вою  матушку,  а
покойница прожила бы подолее.
     Агафья Тихоновна. Ну  вот, чтобы и у меня еще был такой злой муж! Да ни
за что не выйду за купца!
     Арина Пантелеймоновна. Да ведь Алексей --то Дмитриевич не такой.
     Агафья Тихоновна.  Не хочу, не  хочу! У  него борода: станет  есть, все
потечет по бороде. Нет, нет, не хочу!
     Арина Пантелеймоновна.  Да ведь где же достать хорошего дворянина? Ведь
его на улице не сыщешь. .
     Агафья Тихоновна. Фекла  Ивановна сыщет. Она обещалась  сыскать  самого
лучшего.
     Арина Пантелеймоновна. Да ведь она лгунья, мой свет.
        "ЯВЛЕНИЕ XIII"
     Те же и Фекла.
     Фекла.  Ан  нет,  Арина  Пантелеймоновна,  грех  вам  понапрасну поклеп
взводить.
     Агафья Тихоновна. Ах, это Фекла Ивановна! Ну что, говори,  рассказывай!
Есть?
     Фекла.  Есть,  есть,  дай  только  прежде   с  духом  собраться  --  так
ухлопоталась!  По  твоей  комиссии  все  дома  исходила, по канцеляриям,  по
министериям истаскалась, в караульни наслонялась... Знаешь ли ты, мать  моя,
ведь меня  чуть  было не прибили, ей-богу!  Старуха-то, что женила Аферовых,
так было приступила  ко мне:  "Ты такая и этакая,  только  хлеб перебиваешь,
знай свой квартал", -- говорит. "Да что ж,  сказала я напрямик, -- я для своей
барышни, не прогневайся,  все  готова удовлетворить". Зато  уж каких женихов
тебе  припасла! То есть и  стоял свет  и будет стоять, а таких еще  не было!
Сегодня же иные и прибудут. Я забежала нарочно тебя предварить.
     Агафья Тихоновна. Как же сегодня? Душа моя Фекла Ивановна, я боюсь.
     Фекла. И, не пугайся,  мать  моя! дело  житейское.  Приедут, посмотрят,
больше ничего. И ты посмотришь их: не пондравятся -- ну и уедут.
     Арина Пантелеймоновна. Ну уж, чай, хороших приманила!
     Агафья Тихоновна. А сколько их? много?
     Фекла. Да человек шесть есть.
     Агафья Тихоновна (вскрикивает). Ух!
     Фекла. Ну что ж ты, мать моя, так вспорхнулась? Лучше выбирать: один не
придется, другой придется.
     Агафья Тихоновна. Что ж они: дворяне?
     Фекла. Все как на подбор. Уж такие дворяне, что еще и не было таких.
     Агафья Тихоновна. Ну, какие же, какие?
     Фекла. А  славные  все  такие,  хорошие,  аккуратные.  Первый  Балтазар
Балтазарович  Жевакин,  такой славный, во флоте  служил, --  как раз по  тебе
придется. Говорит, что ему нужно, чтобы  невеста была в теле,  а поджаристых
совсем не любит. А Иван-то Павлович, что  служит езекухтором, такой  важный,
что и приступу нет. Такой видный из себя, толстый; как закричит на меня: "Ты
мне не  толкуй  пустяков, что невеста такая  и эдакая!  ты  скажи  напрямик,
сколько за ней  движимого  и недвижимого?" -- "Столько-то и столько-то,  отец
мой!" -- "Ты врешь, собачья дочь!" Да еще, мать моя, вклеил такое словцо, что
и неприлично  тебе сказать. Я  так  вмиг  и опознала:  э, да это должен быть
важный господин.
     Агафья Тихоновна. Ну, а еще кто?
     Фекла. А еще Никанор Иванович Анучкин. Это уж такой великатный! а губы,
мать моя, --  малина, совсем  малина! такой  славный. "Мне,  говорит,  нужно,
чтобы невеста была хороша собой, воспитанная, чтобы и по  французскому умела
говорить".  Да, тонкого поведенья человек,  немецкая штука! А  сам-то  такой
субтильный, и ножки узенькие, тоненькие.
     Агафья Тихоновна.  Нет, мне эти субтильные как-то не того... не знаю...
Я ничего не вижу в них...
     Фекла.  А коли  хочешь поплотнее, так  возьми Ивана Павловича. Уж лучше
нельзя выбрать  никого.  Уж тот, ночи  сказать, барин  так барин: мало в эти
двери не войдет, -- такой славный.
     Агафья Тихоновна. А сколько лет ему?
     Фекла. А человек еще молодой: лет пятьдесят, да и пятидесяти еще нет.
     Агафья Тихоновна. А фамилия как?
     Фекла. А фамилия Иван Павлович Яичница.
     Агафья Тихоновна. Это такая фамилия?
     Фекла. Фамилия.
     Агафья Тихоновна. Ах боже мой, какая фамилия! Послушай, Феклуша, как же
это, если я  выйду  за него замуж и  вдруг буду называться Агафья  Тихоновна
Яичница? Бог знает что такое!
     Фекла. И, мать моя,  да на Руси есть такие прозвища, что только плюнешь
да перекрестишься, коли услышишь. А пожалуй, коли  не  нравится прозвище, то
возьми Балтазара Балтазаровича Жевакина -- славный жених.
     Агафья Тихоновна. А какие у него волосы?
     Фекла. Хорошие волосы.
     Агафья Тихоновна. А нос?
     Фекла.  Э... и нос  хороший. Все  на своем месте. И сам такой  славный.
Только  не  погневайся: уж на квартире  одна только трубка  и стоит,  больше
ничего нет -- никакой мебели.
     Агафья Тихоновна. А еще кто?
     Фекла.  Акинф  Степанович  Пантелеев,  чиновник,  титулярный  советник,
немножко заикается только, зато уж такой скромный.
     Арина Пантелеймоновна. Ну что ты все: чиновник, чиновник! А не любит ли
он выпить, вот, мол, что скажи.
     Фекла. А  пьет, не прекословлю, пьет.  Что ж  делать, уж  он титулярный
советник; зато такой тихий, как шелк.
     Агафья Тихоновна. Ну нет, я не хочу, чтобы муж у меня был пьяница.
     Фекла. Твоя воля, мать моя! Не  хочешь одного, возьми другого. Впрочем,
что  ж  такого, что иной раз выпьет лишнее, -- ведь не  всю  же неделю бывает
пьян: иной день выберется и трезвый.
     Агафья Тихоновна. Ну, и еще кто?
     Фекла. Да есть  еще один, да тот  только такой... бог с  ним! Эти будут
почище.
     Агафья Тихоновна. Ну, да кто же он?
     Фекла.  А не хотелось бы и говорить про него. Он-то, пожалуй, надворный
советник и петлицу носит, да уж на подъем куды тяжел, не выманишь из дому.
     Агафья Тихоновна.  Ну,  а еще кто? Ведь  тут только  всего пять,  а  ты
говорила шесть.
     Фекла. Да неужто тебе  еще мало? Смотри ты, как тебя вдруг поразобрало,
а ведь давича было испугалась.
     Арина Пантелеймоновна. Да что с них, с дворян-то твоих?  Хоть их у тебя
и шестеро, а, право, купец один станет за всех.
     Фекла. А нет, Арина Пантелеймоновна. Дворянин будет почтенней.
     Арина  Пантелеймоновна. Да что в почтенье-та? А вот Алексей  Дмитриевич
да в собольей шапке, в санках-то как прокатится...
     Фекла.  А дворянин-то  с аполетой  пройдет навстречу,  скажет: "Что ты,
купчишка?  свороти  с  дороги!"  Или:  "Покажи,   купчишка,  бархату  самого
лучшего!" А купец: "Извольте, батюшка!" -- "А сними-ка, невежа, шляпу!" -- вот
что скажет дворянин.
     Арина  Пантелеймоновна. А  купец, если  захочет, не даст  сукна;  а вот
дворянин-то и голенькой, и не в чем ходить дворянину!
     Фекла. А дворянин зарубит купца.
     Арина Пантелеймоновна. А купец пойдет жаловаться в полицию.
     Фекла. А дворянин пойдет на купца к сенахтору.
     Арина Пантелеймоновна. А купец к губернахтору.
     Фекла. А дворянин...
     Арина Пантелеймоновна.  Врешь,  врешь:  дворянин... Губернахтор  больше
сенахтора! Разносилась  с  дворянином!  а  дворянин  при случае  так же гнет
шапку...
     В дверях слышен звонок.
     Никак, звонит кто-то.
     Фекла. Ахти, это они!
     Арина Пантелеймоновна. Кто они?
     Фекла. Они... кто-нибудь из женихов.
     Агафья Тихоновна (вскрикивает). Ух!
     Арина Пантелеймоновна. Святые, помилуйте нас, грешных! В комнате совсем
не прибрано. (Схватывает все, что ни есть на столе, и бегает по комнате.) Да
салфетка-то, салфетка на столе совсем черная. Дуняшка, Дуняшка!
     Дуняшка является.
     Спорно чистую салфетку! (Стаскивает салфетку и мечется по комнате.)
     Агафья Тихоновна. Ах, тетушка, как мне быть? Я чуть не в рубашке!
     Арина Пантелеймоновна. Ах, мать моя, беги скорей одеваться! (Мечется по
комнате.)
     Дуняшка приносит салфетку; в дверях звонят.
     Беги скажи: "сейчас"!
     Дуняшка кричит издалека: "Сейчас!"
     Агафья Тихоновна. Тетушка, да ведь платье не выглажено.
     Арина Пантелеймоновна.  Ах,  господи  милосердный,  не  погуби!  Надень
другое.
     Фекла (вбегая). Что ж вы нейдете? Агафья Тихоновна, поскорей, мать моя!
     Слышен звонок.
     Ахти, а ведь он все дожидается!
     Арина Пантелеймоновна. Дуняшка, введи его и проси обождать.
     Дуняшка бежит в сени и  отворяет дверь. Слышны голоса: "Дома?" -- "Дома,
пожалуйте  в комнату". Все с любопытством стараются  рассмотреть  в замочную
скважину.
     Агафья Тихоновна (вскрикивает). Ах, какой толстый!
     Фекла. Идет, идет!
     Все бегут опрометью.
        "ЯВЛЕНИЕ XIV"
     Иван Павлович Яичница и девчонка.
     Девчонка. Погодите здесь. (Уходит.)
     Яичница. Пожалуй,  пождать  --  пождем, как бы  только  не  замешкаться.
Отлучился ведь только на минутку из департамента. Вдруг вздумает генерал: "А
где  экзекутор?"  "Невесту  пошел  выглядывать".  Чтоб  не  задал  он  такой
невесты...  А  однако ж,  рассмотреть  еще раз роспись.  (Читает.) "Каменный
двухэтажный дом..."  (Подымает  глаза  вверх и обсматривает  комнату.) Есть!
(Продолжает читать.) "Флигеля два: флигель на  каменном  фундаменте, флигель
деревянный..." Ну, деревянный плоховат. "Дрожки, сани парные  с резьбой, под
большой ковер и под малый..." Может быть, такие, что в дом годятся? Старуха,
однако ж, уверяет, что первый сорт;  хорошо,  пусть первый сорт. "Две дюжины
серебряных ложек..." Конечно,  для дома нужны  серебряные ложки. "Две лисьих
шубы..." Гм... "Четыре  больших  пуховика  и два малых. (Значительно сжимает
губы.) Шесть пар шелковых и шесть пар  ситцевых  платьев, два ночных капота,
два..." Ну, это статья пустая! "Белье, салфетки..." Это пусть будет, как  ей
хочется. Впрочем, нужно все это поверить на деле. Теперь, пожалуй, обещают и
домы, и экипажи, а как женишься -- только и найдешь, что пуховики да перины.
     Слышен звонок.
     Дуняшка  бежит  впопыхах через комнату  отворить дверь. Слышны  голоса:
"Дома?" -- "Дома".
        "ЯВЛЕНИЕ XV"
     Иван Павлович и Анучкин.
     Дуняшка. Погодите тут. Они выдут. (Уходит.)
     Анучкин раскланивается с Яичницей.
     Яичница. Мое почтение!
     Анучкин. Не с папенькой ли прелестной хозяйки дома имею честь говорить?
     Яичница. Никак нет, вовсе не с папенькой. Я даже еще не имею детей.
     Анучкин. Ах, извините! извините!
     Яичница   (в   сторону).   Физиогномия  этого   человека   мне   что-то
подозрительна: чуть ли он не за тем же сюда пришел, за чем и я. (Вслух.) Вы,
верно, имеете какую-нибудь надобность к хозяйке дома?
     Анучкин. Нет, что ж... надобности никакой нет, а так, зашел с прогулки.
     Яичница (в сторону). Врет, врет, с прогулки! Жениться, подлец, хочет!
     Слышен  звонок.  Дуняшка  бежит через  комнату  отворять дверь. В сенях
голоса: "Дома?" -- "Дома".
        "ЯВЛЕНИЕ XVI"
     Те же и Жевакин, в сопровождении девчонки.
     Жевакин (девчонке).  Пожалуйста,  душенька,  почисть  меня...  Пыли-то,
знаешь,  на  улице  попристало немало. Вон там,  пожалуйста,  сними пушинку.
(Поворачивается.) Так! спасибо, душенька.  Вот  еще, посмотри, там как будто
паучок лазит! а на подборах-то  сзади ничего нет? Спасибо,  родимая! Вон тут
еще, кажется.  (Гладит рукою рукав фрака  и поглядывает на  Анучкина и Ивана
Павловича.) Суконцо-то ведь аглицкое! Ведь каково носится! В девяносто пятом
году, когда была эскадра наша в  Сицилии,  купил я его еще мичманом и сшил с
него  мундир;  в  восемьсот  первом,  при  Павле  Петровиче,  я  был  сделан
лейтенантом,  -- сукно  было  совсем новешенькое;  в восемьсот  четырнадцатом
сделал экспедицию вокруг света, и вот только по швам  немного поистерлось; в
восемьсот пятнадцатом  вышел в отставку, только перелицевал: я уж десять лет
ношу --  до сих пор почти что новый. Благодарю, душенька, м... раскрасоточка!
(Делает ей ручку и, подходя к зеркалу, слегка взъерошивает волосы.)
      Анучкин. А как, позвольте узнать, Сицилия... вот  вы изволили сказать:
Сицилия, -- хорошая это земля Сицилия?
     Жевакин.  А, прекрасная! Мы тридцать четыре дня там пробыли; вид, я вам
доложу, восхитительный! эдакие горы, эдак деревцо  какое-нибудь гранатное, и
везде италианочки, такие розанчики, так вот и хочется поцеловать.
     Анучкин. И хорошо образованны?
     Жевакин. Превосходным образом! Так  образованные, как вот  у нас только
графини  разве.  Бывало,  пойдешь  по  улице  --   ну,  русский  лейтенант...
Натурально, здесь  эполеты (показывает  на плеча), золотое  шитье...  и эдак
красоточки черномазенькие,  у них  ведь  возле  каждого дома  балкончики,  и
крыши, вот как этот  пол, совершенно плоски. Бывало, эдак смотришь, и  сидит
эдакой  розанчик...  Ну,  натурально,  чтобы  не  ударить  лицом в  грязь...
(Кланяется и размахивает рукою.) И она эдак только. (Делает рукою движение.)
Натурально,  одета: здесь  у  ней какая-нибудь тафтица,  шнуровочка, дамские
разные сережки... ну, словом, такой лакомый кусочек...
     Анучкин.  А как, позвольте  еще  вам сделать вопрос, -- на  каком  языке
изъясняются в Сицилии?
     Жевакин. А натурально, все на французском.
     Анучкин. А что барышни решительно говорят по-французски?
     Жевакин. Все-с решительно. Вы даже, может быть, Не поверите тому, что я
вам доложу: мы жили тридцать четыре дня, и по нее это время ни  одного слова
я не слыхал от них по-русски.
     Анучкин. Ни одного слова?
     Жевакин. Ни одного слова. Я не говорю уже о дворянах и прочих синьорах,
то  есть  разных  ихних  офицерах;  но  возьмите нарочно простого  тамошнего
мужика, который  перетаскивает на шее всякую  дрянь, попробуйте скажите ему:
"Дай, братец, хлеба", -- не поймет, ей-богу не поймет; а скажи по-французски:
"Dateci del  pane" или  "portate  vino"11  Дайте  хлеба...  принесите  вина!
(итал.) -- поймет, и побежит, и точно принесет.
     Иван  Павлович. А любопытная, однако ж, как  я вижу, должна быть  земля
эта Сицилия. Вот вы сказали -- мужик: что  мужик,  как он? так ли совершенно,
как я русский мужик, широк в плечах и землю пашет, или нет?
     Жевакин. Не могу  вам сказать: не заметил, пашут или нет, а  вот насчет
нюханья табаку, так я вам доложу, что все не только нюхают, а даже за губу-с
кладут. Перевозка  тоже очень дешева; там  все почти вода и везде гондолы...
Натурально,  сидит эдакая  италианочка,  такой розанчик,  одета:  манишечка,
платочек... С нами были и аглицкие офицеры;  ну, народ, так же как и наши, --
моряки;  и сначала, точно, было  очень странно:  не понимаешь друг друга, но
потом,  как  хорошо  обознакомились,  начали  свободно  понимать:  покажешь,
бывало, эдак на  бутылку или  стакан --  ну,  тотчас и знает, что это  значит
выпить; приставишь  эдак кулак ко рту  и  скажешь только губами:  паф-паф  --
знает:  трубку  выкурить. Вообще,  я нам доложу, язык  довольно легкий, наши
матросы в три дни каких-нибудь стали совершенно понимать друг друга.
     Иван  Павлович. А преинтересная, как  вижу,  жизнь в  чужих  краях. Мне
очень  приятно  сойтись  с  человеком бывалым. Позвольте узнать:  с кем имею
честь говорить?
     Жевакин. Жевакин-с, лейтенант  в  отставке. Позвольте  с своей  стороны
тоже спросить: с кем-с имею счастье изъясняться?
     Иван Павлович. В должности экзекутора, Иван Павлович Яичница.
     Жевакин  (недослышав). Да, я тоже  перекусил.  Дороги-то, знаю, впереди
будет довольно, а время холодновато: селедочку съел с хлебцем.
     Иван  Павлович. Нет,  кажется, вы не  так  поняли: это  фамилия  моя  --
Яичница.
     Жевакин (кланяясь). Ах, извините! я немножко туговат  на ухо. Я, право,
думал, что вы изволили сказать, что покушали яичницу.
     Иван Павлович. Да что делать? я хотел было уже просить генерала,  чтобы
позволил называться мне  Яичницын, да свои отговорили: говорят, будет похоже
на "собачий сын".
     Жевакин. А это, однако ж, бывает. У нас вся третья эскадра, все офицеры
и  матросы,  --  все   были  с  престранными  фамилиями:  Помойкин,  Ярыжкин,
Перепреев,  лейтенант. А  один мичман, и даже хороший мичман, был по фамилии
просто Дырка. И капитан, бывало: "Эй ты, Дырка,  поди сюда!" И, бывало,  над
ним всегда пошутишь. "Эх ты, дырка эдакой!" -- говоришь, бывало, ему.
     Слышен в сенях звонок.
     Фекла бежит через комнату отворять.
     Яичница. А, здравствуй, матушка!
     Жевакин. Здравствуй; как живешь, душа моя?
     Анучкин. Здравствуйте, матушка Фекла Ивановна.
     Фекла (бежит впопыхах). Спасибо, отцы мои!  Здорова, здорова. (Отворяет
дверь.)
     В сенях  раздаются  голоса:  "Дома?"  -- "Дома".  Потом несколько  почти
неслышных слов, на которые Фекла отвечает с досадою: "Смотри ты какой!"
        "ЯВЛЕНИЕ XVII"
     Те же, Кочкарев, Подколесин и Фекла.
     Кочкарев (Подколесину).  Ты  помни,  только  кураж,  и  больше  ничего.
(Оглядывается  и раскланивается  с некоторым изумлением; про  себя.)  Фу-ты,
какая куча народу! Это что значит? Уж не женихи ли? (Толкает Феклу и говорит
ей тихо.) С которых сторон понабрала ворон, а?
     Фекла (вполголоса). Тут тебе ворон нет, все честные люди.
     Кочкарев (ей). Гости-то несчитанные, кафтаны общипанные.
     Фекла.  Гляди налет на  свой полет,  а и  похвастаться  почем: шапка  в
рубль, а щи без круп.
     Кочкарев. Небось твои разживные, по дыре в кармане. (Вслух.) Да что она
делает теперь? Ведь эта дверь, верно, к ней в спальню? (Подходит к двери.)
      Фекла. Бесстыдник! говорят тебе, еще одевается.
     Кочкарев. Эка  беда!  что ж тут такого? Ведь только  посмотрю, и больше
ничего. (Смотрит в замочную скважину.)
     Жевакин. А позвольте мне полюбопытствовать тоже.
     Яичница. Позвольте взглянуть мне только один разочек.
     Кочкарев  (продолжая   смотреть).  Да  ничего  не  видно,   господа.  И
распознать нельзя, что такое белеет: женщина или подушка.
     Все, однако ж, обступают дверь и продираются взглянуть.
     Чш... кто-то идет!
     Все отскакивают прочь.
        "ЯВЛЕНИЕ XVIII"
     Те же, Арина Пантелеймоновна и Агафья Тихоновна. Все раскланиваются.
     Арина Пантелеймоновна. А по какой причине изволили одолжить посещением?
     Яичница. А по  газетам узнал я, что желаете вступить  в подряды  насчет
поставки лесу и дров, и потому, находясь в должности экзекутора при казенном
месте, я  пришел узнать, какого  роду  лес,  в каком количестве  и к  какому
времени можете его поставить.
     Арина Пантелеймоновна.  Хоть подрядов никаких не берем, а приходу рады.
А как по фамилии?
     Яичница. Коллежский асессор Иван Павлович Яичница.
     Арина   Пантелеймоновна.   Прошу  покорнейше  садиться.  (Обращается  к
Жевакину и смотрит на него.) А позвольте узнать...
     Жевакин. Я тоже, в газетах вижу объявляют о чем-то: дай-ка, думаю себе,
пойду.. Погода же показалась хорошею, по дороге везде травка...
     Арина Пантелеймоновна. А как-с по фамилии?
     Жевакин. А  лейтенант морской  службы  в  отставке, Балтазар Балтазаров
Жевакин-второй. Был у нас еще другой Жевакин, да тот еще  прежде моего вышел
в отставку: был ранен, матушка, под коленком, и пуля так странно прошла, что
коленка-то самого не тронула, а  по жиле прохватила -- как иголкой сшило, так
что, когда,  бывало,  стоишь с ним,  все кажется, что он хочет тебя коленком
сзади ударить.
     Арина  Пантелеймоновна.  А  прошу  покорнейше  садиться.  (Обращаясь  к
Анучкину.) А позвольте узнать, по какой причине?..
     Анучкин. По соседству-с. Находясь довольно в близском соседстве...
     Арина  Пантелеймоновна.  Не в  доме  ли  купеческой жены Тулубовой, что
насупротив изволите жить?
     Анучкин.  Нет, я  покамест живу  еще на  Песках,  но имею,  однако  же,
намерение со временем перебраться сюда-с в соседство, в эту часть города.
     Арина  Пантелеймоновна.  А  прошу  покорнейше  садиться.  (Обращаясь  к
Кочкареву.) А позвольте узнать...
     Кочкарев. Да неужли вы меня не узнаете? (Обращаясь к Агафье Тихоновне.)
И вы также, сударыня?
     Агафья Тихоновна. Сколько мне кажется, совсем не видала вас.
     Кочкарев. Однако ж припомните. Мы меня, верно, где-нибудь видели.
     Агафья Тихоновна. Право, не знаю. Уж разве не у Бирюшкиных ли?
     Кочкарев. Именно, у Бирюшкиных.
     Агафья Тихоновна. Ах, ведь вы не знаете, с ней ведь история случилась.
     Кочкарев. Как же, вышла замуж.
     Агафь