она явится на бал, который вы  дадите  в
ночь Искупителя.
   - Бал?
   - Дайте  мне  договорить,  дорогая...  Я  узнал,  что  в  Венеции  всегда
празднуют  восемнадцатое  июля  -  прекращение   страшной   эпидемии   чумы,
опустошившей Венецию, в каком-то там году.  В  эту  ночь  все  веселятся  до
потери сознания. И  вот  мне  и  моим  товарищам  и  нескольким  благородным
венецианцам, с которыми я вчера пил  за  ваше  здоровье  в  баре  "Даниэли",
пришла в голову идея. Мы решили посвятить вас в догарессы.
   - В догарессы?
   - Да,  отличная  мысль,  не  правда  ли?  Все  мои  друзья  вас  знают  и
восхищаются вами. Ваша история с принцем  Селиманом  и  трагедия,  пережитая
вами в вашем шотландском замке, воспламенили венецианцев.  Они  считают  вас
самым прекрасным цветком в оранжереях  Готского  альманаха  и  самым  редким
образцом из галереи интернациональных великосветских дам. Они в восторге  от
моего предложения и считают вас достойной быть посвященной в догарессы. Ведь
это замечательно, Диана! Конечно, все расходы - за мой  счет.  Бал  во  всю.
После бенгальского огня с Джудекки вас посвятят в догарессы.  Между  прочим,
телеграфируйте немедленно в  Париж,  чтобы  вам  выслали  пурпуровое  манто,
подбитое горностаем. Вы  должны  походить  на  одну  из  догаресс  Веронезе,
написанную на Плафоне во Дворце Дожей. Понимаете, дорогая?  Старейшина  бала
посвятит вас в догарессы. Вы изберете дожа по вашему желанию. Меня, конечно,
не коронуйте. Я вне игры. Я лишь буду присутствовать в Совете Десяти, десяти
тысяч долларов, которые придется выбросить на лимонад, фонарики и ужин.
   Леди Диана слушала Джимми, удивленная и обезоруженная. Как  сердиться  на
этого большого ребенка, плохо воспитанного, соединяющего самым  удивительным
образом великолепную щедрость и отвратительные манеры! Она разрешила  Джимми
поцеловать себя и весело проговорила:
   - Ну, что вы за безумец, Джимми! Я - догаресса? Я об этом и не думала.
   - Я тоже. Меня надоумил Уайчмотт, рассказав мне, как  он  нашел  сходство
между  вами  и  святой  Екатериной  из  палаццо  Дожей,  которая  мистически
обручилась с дожем Франческо Донато. Да, кстати,  не  забыть  бы  пригласить
миссис Эскмор; я видел  ее  вчера  в  обществе  Тримбатта  и  лорда  Монтегю
Бэтсмана.
   Леди Диана удивилась.
   - Как, неужели она здесь?
   - Да, я даже разговаривал с ней. По своему  обыкновению,  она  наговорила
мне гадостей об американцах, которых она находит глупыми и эгоистами,  дурно
воспитанными.  Чтобы  отомстить,  я  рассказал  ей  про   даму,   посетившую
исторический фрегат, которым  командовал  Нельсон  при  Трафальгаре.  Офицер
показал ей большую медную пластинку, прибитую на  мостике,  и  объяснил  ей:
"Здесь,  сударыня,  пал  Нельсон  во  время  морской  битвы".   Тогда   дама
простодушно заявила: "Это меня нисколько не удивляет, лейтенант: только что,
проходя  наверху,  я  сама  чуть  не  разбила  себе  лицо".  Миссис   Эскмор
соблаговолила  найти  это  забавным  и  воскликнула:  "Это,  конечно,   была
американка?" Нет сударыня, - вежливо возразил я, - эта дама ваш лучший друг,
миссис Б."
   Джимми взял бисквит со стеклянного подноса и спросил:
   - Теперь, Диана, скажите, кого вы изберете дожем?
   Диана неопределенно махнула рукой.
   - Еще подумаем.
   - Я знаю, что сейчас у вас имеется три воздыхателя, уцепившихся  за  вашу
колесницу. Они только и ждут, чтобы сбросить меня с моего сиденья.
   - Оставьте их в покое, Джимми!
   - Кто из них будет избран - Анри де Мантиньяк, сэр Реджинальд Деклинг или
Эрих Краузе? У кого больше шансов  -  француза,  английского  дипломата  или
немецкого промышленника?
   - Я пока ничего не знаю.  Я  пригласила  их  сегодня  вечером  обедать  у
Монтэна, может быть, за десертом я  решу  этот  вопрос.  Во  всяком  случае,
Джимми, я вам даю отпуск до полуночи. Отправляйтесь  развлекаться  с  вашими
друзьями. Тем временем я подумаю  о  моих  трех  воздыхателях  и  обсужу  их
сравнительные достоинства.

***

   В этот вечер леди Диана  обедала  в  обществе  своих  трех  воздыхателей:
француза, немца и англичанина. Месье  де  Мантиньяк  -  холодный,  прекрасно
владеющий собой, скупой на жесты и порывы, являл  собой  полный  контраст  с
твердо  укоренившимся  представлением   о   парижанине,   как   о   существе
экспансивном,  болтуне  и  юбочнике.  Сэр  Реджинальд  Деклинг   -   пылкий,
решительный и язвительный. Доктор Эрих Краузе  -  меланхолически  влюбленный
ганноверский дворянин, скрывающий за своими ясными голубыми глазами стальную
волю. Мантиньяк, культурный рантье, посещал Венецию, как артист и  дилетант.
Сэр Реджинальд Деклинг, атташе министерства  иностранных  дел,  занимался  в
Лидо плаванием в промежутке между двумя дипломатическими  миссиями.  Краузе,
миллионер-промышленник,   начиненный   иностранными   банкнотами,   продавал
итальянцам тяжелые орудия.
   После обычных банальностей леди Диана повернулась к Деклингу и заметила:
   - Ужасная история, это убийство лорда  Стэнли  в  Каире,  не  правда  ли,
Реджинальд?.. Мой муж представил его мне в Букингемском дворце. Он был тогда
только что назначен верховным комиссаром Египта и казался очень довольным...
Видно, ему суждено было погибнуть на земле фараонов.
   Эрих Краузе посмотрел на Деклинга с иронической улыбкой.
   - Ты сам хотел этого, Жорж Данден! - И,  гордый  своим  знанием  Мольера,
немец прибавил:
   - Еще немного, и ключ к  водам  Красного  моря  окрасится  кровью...  Ба!
Господство над путями в Индию стоит костей английского гренадера, как сказал
бы  наш  покойный  Железный  канцлер  .  Только  вот  ваши  добрые
союзники, французы, будут втихомолку подсмеиваться над вами... Ха, ха, ха!
   -  Простите,  простите,  -  запротестовал  Мантиньяк.  -  Отдать   Египет
египтянам - значит отдать  и  Алжир  арабам,  а  это  был  бы  конец  нашему
североафриканскому владычеству. Наши интересы связаны.
   Леди Диана, потягивая кьянти, примирительно заметила:
   - Лига наций уладит все это. Все три чичисбея засмеялись этому замечанию,
а Краузе проговорил:
   -  О,  да,  игрушка,  изобретенная  профессорами  истории,   впавшими   в
детство... Забавная выдумка!
   Последовавшие за тем комментарии Мантиньяка  были  прерваны  приближением
факира, ходившего от стола к столу с воззванием на трех языках, восхвалявшим
остроту его ясновидения.
   - Позовите его, - попросила леди Диана. - Я обожаю предсказателей за  то,
что в их прорицаниях нет ни слова правды. И потом, каждый встречал  в  своей
жизни цыганку или ясновидящую, которая предсказала ему удивительнейшие вещи.
факир поклонился леди  Диане;  он  носил  индусское  имя  Хананати,  но  сэр
Реджинальд Деклинг подозревал, что его родиной скорее были окрестности Яффы.
   - Читаете ли вы по руке? - спросила леди Диана.
   На лице шарлатана промелькнула недовольная гримаса.
   - Нет, сударыня... Рука ненадежна. Я попрошу у вас какой-нибудь  предмет,
с которым вы никогда не расстаетесь.
   Леди Диана дала ему свое обручальное  кольцо.  Хананати  сжал  его  между
ладонями и замер в искусственном трансе. Затем, стоя сзади  леди  Дианы,  он
пробормотал:
   - Я вижу вас среди песчаных дюн у подножья пирамид.
   - Дальше?
   - Это все.
   Мантиньяк саркастически заметил:
   - Не предсказываете ли вы судьбу по звездам?
   - Я ясно  видел  госпожу  среди  дикарей,  с  пирамидами  и  сфинксом  на
горизонте. Я не могу больше ничего добавить.
   - Дайте ему десять лир... Это больше не стоит.
   Факир удалился. Леди Диана наклонилась к сэру Реджинальду и заметила:
   - Любопытно все  же!..  Перед  появлением  этого  факира  мы  говорили  о
восстании в Египте, а вчера вечером я думала о лорде Стэнли.
   - Простое совпадение.
   - Очевидно, тем более, что у меня нет никакого резона отправляться сейчас
на берега Нила.
   Обед закончился. Леди Диана и ее рыцари вышли из ресторана и  отправились
к каналу Джудекки, где Беппо ожидал их  в  гондоле  с  химерами.  Немец  сел
направо, англичанин налево, а француз - у ног леди Дианы.
   - Мои друзья, мы имеем право теперь поболтать после наших, столь  мрачных
предсказаний относительно будущих судеб человеческого рода.  Я  хочу  задать
вам вопрос: в ночь Искупителя я даю у  себя  бал,  на  котором  должна  буду
избрать дожа. Если я изберу одного из вас, будут ли остальные ревновать?
   - О, - вскричал Мантиньяк, - мы подходим к вопросу квадрата гипотенузы  в
области любовной геометрии. Из-за ревности пролилось немало чернил,  дорогой
друг.
   - Не говоря уже о слезах, - пробормотал Деклинг.
   - И пощечинах, - добавил Краузе. При входе в Большой канал  они  заметили
моторную лодку, управляемую человеком в серой фетровой шляпе,  непромокаемом
пальто и светлых замшевых  перчатках.  Элегантный  рулевой  заметил  гондолу
вовремя, чтобы не столкнуться с ней, но слишком поздно, чтобы  не  обрызгать
ее. Тогда, держа левую  руку  на  руле,  а  правой  быстро  сняв  шляпу,  он
повернулся к леди Диане и крикнул по-итальянски:
   - Я прошу у вас, сударыня, тысячу извинений.
   Через несколько минут белое пятно его плаща скрылось в темноте.  Сидевшие
в гондоле ограничились испугом и несколькими каплями воды на  пальто.  Беппо
выругался. Сэр Реджинальд воскликнул:
   - Что за болван! Он мог перевернуть вашу гондолу.
   Краузе прибавил:
   - Следовало бы запретить движение моторов в  80  лошадиных  сил.  Венеция
создана не для того, чтобы моторные лодки бороздили ее каналы.
   Мантиньяк наблюдал за леди Дианой. Непредвиденная неприятность, казалось,
не произвела на нее особенного впечатления. Повернувшись  к  гавани  святого
Марка,  она  старалась  рассмотреть   исчезнувшую   лодку,   белый   метеор,
промелькнувший на окутанном сумраком канале.
   -  Вас  занимает  рулевой  таинственной  лодки?   -   спросил   Мантиньяк
вполголоса.
   По-видимому  он  угадал  мысль  леди  Дианы,  так  как  у  нее   вырвался
нетерпеливый жест, и, обращаясь к гондольеру, она спросила:
   - Беппо, что это за лодка? Вы успели рассмотреть ее?
   - О, да, синьора... Я знаю  ее...  Она  называется  "Беатриче",  и  стоит
обычно где-то возле морского клуба.
   - Кому она принадлежит?
   - Не знаю, синьора.
   - Тогда везите нас скорее домой. Гондола  причалила.  Леди  Диана  быстро
соскочила на ступеньки и сказала:
   - Извините меня, мои друзья... Я чувствую себя не совсем хорошо...  Беппо
отвезет вас, куда вы прикажете... До свиданья.
   Леди Диана не дослушала прощального приветствия  своих  поклонников.  Она
быстро пересекла внутренний двор палаццо, обсаженный деревьями, поднялась  в
свою комнату и позвонила горничной. Появилась Эмма.
   - Вернулся мистер Баттерворс?
   - Да, миледи. Мистер Баттерворс собирается брить Отелло.
   Леди Диана поспешила в библиотеку и застала там Джимми.
   Вооруженный механической бритвой, кисточкой и  мылом,  он  держал  Отелло
между ног.
   - О, Диана! - весело воскликнул он. - Уже вернулись? Как раз вовремя.  Вы
мне поможете держать эту проклятую мартышку, пока  я  сделаю  ей  физиономию
первого любовника, выскочившего из Друри-Лейн.
   Леди Диана схватила кисточку  и  мыло,  чтобы  выбросить  их  в  окно,  и
раздраженно воскликнула:
   - Вы мне надоели с вашей мартышкой! Положительно, у вас столько же чутья,
сколько у сеттера, набитого соломой... Послушайте...  Минуты,  даже  секунды
дороги... Знаете ли вы моторную лодку под именем "Беатриче"?
   - Нет.
   - В таком  случае  садитесь  в  мою  лодку  и  отправляйтесь  на  поиски.
Интересующая меня лодка белого цвета, и на носу у нее развевается  маленький
треугольный флаг со звездой. Я хочу  знать  имя  человека,  управлявшего  ею
сегодня в одиннадцать с половиной часов вечера, когда он чуть  не  опрокинул
нас на улице Спасения. Вы поняли, Джимми?
   - Вы хотите задать трепку этому идиоту?
   - Да.
   - Рассчитывайте на меня. Если я найду его, то сломаю ему челюсть.
   - Воздержитесь от этого. Я сама научу его вежливости. Я хочу только знать
его фамилию и адрес. Он направлялся в сторону Святого Марка. Обыщите гавань.
Отправляйтесь вплоть до Лидо, если понадобится.  Возможно,  что  он  оставил
свое судно у моста Excelsior. Одним словом, не  возвращайтесь,  не  исполнив
поручения... Джимми, я рассчитываю на вас!
   Несмотря на многое недостатки, Джимми был услужливым любовником.
   Через несколько секунд Отелло, с влажной  еще  от  мыльной  пены  мордой,
полетел в клетку, а Джимми помчался  через  парадную  лестницу  с  ловкостью
истого спортсмена.
   Одним ударом руки он отвязал "Тритона", отказавшись от услуг механика.
   Тем временем  леди  Диана,  сидя  у  окна  своей  комнаты,  наблюдала  за
моторкой, увозившей Джимми. Джимми отправлялся не для завоевания чаши Грааля
,  а  по  следам  человека,  властный
профиль которого промелькнул перед леди Дианой. Мягкий тембр его голоса  все
еще звучал у нее в ушах, рождая в ее душе какую-то смутную надежду.

Глава 3

   Леди Диана лежала одетая на своей  кровати  с  низкими  ножками.  Голубое
плюшевое одеяло, с вышитыми серебром узорами, было не  смято.  Лунный  свет,
проникавший через открытые окна, осторожно поглощал тени комнаты. Уже  можно
было различить главные силуэты  на  картине  Пальма  Старшего  , стоявшей на золоченом столике у  стены,  и  безделушки,
блестящие, как ракушки стеклянного аквариума времен Людовика XIV.
   Было четыре часа утра. Джимми еще не возвращался.  Леди  Диана  подавляла
свое нетерпение, стараясь уснуть, но сон не приходил ни к  ее  истомленному,
вздрагивающему телу, ни к мозгу, в котором беспорядочно бродили  мысли,  как
дочери Вотана в вечер великих битв. Леди Диана старалась прийти в  себя.  Но
тщетно.
   Откуда это волнение? Откуда эта непонятная лихорадка? Ведь незнакомец, на
которого она обратила внимание, был просто спешащий куда-то венецианец,  или
проезжий турист,  вообще  человек,  ничем  не  отличающийся  от  большинства
остальных людей... И все-таки? Много раз за свою богатую приключениями жизнь
она  сталкивалась  с  красивыми  молодыми  людьми,  существами,  зажигавшими
внезапные  желания  в  душе  чувствительных  женщин...  Но  она  никогда  не
соблаговолила подарить им тайную мысль о них или  дар  молчаливого  призыва.
Почему  же  в  этот  вечер  она  ждала  так  беспокойно  возвращения  своего
добровольного посыльного?
   В утреннем рассвете обрисовывались окрестные колокольни. Небо  отражалось
в спокойной, болезненно бледной воде Большого канала,  и  на  золотых  щеках
шара таможни мелькали  первые  лучи  восходящего  солнца.  Вдруг  послышался
отдаленный шум мотора.  Леди  Диана  вскочила  и  наклонилась  к  окну.  При
повороте у Святого Тома, перед дворцом  Вальби,  скользил  "Тритон".  Джимми
стоял у борта с непокрытой головой. Леди Диана сделала ему знак. Он  помахал
платком. Скоро быстрые  шаги  Джимми  прозвучали  в  коридоре.  Он  вошел  в
комнату.
   - Ну?
   - Ax, дорогая, у меня замерзли руки! На воде свежо,  вы  знаете...  Дайте
мне немного бренди.
   - Бедный Джимми!.. Вот, пейте.  Джимми  залпом  опорожнил  стакан,  потер
ладони и воскликнул полусерьезно, полушутя:
   - Досталось же мне с вашей "Беатриче". В следующий раз  я  найму  сыщика;
пусть он отправляется вместо меня рыскать по каналам.
   - Вы узнали?..
   - Подождите, Диана... Пришлось помотаться,  но  я  обнаружил  моторку  на
улице Святого Луки.  Черный  проход,  усеянный  гондолами.  Я  толкаю  одну,
задеваю другую, прыгаю на бак, полный корзин с томатами и огурцами,  прохожу
под двумя мостиками площади Manin, проезжаю богадельню. Вдруг...  Держитесь,
Диана, я узнаю "Беатриче", стоящую на причале у лестницы двухэтажного дома с
двумя окнами под железной решеткой и с низкой дверью... Представьте себе les
Plombs   в  миниатюре.
Света, конечно, нигде нет. Тогда я прыгаю  в  "Беатриче",  осматриваю  ее  в
надежде найти где-нибудь имя владельца. На всякий случай  я  захватываю  вот
эти реликвии. Может быть это поможет разыскать его собакой-ищейкой. Вот они!
   Джимми положил на голубое одеяло  леди  Дианы  замшевую  перчатку,  номер
газеты "Secolo" и спичечную коробку. Леди Диана  с  интересом  рассматривала
предметы. Она вздохнула:
   - Как можно угадать чью-либо фамилию по всему этому?
   - Применим дедуктивный метод детективов. Человек курит.  Он  итальянец  и
покупает  свои  перчатки  в  Лондоне.  Смотрите,  на  полях  газеты   что-то
нацарапано: Mercoledi, 5. В  среду,  в  пять  часов...  Вы  видите,  что  он
итальянец.
   - Все это не дает нам ни его фамилии, ни его адреса. Разве  предположить,
что он живет в доме, похожем на тюрьму?
   - Не прерывайте, Диана, я не  рассказал  вам  самого  любопытного.  В  то
время, как  я  похищал  эти  сувениры  из  таинственной  лодки,  наверху  из
слухового  окна  показалась  женская  головка.  Я  сказал  себе:  "Субретка,
отлично!  Дам  на  чай  и  все  узнаю..."  Я  окликаю  ее  как  могу   лучше
по-итальянски:  "Scusi,  signorina"  .   Грубый   голос
отвечает:
   - Что вы там делаете в этой лодке?  -  Темнота  обманула  меня.  Это  был
мужчина. "Владелец лодки дома?" - спрашиваю я. - Нет, зачем  он  вам?  -  "Я
хотел бы узнать марку его мотора. Кому принадлежит это судно?" - Это вас  не
касается, убирайтесь вон! - "Tante gracie! Благодарю  вас!  Thank  you,  old
top!" И на этом коротком диалоге ставни  слухового  окна  закрылись.  Голова
исчезла, как кукушка в деревянных часах. Я все  же  успел  рассмотреть  лицо
моего собеседника. Диана, вообразите, это был священник. Если не  священник,
то во всяком случае какой-то церковный служитель в черной сутане. Не  правда
ли, странно? Что делает ваш элегантный рулевой в три часа ночи у священника?
Красивая женщина удивила  бы  меня  меньше,  чем  появление  этого  мрачного
Бартоло. Вот и все мое приключение, Диана.
   Джимми рассеянно играл с коробкой спичек.
   - Послушайте, Диана, я надеюсь, вы не влюбились в этого типа?
   - Я? Влюблена?... Знаете, Джимми, ваши шутки довольно дурного тона.
   - Я просто думаю, что с вашей стороны было бы не  очень  мило  заставлять
меня помогать вам в розысках моего соперника.
   Леди Диана пожала плечами, с чудесной легкостью притворства, свойственной
всем женщинам мира, и, приняв вид оскорбленной невинности, заметила:
   - Соперник? Как можете вы, Джимми, бояться кого-нибудь? Вы, имеющий  все,
чтобы нравиться: молодость, красоту и богатство!
   Джимми развалился на краю постели и протестовал не особенно горячо:
   - Не издевайтесь надо мной, дорогая. Вы преувеличиваете.
   - Но я не шучу. Я говорю правду. Тогда, окончательно убежденный и  полный
гордости, Джимми выпрямился, машинально поправляя галстук.
   - Идите спать, Джимми, - заявила Диана. - Мы поговорим об этом завтра.
   Джимми поцеловал ее и вышел. Леди Диана зажгла лампу у изголовья кровати.
Меньше, чем когда-либо, сон  соблазнял  ее.  Три  реликвии  "Беатриче"  были
здесь, рядом с ней. Никогда  экзальтированный  пилигрим  не  созерцал  более
напряженно останки  святого.  Она  больше  не  пыталась  бороться  с  чарами
незнакомца, который  целую  ночь  плел  вокруг  нее  сетку  своей  невидимой
паутины. Ее глаза попеременно переходили с одного предмета  на  другой:  она
пыталась разгадать эту душу сквозь слова, написанные карандашом на заголовке
газеты; понять эту сильную волю, судить о ней по четкости букв, проникнуть в
сущность его "я". Он, по-видимому, человек сильной воли, если  только  ясный
тембр его голоса не обманывает.
   Бледная солнечная заря обволакивала  уже  комнату,  бросая  жидкие  блики
света  на  вазы   и   разноцветное   стекло.   Далекая   сирена   пароходика
свидетельствовала о пробуждении города. Но леди Диана оставалась безучастной
к первым признакам наступления дня. Она была не одна в комнате, она мысленно
разговаривала с угадавшим ее вопросы собеседником. И этот призрак воплотился
для нее в образах перчатки, газеты и спичечной коробки.

***

   Ежедневно, в половине седьмого