нужно будет что-то предпринять.
И вот в Королевской ночлежке случилось маленькое собрание - именно
случилось, потому что никто его не созывал и не говорил речей.
Посреди комнаты необъятно восседала Могучая Ида. "Медвежий стяг"
представляли Агнесса, Мейбл и Бекки. Присутствовали все ребята во главе
с Маком... Разговор - как всякий серьезный разговор - повелся издалека.
- Вчера,- сообщил Элен,- Ида вышвырнула пьяного из кафе. Растянула
себе плечо.
- Да, старость не радость,- мрачно отозвалась Ида.
- Он на нее первый напал. Зато потом летел - через тротуар прямо на
мостовую. Вот бы устроить чемпионат по самообороне. Наша Ида всех бы
победила!
- До сих пор плечо болит,- пожаловалась Ида.
Друзья пока что избегали главного.
- Как там Фауна поживает? - спросил Мак.
- Хорошо,- ответила Агнесса.- Чудит помаленьку.
- Да уж, чудить она любит,- подтвердила Бекки, осторожно счищавшая
лак с ногтей.- Учит нас столовому этикету. Вынет сорок разных вилок, и
давай спрашивать, для чего они нужны...
- Как для чего? Для еды! - сказал Элен.
- Эх ты, невежда,- сказала Бекки.- Тебе что десертная вилка, что
навозные вилы...
- А предохранительная вилка, знаешь для чего? - воинственно спросил
Элен.
- Для чего?
- Дерни, тогда узнаешь! Тоже мне, умная нашлась...
- У Дока все по-старому?- спросила Могучая Ида.
- Ага,- вздохнул Мак.- Был я вчера у него... Давайте подумаем, как
ему помочь.
Все задумались... Да, трудно Доку- трудно и верным его друзьям. Еще
бы, пошатнулся их кумир. Прежде все удавалось Доку легко - не оттого ли,
что не замахивался он ни на что большое? И хотя по-прежнему сильна
любовь друзей, примешивается к ней легкое презрение. Великим слабостей
не прощают! Люди, боготворившие Дока, возвысились в собственных глазах,
потому что бог оказался обычным человеком...
- С какой стороны подступиться, ума не приложу, сказал Мак.
- А пускай Фауна ему по звездам погадает,- предложил вдруг
Элен.Сейчас она мне гадает.
- Тебе?- удивился Мак.- Как же можно гадать человеку, для которого
не существует будущего?
- Почему это - не существует? - обиделся Элен. Нет, правда, давайте
Фауну позовем на подмогу.
- Давайте,- сказал Мак, слегка оживившись.- Это хоть какая-то
надежда. Эдди, раскопай-ка бочонок из военных запасов. А ты, Элен,
позови Фауну к нашему столу. И пускай захватит свою астрологию...
- Может, она мне уже погадала...- сказал Элен.
Фауна, к немалому своему огорчению, сама не слишком верила, что
звездам есть до нас дело; однако утешалась тем, что в это верят другие.
Астрология давала ей отличную возможность подсказывать людям, как жить,
а уж как кому жить - лучше Фауны не знал никто.
Впрочем, иногда Фауне - несмотря на скрытый скептицизм-становилось
не по себе от какого-нибудь гороскопа. Гороскоп Элена поверг ее в ужас и
изумление. Может, лучше сжечь эти бумажки и никому не рассказывать?
Фауна с Эленом проследовала в Ночлежку. Мак налил Фауне из бочонка
- гостья выпила залпом, не выходя из задумчивости...
- Ну как, ты мне погадала? - с волнением спросил Элен.
Фауна взглянула на него скорбно;
- Лучше не спрашивай...
- Почему? Там что-нибудь плохое?
- Не то слово.
- Ладно, говори, я ничего не боюсь.
- Я уж и так, и этак проверяла...-Фауна вздохнула.-Ты день
рождения, случайно, не перепутал?
- Нет, не перепутал.
- Тогда никакой ошибки.- Фауна устало оглядел собравшихся.- По
звездам выходит, что Элен станет президентом Соединенных Штатов.
Наступило потрясенное молчание. , - Не верю! - сказал наконец Мак.
- Не хочу быть президентом!- молвил Элен со всей искренностью.
- Хоти не хоти, а звездам виднее,- сказала Фауна. Поедешь в
Вашингтон.
- Не хочу, я там никого не знаю!
- Давайте тогда и мы куда-нибудь поедем,- предложил Уайти II.-Я
знаю островки в Тихом океане - заглядение. Может, туда и махнем? Кстати,
это подмандатная территория Штатов! Слышь, Элен, твои острова-то!
- Не надо мне никаких островов!
- Может, лучше его убить? - спросил Мак.
- Нельзя,- сказала Фауна.- В гороскопе этого нет. Он проживет до
семидесяти восьми лет и помрет от тухлой устрицы.
- Не люблю устриц!
- Ничего, в Вашингтоне полюбишь.
- А может, это все-таки ошибка? -спросил Мак.
- Если бы. Знаешь, сколько раз я проверяла! Нет, ничего тут не
попишешь, быть Элену президентом.
- А может, оно и ничего? -раздался одинокий голос Эдди.- Мы ведь
еще и не таких президентов видели...
- А нельзя мне пойти отказаться? - Элен был в отчаянии.- Нельзя?
Тогда я спрячусь!
- Бесполезно,- мрачно покачала головой Фауна. Хочешь, проверим еще
раз, но надежды никакой. Сколько у тебя на ногах пальцев? Ведь девять?
- Не знаю.
- Посчитай!
Элен снял ботинки, зашевелил губами. Потом объявил горько:
- Ага, девять.
- Вот видишь, и в гороскопе так написано. Так что остается молить
бога, чтобы все хорошо обошлось.
- Тут уж моли не моли, хорошего не дождешься,сказал Уайти II.-Ну
Фауна, ну астрология! Сделала из придурка президента. Лучше бы помогла
Доку книжку написать...
- Это кто придурок? - грозно спросил Элен.
- Уильям Генри Гаррисон, девятый президент.
- А...- сказал Элен.- Тогда ладно.
- Что же нам делать с Доком? Он стал совсем на себя не похожий!-
заверещала Агнесса своим хриплым сопрано.- Я принесла ему пинту виски,
он ни разу и не приложился. Сидит, смотрит на свои желтые бумажки. А
знаете, что он на них нарисов