, пережитых мною только что, во время разговора
с иезуитом.
   Леди Диана протянула руку. Ручини прижал ее к губам, удержав дольше,  чем
это обычно делается. Казалось, что он сейчас  скажет  что-то,  но  он  вдруг
открыл дверь, поклонился и исчез...
   Леди Диана, успокоенная и довольная,  полна  была  только  что  пережитым
волнением! Весело сбросив плащ, она погляделась в зеркало, подкрасила  губы,
припудрила парик и поправила  свою  задорную  мушку.  Довольная  собой,  она
решила сойти вниз, где ее ждали поклонники.  Полная  радостных  надежд,  она
прошла темный коридор и отворила дверь, ведущую в зал.
   Навстречу ей понеслись звуки шимми и невнятный шум разговоров. Но это  ее
не раздражало. Уверенность в скором свидании с Ручини  вооружала  ее  против
припадков  скуки  и  яда  усталости.  Сияя  красотой,  обворожительнее,  чем
когда-либо, с  пылающими  губами  и  победоносно  сверкающим  взглядом,  она
окунулась в шум, как веселая наяда, забавляющаяся на пенистых  волнах  среди
дельфинов и тритонов.

Глава 8

   Сидя на скамье на Палатинском холме, леди Диана мечтала. Закат  окрашивал
красным золотом окаменелые реликвии Форума, зажигал выветрившиеся  развалины
базилики  Максенция  и  ласкал  хрупкую  стройность   трех   колонн   храма,
посвященного Кастору и Поллуксу.
   Леди  Диана  сидела  одна.  Туристов  уже  не  было.  Ничто  не  нарушало
волшебства триумфальных арок, призрачной прелести  храма  весталок.  В  воде
фонтана  не  отражались  больше  физиономии  любопытных  туристов.   Исчезли
надоедливые фигуры. Призраки могли бы теперь  появиться  между  камнями,  не
рискуя осквернить свои неосязаемые крылья соприкосновением с цивилизацией.
   Леди Диана мечтала. Она ждала Ручини, постепенно переходя  от  надежды  к
сомнению. В день своего приезда в Рим она получила телеграмму  из  Генуи,  в
которой венецианец взывал к ее терпению. Непредвиденные события  задерживали
его приезд, но скоро он присоединится к ней.
   Дни проходили, медленные  и  прекрасные,  в  великолепной  рамке  вечного
города. И леди Диана, не получая писем от Ручини, тосковала под безжалостным
солнцем и вечно голубым небом.
   Она покинула отель и поселилась в третьем  этаже  дома  на  углу  площади
Trinite-des-Monts и улицы Vicolo Mignanelli.
   Диана думала о Ручини. Ее чистый профиль и обнаженные плечи выделялись на
фоне балкона, длинные ресницы опускались  над  прекрасными  глазами.  И  она
надолго погружалась в мысли об отсутствующем.
   В эти минуты она всем своим существом принадлежала человеку, которого так
мало знала. Это было символическое обручение двух теней на  паперти  собора,
где справляла службу Греза  с  пустыми  впадинами  глаз,  с  немым  ртом,  с
замкнутой душой. Постепенно римские сумерки поглощали ее тоску, она садилась
за стол и писала. Ее длинный и  мелкий  почерк,  изящный,  как  арабески  ее
мыслей, бежал по тонкой розовой бумаге.
   Она писала Ручини:

   "Я вас жду, вас, человека, которого я так мало знаю. Я вас  жду,  трепеща
от нетерпенья, как если бы связь, самая тесная, соединяла уже  наши  близкие
души. И в тот час,  когда  вы  выполняете,  быть  может,  ваше  таинственное
задание, моя мысль бродит вокруг вас. Она бродит любопытная и дружественная,
потому что это мысль женщины; она едва  касается  вас,  как  забытый  аромат
любовной записки, она  старается  быть  молчаливой  и  невидимой,  чтобы  не
беспокоить вас".
   "Ручини! Ручини! Я призываю вас  тихо,  так  тихо,  что  даже  лебеди  на
спокойной воде не слышат меня... Я откровенно пишу вам, что ваш час  пришел.
Я отдаю вам душу и тело, которое жило, любило, вибрировало  и  страдало  для
того, чтобы вы покорили все одним взглядом... Ручини, пожалейте меня; теперь
я только бедная женщина, которая ждет вас".

   Она писала в лихорадке ожидания, поверяя свои желания невидимому лицу. И,
окончив письмо, она прятала его в ящик стола, чтобы никогда не отправить.

***

   Здание английского посольства было освещено. Огни  ночного  grande  party
 обнимали виллу на улице Venti Setembre, и
две аллеи парка, разделенные центральной  лужайкой,  сверкали,  как  голубые
светлячки.
   В этот вечер сэр Арчибальд и леди Деклей принимали у себя высшее  римское
общество и наиболее знатных членов  английской  колонии.  Несмотря  на  свое
нерасположение, леди Диана вынуждена была  принять  настойчивое  приглашение
леди Деклей. Усталая и печальная, она отправилась в Порто-Пиа, твердо  решив
не оставаться долго в посольстве.
   Ее вызвался  сопровождать  генерал  сэр  Ричард  Бригбетт.  Белокурый,  с
багрового цвета лицом, генерал-майор  был  симпатичным  и  веселым  кутилой,
любившим основательно выпить.  Будучи  военным  атташе,  он  гораздо  больше
занимался изучением  качества  шипучего  фалернского  вина,  чем  состоянием
фашистской милиции, и поражал римлянок пылкостью своего темперамента.
   - Милая леди Уайнхем, -  говорил  он,  поднимаясь  по  большой  лестнице,
украшенной портретом королевы Виктории, - не знаю, любите ли вы Италию;  что
же касается меня, то я очарован римлянками и ни за  что  не  хотел  бы  быть
отозванным из Рима.
   - Я вижу, генерал, что одиночество холостяков, подобных вам, один  только
миф... Но так как вы знаете римское общество лучше меня,  расскажите  мне  о
местных красавицах.
   Они прошли гостиную и уселись за одной из  красных  порфировых  колонн  в
бальном зале. На хорах играл  оркестр.  Окна  были  раскрыты,  и  с  лужайки
доносился шум голосов.
   - Не  принимаете  ли  вы  меня  за  ходячую  газету?  Правда,  я  посещаю
Жокей-клуб, скачки в Париоли, обеды  в  Кастелло  дель  Чезари  и  вечера  в
Эксцельсиор-паласе,  где  принято  танцевать  в   промежутке   между   двумя
манифестами "черных рубашек". Французский Сирано нашел бы здесь материал для
своего  вдохновения,  скорее  остроумного,  чем  злого.  Посмотрите  на  эту
красивую женщину в платье цвета  мов...  Красивый  профиль,  не  правда  ли?
Портрет Альма Тадема, исправленный  Саржаном...  Это  маркиза  Дель-Монте...
Бианка Дель-Монте, молодая  вдова,  пользующаяся  большим  вниманием  принца
Томачелли, который сейчас беседует с женой посла. На днях я их видел  вместе
в дансинге "Бонбоньерка". Они вели такой разговор:
   - Carissima, почему  бы  нам  не  провести  медовый  месяц  на  Капри?  -
спрашивал принц.
   - О, вы ведь знаете, что я страшно боюсь морской болезни.
   - Любовь, - возразил принц, - вернейшее средство против этого.
   Тогда маркиза, сделав гримасу, живо ответила:
   - Возможно... Когда мы будем ехать туда, это, пожалуй, поможет... Но  как
быть на обратном пути?
   Леди Диана с любопытством посмотрела на скептическую невесту Томачелли  и
поднялась. В салоне было жарко. Герцог  де  Санта-Кроче,  представленный  ей
послом, вызвался сопровождать ее  в  сад.  Герцог  был  молодой  человек,  с
бледным лицом и черной бородкой а-1а Франциск I. Усевшись рядом с  Дианой  у
входа в освещенную голубым светом аллею, он заговорил  с  ней  на  чистейшем
английском языке. Проходили пары, слышался разговор, из гостиной  доносились
заглушенные, синкопированные звуки джаза. Герцог де Санта-Кроче вынул сигару
и, закуривая ее, сказал:
   - У вашего посла, леди Уайнхем, встречаешь самых красивых женщин Рима,  -
вы первая из самых таинственных женщин.
   Замечание герцога задело любопытство леди  Дианы.  Она  ждала,  чтобы  он
окончил, но, так как он молчал, спросила:
   - Что побуждает вас так говорить?
   - Ничего, леди Уайнхем; пустяки, например -  присутствие  на  сегодняшнем
вечере одного человека, деятельность которого меня интригует...  Впрочем,  к
чему говорить вам об этом; все равно вы не знаете, о ком идет речь.
   - Не будет нескромностью спросить, как его зовут?
   - Пожалуйста. Я говорю об Анджело Ручини.
   Леди  Диана  вздрогнула.  С  большим  усилием   подавив   волнение,   она
проговорила почти безразличным тоном:
   - Ручини... Я, кажется, слышала эту фамилию.
   - Граф Анджело Ручини? Венецианец? Вы, вероятно, слышали его имя здесь?
   - Я, кажется, знакома с ним... Да... Довольно красивый малый,  не  правда
ли?
   -  Больше,  чем  красивый..,  красавец,  большой  характер,  но   странно
загадочный. Даже его близкие друзья не знают, что он делает, чего он желает,
о чем думает. Современная Италия слишком прозаична; если бы он  родился  лет
триста тому назад, он был бы больше у места. Во времена Сфорца он перевернул
бы всю Ломбардию.
   - Граф сегодня здесь?
   - Я видел, как он прошел, когда мы входили в  сад.  Если  вам  угодно,  я
представлю его вам. - Почему же  нет;  любопытно  рассмотреть  поближе  вашу
редкую  птицу.  Деловой  венецианец  -  явление  довольно   редкое.   Герцог
отправился на поиски Ручини. Леди Диана обмахивалась веером, сидя в  кресле.
Сумрак парка помогал ей  скрывать  предательскую  бледность,  выдававшую  се
непобедимое  волнение.  Жалобные  звуки  джаза  причиняли  ей  страдание,  а
минорные завывания саксофона действовали на нервы.
   Вдруг она вскрикнула от  прикосновения  чьей-то  руки  к  ее  обнаженному
плечу. Она обернулась. За ней стоял Ручини, незаметно подошедший по  луговой
траве. Без слов он скользнул  до  кисти  ее  руки  и  пожимал  ее  вместе  с
браслетами и кольцами, как господин, уверенный в своем праве.
   Леди Диана не говорила и не могла говорить. Она была как  бы  заколдована
этим  внезапным  появлением,  обезоруживавшим   ее   и   внушавшим   тяжелые
предчувствия. Веселые звуки джаза казались ей трагической пародией  на  тему
вагнеровских норн. Она инертно оставила свою руку в руке человека,  которого
ждала столько дней, о котором столько думала. Сколько писем писала она  ему;
но он никогда не прочтет их...
   Ручини, не поздоровавшись с ней, как  будто  видел  ее  пять  минут  тому
назад, наклонился и сказал:
   - Пойдемте в глубь парка. Мне нужно поговорить с вами, Диана!
   Она повиновалась, не удивляясь и не  колеблясь.  Ей  казалось  нормальным
подчиняться его  воле.  Это  был  закон  природы,  как  и  закон  всемирного
тяготения. Никто их не видел. Ручини предложил ей сесть и,  усевшись  совсем
близко возле нее, взял ее руку в  свою,  нежно  лаская  ее.  Приблизив  свои
черные сверкающие глаза, он заговорил у самого ее рта:
   - Объяснения после, Диана! Я расскажу вам причину моего долгого молчания;
я расскажу вам все, но сегодня вечером у нас есть более интересное  занятие.
По крайней мере, для меня. Я не пришел сюда пить  шампанское  и  выслушивать
нелепости представительниц великосветского общества... Диана, я  ставлю  вам
прямо вопрос. Вы увидите, что я отдаю свою честь и жизнь в ваши руки.  После
того, что я вам скажу, вы будете вольны помочь мне или передать меня в  руки
вашего посла... Ставка на ваше сердце!
   С похолодевшими висками и сжимающимся горлом леди Диана пробормотала:
   - Говорите, Ручини!
   - Я верю вам. Так вот. Мы знаем, что ваш посол получил  в  десять  вечера
очень короткую телеграмму. Мне нужно знать  точное  содержание  депеши,  без
сомнения, сейчас  уже  расшифрованной.  С  моей  стороны  было  бы  безумием
пытаться это сделать самому. Вы же, как  подруга  леди  Деклей,  можете  мне
помочь. Разверните же ресурсы  вашей  дипломатии...  Я  следую  за  вами  на
расстоянии... Возвращайтесь в большую гостиную и, когда исполните поручение,
подайте мне знак, два раза открыв и закрыв ваш веер из перьев... Я незаметно
уйду и буду ждать вас на площади, у вашего дома. Дайте  мне  ключ  от  вашей
квартиры и вот этот маленький надушенный платочек с  вашими  инициалами.  Вы
найдете меня на вашем балконе, мечтающим при звездах и вдыхающим с закрытыми
глазами ваши, дорогие для меня, духи.
   Леди Диана посмотрела на Ручини.  Если  бы  кто-нибудь  другой  осмелился
заговорить с ней подобным тоном, он получил  бы  в  ответ  лишь  ироническую
улыбку и решительное "прощайте". Теперь же Диана  подчинилась.  Удивительный
язык Ручини не поражал ее, она находила его естественным. Не колеблясь,  она
вручила ему свой платочек и ключ от квартиры и очень просто прошептала:
   - Я попытаюсь.
   Она поднялась; тогда Ручини схватил вдруг ее руки, поднес их к  сердцу  и
торжественно проговорил:
   - Диана, я выиграл свою ставку... Но я хороший игрок...  Я  заплачу  свой
долг после... Идите!
   Зашатавшись от  волнения,  охваченная  лихорадочной  дрожью,  леди  Диана
хотела что-то  ответить,  но  взгляд  Ручини  повернул  ее  к  веранде,  где
двигалась толпа. Она пошла по аллее. Ручини следовал за  ней  на  расстоянии
нескольких шагов. Она чувствовала его волю, как могучую, непобедимую  волну,
направлявшую, толкавшую ее к белому дворцу, где она должна была рискнуть  на
опаснейшую из партий.
   Леди Диана встретилась с леди Деклей в маленькой зеленой гостиной.
   - Что же это, Диана, - проговорила жена посла, - вы дали обет  запереться
в монастыре, здесь в Риме?
   - Нет, Эдит!.. Но светская жизнь мне надоела. Взмахи  веера  между  двумя
мадригалами кажутся мне теперь особенно ребяческими.
   - Какое превращение, дорогая, кто совершил это чудо? Церковь или мужчина?
Коснулась ли вас благодать или вас пожирают демоны?
   - Я во власти гномов одинокого размышления. Это остановка каравана  между
двумя этапами пути, колодезь среди пустыни,  где  грешница  останавливается,
чтобы изучить свои ошибки в чистом зеркале источника.
   Они  обменялись  признаниями.  По  гостиной  прошел  Ручини  с   каким-то
итальянским офицером. Леди Диана видела его мельком,  но  почувствовала  его
повелительный взгляд, поощрявший ее.
   - Пойдемте на несколько минут в ваш будуар, Эдит,  -  проговорила  Диана,
вставая. - Расскажите мне откровенно о политическом положении. Жена римского
посла вправе сделать это для жены бывшего русского посла.
   Леди Деклей засмеялась.
   - В самом деле, дорогая, мы коллеги. Я осталась здесь в то время, как вы,
счастливая женщина, ушли от  карьеры,  где  культивируют  ложь  между  двумя
реверансами.
   - Не говорите о лжи, Эдит! Ложь - это часто предположение  в  одиннадцать
часов, становящееся истиной в полдень.
   - Пойдемте со мной в кабинет мужа. Они заговорили языком  профессионалок,
получивших свое воспитание в серале Форин-Оффис.
   - Ваш первый секретарь - светский человек?.. А как ваши отношения с  дуче
?.. Удивительный человек, не правда  ли?  Железный  человек  под
черной шведской перчаткой... Вас хорошо приняли во дворце Чиги? А вы помните
наши интрижки в Зимнем дворце со старым бароном Фредериксом?..  Каковы  ваши
отношения с французским  послом  в  Риме?..  Очаровательнейший  дипломат  и,
по-видимому, очень умный.
   Разговаривая, леди Диана, сидевшая перед столом сэра  Деклей,  машинально
играла с бумагами. Вдруг она извинилась и воскликнула:
   - Боже мой, какое кощунство!.. Я нечаянно  смяла  важные  государственные
документы.
   - О, важные!.. Не преувеличивайте, дорогая... В сущности,  мы  не  более,
как наборщики, набирающие уже готовое общественное мнение.  Я  часто  говорю
это моему мужу, который принимает  все  это  всерьез,  и  поддразниваю  его,
указывая на бесплодность его иллюзий. Нас терпят еще по традиции, как кучера
лорд-мэра, с его париком и золотыми галунами, но пройдет еще столетие, и  мы
окажемся за витринами будущей мадам Тюссо, восставшей из пепла...  Это,  моя
дорогая, телеграмма с  Даунинг-Стрит  относительно  дела  о  контрабанде  на
Мальте. Истребитель "Эссекс" немного потрепал какое-то маленькое итальянское
судно, не поладившее в чем-то  с  господами  из  таможни.  А  эта  маленькая
телеграмма, это немного посерьезнее... Арчибальд только что расшифровал ее.
   Леди Деклей протянула руку к депеше и небрежно прочла вполголоса:

   "Правительство  его  величества   решило   отправить   восьмой   батальон
гренадерского  гвардейского  полка  в  Александрию.  Транспорты  "Бристоль",
"Аркадия" и "Фингал" должны прибыть в Саутгемптон для перевозки. Благоволите
срочно  переговорить  с  итальянским  правительством  по  поводу   перевозки
контрабандного  оружия  через  Триполитанию  и   прийти   к   соглашению   о
необходимости уничтожить этот источник снабжения египетских повстанцев".

   Леди Диана деланно зевнула:
   - О, в общем, ничего сенсационного. Восстание на Ниле идет своим  чередом
и  через  месяц  будет  подавлено.  И  комедия  в  театре   фараонов   будет
закончена... Сфинкс вернется в суфлерскую будку, и над пирамидами  опустится
занавес.
   - Вы оптимистка, Диана!.. Арчибальд уже видит весь Ислам в огне.
   - О, ваш муж слишком много читает Шопенгауэра... Пропишите ему два приема
Марка Твена утром и чайную ложку Свифта после первого завтрака... Но я очень
виновата, дорогая; я отрываю вас от ваших  гостей.  Возвращайтесь  скорее  в
гостиную. Я  люблю  ваше  гостеприимное  посольство.  Оно  без  претензии  и
напоминает старый американский отель.
   -  Дворец  Фарнезе  французского  посольства  слишком  величествен...   Я
предпочитаю жить здесь, с несколькими белыми  павлинами  в  парке  и  прудом
посреди лужайки.
   Они вернулись в большую гостиную. Леди Деклей занялась  вновь  прибывшими
гостями; леди Диана почувствовала взгляд Ручини,  следившего  за  ней  из-за
одной из красных порфировых колонн.  Она  раскрыла  два  раза  свой  веер  и
улыбнулась герцогу де Санта-Кроче, предлагавшему  руку,  чтобы  вести  ее  к
столу, расцвеченному вазами с малиной. К ним присоединился генерал Бригбет в
сопровождении секретаря  французского  посольства,  напыщенного  и  важного.
Скоро к ним подошли вождь фашистской организации во фраке со значком  партии
и американский миллионер с светлыми  ресницами.  Они  окружили  леди  Диану,
нетерпеливую и нервничавшую и от этого еще более обольстительную.
   Был уже час ночи, когда ей удалось уйти. Ее автомобиль скользнул  подобно
черному болиду, покрытому никелем,  через  пустынную  улицу  30  сентября  и
повернул к углу улицы Quattro fantone. Леди Диана, погруженная  в  раздумье,
не  замечала  величественной  темной  массы  дворца  Барберини,  окруженного
высокими пальмами, где Беатриче Ченчи  Гвидо  Рени  умиляет  прохожих  своим
невинным взглядом. Автомобиль проехал Сикстинскую  улицу  и  остановился  на
маленькой площади.
   Леди Диана поднялась по лестнице с учащенным пульсом и дрожащими  руками.
Дверь ее квартиры была полуоткрыта. Она остановилась  передохнуть  и  прошла
через  переднюю.  Гостиная  была  пуста.   Она   тоскливо   приблизилась   к
прямоугольнику лунного света, отбрасываемого окном, выходящим на балкон.
   Ручини был там. Он ждал, сидя в кресле с папиросой в  зубах.  Леди  Диана
приблизилась. Ручини, не  поднимаясь,  взял  ее  холодную  руку,  неподвижно
повисшую, и пожал ее. Это был  властный  жест  хозяина,  ласкающего  молодое
покорное животное и дарящего ему свою благо склонность. Он посмотрел на  нее
и спросил без всякого предисловия:
   - Что было в этой телеграмме, Диана?
   Леди Диана передала слово в слово содержание депеши. Ручини правой  рукой
погладил руку Дианы, а левой вынул  из  кармана  лист,  сложенный  вдвое,  и
протянул его Диане. Та прочла следующие строчки:

   "Правительство  его  величества   решило   отправить   восьмой   батальон
гренадерского гвардейского полка в Александрит...".

   Удивлению Дианы не было границ. Бумага упала на балкон.
   - Но... Но.., если вы знали, зачем же... - прошептала она,  расстроенная.
Ручини вскочил.
   - Чтобы судить о силе вашей любви, - проговорил он глухим голосом.
   И, схватив Диану в объятия, страстно, почти жестоко, он с силой прижал ее
к груди, смяв ее роскошный парчовый наряд.
   - Диана, - проговорил он, - с сегодняшней ночи я ваш. Я  отдаю  вам  свою
жизнь, распоряжайтесь ею, как хотите!
   Ослабевшая, охваченная головокружением, Диана  уронила  голову  на  плечо
Ручини, впившегося горячим поцелуем в ее холодные губы...  Они  стояли  так,
обнявшись,  на  маленьком  балконе,  охваченные  тишиной  уснувшего  Вечного
города.
   Колоколенки Trinite d