рнет, выучил.
     Карандышев. То, господа, что она умеет ценить и выбирать  людей.  Да-с,
Лариса Дмитриевна знает, что не  все  то  золото,  что  блестит.  Она  умеет
отличать золото от мишуры. Много блестящих молодых людей окружало ее; но она
мишурным  блеском  не  прельстилась.  Она  искала  для  себя   человека   не
блестящего, а достойного...
     Паратов (одобрительно). Браво, браво!
     Карандышев. И выбрала...
     Паратов. Вас! Браво! браво!
     Вожеватов и Робинзон. Браво, браво!
     Карандышев. Да, господа, я не только смею, я  имею  право  гордиться  и
горжусь. Она меня помяла, оценила и предпочла всем. Извините, господа, может
быть, не всем это приятно слышать; но  я  счел  своим  долгом  поблагодарить
публично Ларису Дмитриевну за такое лестное для меня предпочтение.  Господа,
я сам пью и предлагаю выпить за здоровье моей невесты!
     Паратов, Вожеватов и Робинзон. Ура!
     Паратов (Карандышеву). Еще есть вино-то?
     Карандышев. Разумеется, есть; как же не быть? Что  ты  говоришь?  Уж  я
достану.
     Паратов. Надо еще тост выпить.
     Карандышев. Какой?
     Паратов.  За  здоровье  счастливейшего  из  смертных,  Юлия  Капитоныча
Карандышева.
     Карандышев. Ах, да. Так ты предложишь? Ты и предложи, Серж! А  я  пойду
похлопочу; я достану. (Уходит.)
     Кнуров. Ну, хорошенького понемножку. Прощайте. Я заеду закушу и  сейчас
же на сборный пункт. (Кланяется дамам.)
     Вожеватов (указывая на среднюю дверь). Здесь пройдите, Мокий  Парменыч.
Тут прямо выход в переднюю, никто вас и не увидит.

                               Кнуров уходит.

     Пиратов (Вожеватову.). И мы сейчас, едем. (Ларисе.) Собирайтесь!

                           Лариса уходит направо.

     Вожеватов. Не дождавшись тоста?
     Паратов. Так лучше.
     Вожеватов. Да чем же?
     Паратов. Смешнее.

                     Выходит Лариса с шляпкой в руках.

     Вожеватов. И то смешнее. Робинзон! едем.
     Робинзон. Куда?
     Вожеватов. Домой, сбираться в Париж
     Робинзон и Вожеватов раскланиваются и уходят.
     Паратов (Ларисе тихо). Едем! (Уходит.)
     Лариса (Огудаловой). Прощай, мама!
     Огудалова. Что ты! Куда ты?
     Лариса. Или тебе радоваться, мама, или ищи меня в Волге.
     Огудалова. Бог с тобой! Что ты!
     Лариса. Видно, от своей судьбы не уйдешь. (Уходит.)
     Огудалова. Вот, наконец, до чего дошло: всеобщее бегство! Ах, Лариса!..
Догонять мне ее иль нет? Нет, зачем!.. Что бы там ни было,  все-таки  кругом
нее люди... А здесь хоть и бросить, так потеря не велика.

              Входят Карандышев и Иван с бутылкой шампанского.


        "ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ"

          Огудалова, Карандышев, Иван, потом Евфросинья Потаповна.

     Карандышев. Я, господа... (Оглядывает комнату.) Где ж они? Уехали?  Вот
это учтиво, нечего сказать! Ну, да тем лучше! Однако когда ж они  успели?  И
вы,  пожалуй,  уедете?  Нет,  уж  вы-то  с  Ларисой  Дмитриевной   погодите!
Обиделись? - понимаю! Ну, и прекрасно. И  мы  останемся  в  тесном  семейном
кругу... А где же Лариса Дмитриевна? (У  двери  направо.)  Тетенька,  у  вас
Лариса Дмитриевна?
     Евфросинья Потапвна (входя). Никакой у  меня  твоей  Ларисы  Дмитриевны
нет.
     Карандышев. Однако что ж это такое, в самом деле! Иван,  куда  девались
все господа и Лариса Дмитриевна?
     Иван. Лариса Дмитриевна, надо полагать, с  господами  вместе  уехали...
Потому как господа за Волгу сбирались, вроде как пикник у них.
     Карандышев. Как за Волгу?
     Иван. На катерах-с. И посуда, и вина, все от нас  пошло-с;  еще  давеча
отправили; ну, и прислуга - все как следует-с.
     Карандышев (садится и хватается за голову). Ах, что же это, что же это!
     Иван. И цыгане, и музыка с ними - все как следует.
     Карандышев (с горячностью). Харита Игнатьевна, где ваша дочь? Отвечайте
мне, где ваша дочь?
     Огудалова. Я к вам привезла дочь, Юлий Капитоныч; вы мне  скажите,  где
моя дочь!
     Карандышев.  И  все  это  преднамеренно,  умышленно  -  все  вы  вперед
сговорились... (Со слезами.) Жестоко, бесчеловечно жестоко!
     Огудалова. Рано было торжествовать-то!
     Карандышев. Да, это смешно... Я смешной человек... Я знаю  сам,  что  я
смешной человек. Да разве людей казнят за то, что они смешны? Я смешон - ну,
смейся надо мной, смейся в глаза! Приходите ко мне обедать, пейте мое вино и
ругайтесь, смейтесь надо мной - я того стою. Но разломать грудь  у  смешного
человека, вырвать сердце, бросить под ноги и растоптать его! Ох, ох! Как мне
жить! Как мне жить!
     Евфросинья Потаповна. Да полно ты, перестань! Не о чем сокрушаться-то!
     Карандышев. И ведь это не разбойники,  это  почетные  люди...  Это  все
приятели Хариты Игнатьевны.
     Огудалова. Я ничего не знаю.
     Карандышев. Нет, у вас одна шайка, вы все  заодно.  Но  знайте,  Харита
Игнатьевна, что и самого кроткого человека можно довести  до  бешенства.  Не
все преступники - злодеи, и смирный человек решится на  преступление,  когда
ему другого выхода  нет.  Если  мне  на  белом  свете  остается  только  или
повеситься от стыда и отчаяния, или мстить, так уж я буду мстить.  Для  меня
нет теперь ни страха, ни закона, ни жалости;  только  злоба  лютая  и  жажда
мести душат меня. Я буду мстить каждому из них, каждому, пока не убьют  меня
самого. (Схватывает со стола пистолет и убегает.)
     Огудалова. Что он взял-то?
     Иван. Пистолет.
     Огудалова. Беги, беги за ним, кричи, чтоб остановили.


        "ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ"

        "ЛИЦА:"

     Паратов.
     Кнуров.
     Вожеватов.
     Робинзон.
     Лариса.
     Карандышев.
     Илья.
     Гаврило.
     Иван.

     Цыгане и цыганки. Декорация первого действия. Светлая летняя ночь.


        "ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ"

           Робинзон с мазиком в руках и Иван выходят из кофейной.

     Иван. Мазик-то пожалуйте!
     Робинзон. Не отдам. Ты играй со мной! Отчего ты не играешь?
     Иван. Да как же играть с вами, когда вы денег не платите!
     Робинзон. Я после отдам. Мои деньги у Василия Данилыча, он  их  увез  с
собой. Разве ты не веришь?
     Иван. Как же вы это с ними на пикник не поехали?
     Робинзон. Я заснул; а он не посмел меня беспокоить, будить, ну, и уехал
один. Давай играть!
     Иван. Нельзя-с, игра не равна; я ставлю деньги, а вы нет; выигрываете -
берете, а проигрываете - не отдаете. Ставьте деньги-с!
     Робинзон. Что ж, разве мне кредиту нет? Это  странно!  Я  первый  город
такой вижу; я везде, по всей России все больше в кредит.
     Иван. Это я оченно верю-с.  Коли  спросить  чего  угодно,  мы  подадим;
знавши Сергея Сергеича и Василья Данилыча, какие они господа, мы обязаны для
вас кредит сделать-с; а игра денег требует-с.
     Робинзон. Так бы ты и говорил. Возьми мазик и дай мне  бутылку...  чего
бы?..
     Иван. Портвейн есть недурен-с.
     Робинзон. Я ведь дешевого не пью.
     Иван. Дорогого подадим-с.
     Робинзон. Да вели мне приготовить... знаешь, этого... как оно...
     Иван. Дупелей зажарить можно; не прикажете ли?
     Робинзон. Да, вот именно дупелей.
     Иван. Слушаю-с. (Уходит.)
     Робинзон. Они пошутить захотели надо мной; ну, и прекрасно, и я  пошучу
над ними. Я, с огорчения, задолжаю рублей  двадцать,  пусть  расплачиваются.
Они думают, что мне общество их очень  нужно  -  ошибаются;  мне  только  бы
кредит; а то и один не соскучусь, я и solo моту разыграть очень  веселое.  К
довершению удовольствия, денег бы занять...

                          Входит Иван с бутылкой.

     Иван (ставит бутылку). Дупеля заказаны-с.
     Робинзон. Я здесь театр снимаю.
     Иван. Дело хорошее-с.
     Робинзон. Не знаю, кому буфет сдать. Твой хозяин не возьмет ли?
     Иван. Отчего не взять-с!
     Робинзон. Только у меня - чтоб содержать  исправно!  И,  для  верности,
побольше задатку сейчас же!
     Иван. Нет, уж он учен, задатку не дает: его так-то уж двое обманули.
     Робинзон. Уж двое? Да, коли уж двое...
     Иван. Так третьему не поверит.
     Робинзон. Какой народ!  Удивляюсь.  Везде  поспеют;  где  только  можно
взять, все уж взято, непочатых мест нет. Ну, не надо, не нуждаюсь я  в  нем.
Ты ему не говори ничего, а то он подумает, что и я хочу обмануть; а я горд.
     Иван.  Да-с,  оно,  конечно...  А  как   давеча   господин   Карандышев
рассердились, когда все гости вдруг  уехали!  Очень  гневались,  даже  убить
кого-то хотели, так с пистолетом и ушли из дому.
     Робинзон. С пистолетом? Это нехорошо.
     Иван. Хмельненьки были; я полагаю, что это у них постепенно  пройдет-с.
Они по бульвару раза два проходили... да вон и сейчас идут.
     Робинзон (оробев). Ты говоришь, с пистолетом? Он кого убить-то хотел  -
не меня ведь?
     Иван. Уж не могу вам! сказать. (Уходит.)

        Входит Карандышев, Робинзон старается спрятаться за бутылку.


        "ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ"

                     Робинзон, Карандышев, потом Иван.

     Карандышев  (подходит  к  Робинзону).  Где  ваши   товарищи,   господин
Робинзон?
     Робинзон. Какие товарищи? У меня нет товарищей.
     Карандышев. А те господа, которые обедали у меня с вами вместе?
     Робинзон. Какие ж это товарищи! Это так... мимолетное знакомство.
     Карандышев. Так не знаете ли, где они теперь?
     Робинзон. Не могу сказать, я стараюсь удаляться  от  этой  компании;  я
человек смирный, знаете ли... семейный...
     Карандышев. Вы семейный?
     Робинзон. Очень семейный... Для меня тихая семейная жизнь выше всего; а
неудовольствие какое или ссора - это боже сохрани; я люблю  и  побеседовать,
только чтоб  разговор  умный,  учтивый,  об  искусстве,  например...  Ну,  с
благородным человеком, вот как вы, можно и выпить немножко. Не прикажете ли?
     Карандышев. Не хочу.
     Робинзон. Как угодно. Главное дело, чтобы неприятности не было.
     Карандышев. Да вы должны же знать, где они.
     Робинзон. Кутят где-нибудь: что ж им больше-то делать!
     Карандышев. Говорят, они за Волгу поехали?
     Робинзон. Очень может быть.
     Карандышев. Вас не звали с собой?
     Робинзон. Нет; я человек семейный.
     Карандышев. Когда ж они воротятся?
     Робинзон. Уж это они и сами не знают, я думаю. К утру вернутся.
     Карандышев. К утру?
     Робинзон. Может быть, и раньше.
     Карандышев. Все-таки надо подождать; мне кой с кем из  них  объясниться
нужно.
     Робинзон. Коли ждать,  так  на  пристани;  зачем  они  сюда  пойдут!  С
пристани они прямо домой проедут. Чего им еще? Чай, и так сыты.
     Карандышев. Да на какой пристани? Пристаней у вас много.
     Робинзон. Да на какой угодно, только не здесь; здесь их не дождетесь.
     Карандышев. Ну, хорошо, я пойду на  пристань.  Прощайте.  (Подает  руку
Робинзону.) Не хотите ли проводить меня?
     Робинзон. Нет, помилуйте, я человек семейный.

                             Карандышев уходит.

Иван, Иван!

                                Входит Иван.

Накрой мне в комнате и вино перенеси туда!
     Иван. В комнате, сударь, душно. Что за неволя!
     Робинзон. Нет, мне на воздухе вечером вредно; доктор запретил. Да  если
этот барин спрашивать будет, так скажи, что меня нет. (Уходит в кофейную.)

                        Из кофейной выходит Гаврило.


        "ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ"

                              Гаврило и Иван.

     Гаврило. Ты смотрел на Волгу? Не видать наших?
     Иван. Должно быть, приехали.
     Гаврило. Что так?
     Иван. Да под горой шум, эфиопы загалдели. (Берет  со  стола  бутылку  и
уходит в кофейную.)

                          Входит Илья и хор цыган.


        "ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ"

                      Гаврило, Илья, цыгане и цыганки.

     Гаврило. Хорошо съездили?
     Илья. И, хорошо! Так хорошо, не говори!
     Гаврило. Господа веселы?
     Илья. Разгулялись, важно разгулялись, дай бог на здоровье!  Сюда  идут;
всю ночь, гляди, прогуляют.
     Гаврило (потирая руки). Так ступайте усаживайтесь!  Женщинам  велю  чаю
подать, а вы к буфету - закусите!
     Илья. Старушкам к чаю-то ромку вели - любят.

Илья,  цыгане  и  цыганки,  Гаврило  уходят  в  кофейную.  Выходят  Кнуров и
                                 Вожеватов.


        "ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ"

                            Кнуров и Вожеватов.

     Кнуров. Кажется, драма начинается.
     Вожеватов. Похоже.
     Кнуров. Я уж у Ларисы Дмитриевны слезки видел.
     Вожеватов. Да ведь у них дешевы.
     Кнуров. Как хотите, а положение ее незавидное.
     Вожеватов. Дело обойдется как-нибудь.
     Кнуров. Ну, едва ли.
     Вожеватов. Карандышев  посердится  немножко,  поломается,  сколько  ему
надо, и опять тот же будет.
     Кнуров. Да она-то не та же. Ведь чтоб бросить жениха чуть  не  накануне
свадьбы, надо иметь основание. Вы подумайте: Сергей Сергеич приехал на  один
день, и она бросает для него жениха, с которым ей жить  всю  жизнь.  Значит,
она надежду имеет на Сергея Сергеича; иначе зачем он ей!
     Вожеватов. Так вы думаете, что тут не без обмана, что он опять  словами
поманил ее?
     Кнуров. Да непременно. И, должно быть,  обещания  были  определенные  и
серьезные; а то как бы она поверила человеку, который уж раз обманул ее!
     Вожеватов. Мудреного нет; Сергей Сергеич  ни  над  чем  не  задумается:
человек смелый,
     Кнуров. Да ведь как ни смел, а миллионную невесту на Ларису  Дмитриевну
не променяет.
     Вожеватов. Еще бы! что за расчет!
     Кнуров. Так посудите, каково ей, бедной!
     Вожеватов. Что делать-то! мы не виноваты, наше дело сторона.

                 На крыльце кофейной показывается Робинзон.


        "ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ"

                       Кнуров, Вожеватов и Робинзон.

     Вожеватов. А, милорд! Что во сне видел?
     Робинзон. Богатых дураков; то же, что и наяву вижу.
     Вожеватов. Ну, как же ты, бедный умник, здесь время проводишь?
     Робинзон. Превосходно. Живу в свое удовольствие и  притом  в  долг,  на
твой счет. Что может быть лучше!
     Вожеватов. Позавидуешь тебе. И  долго  ты  намерен  наслаждаться  такой
приятной жизнью?
     Робинзон. Да ты  чудак,  я  вижу.  Ты  подумай:  какой  же  мне  расчет
отказываться от таких прелестей!
     Вожеватов. Что-то я не помню: как  будто  я  тебе  открытого  листа  не
давал?
     Робинзон. Так ты в Париж обещал со мной ехать - разве это не все равно?
     Вожеватов. Нет, не все равно! Что я обещал, то исполню; для меня  слово
- закон, что сказано, то свято. Ты спроси: обманывал ли я кого-нибудь?
     Робинзон. А покуда ты сбираешься в Париж, не воздухом же мне питаться?
     Вожеватов. Об этом уговору не было. В Париж хоть сейчас.
     Робинзон. Теперь поздно; поедем, Вася, завтра.
     Вожеватов. Ну, завтра, так завтра. Послушай, вот что: поезжай лучше  ты
один, я тебе прогоны выдам взад и вперед.
     Робинзон. Как один? Я дороги не найду.
     Вожеватов. Довезут.
     Робинзон. Послушай, Вася, я по-французски не  совсем  свободно...  Хочу
выучиться, да все времени нет.
     Вожеватов. Да зачем тебе французский язык?
     Робинзон. Как же, в Париже да по-французски не говорить?
     Вожеватов. Да и не надо совсем, и никто там не говорит по-французски.
     Робинзон. Столица Франции, да чтоб там по-французски не  говорили!  Что
ты меня за дурака, что ли, считаешь?
     Вожеватов. Да какая столица! Что ты,  в  уме  ли?  О  каком  Париже  ты
думаешь? Трактир у нас на площади есть "Париж", вот я  куда  хотел  с  тобой
ехать.
     Робинзон. Браво, браво!
     Вожеватов. А ты полагал, в настоящий? Хоть бы ты  немножко  подумал.  А
еще умным человеком считаешь себя! Ну, зачем я тебя  туда  возьму,  с  какой
стати? Клетку, что ли, сделать да показывать тебя?
     Робинзон. Хорошей ты школы, Вася, хорошей; серьезный из тебя  негоциант
выйдет.
     Вожеватов. Да ничего; я стороной слышал, одобряют.
     Кнуров. Василий Данилыч, оставьте его! Мне нужно вам сказать кой-что.
     Вожеватов (подходя). Что вам угодно?
     Кнуров. Я все думал  о  Ларисе  Дмитриевне.  Мне  кажется,  она  теперь
находится  в  таком  положении,  что   нам,   близким   людям,   не   только
позволительно, но мы даже обязаны принять участие в ее судьбе.

                          Робинзон прислушивается.

     Вожеватов. То есть вы хотите сказать, что теперь представляется удобный
случай взять ее с собой в Париж?
     Кнуров. Да, пожалуй, если угодно: это одно и то же.
     Вожеватов. Так за чем же дело стало? Кто мешает?
     Кнуров.  Вы  мне  мешаете,  а  я  вам.  Может  быть,  вы   не   боитесь
соперничества? Я тоже не очень опасаюсь;  а  все-таки  неловко,  беспокойно;
гораздо лучше, когда поле чисто.
     Вожеватов. Отступного я не возьму, Мокий Парменыч.
     Кнуров. Зачем отступное? Можно иначе как-нибудь.
     Вожеватов. Да вот, лучше всего, (Вынимает из кармана  монету  и  кладет
под руку.) Орел или решетка?
     Кнуров (в раздумье). Если скажу: орел, так проиграю; орел, конечно, вы.
(Решительно.) Решетка.
     Вожеватов (поднимая руку). Ваше. Значит, мне одному в Париж ехать. Я не
в убытке; расходов меньше.
     Кнуров. Только, Василий Данилыч, давши  слово,  держись;  а  не  давши,
крепись! Вы купец, вы должны понимать, что значит слово.
     Вожеватов. Вы меня обижаете. Я сам знаю, что  такое  купеческое  слово.
Ведь я с вами дело имею, а не с Робинзоном.
     Кнуров. Вон Сергей Сергеич  идет  с  Ларисой  Дмитриевной!  Войдемте  в
кофейную, не будем им мешать.

       Кнуров и Вожеватов уходят в кофейную. Входят Паратов и Лариса.


        "ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ"

                        Паратов, Лариса и Робинзон.

     Лариса. Ах, как я устала. Я  теряю  силы,  я  насилу  взошла  на  гору.
(Садится в глубине сцены на скамейку у решетки.)
     Паратов. А, Робинзон! Ну, что ж ты, скоро в Париж едешь?
     Робинзон. С кем это? С тобой, ля-Серж, куда хочешь, а уж с купцом я  не
поеду. Нет, с купцами кончено.
     Паратов. Что так?
     Робинзон. Невежи!
     Паратов. Будто? Давно ли ты догадался?
     Робинзон. Всегда знал. Я всегда за дворян.
     Паратов. Это делает тебе честь, Робинзон. Но ты  не  по  времени  горд.
Применяйся  к  обстоятельствам,  бедный   друг   мой!   Время   просвещенных
покровителей, время меценатов прошло;  теперь  торжество  буржуазии,  теперь
искусство на вес золота ценится, в полном смысле наступает золотой век.  Но,
уж не взыщи, подчас и ваксой напоят, и в  бочке  с  горы,  для  собственного
удовольствия, прокатят - на какого Медичиса нападешь. Не отлучайся,  ты  мне
будешь нужен!
     Робинзон. Для тебя в огонь и в воду. (Уходит в кофейную.)
     Паратов (Ларисе). Позвольте теперь поблагодарить вас за удовольствие  -
нет, этого мало, - за счастие, которое вы нам доставили.
     Лариса. Нет, нет, Сергей Сергеич, вы  мне  фраз  не  говорите!  Вы  мне
скажите только: что я - жена ваша или нет?
     Паратов. Прежде  всего,  Лариса  Дмитриевна,  вам  нужно  ехать  домой.
Поговорить обстоятельно мы еще успеем завтра.
     Лариса. Я не поеду домой.
     Паратов. Но и здесь оставаться вам нельзя. Прокатиться с нами по  Волге
днем - это еще можно допустить; но кутить всю  ночь  в  трактире,  в  центре
города, с людьми, известными дурным поведением! Какую  пищу  вы  дадите  для
разговоров.
     Лариса. Что мне за дело до разговоров! С вами я  могу  быть  везде.  Вы
меня увезли, вы и должны привезти меня домой.
     Паратов. Вы поедете на моих лошадях - разве это не все равно?
     Лариса. Нет, не все равно. Вы меня увезли от жениха,  маменька  видела,
как  мы  уехали  -  она  не  будет  беспокоиться,  как  бы  поздно   мы   ни
возвратились... Она покойна, она уверена в вас, она только будет ждать  нас,
ждать... чтоб благословить. Я должна или приехать  с  вами,  или  совсем  не
являться домой.
     Паратов. Что такое? Что значит: "совсем не являться"? Куда деться вам?
     Лариса. Для несчастных людей много простора в божьем мире: вот сад, вот
Волга. Здесь на каждом сучке