нутые брови - Тесc  боролась  с  неодолимым  желанием
прижаться к нему. Он выглядел так хорошо. Так непростительно красиво. И  его
великолепный взгляд, полный...
   - Тесc!
   Она вышла из оцепенения.
   - Извини, Дилан.
   Она провела рукой по лицу, подняла на него глаза и еще раз извинилась.
   - Ты выглядишь как-то ошеломленно. Что у тебя за проблемы?
   Поднявшийся внутри нее гнев мигом превратил ее  из  скрученного  колечком
ужа в растревоженную гадюку.
   - Ты еще спрашиваешь? - взбешенно спросила  она;  туман,  окутывавший  ее
мысли до сих пор, рассеялся в момент. - А у тебя вообще имеются какие-нибудь
идеи, почему я здесь?
   - На самом деле нет. - В его тихом и спокойном  тоне  теперь  не  было  и
намека на досаду или раздражение. Он говорил утомленно. - У меня вообще  нет
идей, что с тобой происходит. И я не знаю,  что  тебя  принесло  в  Сосновую
Рощу. Но уверен, что узнаю.
   Что привело ее в Сосновую Рощу? Она резко остановилась и посмотрела ему в
лицо.
   Смерть отца, таинственная чековая книжка  -  этого  мало?  А  теперь  еще
выяснилось, что у нее есть ребенок. Дочь. Эрин.
   Неужели Дилан намеренно блефует, специально делает вид, будто не понимает
ее волнения, не давая ей  ни  малейшей  возможности  разобраться  с  ним,  с
создавшейся ситуацией?
   Да нет же, подумала она, покачав головой, просто  у  него  не  правильное
представление обо всем. Ведь он думает, что она подкинула  ему  Эрин,  и  не
знает, что она даже и не  представляла  свою  дочь  живой,  а  тем  более  -
воспитываемой своим отцом.
   - Итак, что же мы будем делать дальше? Прогулка или поездка? - проговорил
Дилан, даже не прилагая усилий, чтобы скрыть холодное безразличие.
   Сердце у нее опять учащенно забилось. Почему такой простой вопрос вызывал
у нее панику? Прогулка или поездка? Какая разница?
   - Моя машина на правой стороне, - сдержанно ответила Тесc.
   - Хорошо. Значит, поездка.
   Он подошел к машине, открыл дверцу и, увидев, что  Тесc  не  двинулась  с
места, взглянул на нее, постукивая указательным пальцем по циферблату  своих
часов.
   - Тридцать минут, Тесc, - напомнил он. Его  слова,  его  поза,  выражение
лица и даже глубокий, словно проникающий внутрь взгляд зеленых глаз выражали
явное нетерпение.
   - Я понимаю, - сказала Тесc, роясь в сумочке в поисках ключа.
   Тридцать минут! Как можно за такое мизерное время задать все  вопросы?  В
конце концов, Эрин ее дочь,  и  она  имеет  право  узнать  о  ней  все,  что
пожелает. Она же мать, причем несчастная мать. А он выделяет ей полчаса.
   Или лучше сначала убедить Дилана, что она не знала о существовании Эрин?
   - Машина не поедет, пока ты не вставишь ключ и не заведешь ее.
   Нетерпение, которое сквозило в его словах, нервировало ее.
   - Да, конечно, - ответила Тесc. Она вставила ключ в  зажигание,  и  мотор
ожил. Зачем она влезла в машину? Как она может вести, следить за пешеходами,
дорожными знаками и сигналами и одновременно говорить с Диланом об Эрин?
   На ее счастье, она поехала в сторону  автосервиса  Дилана  и,  увидев  на
горизонте знакомые очертания здания, облегченно вздохнула.
   - Ты не против, - спросила  она,  нажимая  на  тормоз,  -  если  я  здесь
остановлюсь?
   - Не против, - ответил Дилан.
   Она въехала на стоянку, заглушила двигатель и взглянула на него.
   Свет от приборной доски падал ему на лицо. Взгляд у него  был  твердым  и
спокойным, голова высоко поднята, упрямо сжатые губы делали  его  подбородок
квадратным. Молчание окружало  его  толстой  каменной  стеной.  Он  явно  не
собирался облегчать ей жизнь. Она вдруг опять  ощутила  его  хвойный  запах,
распространившийся по салону машины. Температура, казалось, поднялась до ста
градусов, и ей захотелось собрать волосы с шеи, чтобы остудить разгоряченную
кожу.
   Ее взгляд беспомощно блуждал по его сильной груди, и  непрошеная  картина
пронеслась перед  глазами:  ее  неопытные,  трепещущие  пальцы  скользят  по
обнаженной мужской груди,  сердце  взволнованно  бьется  после  только  что,
впервые, пережитых ею ощущений, когда он довел ее до вершины блаженства.
   Она встряхнула головой, отгоняя эротические воспоминания.
   - Расскажи мне о ней.
   Ее тихая просьба прозвучала громко в замкнутом пространстве машины.
   Дилан ничего не отвечал, и Тесc испугалась, что он откажется что-либо  ей
рассказывать. Но немного погодя, выпрямив  спину  и  устремив  на  нее  свой
холодный взгляд, он ответил:
   - Она прекрасный ребенок.  Здорова.  Счастлива.  И  она..,  замечательная
девочка. - Он уставился в окно.
   Тесc сидела в молчаливом ожидании продолжения.
   Но он молчал.
   Прошло довольно много времени, и она, не выдержав, подняла на него глаза.
   - И это все, что ты собирался сказать? В его  длинном,  спокойном  выдохе
послышалось какое-то колебание, но у Тесc не  было  времени  размышлять  над
этим, потому что он сразу же обернулся и посмотрел на нее.
   - Чего ты хочешь от меня, Тесc? Чего ты разнюхиваешь?
   - То есть? - Она даже начала заикаться, ошарашенная  его  вопросом.  -  Я
просто хочу знать.., все. Я хочу знать, на кого она была похожа, будучи  еще
совсем маленькой. Я  хочу  знать,  когда  сделала  первый  шаг.  Первый  раз
улыбнулась. Какое первое слово сказала. Я хочу знать, когда потеряла  первый
молочный зуб. Когда прекратила верить в Санта-Клауса. Кто ее любимый...
   - Ах, теперь я понял, - оборвал ее он, его тон был полон злого  сарказма.
- Ты хочешь восполнить все годы твоего отсутствия.
   - Точно, этого-то я и хочу.
   Враждебность  нарастала  и   сгущалась,   заполоняя   все   пространство,
окружающее их. Его зеленые глаза сузились, когда он сурово взглянул на  нее.
Тесc не разглядела, она почувствовала это.
   - Ты не заслужила этого, - сказал он, едва сдерживая себя. -  Ты  выбрала
независимость. Ты оставила Эрин в Сосновой Роще. Ты не  выбрала  чего-нибудь
другого...
   - Я ничего не выбирала! - закричала она. Губы у нее задрожали. Не так она
хотела разговаривать с ним. Тесc нервно облизнула губы. - Я не знала, Дилан.
Я не знала, что моя дочь жива. До сегодняшнего дня.
   - И ты искренне ждешь, что я поверю тебе?
   Она снова облизнула губы.
   - Я надеюсь, что ты мне поверишь, потому что это правда.
   - Да, конечно, - пробормотал Дилан, поворачивая голову к окну.  Помолчав,
он угрюмо посмотрел на нее. - Когда я думаю о том,  как  ты  оставила  Эрин,
меня начинает тошнить.
   Тесc показалось, что по ее телу провели ножом. Нет, она не  позволит  ему
ранить ее. Не теперь. Однажды он уже сделал это. Но тогда, десять лет назад,
она была просто нежным, невинным подростком.
   - Если ты полагаешь, что я сделала  подобное,  -  она  колебалась,  слова
комом застряли в горле, - что я сознательно и с  готовностью  отказалась  от
своего милого, чудесного ребенка, то можешь продолжать думать так.  Это  уже
твои проблемы.
   - Все, о чем я могу думать, - его тихий голос  раздраженно  повысился,  -
это сколько ты зарабатываешь.
   - Сколько я... - Она в замешательстве запнулась.
   Дилан провел кончиками пальцев  по  окружности  руля.  Точно  так  же  он
когда-то проводил пальцами по ее телу.
   - Хороший руль, - прокомментировал он. - Твоя машина все еще  пахнет  как
новая.
   Тесc напряглась. Что он имеет в виду?
   - И еще некий запах, - продолжал он. - Денег.
   Внутри у нее все съежилось от явной неприязни в его тоне. Почему у нее не
может быть хорошей машины? Она работает давно и очень усердно. До этого  так
же упорно училась, чтобы получить хорошее  образование.  Автомобиль  не  был
очень дорогим. Кроме того, она взяла его  в  кредит.  Все  так  делают.  Это
хорошая старая американская традиция.
   - Слишком много денег для оклада, скажем, официантки, как Шу, или  клерка
в банке, или продавца обуви.
   Тесc знала, что он просто готовится к атаке, но все еще не могла  понять,
к чему он клонит.
   Дилан повернул голову и пристально посмотрел ей в глаза.
   - Хороший маникюр. Эта манера одеваться  в  шелк.  Обувь  из  натуральной
кожи. Итальянская, кажется. - С минуту он колебался. - Скажи мне, Тесc,  чем
ты зарабатываешь на жизнь?
   Тесc все еще не понимала. Да, у нее хороший маникюр, большое спасибо!  Но
при чем тут ее платье  и  туфли?  Мысль,  что  для  встречи  с  Диланом  она
потратила два часа, выбирая наряд, привела ее в бешенство. Сейчас она горячо
жалела, что  не  надела  свои  потертые  джинсы,  старый  свитер  и  высокие
кроссовки.
   Он не дал ей ответить, продолжая давить на нее:
   - Главный инвестор? Адвокат? - Его тон понизился. -  Чего  ты  только  не
сделала, чтобы получить образование. Я знал твоего отца и его  непоколебимые
планы вывести тебя в люди. Так что тебя  не  волновало  ничего,  кроме  себя
самой, ты сконцентрировала все свое внимание на себе, на своем образовании и
своей карьере. Так, и какие же дивиденды тебе принесли десять лет, свободных
от ответственности за воспитание ребенка, которого ты  бросила  на  произвол
судьбы?
   Тесc дышала с  трудом,  слезы  застилали  ей  глаза.  Проклятье,  она  не
доставит ему такое удовольствие - увидеть ее слезы. , - Я бросила? Ты  сошел
с ума. - Слава Богу, боль и обида не отразились в ее тоне.
   - Тогда ответь на мой вопрос. - Он явно издевался. - Чем ты  занимаешься,
что позволило тебе приобрести эту красивую машину и дорогую одежду?
   Раньше медицинская степень была предметом ее гордости.  Но  сейчас  Дилан
унизил это чувство, превратив  его  в  какое-то  эгоистичное  самолюбование.
Дилан думает, что она бросила дочь для достижения своих целей. Но  ведь  это
просто не правда! Однако он, по всей видимости, не собирается ей верить.
   В конце концов она взяла себя в руки.
   - Я доктор. Врач.
   - А... - (Тесc увидела высокомерие на его лице.) - Четыре года  колледжа,
четыре года медицинского университета, два года практики -  и  ты  готова  к
жизни. Это все о том, как делают карьеру, не так ли?
   Тесc изо всех сил старалась выглядеть уверенно.  Ей  даже  почти  удалось
успокоиться.
   - Я никогда не предпочла бы карьеру дочери, - сказала она, ощущая боль  в
горле, - если бы знала...
   - Брось, Тесc, - отрезал он. - Ты сидишь здесь и врешь. Все ты знала.
   - Я не вру, - настаивала она.
   - Как женщина может родить и не знать, жив ее ребенок или нет?
   Кровь в венах, казалось, застыла.
   - А ты  думаешь,  я  не  задавала  себе  такой  вопрос  сегодня  днем?  -
прошептала она. - Весь день и весь вечер. С того самого момента, как увидела
лицо девочки, я...
   Она с усилием сглотнула, позволив себе передохнуть, закусила нижнюю  губу
и выглянула в окно. Память мгновенно окунула ее в прошлое.
   ...Тяжелые капли дождя стучали по крыше больницы всю ночь.  Страх  -  это
то, что сильнее всего запомнилось. И душевная боль. Отец пытался  поддержать
ее - создать уютную атмосферу в палате, помочь, чем мог. Он был  для  нее  и
нянькой, и доктором. Но боль была настолько сильной, что, казалось,  ей  нет
конца.  Стрелки  часов  двигались  с  мучительно  медленной  скоростью.  Она
напевала вполголоса снова и снова, чтобы ее  ребенок  поскорее  родился.  Ее
нежно любимый ребенок.
   На втором месяце беременности Тесc поняла, что хочет мальчика,  и  молила
об этом Бога весь срок. Мальчика, похожего на Дилана. Она  знала,  что  отец
разозлится, если узнает, что она  мечтает  о  мальчике  с  темно-каштановыми
волосами, с глазами зеленого цвета, переходящего в  цвет  морской  волны,  и
лицом, напоминающим человека, в которого она безнадежно влюблена.
   Да, Дилан сильно ее ранил своими оскорблениями, тем, что так  зло  отверг
ее, но она все равно любила его, желала его. С тех пор, как он отказался  от
нее, она посвятила свою жизнь заботе о ребенке, которого они создали вместе.
Ребенке, который был плодом их любви.
   Боль усиливалась, и беспокойство доктора  возрастало.  Его  обеспокоенный
вид, нервное напряжение пугали ее больше, чем  сама  боль.  В  итоге  доктор
решил сделать  кесарево,  он  считал  это  лучшим  выходом  в  ее  ситуации.
Последнее, что Тесc помнит, - это вызов ее  отца  на  консультацию  и  затем
доводы, которые приводились в оправдание  решения,  принятого  врачом,  -  с
ребенком что-то неладное. Ее  неистовые  мольбы,  ее  вопросы  остались  без
ответа, и медсестра ввела иглу ей в вену. Она заснула глубоким сном.
   Когда она пришла в сознание, отец стоял рядом и крепко держал ее за руку.
Господи, как она плакала, когда он сказал, что ее ребенок  родился  мертвым.
Ее горе было молчаливым, горячим, слезы обжигали лицо.  Отец  поглаживал  ей
руку и утешительно шептал:
   "Все к лучшему. Все к лучшему".
   Она видела доктора после родов только один раз, когда он проверял  шов  и
собирался выписать ее. Тесc ясно вспомнила, что он не смотрел  ей  в  глаза.
Тогда она считала, что он чувствовал вину за смерть ребенка, но  сейчас  она
поняла: ему было очень стыдно смотреть  в  глаза  женщины,  ребенок  которой
пропал.  И  даже  если  он  прямо  не  участвовал  в  этом,  все  равно  нес
ответственность за пропажу ребенка.
   Гнев вспыхнул у нее  в  груди.  Гнев  за  годы  неоправданных  страданий,
направленный на  отца,  не  защитившего  ее,  на  доктора,  который  врал  и
потворствовал обману. На Дилана, который не верил и не верит ей.
   - Ты уехала из Сосновой Рощи и семь с половиной  месяцев  спустя  вернула
Эрин обратно, - сказал Дилан, пробуждая ее от воспоминаний. - Я  не  говорю,
что это только твоя вина, ты была молода. Я уверен, что  твой  отец  говорил
тебе...
   - Не говори плохо о моем папе.
   - Но он был непримиримо против.
   - Он умер, - резко выпалила она. - Мой отец мертв.
   Последовало растерянное молчание. Дилан провел пальцами по подбородку,  о
чем-то размышляя.
   - Я сожалею. Я искренне сочувствую тебе, - в конце концов  прошептал  он.
Его голос стал мягче:
   - С того времени, как ты  убежала  из  мастерской  сегодня  днем,  я  все
пытался понять, почему ты вернулась. Почему ждала десять лет? Хорошо.  -  Он
замолчал, посмотрев на нее сквозь темноту. - Я понимаю.
   Тесc была вся внимание. Так он думает, что она подчинилась  воле  отца  и
причина ее приезда - его смерть.
   - Отец умер, - медленно проговорил он, немного запинаясь, - и  теперь  ты
смогла сделать то, что хотела, так?
   Да нет, не смерть отца привела ее в Сосновую Рощу! Это сделала банковская
чековая книжка! Огромные деньги лежали на его счете в банке Минстеров.
   Кажется, мозаика начинала складываться в картину. Отец. Дочь.  Любовь.  И
большая сумма денег. Десять лет отсутствия. Кровь  стучала  в  ушах,  сердце
бешено колотилось.
   Совершенно точно, что доктор, принимавший роды, - преступник. Она никогда
бы не заподозрила отца в причастности к  чему-то  ужасному,  мерзкому.  Отец
любил ее. Мог ли он? Вдруг она широко раскрыла глаза и посмотрела на Дилана.
А если он тоже часть этого кошмарного заговора? Неужели весь мир был  против
нее все эти годы?
   Почувствовав дрожь в руках,  она  с  силой  сжала  руль.  Дилан  тревожно
нахмурился, заметив, как она дрожит.
   Он ждал ответа, но, Господи, она не может вспомнить его вопрос.
   Ей нужно время, нужно уединение, чтобы все обдумать. Прояснить. Ей просто
необходимо уехать подальше от Дилана. Сейчас же.
   - Тебе пора, - выпалила она, едва  сдерживаясь.  -  Твоя  машина  в  двух
минутах ходьбы. Тебе лучше уйти.
   - Но...
   - Эрин ждет, - напомнила она ему. Ее самообладание ускользало. - Тридцать
минут истекли. Мы поговорим потом. Завтра. Я приду к тебе в мастерскую, пока
Эрин будет в школе.
   Дилан так увлекся разговором, что забыл о времени. Он быстро взглянул  на
часы.
   - Хорошо, мне действительно...
   - Иди, - сказала она громче, чем хотела. Смущенно кивнув ей на  прощание,
Дилан вышел из машины и пошел прочь. Тесc долго смотрела ему в  спину,  пока
его силуэт не скрылся в темноте.
   Мозаика наконец сложилась.
   - О, папа, как ты мог? - прошептала Тесc.
   Она закрыла лицо руками и заплакала.

Глава 4

   Ее отец продал ее ребенка.
   Тесc сидела в машине, чувствуя, как воздух становится  спертым,  так  что
уже нечем было дышать. Она сидела до тех пор, пока не выплакала все слезы.
   Ее отец продал ее ребенка.
   Тесc никак не могла  осознать  эту  мысль.  Это  было  слишком  странным,
слишком ужасным, чтобы быть правдой.
   Отец ведь так любил ее, так многим жертвовал ради нее, заботился  о  ней,
учил ее. А потом забрал у нее самое дорогое -  и,  более  того,  нажился  на
нем... Непостижимо.
   Когда она нашла чековую книжку и все эти нераспечатанные конверты, то  не
знала, что и думать. Вариант, что отец принял деньги  от  родителей  Дилана,
которые хотели выгнать ее из  города  и  из  жизни  их  сына,  был  наиболее
логичен. Но сейчас.., после того, как она увидела Эрин собственными  глазами
и узнала, что ее ребенок родился не мертвым, а был украден...
   Нет, сказала  Тесc  себе  твердо,  в  конце  концов  найдя  в  себе  силы
посмотреть правде в глаза, не украден. Продан. Ее отцом. Тесc не могла найти
более правдоподобное объяснение огромной сумме денег, лежащей на счете отца.
   Но кто положил туда эти деньги? Родители Дилана? Его жестокий  отец-тиран
и властная мать? А может, это Дилан заключил сделку с ее отцом?
   Он отец Эрин, поэтому в ряду подозреваемых стоит на первом  месте.  Может
быть, Дилан решил, что не хочет связывать  свою  жизнь  с  дочерью  простого
мастерового,  с  девочкой  из  бедной   части   города,   с   девочкой   без
аристократических корней, у которой нет перспектив, нет будущего. Может,  он
решил, что не хочет видеть ее  в  роли  матери  своего  ребенка,  но  самого
ребенка хотел. Во всем этом был какой-то смысл.
   Хотя подожди-ка, мелькнула другая  мысль,  почему  тогда  Дилан  был  так
разъярен, так  настаивал,  что  она  знала  об  Эрин,  что  она  сознательно
отправила Эрин обратно в Сосновую Рощу?
   Да просто пыль в глаза пускал,  хотел  скрыть  свой  ужасный  поступок  и
заставить ее чувствовать себя виноватой.
   Правда, на Дилана это не похоже.
   Тесc вздохнула, напомнив себе, что прошло  десять  лет.  Все  что  угодно
может произойти с человеком за столько времени. Он был другим уже  перед  ее
отъездом. Отвергал ее, оскорблял такими словами, что, она не могла поверить,
пока сама не услышала.
   Она не знает Дилана. Не знает, каким он был. И каким стал.
   Будь осторожна, отзывалось эхом в мозгу. Ты не знаешь, виноват ли он.  Ты
не знаешь наверняка.
   Нет, она не  будет  молчать.  Она  все  выяснит,  и  если  узнает  о  его
причастности к этой страшной запутанной истории, то проявит к нему такое  же
милосердие, какое он проявлял к ней все эти годы. Никакого.
   - Знаешь,  па,  -  сказала  Эрин  тонким  голоском,  -  у  меня  какое-то
неприятное ощущение в животе.
   Дилан нахмурился, изучая лицо дочери, на котором был отпечаток боли, щеки
пылали, взгляд был уставшим и изможденным.
   Может, вчерашняя головная боль была предпосылкой гриппа  или  чего-нибудь
еще. Забавно, но она не упоминала о болезни до этого момента.
   Эрин  уже  почти  закончила  свои  утренние  сборы.   Она   позавтракала,
переоделась, застелила постель. Если она чувствует  себя  плохо,  то  обычно
говорит об этом сразу, как только  проснется,  поэтому  Дилан  был  удивлен,
услышав ее жалобы. Но все-таки, может, он не прав, и эта тошнота никакое  не
притворство.
   - Но сегодня тебе действительно нужно пойти в школу, -  мягко  сказал  он
без малейшего оттенка осуждения. Дочь перенесла вчера сильное потрясение,  и
все, что ей сейчас нужно, так это понимание, а не властный отец, дышащий  ей
в спину. - Спасибо твоей бабушке, ты догнала всех, но  если  пропустишь  еще
раз...
   - Да уж, - драматично закатила глаза  Эрин,  -  спасибо  бабушке  за  две
страницы задания по математике и нуднейшую главу по обществознанию,  которые
я делала весь вечер и пропустила из-за них свою любимую передачу, и...
   - Все ясно, - мягко убеждал он ее