и знают, что биться и куролесить. А найдет  на  них  дурь,
так они даже работать не хотят. Кобылам не дают спуску, а меринов лупят
копытами почем  зря.  Отец  не  позволит,  чтобы  у  тебя  был  жеребец
производитель.
     Нелли неторопливо удалялась, пощипывая  сухую  траву.  Джоди  взял
колосок, вышелушил из него  зерна,  подбросил  пригоршню  в  воздух,  и
каждое  заостренное  оперенное  зернышко  поплыло  по  воздуху,   будто
стрелка.
     - Билли, расскажи, как все будет. Как у коровы, когда она телится?
     - Примерно. Кобылы, правда, они почувствительнее.  Бывает,  кобыле
приходится помогать. А если что не так, то иногда... - он умолк.
     - Что иногда. Билли?
     - Жеребенка приходится разрывать на части, чтобы  вытащить,  иначе
кобыла умрет.
     - Но сейчас такого не случится, правда, Билли?
     - Нет, что ты, у Нелли жеребята как на подбор.
     - А посмотреть разрешишь? Билли, ты меня позовешь? Ведь  жеребенок
будет мой.
     - Конечно, позову. Ясное дело.
     - Расскажи, как все будет.
     - Ты же видел, как телятся коровы. Тут почти то же  самое.  Кобыла
начинает  стонать,  вытягиваться,  а  потом,  если   роды   нормальные,
появляются голова  и  передние  ноги,  потом  жеребенок,  точно  как  и
теленок, передними копытами пробивает дыру. И начинает  дышать.  В  это
время лучше быть рядом, потому что, если ноги не на месте, он может  не
прорвать плодный мешок и задохнуться.
     Джоди вытер ногу пучком травы.
     - Значит, мы будем рядом?
     - Обязательно.
     Они медленно пошли вниз по холму к коровнику.  Джоди  мучался:  он
должен сказать то, чего ему говорить совсем не хочется.
     - Билли, - начал он тоскливо, - ведь  ты  не  допустишь,  чтобы  с
жеребенком что-то случилось?
     Билли сразу понял: Джоди думает о рыжем  пони,  Габилане,  как  он
умер от удушья. До этой истории Билли был безупречен, а тут  оказалось,
что и ему не все подвластно. И, конечно,  уверенности  в  себе  у  него
поубавилось.
     - Наверняка не скажешь, - отрывисто буркнул он. - Случиться  может
всякое, и не по моей вине. - Ему было неприятно, что престиж его  упал,
и он хмуро добавил: - Я сделаю все, что  могу,  но  обещать  ничего  не
обещаю. Нелли - добрая  кобыла.  И  жеребят  раньше  приносила  добрых.
Надеюсь, и в этот раз не подкачает.
     И, отойдя от Джоди, он скрылся в каретнике возле  конюшни,  потому
что его обидели в лучших чувствах.
     Джоди частенько ходил к  живой  изгороди  позади  дома.  В  старое
позеленевшее корыто из ржавой железной трубы  тонкой  струйкой  стекала
родниковая вода. Там, где вода переливалась на  землю,  росла  трава  -
вечнозеленой заплаткой. Даже когда холмы выгорали  под  палящим  летним
солнцем, здесь все равно торжествовала зелень. Вода тихонько журчала по
желобу круглый год. Именно сюда тянуло  Джоди.  Когда  его  наказывали,
прохладная зелень травы и поющие струйки  утешали  его.  Когда  в  него
вселялся чертенок-злодей, чертенок этот переставал  озоровать  у  живой
изгороди. Когда он сидел в траве и слушал курлыканье родника,  рушились
барьеры, какие были воздвигнуты в его душе суровыми невзгодами дня.
     С другой стороны, черный кипарис возле  сарая  был  ему  столь  же
ненавистен, сколь было дорого корыто; к этому дереву раньше  или  позже
приводили всех свиней и здесь закалывали. От этого зрелища  захватывало
дух - пронзительный визг, кровь, - но сердце Джоди  начинало колотиться
до боли. Потом свиней шпарили в большом железном котле на  трех  ногах,
отскребали добела их шкуры, а Джоди уходил к своему корыту - посидеть в
траве, пока сердце не успокоится. Корыто и черный кипарис  -  это  были
противоположности, враги.
     Когда Билли сердито ушел прочь, Джоди зашагал к  дому.  По  дороге
думал о Нелли, о жеребенке.  Каким-то об разом  он  забрел  под  черный
кипарис, под то самое одинокое дерево, на которое вешали  свиные  туши.
Откинув со лба соломенную  челку,  Джоди  заспешил  дальше.  Ведь  это,
наверное, дурная примета - думать о  жеребенке  возле  свинобойни,  тем
более после слов Билли. Чтобы это  при  скорбное  совпадение  не  имело
зловещих последствий, Джоди быстро прошел мимо дома и через  загон  для
кур и ого род выбрался к живой изгороди.
     Уселся в зеленую травку. В ушах трелями зазвучала бегущая вода. Он
окинул взглядом ферму, повернул голову к холмам  -  круглым,  в  золоте
колосящегося жнивья. На  склоне  паслась  Нелли.  Здесь,  у  воды,  как
всегда, скрадывалось и время,  и  расстояние.  Перед  мысленным  взором
Джоди возник вороной длинноногий жеребенок, он терся  о  бока  Нелли  и
требовал молока. А вот и сам Джоди он накидывает уздечку  на  жеребенка
покрупнее.  Еще  не  сколько  мгновений   -   и   жеребенок   обернулся
великолепным конем, широкогрудым,  с  высокой  изогнутой  шеей,  как  у
морского конька, хвост черными языками пламени мечется вокруг туловища.
Этот красавец конь признавал только одного хозяина - Джоди. На школьном
дворе мальчишки умоляли Джоди: дай прокатиться! - и  он  милостиво  раз
решал. Но едва им удавалось забраться коню на спину, этот черный  демон
сбрасывал их на землю.  Так  его  и  надо  назвать,  Черный  Демон!  На
мгновенье трели воды, и трава, и солнце  вернулись  на  свои  места,  а
потом...
     Иногда по ночам обитатели ранчо, сладко спавшие в своих  постелях,
слышали громкий перестук копыт. И  говорили:  "Это  Джоди,  на  Демоне.
Опять вызвался помогать шерифу". А потом... Воздух  на  арене  "Салинас
родео" пропитан желтой пылью. Диктор объявляет  начало  соревнований  -
кто быстрее заарканит быка. Когда к  месту  старта  на  вороной  лошади
подъезжает Джоди, остальные участники  недовольно  жмутся,  потому  что
знают - первого места им не видать. Джоди и Демон заарканят  и  обвяжут
быка куда быстрее любого команды из двух человек. Джоди уже не мальчик,
а Демон - не просто лошадь. Они слились воедино, они одно  великолепное
целое. А потом...
     Он получает письмо от самого президента  -  не  поможет  ли  Джоди
поймать в Вашингтоне бандита? Джоди  поудобнее  устроился  в  траве.  В
поросшее мхом корыто, чуть побулькивая, стекала родниковая вода.
     Год тянулся  медленно.  Порой  Джоди  терял  надежду,  думал,  что
никогда не дождется жеребенка. Тем более что никаких перемен с Нелли не
происходило. Карл Тифлин еще запрягал ее в легкую повозку, и она тянула
сенные грабли, работала на уборке сена, когда им загружали конюшню.
     Кончилось лето, пришла теплая, радующая глаз осень.  А  потом  над
землей  по  утрам  стали  носиться  буйные  ветры,  в  воздухе  повеяло
морозцем, кусты сумаха вошли в красный цвет. Как-то сентябрьским утром,
после завтрака, мать позвала Джоди на кухню. Она наливала кипящую  воду
в ведро, полное сухих высевок,  и  помешивала  варево,  оно  на  глазах
превращалось в дымящуюся пасту.
     - Что, мама? - спросил Джоди.
     - Смотри, как я готовлю! Впредь это будет твоя работа, через день.
     - А что это?
     - Теплая кашица для Нелли. Ей сейчас полезно.
     Дгкоди потер лоб костяшками пальцев.
     - А она не болеет? - робко опросил он.
     Миссис  Тифлин  поставила  чайник  и  помешала  кашицу  деревянной
мешалкой.
     - Конечно, нет, но с сегодняшнего дня тебе надо еще лучше  за  ней
ухаживать. Вот, отнеси-ка ей завтрак!
     Джоди схватил ведро и побежал мимо сарая, мимо коровника,  тяжелое
ведро постукивало его  по  коленям.  Нелли  играла  водой  в  желобе  -
нагоняла волны и откидывала голову, а вода при этом  выплескивалась  на
землю.
     Джоди перелез через забор и поставил рядом с Нелли ведро дымящейся
кашицы. Потом отступил на шаг и  посмотрел  на  нее.  И  увидел  -  она
изменилась.  Брюхо  вздулось.  Копытами   ступала   мягко,   осторожно.
Зарывшись мордой в ведро, она  жадно  накинулась  на  горячий  завтрак.
Наевшись досыта, она  немного  покатала  ведро  носом,  потом  тихонько
подошла к Джоди и потерлась о его бок.
     Из каретника появился Билли Бак и подошел к Джоди.
     - Как начнет расти, не остановишь, верно?
     - Неужто у нее все враз выросло?
     - Нет, ты просто не обращал внимания. - Он взял кобылу за холку  и
повернул головой к Джоди. - Теперь она будет  очень  ласковая.  Видишь,
какие ласковые у нее глаза. Некоторые кобылы в это время  злые,  но  уж
если ластятся, значит, готовы любить  все  на  свете.  -  Нелли  сунула
голову Билли под мышку и потерлась шеей вверх и вниз между его рукой  и
поясом. - Так что и с ней надо быть очень ласковым, - сказал Билли.
     - А еще долго? - затаив дыхание спросил Джоди.
     Билли что-то зашептал, загибая пальцы.
     - Месяца три, - сказал он вслух.  -  Точно  не  скажешь.  У  одной
выходит одиннадцать месяцев день в день, а  у  другой  на  пару  недель
раньше, либо на месяц позже, и никакой беды в этом нет.
     Джоди уставился в землю.
     - Билли, - чуть нервничая, начал он,  -  ты  ведь  меня  позовешь,
когда начнутся роды, правда? Позволишь мне быть при этом?
     Билли чуть куснул Нелли за кончик уха.
     - Карл хочет, чтобы ты с самого начала все делал сам. Только тогда
наука пойдет впрок. Свою голову и руки тебе  никто  не  приделает.  Мой
старик однажды вот так проучил меня с попоной. Когда  я  был  ростом  с
тебя, он был погонщиком и я ему частенько помогал. Как-то раз  я  плохо
положил попону и седлом натер лошади спину. Отец  не  стал  кричать  на
меня, браниться. Но на следующее утро взвалил на меня тяжеленное седло,
фунтов эдак в сорок. Солнце палило нещадно, а мне пришлось вести лошадь
через гору, да и самому гнуться под седлом. Едва жив остался, но с  тех
пор попону всегда кладу аккуратно, без единой морщинки. Просто не  могу
иначе. Каждый раз вспоминаю седло у себя на горбу.
     Джоди протянул руку и взял Нелли за гриву.
     - Но ведь ты мне расскажешь, как что делать? Ты же все про лошадей
знаешь, да?
     Билли засмеялся.
     - Между прочим, я сам наполовину лошадь, - сказал  он.  -  Матушка
померла при родах, а старик мой возил груз на лошадях да  мулах,  коров
почти никогда под рукой не было, вот он и поил меня кобыльим молоком. -
Билли продолжал уже серьезно. - И лошади это чувствуют. Верно, Нелли?
     Кобыла повернула голову и с минуту глядела прямо ему в глаза, чего
лошади  почти  никогда  не  делают.  Билли  возгордился,  снова   обрел
уверенность в себе. Даже стал хвастаться.
     - Будет у тебя отличный жеребенок - уж я постараюсь! И научу  тебя
всему, что надо,  с  самого  начала.  Будешь  меня  слушать  -  станешь
хозяином лучшей лошади в стране.
     Тут и у Джоди на душе потеплело, и он загордился; так  загордился,
что по пути домой  сгибал  ноги  и  покачивал  плечами,  как  настоящий
наездник. И шептал себе  под  нос:  "Тпру,  Черный  Демон,  тпру!  Стой
смирно, нечего бить копытом!"
     Зима накатила сразу.  Легкая  подготовка  -  несколько  порывистых
ливней, - а потом зарядил сильный  дождь.  Холмы  утратили  желтизну  и
почернели от воды, по каньонам шумно заструились  вниз  зимние  потоки.
Повылезали  из  земли  грибы  и  дождевики,  еще  до  Рождества   стала
пробиваться новая травка.
     Но в этот год главным днем для  Джоди  было  вовсе  не  Рождество.
Осевым днем, вокруг которого вращались месяцы, стало некое  неизвестное
число в январе. Когда пошли дожди, Джоди отвел Нелли в стойло и  каждое
утро кормил ее теплой пищей, дочиста скреб и причесывал.
     Между тем кобыла так надувалась, что Джоди начал тревожиться.
     - Чего доброго, возьмет и лопнет, - сказал он Билли
     Билли положил сильную квадратную ладонь на вспух шее брюхо Нелли.
     - Пощупай здесь, - негромко велел он. - Чувствуешь, как шевелится?
Небось удивишься, если там окажутся два жеребеночка?
     - Нет, правда? - воскликнул Джоди. - Неужели  их  может  оказаться
двое?
     - Вряд ли, но вообще такое бывает.
     Первую половину января дождь лил не переставая. Когда Джоди не был
в школе, он почти все время проводил в стойле у Нелли. Двадцать раз  на
дню ощупывал ее брюхо - шевелится ли жеребенок? Нелли теперь  встречала
его совсем дружелюбно, стала как ручная. То и дело терлась  о  его  бок
носом. Стоило ему появиться в конюшне, начинала тихонько ржать.
     Однажды вместе с Джоди в конюшню  пришел  Карл  Тифлин.  Довольным
взглядом он окинул ухоженную шкуру кобылы,  пощупал  крепкую  плоть  на
ребрах и лопатках.
     - Ты здорово потрудился, - сказал он Джоди. В его устах  это  была
величайшая похвала. Потом Джоди целый день так и распирало от гордости.
     Пришло пятнадцатое января, а жеребенок все не появлялся  на  свет.
Не родился он и к двадцатому. Где-то в желудке у  Джоди  поселился  ком
страха.
     - Все идет хорошо? - спросил он Билли.
     - Ясное дело.
     И снова:
     - Все будет хорошо?
     Билли потрепал кобылу по холке. Она встревоженно качнула головой.
     - Я же тебе говорил, Джоди, - со сроками раз на раз не приходится.
Надо подождать.
     Пришел конец месяца, а родов все не было, и  Джоди  ходил  сам  не
свой. Нелли так распухла, что с трудом дышала, уши  торчали  под  углом
друг к дружке, будто у  нее  болела  голова.  Ночью  Джоди  метался  по
кровати, сны ему снились какие-то обрывочные, смутные.
     В ночь на  второе  февраля  он  с  криком  проснулся.  Мать  стала
успокаивать его:
     - Джоди, тебе что-то приснилось. Проснись и засыпай снова.
     Но Джоди был переполнен страхом, каким-то  безысходным  отчаянием.
Некоторое время он лежал тихо, ждал, когда мать уснет,  потом  бесшумно
оделся и босиком про крался на улицу.
     Его  окружила  густая  чернота  ночи.  Моросил   дождь.   Неясными
очертаниями возникли и тут же исчезли в тумане кипарис и сарай. Он стал
открывать дверь конюшни, и она заскрипела, хотя днем за ней  такого  не
водилось. Джоди подошел к полке, отыскал фонарь и жестянку со спичками.
Зажег фитиль и по длинному устланному соломой проходу  пошел  к  стойлу
Нелли. Она стояла и всем те лом колыхалась из стороны в сторону. "Ну-у,
Нелли, ну-у", - позвал ее Джоди, но  она  знай  покачивалась,  даже  не
оглянулась. Он коснулся рукой ее лопатки и  почувствовал  -  Нелли  всю
трясет. Тут с сеновала прямо над стойлом раздался голос Билли Бака:
     - Джоди, ты что здесь?
     Джоди отпрянул и затравленно глянул на сеновал, где  устроился  на
ночлег Билли.
     - У нее все хорошо. Билли, как думаешь?
     - Ясное дело, хорошо.
     - Ты ведь не допустишь, чтобы с ней что-то случилось?
     - Сказал же, чуть что, я тебя позову, - окрысился сверху Билли.  -
Значит, позову. А теперь иди спать и не тревожь кобылу.  У  нее  и  без
тебя забот хватает.
     Джоди съежился - никогда еще Билли не говорил с ним таким тоном.
     - Мне просто захотелось посмотреть, как она, - объяснил он.  -  Не
спится.
     Билли чуть смягчился.
     - Все равно иди спать. Нечего тебе ее будоражить. Сказал же: будет
у тебя хороший жеребенок. Давай, марш спать.
     Джоди  побрел  к  выходу.  Загасил  фонарь,  поставил  на   полку.
Непроглядная тьма ночи и стылый туман налетели  на  него,  заключили  в
объятия. Хотелось верить в слова Билли, как верил он в них до того, как
умер пони. Лишь через несколько мгновений его глаза,  ослепленные  едва
колыхавшимся огоньком фонаря, приспособились к темноте.  Влажная  земля
студила босые ноги. Индюшки, что устроились под  кипарисом  на  ночлег,
тревожно заверещали, а два пса, крепко  зная  свое  дело,  выскочили  и
принялись на всякий случай лаять: вдруг к дереву подкрались койоты?
     Пробираясь через  кухню,  Джоди  споткнулся  о  стул.  Из  спальни
донесся оклик Карла:
     - Кто там? Что такое?
     А миссис Тифлин отозвалась сквозь сон:
     - Что такое, Карл?
     В следующую секунду Карл, держа в руках свечу, вошел из спальни  и
увидел Джоди, еще не успевшего прошмыгнуть в свою комнату.
     - Ты почему не в постели?
     Джоди смущенно отвел взгляд.
     - Хотел посмотреть, как там кобыла.
     Отец не знал, отругать ему сына или похвалить.
     - Слушай, - сказал наконец Карл. - В  этой  стране  нет  человека,
который понимает в жеребятах больше, чем Билли. Свое дело он сделает.
     - Но ведь пони умер... - сорвалось у Джоди с языка.
     - Билли тут ни при чем, - твердо возразил Карл. - Если он не сумел
спасти лошадь, значит, ее не спас бы никто.
     - Карл, пусть он вымоет ноги и  идет  спать,  -  вмешалась  миссис
Тифлин. - Иначе завтра весь день будет ходить сонный.

     Джоди показалось, что он только-только задремал, как вдруг  кто-то
решительно встряхнул его за плечо. Рядом стоял Билли Бак, держа в  руке
фонарь.
     - Вставай, - сказал он. - Скорее. - Повернулся и быстро  вышел  из
комнаты.
     -  В чем дело? - крикнула миссис Тифлин. - Это ты, Билли?
     -  Да, хозяйка.
     -  У Нелли началось?
     -  Да, хозяйка.
     - Ясно. Сейчас поднимусь и нагрею воду, может, тебе понадобится.
     Джоди влез в одежду быстро, как по тревоге, -  когда  он  выскочил
через заднюю дверь,  фонарь  Билли  покачивался  только  на  полпути  к
конюшне. Рассвет уже обозначил горные вершины, но в лощине пока  царила
тьма. Джоди припустил за фонарем и поравнялся с Билли у самой  конюшни.
Билли повесил фонарь на гвоздь, вбитый в перегородку стойла,  скинул  с
себя голубую рабочую куртку. Под ней оказалась только майка.
     Нелли стояла не шевелясь, застыв  от  напряжения.  Вдруг  сжалась,
скрючилась - все тело свело судорогой. Судорога прошла. Но через минуту
повторилась.
     - Что-то не так, - нервно пробурчал Билли. Голая рука его исчезла.
- Господи, - сказал он. - Не так.
     Тело лошади снова свело судорогой, и на сей раз Билли напрягся, на
руке и плече вздулись мышцы. Весь натужился, на лбу  выступили  крупные
капли пота. Нелли громко заржала от боли. А Билли все бормотал:
     - Не так. Не поворачивается. Пошел совсем не так. Не так повернут.
     Глаза его загорелись диким огнем, он метнул взгляд на Джоди. Потом
пальцы на ощупь, осторожно взялись ставить диагноз. Кожа на  его  щеках
натянулась, посерела. Целую минуту глаза его, в которых застыл  вопрос,
глядели на стоявшего у стены Джоди. Потом  Билли  шагнул  к  полке  под
люком для выгрузки навоза и влажной правой рукой взял молот  для  ковки
лошадей.
     - Выйди, Джоди, - велел он.
     Мальчик стоял и тупо глядел на него.
     - Выйди, говорю тебе, не то будет поздно.
     Джоди не сдвинулся с места.
     Тогда Билли быстро подошел к голове Нелли. И крикнул:
     - Отвернись, черт тебя дери, отвернись!
     На сей раз Джоди подчинился. Отвернул голову в сторону. Он услышал
хриплый шепот Билли.  А  потом  -  как  глухо  хрустнула  кость.  Нелли
пронзительно фыркнула. Джоди оглянулся и успел увидеть, как молот снова
взметнулся над плоским лбом и ударил по нему. Нелли  грузно  завалилась
на бок, дернулась в конвульсиях и затихла.
     Билли подскочил к ее громадному брюху; в руке  он  держал  большой
складной нож. Оттянув шкуру, он вонзил в нее острое лезвие  и  принялся
пилить и  кромсать  тугое  брюхо.  Воздух  наполнился  густым  ароматом
теплых, еще полных жизни внутренностей. Другие лошади отпрянули  назад,
сколько пускала цепь, они пронзительно визжали и били копытами.
     Билли бросил нож. Запустив руки в жуткую дыру, он вытащил  из  нес
белый сверток - большой, капающий. Зубами прогрыз дырку в  оболочке.  В
разрыве появилась маленькая черная головка, маленькие ушки  -  влажные,
лоснящиеся.  Послышался  булькающий  вздох,  еще  один.  Билли  вытащил
новорожденного из плодного мешка, подобрал свой нож и отрезал пуповину.
Минуту он держал маленького черного жеребенка перед собой и смотрел  на
него. Потом медленно подошел к Джоди и положил малыша в  солому  к  его
ногам. Билли был весь заляпан кровью - лицо, руки, грудь. Его  колотила
дрожь, зубы отчаянно стучали. Голос  пропал  -  он  заговорил  каким-то
горловым шепотом:
     - Вот твой жеребенок. Я обещал. И вот... вот он. Другого выхода не
было... не было. - Он умолк и через