Управители мои и  управляющие  свели  без  меня  домок  мой  в
ореховую скорлупку-с. Своими операциями довели было  до  аукционной  продажи
мои пароходики и все движимое и  недвижимое  имение.  Так  я  полетел  тогда
спасать свои животишки-с.
     Огудалова. И, разумеется, все спасли и все устроили.
     Паратов. Никак нет-с; устроил, да не совсем, брешь порядочная осталась.
Впрочем, тетенька, духу не теряю и веселого расположения не утратил.
     Огудалова. Вижу, что не утратил.
     Паратов. На одном потеряем, на другом выиграем, тетенька; вот наше дело
какое.
     Огудалова. На чем же вы выиграть хотите? Новые обороты завели?
     Паратов. Не нам, легкомысленным джентльменам, новые  обороты  заводить!
За это в долговое отделение, тенька. Хочу продать свою волюшку.
     Огудалова. Понимаю: выгодно жениться хотите. А  во  сколько  вы  цените
свою волюшку?
     Паратов. В полмиллиона-с.
     Огудалова. Порядочно.
     Паратов. Дешевле, тетенька, нельзя-с, расчету нет,  себе  дороже,  сами
знаете.
     Огудалова. Молодец мужчина.
     Паратов. С тем возьмите.
     Огудалова. Экой сокол! Глядеть на тебя да радоваться.
     Паратов. Очень лестно слышать от вас. Ручку пожарите! (Целует руку.)
     Огудалова. А покупатели, то есть покупательницы-то, есть?
     Паратов. Поискать, так найдутся.
     Огудалова. Извините за нескромный вопрос!
     Паратов. Коли очень нескромный, так не спрашивайте: я стыдлив.
     Огудалова. Да полно тебе шутить-то! Есть невеста или  нет?  Коли  есть,
так кто она?
     Паратов. Хоть зарежьте, не скажу.
     Огудалова. Ну, как знаешь.
     Паратов.  Я  бы  желал   засвидетельствовать   свое   почтение   Ларисе
Дмитриевне. Могу я ее видеть?
     Огудалова. Отчего же. Я  ее  сейчас  пришлю  к  вам.  (Берет  футляр  с
вещами.) Да  вот,  Сергей  Сергеич,  завтра  Ларисы  рождение,  хотелось  бы
подарить ей эти вещи, да денег много нехватает.
     Паратов. Тетенька, тетенька! ведь уж человек с трех взяла! Я тактику-то
вашу помню.
     Огудалова (берет Паратова за ухо). Ах ты, проказник!
     Паратов. Я завтра сам привезу подарок, получше этого.
     Огудалова. Я позову к вам Ларису. (Уходит.)

                               Входит Лариса.


        "ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ"

                             Паратов и Лариса.

     Паратов. Не ожидали?
     Лариса. Нет, теперь  не  ожидала.  Я  ждала  вас  долго,  но  уж  давно
перестала ждать.
     Паратов. Отчего же перестали ждать?
     Лариса. Не надеялась дождаться. Вы скрылись так неожиданно, и ни одного
письма...
     Паратов. Я не писал потому, что не мог сообщить вам ничего приятного.
     Лариса. Я так и думала.
     Паратов. И замуж выходите?
     Лариса. Да, замуж.
     Паратов. А позвольте вас спросить: долго вы меня ждали?
     Лариса. Зачем вам знать это?
     Паратов. Мне не для любопытства,  Лариса  Дмитриевна;  меня  интересуют
чисто  теоретические  соображения.  Мне  хочется  знать,  скоро  ли  женщина
забывает страстно любимого человека: на другой день  после  разлуки  с  ним,
через неделю или через месяц... имел ли право Гамлет сказать матери, что она
"башмаков еще не износила" и так далее.
     Лариса. На ваш вопрос я вам не отвечу, Сергей  Сергеич;  можете  думать
обо мне, что вам угодно.
     Паратов. Об вас я всегда буду думать с уважением;  но  женщины  вообще,
после вашего поступка, много теряют в глазах моих.
     Лариса. Да какой мой поступок? Вы ничего не знаете,
     Паратов. Эти "кроткие, нежные взгляды", этот сладкий любовный шопот,  -
когда каждое слово чередуется с глубоким вздохом, - эти клятвы... И все  это
через месяц повторяется другому, как выученный урок. О, женщины!
     Лариса. Что "женщины"?
     Паратов, Ничтожество вам имя!
     Лариса. Ах, как вы смеете так обижать меня?  Разве  вы  знаете,  что  я
после вас полюбила кого-нибудь? Вы уверены в этом?
     Паратов. Я не уверен, но полагаю.
     Лариса. Чтобы так жестоко упрекать, надо знать, а не полагать.
     Паратов. Вы выходите замуж?
     Лариса. Но что меня заставило... Если дома жить нельзя, если  во  время
страшной, смертельной тоски заставляют  любезничать,  улыбаться,  навязывают
женихов, на которых без отвращения нельзя смотреть, если в  доме,  скандалы,
если надо бежать и из дому и даже из городу?
     Паратов. Лариса, так вы?..
     Лариса. Что "я"? Ну, что вы хотели сказать?
     Паратов. Извините! Я виноват перед вами. Так  вы  не  забыли  меня,  вы
еще... меня любите?

                               Лариса молчит.

Ну, скажите, будьте откровенны!
     Лариса. Конечно, да. Нечего и спрашивать.
     Паратов (нежно целует руку Ларисы). Благодарю вас, благодарю.
     Лариса. Вам только и нужно было: вы - человек гордый.
     Паратов. Уступить вас я могу, я должен по  обстоятельствам;  но  любовь
вашу уступить было бы тяжело.
     Лариса, Неужели?
     Паратов. Если бы вы предпочли мне кого-нибудь,  вы  оскорбили  бы  меня
глубоко, и я нелегко бы простил вам это.
     Лариса. А теперь?
     Паратов. А теперь я во всю жизнь сохраню самое приятное воспоминание  о
вас, и мы расстанемся, как лучшие друзья.
     Лариса. Значит, пусть женщина плачет, страдает, только бы любила вас?
     Паратов. Что делать, Лариса Дмитриевна! В любви равенства нет,  это  уж
не мной заведено. В любви приходится иногда и плакать.
     Лариса. И непременно женщине?
     Паратов. Уж, разумеется, не мужчине.
     Лариса. Да почему?
     Паратов. Очень просто; потому что если мужчина заплачет, так его  бабой
назовут; а эта кличка для мужчины хуже всего, что только может изобресть  ум
человеческий.
     Лариса. Кабы любовь-то была равная с обеих сторон, так  слез-то  бы  не
было. Бывает это когда-нибудь?
     Паратов.  Изредка  случается.  Только  уж  это  какое-то   кондитерское
пирожное выходит, какое-то безэ.
     Лариса. Сергей Сергеич, я оказала вам то, чего не должна была говорить;
я надеюсь, что вы не употребите во зло моей откровенности.
     Паратов. Помилуйте,  за  кого  же  вы  меня  принимаете!  Если  женщина
свободна, ну, тогда другой  разговор...  Я,  Лариса  Дмитриевна,  человек  с
правилами, брак для меня дело священное. Я этого  вольнодумства  терпеть  не
могу. Позвольте  узнать:  ваш  будущий  супруг,  конечно,  обладает  многими
достоинствами?
     Лариса. Нет, одним только.
     Паратов. Немного.
     Лариса. Зато дорогим.
     Паратов. А именно?
     Лариса. Он любит меня.
     Паратов.  Действительно  дорогим;  это  для,  домашнего  обихода  очень
хорошо.

                      Входят Огудалова и Карандышев.


        "ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ"

            Паратов, Лариса, Огудалова, Карандышев, потом лакей.

     Огудалова.  Позвольте  вас  познакомить,  господа!   (Паратову.)   Юлий
Капитоныч Карандышев. (Карандышеву.) Сергей Сергеич Паратов.
     Паратов (подавая руку Карандышеву). Мы уже знакомы. (Кланяясь.) Человек
с большими усами и малыми способностями. Прошу  любить  и  жаловать.  Старый
друг Хариты Игнатьевны и Ларисы Дмитриевны.
     Карандышев (сдержанно). Очень приятно.
     Огудалова. Сергей Сергеич у нас в даме как родной.
     Карандышев. Очень приятно.
     Паратов (Карандышгву). Вы не ревнивы?
     Карандышев. Я надеюсь, что Лариса Дмитриевна  не  подаст  мне  никакого
повода быть ревнивым.
     Паратов. Да ведь ревнивые люди ревнуют без всякого повода.
     Лариса. Я ручаюсь, что Юлий Капитоныч меня ревновать не будет.
     Карандышев. Да, конечно; но если бы...
     Паратов. О да, да. Вероятно, это было бы что-нибудь очень ужасное.
     Огудалова. Что вы, господа, затеяли! Разве нет других разговоров, кроме
ревности!
     Лариса. Мы, Сергей Сергеич, скоро едем в деревню.
     Паратов. От прекрасных здешних мест?
     Карандышев. Что же вы находите здесь прекрасного?
     Паратов. Ведь это как кому; на вкус, на цвет образца нет.
     Огудалова. Правда, правда. Кому город нравится, а кому деревня.
     Паратов. Тетенька, у всякого свой вкус: один любит арбуз, другой свиной
хрящик.
     Огудалова. Ах, проказник! Откуда вы столько пословиц знаете?
     Паратов. С бурлаками водился, тетенька, так русскому языку выучишься.
     Карандышев. У бурлаков учиться русскому языку?
     Паратов. А почему ж у них не учиться?
     Карандышев. Да потому, что мы считаем их...
     Паратов. Кто это: мы?
     Карандышев (разгорячись). Мы, то есть образованные люди, а не бурлаки.
     Паратов. Ну-с, чем же вы считаете бурлаков? Я судохозяин и вступаюсь за
них; я сам такой же бурлак.
     Карандышев. Мы считаем их образцом грубости и невежества.
     Паратов. Ну, далее, господин Карандышев!
     Карандышев. Все, больше ничего.
     Паратов. Нет, не все, главного недостает: вам нужно просить извинения.
     Карандышев. Мне - извиняться!
     Паратов. Да, уж нечего делать, надо.
     Карандышев. Да с какой стати? Это мое убеждение.
     Паратов. Но-но-но-но! Отвилять нельзя.
     Огудалова. Господа, господа, что вы!
     Паратов. Не беспокойтесь, я за это на дуэль не вызову:  ваш  жених  цел
останется; я только поучу его. У меня правило: никому ничего не  прощать;  а
то страх забудут, забываться станут.
     Лариса (Карандышеву). Что вы делаете? Просите извинения сейчас,  я  вам
приказываю.
     Паратов (Огудаловой). Кажется,  пора  меня  знать.  Если  я  кого  хочу
поучить, так на неделю дома запираюсь да казнь придумываю.
     Карандышев (Паратову). Я не понимаю.
     Паратов. Так выучитесь прежде понимать, да потом и разговаривайте!
     Огудалова. Сергей Сергеич, я на колени брошусь  перед  вами;  ну,  ради
меня, извините его!
     Паратов (Карандышеву). Благодарите Хариту  Игнатьевну.  Я  вас  прощаю.
Только, мой родной, разбирайте людей! Я еду-еду, не  свищу,  а  наеду  -  не
спущу.

                         Карандышев хочет отвечать.

     Огудалова. Не возражайте, не возражайте!  А  то  я  с  вами  поссорюсь.
Лариса! Вели шампанского подать да налей им по  стаканчику  -  пусть  выпьют
мировую.

                               Лариса уходит.

И уж, господа, пожалуйста, не ссорьтесь больше. Я женщина мирного характера;
я люблю, чтоб все дружно было, согласно.
     Паратов. Я сам мирного характера, курицы не обижу, я никогда первый  не
начну; за себя я вам ручаюсь...
     Огудалова. Юлий Капитоныч, вы - еще  молодой  человек,  вам  надо  быть
поскромнее,  горячиться  не  следует.  Извольте-ка  вот  пригласить   Сергея
Сергеича на обед, извольте непременно! Нам очень приятно быть с ним вместе.
     Карандышев. Я и сам хотел. Сергей Сергеич, угодно вам откушать  у  меня
сегодня?
     Паратов (холодно). С удовольствием.

Входит  Лариса, за ней человек с бутылкой шампанского в руках и стаканами на
                                  подносе.

     Лариса (наливает). Господа, прошу покорно.

                    Паратов и Карандышев берут стаканы.

Прошу вас быть друзьями.
     Паратов. Ваша просьба для меня равняется приказу.
     Огудалова (Карандышеву). Вот и вы берите пример с Сергея Сергеича!
     Карандышев. Про меня нечего и говорить: для меня  каждое  слово  Ларисы
Дмитриевны - закон.

                             Входит Вожеватов.


        "ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ"

     Огудалова, Лариса, Паратов, Карандышев, Вожеватов, потом Робинзон.

     Вожеватов. Где шампанское, там и мы. Каково чутье!  Харита  Игнатьевна,
Лариса Дмитриевна, позвольте белокурому в комнату войти!
     Огудалова. Какому белокурому?
     Вожеватов. Сейчас увидите. Войди, белокур!

                              Робинзон входит.

Честь имею представить вам нового друга моего: лорд Робинзон.
     Огудалова. Очень приятно.
     Вожеватов (Робинзону). Целуй ручки!

                Робинзон целует руки у Огудаловой и Ларисы.

Ну, милорд, теперь поди сюда!
     Огудалова. Что это вы как командуете вашим другом?
     Вожеватов. Он почти не бывал в дамском  обществе,  так  застенчив.  Все
больше путешествовал, и по воде, и по суше, а вот недавно совсем было одичал
на необитаемом  острове.  (Карандышеву.)  Позвольте  вас  познакомить!  Лорд
Робинзон, Юлий Капитоныч Карандышев!
     Карандышев (подавая руку Робинзону). Вы уж давно выехали из Англии?
     Робинзон. Yes. (Йес) {Да.}.
     Вожеватов  (Паратову).  Я  его  слова  три  по-английски   выучил   да,
признаться, и сам-то не много больше знаю. (Робинзону.) Что  ты  на  вино-то
поглядываешь? Харита Игнатьевна, можно?
     Огудалова. Сделайте одолжение.
     Вожеватов. Англичане ведь целый день пьют вино, с утра.
     Огудалова. Неужели вы целый день пьете?
     Робинзон. Yes.
     Вожеватов. Они три раза завтракают да потом обедают с  шести  часов  до
двенадцати.
     Огудалова. Возможно ли?
     Робинзон. Уев.
     Вожеватов (Робинзону). Ну, наливай!
     Робинзон (налив стаканы). If you  please  (Иф  ю  плиз)!  {Пожалуйста!}
(Пьют.)
     Паратов (Карандышеву). Пригласите и его обедать! Мы с ним везде вместе,
я без него не могу.
     Карандышев. Как его зовут?
     Паратов. Да кто ж их по имени зовет! Лорд, милорд...
     Карандышев. Разве он лорд?
     Паратов. Конечно, не лорд; да они так любят. А то просто: сэр Робинзон.
     Карандышев (Робинзону). Сэр Робинзон, прошу покорно сегодня откушать  у
меня.
     Робинзон. I thank you (Ай сенк ю) {Благодарю вас.}.
     Карандышев (Огудаловой). Харита Игнатьевна,  я  отправлюсь  домой,  мне
нужно похлопотать кой о чем. (Кланяясь всем.) Я вас жду, господа. Честь имею
кланяться! (Уходит.)
     Паратов (берет шляпу). Да и нам пора, надо отдохнуть с дороги.
     Вожеватов. К обеду приготовиться.
     Огудалова. Погодите, господа, не все вдруг.

           Огудалова и Лариса уходят за Карандышевым в переднюю.


        "ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ"

                       Паратов, Вожеватов и Робинзон.

     Вожеватов. Понравился вам жених?
     Паратов.  Чему  тут  нравиться!  Кому  он  может   нравиться!   А   еще
разговаривает, гусь лапчатый.
     Вожеватов. Разве было что?
     Паратов. Был  разговор  небольшой.  Топорщился  тоже,  как  и  человек,
петушиться тоже вздумал. Да погоди, дружок, я над тобой,  дружок,  потешусь.
(Ударив себя  по  лбу.)  Ах,  какая  мысль  блестящая!  Ну,  Робинзон,  тебе
предстоит работа трудная, старайся...
     Вожеватов. Что такое?
     Паратов. А вот что... (Прислушиваясь.) Идут. После скажу, господа.

                         Входят Огудалова и Лариса.

Честь имею кланяться.
     Вожеватов. До свидания! (Раскланиваются.)


        "ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ"

        "ЛИЦА:"

     Евфросинья Потаповна, тетка Карандышева.
     Карандышев.
     Огудалова.
     Лариса.
     Паратов.
     Кнуров.
     Вожеватов.
     Робинзон.
     Иван.
     Илья-цыган.

Кабинет  Карандышева; комната, меблированная с претензиями, но без вкуса; на
одной  стене  прибит  над  диваном  ковер,  на котором развешано оружие; три
                   двери: одна в середине, две по бокам.

        "ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ"

           Евфросинья Потаповна и Иван (выходит из двери налево)

     Иван. Лимонов пожалуйте!
     Евфросинья Потаповна. Каких лимонов, аспид?
     Иван. Мессинских-с.
     Евфросинья Потаповна. На что они тебе понадобились?
     Иван. После обеда которые господа кофей кушают, а которые  чай,  так  к
чаю требуется.
     Евфросинья Потаповна. Вымотали вы из меня  всю  душеньку  нынче.  Подай
клюковного морсу, разве не все  равно.  Возьми  там  у  меня  графинчик;  ты
поосторожнее,  графинчик-то  старенький,  пробочка  и  так   еле   держится,
сургучиком подклеена. Пойдем, я сама выдам. (Уходит в среднюю дверь, Иван за
ней.)

                      Входят Огудалова и Лариса слева.


        "ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ"

                            Огудалова и Лариса.

     Лариса. Ах, мама, я не знала, куда деться.
     Огудалова. Я так и ожидала от него.
     Лариса. Что за обед, что за обед! А еще зовет Мокия Парменыча!  Что  он
делает?
     Огудалова. Да, угостил, нечего сказать.
     Лариса. Ах, как нехорошо! Нет хуже этого  стыда,  когда  приходится  за
других стыдиться. Вот мы ни в чем не виноваты,  а  стыдно,  стыдно,  так  бы
убежала куда-нибудь. А он как будто не замечает ничего, он даже весел.
     Огудалова. Да ему и заметить нельзя: он ничего не знает, он  никогда  и
не видывал, как порядочные люди обедают. Он  еще  думает,  что  удивил  всех
своей роскошью, вот он и весел.  Да  разве  ты  не  замечаешь?  Его  нарочно
подпаивают.
     Лариса. Ах, ах! Останови его, останови его!
     Огудалова. Как остановить! Он - не малолетний, пора без няньки жить.
     Лариса. Да ведь он не глуп, как же он не видит этого!
     Огудалова.  Не  глуп,  да  самолюбив.  Над   ним   подтрунивают,   вина
похваливают, он и рад; сами-то только вид делают, что пьют, а ему подливают.
     Лариса. Ах! Я боюсь, всего боюсь. Зачем они это делают?
     Огудалова. Да так просто, позабавиться хотят.
     Лариса. Да ведь они меня терзают-то?
     Огудалова. А кому нужно, что ты терзаешься. Вот, Лариса, еще ничего  не
видя, а уж терзание; что дальше-то будет?
     Лариса. Ах, дело сделано; можно только жалеть, а исправить нельзя.

                        Входит Евфросинья Потаповна.


        "ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ"

                 Огудалова, Лариса и Евфросинья Потаповна.

     Евфросинья Потаповна. Уж откушали? А чаю не угодно?
     Огудалова. Нет, увольте.
     Евфросинья Потаповна. А мужчины-то что?
     Огудалова. Они там сидят, разговаривают.
     Евфросинья Потаповна. Ну, покушали и вставали бы; чего еще  дожидаются?
Уж достался мне этот обед; что хлопот, что изъяну! Поваришки  разбойники,  в
кухню-то точно какой победитель придет, слова ему сказать не смей!
     Огудалова. Да об чем с ним разговаривать? Коли он  хороший  повар,  так
учить его не надо.
     Евфросинья Потаповна. Да  не  об  ученье  речь,  а  много  очень  добра
изводят. Кабы свой материал,  домашний,  деревенский,  так  я  бы  слова  не
сказала; а то купленный,  дорогой,  так  его  и  жалко.  Помилуйте,  требует
сахару, ванилю, рыбьего клею; а  ваниль  этот  дорогой,  а  рыбий  клей  еще
дороже. Ну и положил бы чуточку для духу, а он валит зря; сердце-то и  мрет,
на него глядя.
     Огудалова. Да, для расчетливых людей, конечно...
     Евфросинья Потаповна. Какие тут расчеты,  коли  человек  с  ума  сошел.
Возьмем стерлядь: разве вкус-то в ней не один, что большая, что маленькая? А
в цене-то разница, ох, велика! Полтинничек десяток и за глаза бы,  а  он  по
полтиннику штуку платил.
     Огудалова. Ну, этим, что были за  обедом,  еще  погулять  по  Волге  да
подрасти бы не мешало.
     Евфросинья Потаповна. Ах, да ведь, пожалуй, есть и в рубль,  и  в  два;
плати, у кого деньги бешеные. Кабы для начальника какого  высокого  али  для
владыки, ну, уж это так и полагается, а то для кого! Опять вино  хотел  было
дорогое покупать в рубль и больше, да купец честный человек попался; берите,
говорит,  кругом  по  шести  гривен  за  бутылку,  а  ерлыки  наклеим  какие
прикажете! Уж и вино отпустил! Можно сказать, что на  чести.  Попробовала  я
рюмочку, так и гвоздикой-то пахнет, и розаном пахнет, и еще чем-то. Как  ему
быть дешевым, когда в него столько дорогих духов кладется! И деньги немалые:
шесть гривен за бутылку; а уж и стоит дать. А дороже  платить  не  из  чего,
жалованьем живем. Вот у нас сосед женился, так к  нему  этого  одного  пуху:
перин да  подушек,  возили-возили,  возили-возили,  да  все  чистого;  потом
пушного: лисица, и куница, и соболь! Все это в дом, так  есть  из  чего  ему
тратиться. А вот  рядом  чиновник  женился,  так  всего  приданого  привезли
фортепьяны старые. Не разживешься. Все равно и нам форсить некстати.
     Лариса (Огудаловой). Бежала б я отсюда, куда глаза глядят.
     Огудалова. Невозможно, к несчастью.
     Евфросинья Потаповна. Да коли вам что не по себе, так пожалуйте ко  мне
в комнату; а то придут мужчины,  накурят  так,  что  не  продо