Тахо?
     Дедушка быстро повернулся к зятю.
     - Верно. Выходит, вы уже про это слышали.
     - И не однажды, - безжалостно подтвердил Карл, набегая глаз  жены.
Однако ее гневный взгляд он все равно почувствовал и потому добавил:  -
Но можно и еще раз послушать.
     Дедушка снова посмотрел в огонь. Расплел  и  сплел  пальцы.  Джоди
знал, каково ему сейчас, как внутри у него  все  оборвалось,  заволокло
пустотой. Разве не сегодня Джоди назвали шишкой на ровном месте? Что ж,
придется проявить героизм и оправдать эту кличку.
     - Расскажите про индейцев, - негромко попросил он.
     Глаза дедушки снова построжали.
     - Мальчишки любят слушать про индейцев. Индейцы... это была работа
для мужчин, а слушать любят мальчишки. Сейчас что-нибудь вспомню. Я вам
не рассказывал, как я  хотел,  чтобы  в  каждой  повозке  была  длинная
железная плита?
     Все промолчали, кроме Джоди. Он ответил:
     - Нет, не рассказывали.
     - В общем, когда  на  нас  нападали  индейцы,  мы  всегда  ставили
повозки кругом, а сами отстреливались из-под колес. Вот я  и  придумал:
если в каждой повозке держать длинную плиту с отверстиями для винтовок,
люди выставят эти плиты за колеса - когда повозки станут  кругом,  -  и
будет надежная защита. Конечно, таскать за собой  такую  плиту  радости
мало, как-никак лишняя тяжесть, но ведь она тебе  может  жизнь  спасти.
Короче, никто из моего каравана на это  не  согласился.  Другие  как-то
обходились, вот народ и решил, что им такое мученье  тоже  ни  к  чему.
Потом пришлось здорово об этом пожалеть.
     Джоди посмотрел на мать и по выражению ее лица понял - она  совсем
не слушает. Карл ковырял мозоль на большом пальце, а Билли  Бак  следил
за пауком на стене.
     Голос дедушки снова понизился, потек по проторенному для рассказов
желобку. Джоди заранее знал, какие именно слова будут сказаны.  Рассказ
разворачивался с монотонным жужжаньем, становился  более  оживленным  в
момент нападения индейцев, звучал на грустной ноте, когда  речь  шла  о
раненых, наливался траурной печалью на похоронах среди великих  равнин.
Джоди сидел и молча  внимал  дедушке.  Строгие  голубые  глаза  старика
смотрели как-то отстраненно. Могло показаться, что его самого не  очень
интересует собственный рассказ.
     Когда он кончил говорить, когда  была  выдержана  вежливая  пауза,
Билли Бак поднялся, размял ноги и поддернул штаны.
     - Пожалуй, пора на  боковую,  -  сказал  он.  Потом  повернулся  к
дедушке. - У меня в  сарае  есть  старый  пороховой  рог  и  капсюльный
пистолет. Я вам их раньше показывал?
     Дедушка медленно кивнул.
     - Да, Билли, по-моему, показывал. У меня был пистолет вроде этого,
когда я вел людей  на  запад.-  Билли  вежливо  выслушал  эту  короткую
тираду, потом сказал:
     - Спокойной ночи, - и вышел из дому.
     Карл Тифлин попытался завязать разговор.
     - А что, как сейчас земля  между  Монтереем  и  нашими  краями?  Я
слышал, сильно высохла?
     - Высохла, - подтвердил дедушка. - В Лагуна-Секани капли воды.  Но
с восемьдесят первым годом не сравнить. Тогда  вся  земля  иссохлась  в
пыль, а в шестьдесят первом все койоты вообще подохли с голоду. В  этом
году осадков у нас выпало пятнадцать дюймов.
     - Да, но все дожди прошли слишком рано. Сейчас дождик  не  помешал
бы. - Глаза Карла натолкнулись на Джоди. - Не пора ли тебе спать?
     Джоди послушно поднялся.
     - А можно, я убью мышей под старой скирдой?
     - Мышей? А-а! Конечно, хоть всех до единой. Билли сказал, хорошего
сена там уже не осталось.
     Джоди украдкой бросил довольный взгляд на дедушку.
     - Завтра всех перебью, - сказал он.
     Лежа в постели, Джоди размышлял  о  невероятном  мире  индейцев  и
бизонов, мире, исчезнувшем навсегда. Вот бы  пожить  в  то  героическое
время! Но Джоди знал - он скроен не на героический  манер.  Из  живущих
сегодня, кроме разве Билли Бака, едва ли кто способен на подвиги  былых
времен. Тогда на земле жили гиганты, бесстрашные люди, люди несгибаемой
воли, какую теперь и не встретишь. Джоди подумал о бескрайних равнинах,
о повозках, ползущих по ним многоножкой с востока на запад.  Представил
дедушку на огромной белой лошади, как он ведет за  собой  людей.  Перед
его мысленным взором промаршировали великие призраки - и исчезли с лица
земли.
     Тут он на мгновение снова очутился  на  ранчо.  В  пространстве  и
тишине возник какойто неясный  отрывистый  звук.  Это  одна  из  собак,
выбравшись из конуры, вычесывала блоху и  с  каждым  движением  стучала
лапой об землю. Потом снова поднялся ветер, застонал черный кипарис,  и
Джоди заснул.
     Поднялся он за полчаса до завтрака.  Когда  Джоди  проходил  через
кухню, мать  громыхала  печной  заслонкой,  чтобы  получше  разгорелось
пламя.
     - Ты сегодня рано, - сказала она. - Куда собрался?
     - Хорошую палку хочу поискать. Будем сегодня убивать мышей.
     - Будем?
     - Дедушка и я.
     - И его втравил в это дело. Любишь, чтобы не  с  тебя  одного  был
спрос, если придется отвечать.
     - Я скоро назад, - сказал Джоди, - хочу  до  завтрака  обзавестись
хорошей палкой.
     Закрыв за собой дверь с металлической сеткой, он вышел в  холодное
голубое утро. Галдели птицы, как обычно  на  рассвете,  четыре  местные
кошки змеями сползли с холма. В темноте  они  охотились  на  мешетчатых
крыс, и хотя кошки насытились крысиным мясом, они сидели  полукругом  у
задней двери и жалобно мяукали, требуя молока. Бой  и  Молодец  бродили
вдоль живой изгороди и обнюхивали ее, исполняя свой долг торжественно и
чинно, но стоило Джоди  свистнуть,  как  головы  их  дернулись,  хвосты
взметнулись. Они кинулись к нему,  на  бегу  потягиваясь  и  позевывая.
Джоди с важным видом потрепал по голове одного  пса,  потом  другого  и
пошел к старой мусорной свалке. Из  кучи  он  выбрал  палку  от  бывшей
швабры и короткий дюймовой толщины обломок дерева.  Достав  из  кармана
шнурок, он подвязал обломок к палке, и получилось нечто вроде цепа.  Он
рассек своим новым орудием воздух и для пробы шмякнул  им  о  землю,  а
собаки отпрыгнули в сторону и взвыли от испуга.
     Джоди мимо дома пошел к  месту,  где  когда-то  стояла  скирда,  -
окинуть взором предстоящее поле битвы,  -  но  его  позвал  Билли  Бак,
спокойно сидевший на ступеньках у задней двери.
     - Лучше иди в дом. Через пару минут завтрак.
     Джоди изменил маршрут и повернул к  дому.  Приставил  свой  цеп  к
ступенькам.
     - Это чтобы мышей выгонять, - пояснил он. -  Небось  отъелись  под
сеном. И ведать не ведают, что их сегодня ждет.
     - Не ведают, как и ты не ведаешь, - философски заметил Билли, -  и
я, и любой из нас.
     Эта мысль ошеломила Джоди. Он понял, что так оно и  есть.  Мышиную
охоту будто ветром выдуло из головы. Тут на заднее крылечко вышла мама,
ударила в треугольник, и все мысли окончательно перемешались.
     За столом собрались все, кроме дедушки.  Билли  кивнул  на  пустой
стул.
     - Где он? Не заболел ли?
     -  Он  всегда  долго  одевается,  -  сказала  миссис   Тифлин.   -
Расчесывает бакенбарды, драит ботинки, чистит одежду.
     Карл посыпал кашу сахарным песком.
     - Человек, который вел через всю страну  караван  повозок,  должен
следить за своим внешним видом.
     Миссис Тифлин повернулась к нему.
     - Не надо. Карл! Прошу тебя, не надо!
     В голосе ее звучала не столько просьба, сколько угроза.  И  угроза
эта пришлась Карлу не по нраву.
     - Как думаешь,  сколько  раз  я  должен  выслушивать  историю  про
железные плиты и тридцать пять лошадей? Те времена давно ушли.  Ушли  и
нету, не пора ли ему о них забыть? -Голос его звучал все громче, он все
больше сердился. - Сколько можно петь старую песню? Да, он прошел через
всю страну. Прекрасно! Но с этим покончено! Никто не  хочет  больше  об
этом слушать.
     Дверь в кухню тихонько закрылась. Четверо за столом замерли.  Карл
положил ложку перед собой и затеребил пальцами подбородок.
     Тут кухонная дверь открылась, и вошел дедушка. Плотно сжатые  губы
его улыбались, глаза смотрели с прищуром.
     - Доброе утро, - сказал он,  сел  за  стол  и  посмотрел  на  свою
тарелку с кашей.
     Карлу требовалась полная ясность.
     - Вы... вы слышали, что я сказал?
     Дедушка едва заметно кивнул.
     - Не знаю, сэр, что на меня нашло, я ничего такого не имел в виду.
Просто языком молол.
     Джоди, сгорая от стыда, взглянул на мать и увидел, что она смотрит
на Карла ни жива ни мертва. Он совершал над собой нечто ужасное. Говоря
такое, он подвергал себя жутким мукам. Брать свои слова обратно  -  это
было противно его природе, но куда хуже брать их назад пристыженным.
     Дедушка отвел глаза в сторону.
     - Я пытаюсь разобраться, что к чему, - мягко ответил он.  -  И  на
тебя не сержусь. То, что ты сказал - не страшно. Страшно другое - вдруг
это правда?
     - Неправда это, - возразил Карл. - Просто я с  утра  что-то  не  в
себе. Вот и ляпнул, не подумав. Извините.
     - Не надо извиняться. Карл. Старики иногда не  понимают,  как  оно
есть на самом деле. Может, ты  и  прав.  Переход  с  востока  на  запад
окончен. Дело сделано, может, о нем и вправду пора забыть.
     Карл поднялся из-за стола.
     - Я уже наелся. Время работать. Билли, не рассиживайся!
     Он быстро вышел  из  столовой.  Билли  покидал  в  сея.  все,  что
оставалось на тарелке, и поспешил за хозяином Но Джоди никакая сила  не
могла оторвать от стула.
     - А вы еще будете рассказывать свои истории? - спросил Джоди.
     - Буду, конечно, если только... если только найдутся  желающие  их
слушать.
     - Я желающий, сэр.
     - О-о! Ты-то конечно, но ведь ты мальчишка. Это  была  работа  для
мужчин, а слушать о ней любят только мальчишки.
     Джоди все-таки поднялся со стула.
     - Подожду вас во дворе, сэр. У меня есть хорошая  палка  для  этих
мышей.
     Он подождал у ворот, и вскоре старик появился на крылечке.
     - Пошли охотиться, - позвал Джоди.
     - Пожалуй, Джоди, я посижу на солнышке. А ты убивай мышей сам.
     - Хотите, дам вам мою палку?
     - Нет, я лучше здесь немного посижу.
     Джоди огорченно отвернулся  и  побрел  к  остаткам  скирды.  Чтобы
как-то взбодриться, он стал думать о жирных и упитанных мышах. Принялся
стучать по земле  своим  цепом.  Собаки  вились  вокруг  него,  льстиво
повизгивали, но что-то его останавливало. Он видел издалека  -  дедушка
все сидит на крылечке, какой-то маленький, усохший, почерневший.
     Махнув на охоту рукой, Джоди вернулся к дому и  сел  на  ступеньку
возле дедушкиных ног.
     - Уже вернулся? Убил мышей?
     - Нет, сэр, как-нибудь в другой раз.
     Утренние  мухи  жужжали  над  землей,  перед  ступеньками  сновали
муравьи. Со стороны холмов тянуло тяжелым  запахом  полыни.  Доски,  из
которых было сколочено крыльцо, разогрелись на солнце.
     Джоди даже вздрогнул, когда дедушка заговорил.
     - Незачем мне здесь оставаться, если такое на душе. - Он посмотрел
на свои крепкие натруженные руки. - А на душе у меня вот что:  идти  на
запад и вовсе не стоило. -  Взгляд  его,  скользнув  по  склону  холма,
остановился на ястребе, что недвижно сидел на высохшей ветке дерева.  -
Я рассказываю эти старые истории, а ведь поделиться хочется  другим.  Я
знаю, какие струны хочу затронуть в людских душах этими рассказами.
     Дело было не в индейцах, не в приключениях, даже не в  том,  чтобы
добраться сюда. Понимаешь, все переселенцы стали  будто  один  ползущий
зверь. И я был его головой. Он все полз и  полз  на  запад.  У  каждого
переселенца были свои потребности, но большой зверь -  все  они  вместе
взятые - хотел только одного: на запад. Я был вожаком, но не будь меня,
головой стал бы кто-то другой. Обезглавленный зверь далеко не уползет.
     Представляешь,  день  раскален  добела,  под  кустиками  гнездятся
черные тени. Увидели мы наконец горы и за плакали - все до  одного,  но
главное было не в том, чтобы попасть сюда, важнее было  само  движение,
путь на запад.
     Мы принесли сюда жизнь, как  муравьи  несут  личинки,  принесли  и
опустили на эту землю. И я был вожаком. Это был великий поход, великий,
как сам господь, мы двигались медленно, но  шаги  наши  складывались  и
плюсовались, и вот мы пересекли весь континент.
     А потом мы пришли к океану, и поход был окончен. Он умолк  и  стал
тереть глаза, пока они не покраснели  у  краев.  -  Вот  что  я  должен
рассказывать вместо своих историй.
     Когда Джоди заговорил, дедушка даже вздрогнул,  так  был  поглощен
своими думами.
     - Может, и я когда-нибудь поведу за собой людей, сказал Джоди.
     Старик улыбнулся.
     -  Вести-то  некуда.  Дорогу  перекрыл  океан.  На  берегу   живут
несколько стариков, они ненавидят океан,  потому  что  он  перекрыл  им
дорогу.
     - А если я поведу людей на лодках, сэр?
     - Некуда их вести, Джоди. Все места уже заняты. Но  не  это  самое
худшее - нет, не это. Движение на запад умерло из-за  людей.  Запад  их
больше не манит. С этим покончено. Твой отец прав. Все в прошлом. -  Он
сплел пальцы на колене и посмотрел на них.
     Печаль сковала сердце Джоди.
     - Давайте я принесу вам лимонад.
     Дедушке пить не хотелось, но он увидел лицо Джоди.
     - Что ж, с удовольствием, - ответил он. - От лимонада не откажусь.
     Джоди вбежал в кухню - мама вытирала посуду после завтрака.
     - Можно лимон, хочу сделать дедушке стакан лимонада?
     - И еще один, - договорила за него мама, - сделать стакан лимонада
для тебя.
     - Нет, мама. Мне не надо.
     - Джоди! Да ты заболел! - Она вдруг  смолкла.  -  Возьми  лимон  в
холодильнике,  -  добавила  она  мягко.  -  Погоди,  сейчас  дам   тебе
соковыжималку.


     Джон Стейнбек.
     Великие горы


 из сборника "Рыжий пони"
 перевод М.Зигота


     Стоял знойный летний день, и маленький Джоди, истомившись от жары,
оглядывал ранчо - чем бы заняться? Он уже побывал в  конюшне,  пошвырял
камнями в ласточкины гнезда под свесами крыши, пока из  каждого  такого
куличика не посыпалась подстилкасолома  и  грязные  перья.  В  доме  он
зарядил крысоловку куском прогорклого сыра и поставил туда, где  в  нее
обязательно сунется Бой беззлобная здоровенная псина.  Не  то  чтобы  в
Джоди вдруг проснулся злодей, просто он уже не знал,  как  спастись  от
жары да скуки. Бой и  вправду  сунул  свой  глупый  нос  в  крысоловку,
здорово его прищемил и, взвыв от боли, захромал прочь с  окровавленными
ноздрями. Чуть что. Бой  сразу  начинал  хромать.  Уж  такой  был  пес.
Когда-то в молодости он попал в капкан для койотов и с тех пор  хромал,
даже если его просто бранили.
     Когда Бой заскулил, мать Джоди крикнула из дому:
     - Джоди! Перестань мучить пса, займись чем-нибудь!
     Джоди стало стыдно, и он запустил  в  Боя  камнем.  Потом  взял  с
крыльца рогатку и пошел к  живой  изгороди  вдруг  удастся  подстрелить
птицу? Рогатка была что надо, резинка плотная, из магазина,  но  Джоди,
хоть и стрелял по птицам частенько, ни разу ни  в  одну  не  попал.  Он
прошел через огород, вздымая пыль босыми  пальцами  ног.  По  пути  ему
попался отличный камень для рогатки, круглый, чуть уплощенный и в  меру
тяжелый - полетит как пуля. Зарядив оружие - положив камень на  кожаную
заплатку, что была вшита в резинку, - Джоди  пошел  к  живой  изгороди.
Глаза его сузились, язык напряженно облизывал  губы,  впервые  за  день
Джоди  на  чем-то  сосредоточился.  В  тени  полыни  трудились  пташки,
шебаршили среди лист вы, такие неугомонные: отлетят на несколько  футов
- и назад, снова давай шебаршить. Оттянув резинку, Джоди стал осторожно
подкрадываться. Один маленький дрозд  застыл  на  месте,  посмотрел  на
Джоди и нахохлился, готовый взлететь. Джоди  бочком,  мелкими  шажками,
подбирался ближе. Когда до дрозда осталось футов двадцать, он, стараясь
не делать резких движений,  поднял  рогатку  и  прицелился.  Камень  со
свистом рассек воздух; дрозд встрепенулся, взлетел -  и  снаряд  настиг
его. Птичка с разбитой головой упала на землю. Джоди подбежал и  поднял
ее.
     - Попалась, - пробормотал он.
     Мертвая, птичка  как-то  съежилась,  стала  меньше.  От  стыда  за
содеянное у Джоди кольнуло в желудке,  он  достал  перочинный  ножик  и
отрезал птичке голову. Потом выпотрошил ее, отрезал крылья;  и  наконец
выбросил все в кусты. Его не мучила совесть  из-за  птички,  ее  жизни,
смущало другое: он знал, что бы сказали  взрослые;  увидь  они  как  он
убивает птицу. А их мнением о себе он дорожил. Лучше быстрее забыть эту
историю и никогда о ней не вспоминать.
     В предгорьях в это время года стояла сушь, и трава  пожелтела,  но
возле круглого корыта, в которое по трубе стекала ключевая вода,  трава
была ярко-зеленая сочная, густая и влажная -  вода  переливалась  через
край. Джоди попил из мшистого корыта, смыл холодной водой птичью  кровь
с рук. Потом лег в траву на спину и стал  разглядывать  пухлые  лепешки
летних облаков. Он закрыл один глаз, и перспектива сразу  исказилась  -
облака так надвинулись на него, что их можно было погладить.  Он  помог
слабенькому ветерку подтолкнуть их по небу; кажется, с его помощью  они
поплыли быстрее. Одно вздутое белое облако он помог отогнать  до  самых
гор, прижал его как следует и оно исчезло за вершинами. Интересно,  что
ему там открылось? Джоди сел, чтобы лучше видеть большие  горы,  ту  их
часть,  где  они  наслаиваются  одна  на  другую,  темнеют,  наливаются
неведомой силой - и кончаются за  одним  ребристым  кряжем,  высоко  на
западе. Загадочные, таинственные горы; ведь он почти ничего  о  них  не
знает.
     - А что на той стороне? - как-то спросил он отца.
     - Тоже горы, наверное. А что?
     - А за теми горами?
     - Тоже горы. А что?
     - Только горы, горы и больше ничего?
     - Ну, почему. В конце концов доберешься до океана.
     - А в самих-то горах что?
     - Утесы да заросли, скалы да сушь.
     - Ты там бывал?
     - Нет.
     - А кто-нибудь?
     - Кое-кто, наверное, бывал. Опасно там - утесы  и  все  такое.  Да
что, я где-то читал, в горах графства  Монтерей  неисследованных  краев
больше, чем во всех Соединенных Штатах. - Казалось, отец этим гордится.
     - А потом - океан?
     - Потом океан.
     - А между горами и океаном? - настаивал мальчик. Никто не знает?
     - Кое-кто, наверное, знает. Только ведь разжиться там нечем.  Даже
воды кот наплакал. Одни скалы, утесы да непролазные чащи. А что?
     - Сходить бы туда.
     - Зачем? Там ничего нет.
     Но Джоди знал - что-то все же есть, что-то чудесное, раз  об  этом
не знает никто, чтото таинственное, неведомое. Джоди верил в  это  всей
душой. Однажды он спросил у мамы:
     - А что там, в больших горах, знаешь?
     Она посмотрела на него,  перевела  взгляд  на  ощерившийся  горный
хребет и сказала:
     - Наверное, только медведь.
     - Какой медведь?
     - Который пошел в горы на природу посмотреть.
     Спрашивал Джоди и Билли Бака, что работал у них на ферме: может, в
горах затерялись какие-то древние города? Но Билли был того же  мнения,
что и отец.
     - Вряд ли, - сказал он. - Ведь есть там нечего, раздолье разве что
для камнеедов.
     Никаких других сведений о горах у Джоди не было, и оттого они были
ему дороги, внушали  благоговейный  страх.  Он  часто  думал  о  горных
кряжах, что тянутся миля за милей, а потом - море.  Утром  вершины  гор
озарялись розовым светом и будто приглашали его - иди к нам; а вечером,
когда солнце скрывалось за неровной кромкой и горы багровели,  будто  с
отчаяния,  Джоди  их  боялся;  они  становились  какими-то   безликими,
отчужденными, в самой их невозмутимости таилась угроза.
     Джоди повернулся к востоку - там тоже были горы, Габиланы,  и  эти
горы были веселые, в складках холмов гнездились ранчо, на гребнях росли
сосны. Там жили люди, в свое время на склонах этих  холмов  шли  бои  с
мексиканцами. На мгновение он оглянулся на Велики