пятнадцать  минут,  а  за  детьми
присмотрит Три.
   - Трева, я сомневаюсь в том,  что  он  хранит  на  работе  что-нибудь
важное. Зачем ему...
   - А где же ему прятать улики? - возразила Трева. - Если ты не  хочешь
сделать это для своего собственного блага,  сделай  ради  меня.  У  меня
выдалась отвратительная неделя. Я  хочу  выместить  на  ком-нибудь  свою
злость, лучше всего - на Бренте. К тому же сегодня тебе все равно  нечем
заняться.
   Как всегда, Трева была права. Если  бы  Мэдди  отказалась  обыскивать
кабинет мужа, ей пришлось бы сидеть дома и  дожидаться  приезда  Брента,
чтобы сообщить ему о своем решении.  Она  сомневалась,  что  у  мужа  на
работе найдется что-нибудь интересное, но была вынуждена  признать,  что
до сих пор не подозревала и о существовании Той, Другой Женщины.
   - Ладно. Жду.
   Как только Мэдди дала отбой, телефон зазвонил опять, и она  прижалась
лбом к прохладной стене, пытаясь вновь обрести свое место в  этом  мире.
После второго звонка она взяла трубку и сказала:
   - Алло.
   - Мэдди, дорогая, это я, твоя мама, - услышала она в трубке.
   Мэдди поморщилась. Должно быть, мать уже пронюхала о ее разводе.
   - Все в порядке, мама, - ответила она.
   - Ничего подобного. Запри двери.
   Мэдди, нахмурившись, посмотрела на аппарат. Если речь не  о  разводе,
то о чем же? Неужели о Кей Эле, который  обнимал  ее  вчера  вечером  на
лужайке? Мэдди старалась не вспоминать об  этом  случае,  но  если  мать
узнает...
   - Зачем? - спросила она.
   - Из тюрьмы сбежал преступник.
   Мэдди перевела дух.
   - В десяток утра?
   - Э-э-э... нет. Кендэйс видела его  вчера  вечером.  Но  сказала  мне
только нынче утром.
   - Зачем ты опять ездила в банк?
   - Получала деньги по чеку. Это очень серьезно, Мэдди.  Особенно  если
Брент задерживается допоздна, как вчера ночью. Интересно, откуда она  об
этом узнала?
   - Мама, это было только один раз.
   - Мэдди, беглому преступнику хватит и одного раза. Неужели ты хочешь,
чтобы тебя нашли в постели мертвой? У тебя и без того сотрясение  мозга.
Кстати, как твоя голова?
   - Все  хорошо,  спасибо,  мама.  -  Мэдди  подумала,  что  ее  матери
следовало бы писать сценарии для ужастиков.
   - Так ты запрешь двери?
   - Да, непременно. - Ей все равно не оставалось ничего другого. - Мы с
Тревой отправляемся в город.
   - Подожди минутку. Что произошло между Тревой и Хауи?
   - Милые бранятся - только тешатся, - ответила Мэдди.
   - Это вряд ли, - сказала мать.  -  Вчера  вечером  они  поругались  в
кегельбане.
   -  Вот  как?  -  Мэдди  вспомнила,  что  вчера  их  машины  стояли  у
кегельбана. - Каким ветром их туда занесло?
   - Эстер встретила Лори Уинслоу, и та сказала, что Майк Уинслоу своими
глазами видел, как Хауи разговаривал с Брентом, а потом  к  ним  подошла
Трева, и между ними вспыхнула ссора. Неужели она ничего тебе не сказала?
- удивленно спросила мать.
   - Нет, - ответила Мэдди, - и я не намерена  ее  расспрашивать.  Прошу
тебя никогда не возвращаться к этой теме. Семейные пары время от времени
ссорятся, это обычное дело.
   Мать тут же переключилась на другое:
   - Отчего это Хауи так рассердился на Брента?  Может  быть,  у  твоего
мужа неприятности с компанией?
   "Да, сплошные неприятности. Но только не с компанией", - хотела  было
ответить Мэдди, но вместо этого сказала:
   - Ты же знаешь, люди любят чесать языками  и  порой  делают  из  мухи
слона.
   - Эстер утверждает, будто Майк сказал, что Трева выглядела  ужасно  -
краше в гроб кладут.
   - Эстер самой пора в гроб. А мне пора идти.
   - Ты уезжаешь с Тревой? Может быть, тебе  лучше  остаться  дома?  Как
твоя голова? Как ты себя чувствуешь?
   - Все хорошо, - повторила Мэдди. - Да, кстати. Твоя машина все еще  у
меня. Верну при первой возможности.
   - Если тебе нужна машина, можешь  держать  ее  сколько  хочешь.  Буду
ходить пешком - это полезно.
   - Нет, не нужна. - Мэдди буквально разрывалась между чувством вины  и
раздражением. Мать не заслужила такого наказания - иметь  дочь,  которая
лжет ей, собираясь разводиться, и при этом  осмеливается  язвить.  -  Мы
будем ездить на машине Тревы.
   - Вот и славно, дорогая.  Желаю  тебе  хорошо  отдохнуть.  Не  забудь
сообщить мне обо всем, что будет рассказывать Трева. Береги голову.
   "Каким же это образом"? - хотела поинтересоваться Мэдди, но прикусила
язык. Чего доброго, все кончилось бы тем, что ей пришлось  бы  таскаться
по городу в мотоциклетном шлеме.
   - Обязательно, - сказала она и отправилась предупредить Эм,  что  они
едут в гости.

***

   Кей  Эл  катил  по  Центральной  улице,  внимательно  оглядываясь  по
сторонам в поисках Брента Фарадея. На сей  раз  он  был  твердо  намерен
найти его. После встречи с Мэдди он провел беспокойную ночь, наполненную
сладострастными сновидениями. Кей Эл не выспался, был хмур, зол и  думал
только о том, как побыстрее уехать из этого чертова городишка и забыть и
о Бренте, и о его жене.
   Но Брент не желал идти ему навстречу. Уже пробило девять часов, а его
все не было на рабочем месте. Какой же он делец?
   - Мистер Фарадей заезжал с утра, - сообщила светловолосая  секретарша
Брента. - Вы только что разминулись с  ним,  господин  Старджес.  Мистер
Фарадей отправился в банк. Первый национальный на  Центральной  улице  в
деловом районе.
   Можно подумать, Фрог-Пойнт был таким громадным городом, что даже имел
деловой район.
   "Одна улица да три светофора - это еще не  деловой  район",  -  хотел
сказать Кей Эл, но  постыдился  срывать  раздражение  на  ни  в  чем  не
повинной женщине. Он молча вышел из конторы и поехал в банк.
   Здесь ему наконец  улыбнулась  удача.  Стоило  Кей  Элу  подъехать  к
Первому национальному, как оттуда вышел Брент Фарадей в костюме, с серой
спортивной сумкой в руках. Кей  Эл  притормозил,  чтобы  остановиться  у
обочины, но все парковочные места по обе стороны улицы  были  заняты,  а
шедшая позади машина нетерпеливо гудела клаксоном.
   - Эй, Брент! - крикнул он.
   Брент оглянулся, и на его лице на  мгновение  появилось  затравленное
выражение. Он только махнул рукой в ответ и зашагал дальше.
   Кей Эл открыл  было  рот,  но  машина  позади  продолжала  настойчиво
гудеть. Кей Эл не сомневался, что нынче же  вечером  Генри  не  преминет
упомянуть об этом происшествии. Ну и  черт  с  ним.  Чтобы  не  упустить
Брента, Кей Элу пришлось развернуться и ехать следом. На следующей улице
он свернул направо и  вырулил  на  кольцо,  успев  поймать  внимательный
взгляд женщины, торчавшей в окне. Еще раз развернувшись,  Кей  Эл  вновь
оказался на  Центральной;  проскочив  на  желтый  свет,  он  поймал  еще
несколько внимательных взглядов и услышал несколько гневных сигналов  от
других водителей. Все как в старые добрые времена. Но не мог же  Кей  Эл
гоняться за Брентом до обеда, во время  которого  Генри  как  пить  дать
снимет с него стружку за неосторожную езду.
   Он не спеша двигался по Центральной улице. Брент исчез. Кей Эл дважды
прокатился по "деловому району" из  конца  в  конец,  минуя  магазины  и
заворачивая в переулки, но Брент словно сквозь землю провалился. Кей  Эл
помнил такие случаи, когда люди уклонялись от встречи с  ним,  но  Брент
побил все рекорды. Видимо, сукин сын действительно задумал  какую-нибудь
мерзость.
   Что же, не беда. Рано или поздно Кей Эл узнает, в чем  дело.  В  этом
городе хранить секреты подолгу просто невозможно.

***

   Час спустя после обыска кабинета Брента  Мэдди  сидела  за  столом  в
своей  кухне  и  вместе  с  Тревой  осматривала  два  предмета,  которые
показались им заслуживающими внимания.
   Первым предметом была коробочка презервативов "Троянз".
   - А я думала, ты предохраняешься пилюлями, - сказала  Трева,  вынимая
коробочку из нижнего ящика стола Брента.
   - Так и есть, - отозвалась Мэдди. - Черт побери, похоже, он и  правда
мне изменяет.
   - Чтоб ему пусто было, - пробурчала Трева и вновь принялась рыться  в
столе, но тут Мэдди отыскала другой предмет, запертый металлический ящик
десять на четырнадцать  дюймов.  На  его  крышке  почерком  Брента  было
нацарапано: "Личная  собственность".  -  Надо  бы  заглянуть  внутрь,  -
сказала Трева, но в этот момент в кабинет вошла секретарша Брента Кристи
и попросила их удалиться.
   - Вам нельзя осматривать стол мистера Брента. -  Ее  писклявый  голос
дрожал.
   - В сущности, ему принадлежит лишь четверть этого стола, -  отрывисто
произнесла Трева. - Мы с  миссис  Фарадей  владеем  половиной  компании,
значит, этот стол наполовину наш, а мы - наполовину ваш хозяин. Так  что
проваливайте.
   - Трева... - укоризненно произнесла Мэдди, но Кристи уже выскочила за
дверь, униженная и оскорбленная. На этом обыск был закончен,  и  женщины
отправились домой, унося с собой запертый ящик  и  презервативы,  чтобы,
как выразилась Трева, "поумерить прыть Брента".
   И вот теперь ящик стоит на кухонном столе  и  тихонько  посмеивается.
Открыть замок не удалось, сорвать крышку  -  тоже.  Мэдди  подумала,  не
стоит ли переехать ящик автомобилем, но  потом  решила,  что  это  будет
ребячество. К тому же теперь у нее не было машины. Однако жизнь от этого
казалась только лучше.
   Трева была разочарована.
   - Господи, да что же он держит в этом ящике? Святые мощи?
   - Скоро Брент приедет домой, и я попытаюсь  раздобыть  его  кольдо  с
ключами, - сказала Мэдди.
   - Ага. Подойдешь к нему и  попросишь:  "Милый,  я  унесла  из  твоего
кабинета закрытый ящик. Будь  добр,  дай  мне  ключи".  А  он,  конечно,
ответит: "Да ради Бога!"
   Мэдди бросила на ящик полный сомнения взгляд.
   - Боюсь, ключ тут не поможет, - сказала она. - Помнишь, ты загнала  в
скважину отвертку?
   - Я была вне себя от злости. Этот ящик наплевал мне в душу.
   - Гнев - плохой советчик.
   Трева взглянула на часы.
   - Черт возьми! Я обещала Три вернуться домой еще полчаса назад! - Она
встала и ткнула пальцем в  ящик.  -  Быть  может,  ты  хочешь,  чтобы  я
избавила тебя от этой штуки и унесла ее с собой?
   - Нет, - ответила Мэдди. - Попробую повозиться с ним еще  немного.  -
Она тоже поднялась на ноги и спросила:
   - Ты не против, если Эм сегодня переночует у вас?
   Трева кивнула.
   - Вам с Брентом лучше разобраться наедине. Постарайся не уснуть, пока
не ущучишь его. - Она вновь посмотрела на ящик и добавила:
   - Оставь эту штуку в покое, пока я не вернусь и не  помогу  тебе.  Уж
лучше возьми в оборот Брента.
   - Угу. - Мэдди глубоко вздохнула. - Ты  знаешь,  вчера  я  попыталась
поговорить с ним, а он спрятался за спину Эм и потребовал,  чтобы  я  не
расстраивала ребенка. Бедняжка стояла тут  же,  ни  жива  ни  мертва  от
ужаса.
   - Чтоб ему пусто было. - Трева обошла стол и крепко обняла  Мэдди.  -
Ты заслуживаешь лучшей участи. Все, что ты сейчас делаешь,  пойдет  тебе
во благо. Начнешь жизнь сначала, с чистой страницы.
   - Ага, - отозвалась Мэдди. Как только Трева ушла, она  вновь  уселась
за стол и задумалась. Благо? Разве  может  одиночество  быть  благом?  И
каково придется Эм без отца? Ей хотелось заплакать, закричать,  устроить
безобразную сцену. Она подумала,  как  славно  было  бы  наброситься  на
кого-нибудь, разбить кому-нибудь физиономию и таким  образом  выплеснуть
гнев и разочарование. Эта мысль  напомнила  ей  о  Кей  Эле,  крепком  и
широкоплечем, о том, как он обнимал ее вчера вечером.  Как  хорошо  было
прижиматься к нему, выслушивать заботливые слова...  Мэдди  вспомнила  о
его  широкой  твердой  груди,  о  которую  так  приятно  было   тереться
подбородком, и подумала, что если бы сейчас Кей Эл постучал в дверь, она
повалила бы его на пол и выплеснула гнев  и  разочарование  в  страстной
любовной схватке, полной мстительной радости.
   Только этого ей не хватало. Чтобы отвлечься от пустопорожних  мыслей,
Мэдди вновь взялась за ящик. Должен же найтись способ забраться  внутрь.
Что, если попробовать консервным ножом? Или топором. Мэдди  сомневалась,
что в ящике лежит что-нибудь действительно важное, и все же думать о его
содержимом было куда лучше, чем думать о Бренте. Или о сексе с Кей Элом.
   На первый взгляд ящик не  казался  очень  уж  прочным.  Пластинка  со
скважиной для ключа выступала над его поверхностью на четверть дюйма,  и
Мэдди решила, что ей вполне по силам сбить замок.
   Она встала из-за стола и, покопавшись  в  шкафчике  с  инструментами,
вернулась на кухню со стамеской и молотком.
   - Ну, теперь держись, - сказала она ящику и приложила лезвие стамески
к щели под пластинкой. Нанеся с полдюжины ударов молотком,  она  сорвала
пластинку, но замок по-прежнему оставался на месте.
   - Сейчас я тебя... - пробормотала Мэдди и врезала молотком по крышке.
   Крышка распахнулась, отскочила и с металлическим лязгом  ударилась  о
столешницу.
   - То-то же, - сказала Мэдди, опускаясь в кресло. - Так-то лучше.
   Она подтянула к себе ящик и вынула из него пачку бумаг. Сначала Мэдди
подумала, что это документы - копии контрактов и счетов, но  на  поверку
оказалось, что ящик до самого дна набит письмами. Любовными посланиями.
   Их было двадцать девять. Двадцать семь писем от  Бет,  в  которых  та
строила планы своей будущей жизни с Брентом. Они не были  датированы,  и
Мэдди не могла судить, когда их отправили. Она прочла письма,  поражаясь
тому, как Бет любила Брента и верила  ему.  Быть  может,  Бренту  стоило
взять ее в жены.
   А может, она и была его нынешней тайной женой.
   Мэдди отложила письма Бет в сторону и взяла два оставшихся. Оба  были
анонимные. В первом из них, написанном  решительным  прчерком  на  белой
бумаге с красным цветочком в уголке, Бренту предлагалось  встретиться  у
него в гараже; Глория, ясное дело, исключалась,  поскольку  о  траве  не
было ни слова. Второе было начертано  на  сложенной  линованной  бумажке
вроде тех, которыми пользуются детишки школьного возраста.  "Бренту",  -
было написано на обороте, а почерк наводил на мысль о  ком-нибудь  вроде
Кристи, малость  чокнутой  незрелой  девушке.  Теперь  Мэдди  оставалось
только раздобыть образец почерка  Кристи,  и  уж  тогда  она  сможет  не
стесняясь бросить ей в лицо: "Я нашла ваши трусики,  вульгарную  тряпку,
вдобавок грязную и липкую..."  Мэдди  поежилась,  удивляясь  сама  себе.
Какая муха  ее  укусила?  Вместо  того  чтобы  чувствовать  злость,  она
отпускает саркастические замечания. "Хороший знак, - подумала  Мэдди.  -
Похоже, мне удастся одолеть этого гнусного мерзавца".
   Несколько  приободрившись,  она  развернула   бумагу   и   едва,   не
задохнулась. "Нам нужно встретиться на нашем месте, - гласило письмо.  -
Не сомневаюсь, что ты любишь Мэдди,  но  я  беременна  и  не  знаю,  что
делать".
   Мэдди уронила письмо на стол.
   - Ах, сукин сын, - громко произнесла она.
   Итак, он обрюхатил Кристи. Кристи или  кого-нибудь  еще.  Вот  вам  и
презервативы. Значит, Кристи - или другая женщина  -  скоро  подарит  Эм
братика или сестричку. Какая прелесть. Черт побери, и куда только глядел
Брент?
   Придется с этим что-то делать. Развод  оказался  куда  более  трудной
затеей, чем предполагала Мэдди. Ей предстоит объяснить все дочери. "Тебе
ведь нравится Кристи, Эм? - спросит она. - Так вот, наш папа тоже  очень
ее любит, поэтому..."
   Мэдди сунула все бумаги, кроме письма о беременности, обратно в  ящик
и захлопнула крышку.  Потом  еще  раз  просмотрела  письмо.  Почерк  был
совершенно незнакомый, сорт бумаги также ни о чем не говорил. Интересно,
стала бы Кристи писать записки на листочке из  школьной  тетрадки?  Вряд
ли.
   Мэдди спрятала записку в свой кошелек,  чтобы  впоследствии  сравнить
почерк, которым она была  написана,  с  почерком  Кристи.  У  нее  вновь
разболелась голова. Она больная  женщина,  и  ей  противопоказаны  такие
потрясения. Ей противопоказана такая жизнь. Она должна  что-то  сделать.
Но сейчас ей совсем не до того.
   Мэдди выпила три таблетки и поднялась наверх, унося с  собой  ящик  и
коробочку с презервативами. Она спрягала улики под свою  кровать,  чтобы
они не попались на глаза Эм,  потом  забралась  под  одеяло,  свернулась
калачиком и забылась тяжелым сном.

***

   Мэл и Эм устроились перед экраном, прихватив с собой большие  тарелки
с маникотти и миски с хлебом и чесночным соусом.
   - Как дела у твоей мамы? - спросила Мэл.
   По телевизору в который уже раз крутили "Отважную эскадрилью".  Фильм
этот им изрядно надоел, и девочки даже не притворялись, будто смотрят на
экран.
   - Говорит, ей лучше. - Эм  внимательно  пригляделась  к  маникотти  и
осторожно попробовала. Макароны были хороши. - Вчера у нее  такие  глаза
были - я думала, она вот-вот  заплачет.  -  Эм  нацепила  на  вилку  еще
макарон и принялась жевать, соображая, о чем говорить  дальше.  -  Вчера
мои папа с мамой поссорились,  -  наконец  сообщила  она.  -  Взаправду,
до-настоящему.
   Глаза Мал расширились:
   - Шутишь!
   - Вовсе нет. Они ругались, как будто сошли с ума. - Эм повернулась  к
подруге, сдерживая слезы. - Они ненавидят друг друга. Папа отвез меня  к
вам, а мама осталась одна. Какой ужас.
   - Чего же ты вчера молчала? Почему не рассказала мне? - В голосе  Мэл
послышалось необычное для нее напряжение.
   - Я не могла, - сказала Эм. - Это такой кошмар. Твои предки тоже то и
дело собачатся, но они ссорятся понарошку, а  мои  по-настоящему.  Я  не
хотела вспоминать об этом. Сегодня мама такая тихая, а папу я и вовсе не
видела. Не нравится мне все это, Мэл.
   Казалось, Мэл не знает, что сказать и  что  делать  дальше.  Эм  даже
удивилась: на ее памяти Мэл никогда не лезла за словом в карман.
   - Это еще не все, - наконец произнесла Мэл.
   - О чем ты? - спросила Эм, чувствуя, как сжимается ее горло.
   Мэл сглотнула и заерзала на диване.
   - Моя мама здорово рассердилась на твоего папу,  -  сообщила  она.  -
Сегодня утром я подслушала по телефону, как она орала на него.
   Эм откинулась на спинку.
   - Откуда тебе знать, что это был он?
   - Потому что мама выкрикивала его имя. - На Мэл было жалко  смотреть.
- Мне страшно,  Эм.  Мама  сказала,  что  убьет  твоего  папу,  если  он
проболтается.
   - Насчет чего?
   - Не знаю. - Мэл вновь принялась за еду, стараясь принять беззаботный
вид, но Эм видела, что подруге не до шуток. - А потом начался  настоящий
кошмар. Когда мама повесила трубку, пришел папа и  спросил,  с  кем  она
разговаривала. Мама сказала, с бабушкой. - Мэл на минуту стиснула  губы,
потом продолжала:
   - Мама солгала. И они поссорились. По-настоящему. Сначала они  злобно
перешептывались, потом мама ударила кулаком по  столу,  а  папа  ушел  и
хлопнул дверью. - Мэл замолчала и проглотила застрявший в горле комок. -
А когда папа ушел, мама расплакалась, а ведь она никогда не плачет.  Это
было страшно. Я даже не хочу об  этом  говорить.  Хочу,  чтобы  все  это
быстрее закончилось.
   -  Боюсь,  просто  так  все  это  не  закончится,  -  отозвалась  Эм,
вспоминая, как ее родители стояли вчера во дворе, какое лицо было у мамы
и как она прижимала  к  груди  кулаки.  -  По-моему,  происходит  что-то
ужасное.
   Мэл уставилась на экран.
   - Может быть, миссис Мейер укусила  твоего  папу,  превратила  его  в
вампира, и он укусил мою маму, а она не хочет, чтобы об этом  кто-нибудь
знал.
   - Перестань, Мэл, - сказал Эм. - Все это происходит по-настоящему.
   Мэл продолжала смотреть в телевизор.
   - А я не хочу, чтобы по-настоящему, - ответила она. - Хочу, чтобы все
кончилось.
   - И я тоже, - сказала Эм. - Но сдается мне, все только начинается.
   Изображение пропало, и на экране появилась мутная белая пелена.
   - Это еще что такое! - воскликнула Мэл, вскакивая с дивана.  -  Мама!
Телевизор накрылся! Вместо фильма какая-то хреновина!
   - Следи за  своим  языком,  Мэл,  -  произнесла  Трева,  появляясь  в
комнате.
   - Ты только посмотри, - продолжала Мэл, пока Трева дергала  коробочку
кабельного распределителя. - В этом  доме  все  пошло  наперекосяк