охина - ваша? Я имею  в
виду - девичья?
   - Нет, Анохин - фамилия моего бывшего  мужа.  -  Ева  произнесла  это
настолько резко, что Натали уже не сомневалась:  разговор  на  эту  тему
полностью исчерпан.
   Теперь, когда Натали была без очков, Ева могла разглядеть ее красивой
формы лицо с тончайшей кожей, плотно обтягивающей большой выпуклый  лоб,
маленький тонкий нос, огромные, в густой сети  едва  заметных  морщинок,
черные глаза. Так обычно выглядит лицо женщины, перенесшей  пластическую
операцию. Интересно, какого цвета у нее волосы?
   После обеда Сара накрыла  им  столик  в  саду,  под  тентом.  Бернар,
извинившись, сказал, что ему нужно срочно съездить  в  университет,  где
его ждут студенты. Ева вспомнила, что ее новый  друг  -  математик.  Она
кивнула и даже обрадовалась, что осталась наконец наедине  с  Натали.  С
ней Еве было намного проще. Видимо, эта женщина умела быть конкретной  и
откровенной. Сейчас она расскажет ей все.
   - Я думала, Бернар не знает, что я художница.  Мы  в  Москве  провели
вместе не более трех  часов,  мы  даже  не  говорили...  Нас  познакомил
профессор...
   - Фибих. -  Натали  предложила  Еве  закурить.  -  Я  все  знаю,  мне
рассказал Бернар.
   Я вам сейчас открою тайну. Бернар слышал о вас  еще  в  прошлый  свой
приезд в Москву. У вас с ним  есть  некоторые  общие  знакомые,  которые
показывали ему слайды ваших работ. Все недоумевали, почему вы отказались
выставляться и вообще ведете себя, как бы это сказать,  неестественно...
Вы понимаете, о чем я говорю?
   - В каком смысле? - Ева густо покраснела.  А  она-то  надеялась,  что
представляет для Бернара хоть какую-то тайну. - Что вы имеете в виду?
   - Разве вам не нужно  признание?  По  моему  мнению,  это  нездоровый
подход к искусству. Нельзя  быть  настолько  эгоистичным,  чтобы  писать
только для себя. Поделиться  своими  чувствами  с  человечеством  -  это
нормально. Зачем прятать свои картины? Почему у вас, в России, считается
зазорным продавать свои работы коллекционерам? Вздор! Был бы спрос!
   Поймите, я не собираюсь воспитывать  вас,  я  вам  никто,  верно?  Но
посоветовать-то можно,  надеюсь?  -  Она  улыбнулась  и  предложила  Еве
вазочку с печеньем.
   - Но  разве  тот  факт,  что  я  здесь,  не  говорит  о  том,  что  я
изменилась?
   - Пока нет. Но я верю, вас ждет блестящее будущее, и  я  вам  помогу.
Поверьте, я столько лет живу  здесь,  в  другом,  скажем  так,  мире,  и
признаюсь вам, что я не стала бы  вкладывать  силы,  деньги  и  время  в
человека бесталанного. Я верю в вас.
   - Неужели только по слайдам вы и оценили меня? Вернее даже,  со  слов
Бернара. Ведь вы даже и слайды не видели?
   - Полгода назад я была  в  Москве.  -  Натали  подняла  на  нее  свои
огромные глаза, и Ева вдруг увидела в них такую  боль  и  безысходность,
что даже перевела взгляд на окно.  -  Друзья  отвезли  меня  на  дачу  к
Драницыну.
   И вот,  посмотрите,  что  я  у  него  приобрела...  -  Она  встала  и
пригласила Еву следовать за ней.
   Они вошли в дом и оказались в большой, похожей на галерею, комнате. В
ней было почти темно от густых зарослей  клематиса,  увивающего  окна  с
внешней стороны террасы. Натали включила подсветку, и Ева увидела  среди
висевших на стенах полотен и свой триптих "Три настроения". Это были три
стилизованных женских лица, которые, в зависимости  от  того,  с  какого
расстояния их рассматривать, напоминали то беседку,  увитую  розами,  то
сосуд с черными ветками или корнями, то сову...
   У нее не было слов. Как  же  легко  Левушка  предал  ее,  продал  ее,
пропил, можно сказать. Она ничего не сказала и вышла на террасу.
   - Напрасно вы подумали о нем  плохо,  -  словно  угадывая  ее  мысли,
произнесла у нее за спиной Натали. - Вы должны быть ему  благодарны.  Он
первый открыл вас.
   -  Я  не  хочу  о  нем  говорить.  Лева  всегда  был  непредсказуемым
человеком. Как мне кажется, он гораздо талантливее меня, но пьет слишком
много. Я не собираюсь его судить, это не мое дело. - Она  взяла  в  руки
шоколадную конфету, которая быстро начала таять, раскусила ее и  ощутила
жгучий вкус ликера.
   - А откуда вам известно, что я продала одну  картину?  Это  вам  тоже
Лева сказал?
   - Нет. Не Лева... Ева, мне кажется, что вы сегодня ночью мало  спали,
поэтому предлагаю вам отдохнуть. Сейчас Сара покажет вашу  комнату.  Она
находится  как  раз  между  моей  и  его  половиной.  Советую  вам  пока
поддерживать нейтралитет, хотя бы  внешне.  Я  понимаю,  что  вы  сейчас
испытываете к Бернару. Но можете поверить, он ждал вас, и дело не в моих
планах или в вашем таланте. Вы понравились ему как женщина. И в этом нет
ничего удивительного: вы молодая, красивая... Я скоро отпущу его.
   - Как это? - осторожно спросила Ева.
   - Узнаешь, но позже.
   Натали так неожиданно перешла на "ты", что  сразу  стала  Еве  как-то
ближе. И только в комнате, куда отвела Еву прислуга, она  пожалела,  что
разговора о портрете и обо всем прочем не получилось. Хотя  главное  она
поняла: Бернар для нее перестал существовать.

***

   Она думала, что ей не удастся заснуть, но едва  голова  ее  коснулась
подушки, как сон, словно крылья  пестрой  нежной  бабочки,  коснулся  ее
глаз, и она, измученная сомнениями, уснула. А когда  проснулась,  решила
немедленно встретиться с Натали и выслушать ее  условия.  Она  вышла  из
комнаты в своем  обычном  виде  -  джинсах  и  легком  свитере,  заранее
настроившись на отказ от прогулки по Парижу.
   Кроме того, ее почему-то заинтересовала встреча с человеком по  имени
Пьер, о  котором  упомянула  Натали.  Изучить  язык  -  что  может  быть
естественнее в такой ситуации?
   Она шла по длинному коридору мимо  многочисленных  дверей  -  размеры
дома  не  переставали  ее  удивлять.  Где  же  проходит  граница   между
половинами Натали и ее мужа? Внезапно Ева остановилась и прислушалась  -
в одной  из  комнат  кто-то  говорил  на  повышенных  тонах.  Речь  была
французской, поэтому ее не могли бы  заподозрить  в  подслушивании.  Ева
приблизилась  к  двери,  из-за  которой   доносились   голоса,   и   вся
превратилась в слух.
   Она узнала голоса Бернара и Натали. Он явно упрекал ее  в  чем-то.  И
тут она услышала русскую фразу, брошенную Натали в сердцах:
   - Ты не должен так поступать со мной!
   Я очень долго  ждала  этого  дня.  Оставь  ее  здесь,  не  морочь  ей
голову... - И снова по-французски.
   Ева на  цыпочках  прошла  дальше  по  коридору,  вышла  на  лестницу,
спустилась вниз и по памяти добралась  до  террасы.  Там,  за  столиком,
окруженным зеленью и цветами, сидел маленький сухонький старичок в белом
полотняном костюме. На  остром  его  носу  сверкали  стеклами  очки.  Он
сосредоточенно читал газету.
   Перед ним стояла чашка с чаем. Увидев Еву, он  тут  же  снял  очки  и
прищурился.
   - Ева? Меня зовут Пьер. - Он плохо  говорил  по-русски.  -  Мы  можем
начать занятия прямо сейчас. - Он жестом пригласил ее сесть рядом.
   - Прежде мне бы хотелось побеседовать с мадам Жуве, - сказала Ева.
   - Конечно. Она сейчас спустится. Хотите чаю?
   Но Ева ничего не хотела. Она с нетерпением  стала  поджидать  Натали,
которая появилась довольно скоро.
   - Идемте, теперь я покажу вам свою комнату.
   Вот  оно,  приглашение  к  серьезному  разговору.  Ева   стремительно
поднялась, но вдруг увидела выходящего на террасу  Бернара.  Он,  как  и
Пьер, тоже был во всем белом. Он пытался улыбнуться, но ничего не вышло.
   Натали провела Еву  в  комнату,  стены  которой  были  обиты  розовым
шелком. Так, наверное,  отделывали  комнаты  еще  во  времена  Бальзака.
Старинная мебель в стиле Людовика XIV, бархатные  шторы,  ковры  блеклых
тонов.
   Этот роскошный будуар казался полной  противоположностью  полупустому
дому. Чего здесь только не было, каких только пуфиков и столиков, кресел
и диванчиков! Натали в сером,  перламутрового  оттенка  балахоне  устало
опустилась в кресло и медленно стянула с себя  белую  шелковую  косынку.
Ева с ужасом увидела стриженую седую голову. Как изменилась эта женщина,
мгновенно постарев и потускнев!
   Она сцепила на коленях длинные смуглые пальцы и усмехнулась.
   - Впечатляет? Обычно, Ева, я ношу парики. Их у меня  около  тридцати.
Но становится  жарко,  голова  потеет...  Ну  да  ладно,  обойдемся  без
физиологических подробностей... Начнем с главного. Я возьму с вас  мало.
- Она сделала паузу, словно испытывая удовольствие от собственной  фразы
и того впечатления,  которое  она  должна  была  произвести.  -  Вам  не
придется снимать дом или комнату, вам не нужно будет платить за еду,  мы
будем обедать все вместе. Кроме того, в вашем распоряжении будет  машина
- я научу вас водить. Смелее  окунайтесь  в  новую  жизнь  и  ничего  не
бойтесь.
   Я  покажу  вам  пристройку,  которая  как  раз  подойдет  для   вашей
мастерской.
   На мои деньги будут куплены холсты,  рамы,  краски,  кисти,  ведь  вы
приехали налегке... Можете не говорить, я знаю: этот хлам и в самом деле
было  бы  глупо  везти  через  границу.  Живите  в  свое   удовольствие,
работайте. А те деньги, что вы привезли с собой, пусть хранятся у вас на
тот случай, если вам  захочется  уехать.  Такое  я  тоже  допускаю.  Вас
устраивает то, что я вам предлагаю?
   - Вы смеетесь надо мной? Говорите-говорите,  я  слушаю  ваше  главное
условие.
   - Хорошо. Разумеется, мы будем вместе с вами  обговаривать  стоимость
ваших работ, здесь вы тоже не будете ни в чем ущемлены.
   Цены могут быть любыми, самыми  фантастическими!  Хотя  первое  время
часть денег будет  уходить  на  рекламу,  каталоги  и  прочее,  появятся
расходы, связанные с аукционами и выставками. Но это мелочь. Я знаю, вам
не терпится узнать, что же за плату я возьму с вас? Пустяк.
   Посмотрите на меня внимательно. Вы видите, как неизбежно я  старею...
Это, к величайшему сожалению, необратимый процесс. Так вот, моя  дорогая
Ева, я хочу, чтобы вы этот процесс сделали.., обратимым.
   В комнате стало так тихо,  что  Ева  услышала  доносившиеся  с  улицы
голоса Пьера и Бернара.
   - Вы должны будете написать мой портрет.
   Меня не интересует, сколько времени это займет, хоть  до  конца  моих
дней..; - Она вздохнула. - Но мне  нужно,  чтобы  вы  прочитали  в  моих
сегодняшних, отвратительных  чертах  следы  моей  молодости.  Вы  должны
написать меня такой, какой я была  тридцать  лет  назад.  Это,  конечно,
сложно... Я не покажу вам ни одной своей фотографии, я  даже  не  скажу,
какого цвета были у меня волосы. Пусть вам подскажет женская интуиция.
   Ева восприняла это  как  шутку.  Она  рассмеялась.  Но  Натали  резко
оборвала ее:
   - Я не шучу! Об  этом  никто  не  будет  знать,  кроме  Бернара.  Над
портретом вы должны работать не в мастерской, а здесь,  у  меня.  Обещаю
вам не комментировать ход  работы  и  даже  не  заглядывать...  Вы  сами
почувствуете, когда портрет будет готов. И главное, непременное условие:
вы должны молчать. Пусть это мой каприз, называйте как угодно, но в моей
жизни было не так много капризов... Если у нас с тобой,  -  она  сделала
акцент на последнем слове, - если  у  нас  с  тобой  сложатся  дружеские
отношения, может, я и расскажу тебе кое-что о своей жизни...  Ведь  тебе
интересно,  как  мне  удалось  выйти  замуж  за  Бернара?  -  Она   сухо
рассмеялась и хрустнула пальцами.
   - Мне это вовсе не интересно. Но условия ваши я принимаю.  Тем  более
снимается вопрос о мастерской, что меня волновало больше  всего.  Вы  не
упомянули об уроках французского. Кто будет их оплачивать?.
   -  Разумеется,  я.  Да,  вот  еще  что.  Вам   совсем   необязательно
поддерживать какие-либо отношения с Бернаром. Вы вольны  поступить  так,
как вам заблагорассудится. Он никакого отношения к нашему  контракту  не
имеет. Другое дело, если вам нравится его общество. Бога ради.
   И еще.., вспомнила! К вам могут приезжать ваши друзья, вы же, в  свою
очередь, можете звонить  им  и  давать  свой  номер  телефона.  Если  вы
захотите съездить домой,  в  Москву,  я  всегда  помогу  вам.  Запомните
главное - я ваш друг. Я хочу сделать вам имя.  У  меня  нет  детей...  Я
совсем еще юной приехала в Париж и наделала столько ошибок, что об  этом
лучше не вспоминать. Мне будет приятно принять в вас участие.
   Она собиралась уже встать, но Ева спросила:
   - А почему вы выбрали именно меня?
   - Не знаю. Вот увидела ваши картины и долгое время не  могла  уснуть.
Они необычны, как необычны и вы сами. Мы с вами родственные  души,  хотя
вы - более рассудочная женщина.
   Ева  вспомнила,  как  быстро  она  отдалась  этой  ночью  Бернару,  и
усмехнулась.
   - Знаете, я смотрела на ваш триптих и словно видела ваше лицо, глаза,
фигуру... Я почти угадала  вашу  внешность.  Я  тоже  была  красива,  вы
поймете это, едва начнете работу над портретом. Время, когда я могла  бы
вам позировать, я должна знать заранее, чтобы  спланировать  свой  день.
Хотя я нигде не работаю,  у  меня  масса  самых  разных  занятий.  Но  в
основном,  как  вы  и  сами,  наверное,  догадываетесь,  они  связаны  с
поддержанием моего здоровья...
   Все, нам пора. Сейчас вы позанимаетесь часок  с  Пьером,  а  потом  я
повезу вас по магазинам.
   Вам необходима легкая  и  удобная  одежда,  в  которой  вы  могли  бы
работать, несколько вечерних платьев для выхода - мы часто  ужинаем  вне
дома - и масса прочих женских мелочей.
   Ведите себя неестественно спокойно, я бы вот так сказала. Потому  как
естественным для вас сейчас было бы отказаться от моего предложения.  Но
вы уже почти не принадлежите себе.
   Вы - мой человек. И я уже почти люблю вас.

***

   После похода по магазинам Ева чувствовала себя  совершенно  разбитой.
Особенно угнетало ее то, что Бернар неотступно следовал за ней, куда  бы
она ни отправлялась. Не говоря уже о Натали, которая присутствовала  при
всех примерках и беззастенчиво разглядывала Еву, даже когда та примеряла
белье.
   Для работы в мастерской они купили льняные кремовые брюки  и  бежевую
блузку на пуговицах из натурального перламутра, для повседневной носки -
маленькие юбочки, короткие трикотажные платья и легкие  шелковые  брюки.
Вечерних  платьев  было  три  -  розовое,  зеленое  и  темно-синее,  все
открытые, короткие и невесомые,  как  паутина.  С  особой  тщательностью
Натали выбирала для своей компаньонки обувь. Все, начиная от  спортивных
теннисных  туфель,  легких  сандалий   и   кончая   изящными   вечерними
туфельками, было куплено в лучших магазинах и по очень высоким ценам.
   Оглядев заставленную коробками  и  огромными  пакетами  комнату,  Ева
подумала, что пять тысяч, которые она получила за картину, не такие уж и
большие деньги. И если бы не Натали с ее контрактом, пришлось  бы  вести
полунищенское существование. А ведь еще потребуются  деньги  на  краски,
бумагу, холст!
   В дверь постучали. Она ответила, и вошел Бернар. Он  запер  за  собой
дверь и сжал Еву в объятиях. Она попыталась его оттолкнуть, но он держал
ее мертвой хваткой.
   - Забудь, - прошептала она, помня о том, какие тонкие двери  и  какая
прекрасная слышимость в этом доме. Ей не хотелось, чтобы Натали услышала
их ссору. - Забудь все, слышишь? Я не желаю тебя видеть!
   Бернар отпустил ее.
   - Что случилось?
   Она по-прежнему возбуждалась от  одного  лишь  звука  его  голоса,  и
оттого, наверное, ее попытки объяснить свою  холодность  ни  к  чему  не
приводили.
   - Я-то думала, что ты рад моему  приезду,  понимаешь,  моему!  А  вам
нужна Анохина. Художница Ева Анохина, которая пишет картины и продает их
за тысячи долларов.
   - Но я же не виноват, что ты такая красивая...
   - Скажи, а если бы я оказалась престарелой уродкой,  ты  бы  вряд  ли
позвонил мне в Москву и уж тем более не привез меня на  квартиру  своего
Пейрара? Отвечай!
   - Если ты не хочешь меня видеть, я уйду. -  Он  отступил  к  двери  и
развел руками.  -  Мы  ждем  тебя  через  пять  минут,  внизу,  мы  едем
ужинать... - И вышел из комнаты.
   В ресторане Бернар пытался  не  дать  повода  Еве  упрекнуть  себя  в
чрезмерной  учтивости,  но  у  него  ничего  не  получилось.  Глядя   на
раскрасневшуюся от вина и внимания мужчин Еву,  которая  в  своем  новом
розовом платье помолодела лет на десять, он ухаживал  за  ней,  стараясь
угадать все ее желания, чем вконец измучил официанта. Натали же весело и
непринужденно строила  вслух  планы,  восхищалась  собственной  идеей  и
казалась счастливой. Ева, наблюдая, как ведут себя супруги, дивилась  их
отношениям. И еще один вопрос мучил  ее  и  приводил  в  замешательство:
существует ли между ними близость? Если да, то как же  можно  на  глазах
жены ухаживать за другой женщиной; если же нет, то что  тогда  связывает
их и почему они не разводятся? И зачем Натали этот странный портрет? Она
что, не помнит, какой была в молодости? Ну  да  ладно,  у  богатых  свои
причуды.
   Вечер прошел на редкость тихо. Бернар, несмотря на то что выпил,  вел
машину уверенно, то и дело поглядывая в зеркало на сидевшую сзади Еву.
   - Я приду к тебе скоро, - сказал он  шепотом,  когда  провожал  ее  в
комнату, - через час.
   Теперь уже она схватила его за руку:
   - Ты не придешь ко мне. Я не могу так...
   Мне необходимо побыть одной, понимаешь?
   - Я же наполовину француз, я не понимаю.
   Я понимаю только то, что должен прийти к тебе ночью.
   Приняв ванну и надев на себя смешную, в розовый цветочек, пижаму, Ева
удобно уселась на постели и поставила на колени телефон. Натали  научила
ее, как звонить в город и в Москву. Сначала она позвонила Клотильде. Как
могла, на отвратительном английском, она попросила отправить ее  вещи  и
продиктовала адрес. Девушка все поняла, но, прежде чем повесить  трубку,
не удержалась и сказала, что в восторге от ее парня. Второй звонок был в
Москву, Грише. Когда она услышала знакомый голос как будто совсем рядом,
какое-то время находилась в шоке.
   Здесь,  в  телефонном  проводе,  в  этой  чудесной  артерии,   теперь
смешались и пульсировали две ее жизни:  прежняя  и  настоящая.  Как  они
непохожи!
   Но в каждой была своя прелесть. Там, в Москве, она зависела только от
себя, здесь же о ней кто-то заботился, думал... Она  понимала,  что  так
счастлива сейчас еще и потому, что не  испробовала  горечи  зависимости,
которая все равно появится - не сегодня, так завтра. Но, быть может,  ей
повезет и не придется унижаться?
   - Гришенька, как дела?
   Он взревел от радости. Но он был, как обычно, пьян, а потому весел.
   - Ну что, птичка, как Париж? Слушал сейчас "Новости", сказали, что  у
вас там дожди, это правда?
   - Нет, дождь кончился еще вчера.
   - Где ты остановилась? Гостиница, надеюсь, недорогая? Как настроение,
какие перспективы? Ну давай же, рассказывай!
   -  Это  не  телефонный  разговор.  Ты  же  знаешь  меня,  я   человек
непрактичный, мне бы сейчас посоветоваться с тобой, но я не могу, не  та
ситуация, чтобы обсуждать ее по телефону. Скажу только, что остановилась
у хороших людей, возьми ручку и запиши на всякий случай адрес и телефон.
Если честно, то мне как-то не по себе. Словом... - Она  не  выдержала  и
сказала:
   - Мне дают мастерскую, пансион, но с одним условием...  Нет,  вернее,
условий несколько, но, на мой взгляд, все они приемлемы.
   - Ну так отлично! Ничего  не  бойся.  Если  чувствуешь,  что  сможешь
выполнить эти условия, а это, как я понимаю, связано  с  портретами  или
чем-нибудь в этом роде - угадал? - то все отлично. Скажу даже  больше  -
тебе повезло.
   Только не вздумай влюбиться, а то все  пойдет  насмарку.  Тебе  нужно
работать. Давай, диктуй...
   Ева продиктовала адрес, телефон, и ей стало намного легче.
   - Слушай, птичка, мы с  тобой  болтаем,  а  ведь  это  бешеных  денег
стоит...
   - Не волнуйся, все входит в контракт. - Она  старалась  говорить  как
можно тише, чтобы ее не услышали в доме. - Гриша, может,  выберешься  ко
мне?
   - Какие проблемы! Конечно! Ну все, целую... Да, чуть не з