-- Пройду, -- пожала плечами Инга. -- Чего тут такого сложного?
       -- А как ты определяешь верх и низ, -- хитро прищурился летчик.
       Инга  задумалась.  А  в самом деле: как? И дураку понятно, что солнце
сверху,  а  земля  внизу,  под  ногами. Но почему низ -- это низ? Когда папа
держал  Ингу  за  щиколотки и раскачивал, то над головой был пол. Но он ведь
все равно оставался внизу.
       -- Каждый   человек   проводит   свою   линию  горизонта, --  пояснил
летчик. --  Все,  что  выше  ее, считается верхом, а что остается под ней --
низом.
       -- Ага,  тогда  небо  наверху,  земля внизу, а горизонт -- линия, где
они могут встретиться.
       -- Не  могут, --  пояснил  летчик. --  Горизонт  недостижим. Чем выше
взлетаешь,  тем  дальше  он  отодвигается.  Ходящим  по  земле  легче, у них
близкие  горизонты. Но тот, кто хотя бы один раз видел облака под собой, уже
не  может  жить  в пределах близкого горизонта. Его горизонты простираются в
места,  которые  те,  кто ходят по земле, не могут и вообразить. Беда в том,
что  даже  далекие  горизонты  иногда  застилает  туман.  Или они могут быть
скрыты  мглой, как сейчас. И тогда "верх" и "низ" ничего не значат. Ведь они
существуют  только  относительно  горизонта. Но я смотрю на прибор, -- палец
ласково  щелкнул  по  толстому  стеклу,  за которым в беззвездной ночи летел
отважный  красный  самолет, -- и все сразу встает на свои места. Незаменимая
вещичка. Особенно она мне пригодится в Лабиринте.
       -- А  правда,  что  из  лабиринта  никто не возвращался? -- поежилась
Инга. Места, откуда не возвращаются, всегда казались ей зловещими.
       -- В  лабиринте  есть  два  особых пути. Первый -- Прямой, он ведет к
выходу.  Открывается  тем,  кто  прошел  лабиринт  от  начала и до конца. Но
никому  неведомо,  куда  именно  они  выходят.  Второй  проложен  в обратном
направлении,  ко  входу.  Но  это  секретный путь. Его знают только оракулы.
Даже  неверно сказать "знают". Они просто чувствуют, где правильный поворот.
Поэтому иногда и вылазят из Лабиринта, но неизменно возвращаются обратно.
       -- Кто такие "оракулы"? -- спросила девочка.
       -- А  как  ты  сама  думаешь? -- хитро прищурился летчик. -- Оракулы,
они  ведь  разные.  Есть  южный  оракул,  есть седьмой оракул, а есть оракул
забытой мечты.
       -- А мы к которому летим? -- увернулась от вопроса Инга.
       -- Тот, кто нам нужен, зовется Ора-Ку-у-ул.
       -- Как это?
       -- Учи  английский, девочка, -- пояснил Порфирий. -- Моим наставником
был  суровый  английский  лорд.  И  если  мне удавалось завернуть знаменитую
мертвую  петлю,  он  неизменно  подходил  ко  мне  и  похлопывал по плечу со
словами:  "Cool,  Sir  Por-Firy, Cool!" Что в переводе на наш язык означает:
"Несмотря на всю твою тупость, Порфирьич, сегодня ты меня порядком удивил!"
       -- Я думала, что оракулы просто орут.
       -- Ты,  наверное, вспомнила про ораторов? -- сморщил нос Порфирий. --
Оракулы не орут, а вещают, причем вещают наикр-р-рутейшим образом.
       Инга  пожала  плечами. С ораторами она никогда не сталкивалась, разве
что  в  прошлом  году  видела на улице противного дядьку с мегафоном. Как он
орал!  Как  орал!  Уши чуть не сворачивались в трубочку, а зависть продирала
аж  целый  месяц.  И  долго  еще  смутные  сны  пронизывали  грозный  гул  и
металлический блеск округлых стенок.
       -- А еще они побывали в Светлой Комнате, -- пояснил летчик.
       Голос  его  пропитался непонятным воодушевлением, словно он вспоминал
сошествие  бога  с  небес,  каким  его  рисуют  в церквях. Инга видела такую
картинку  на  свадьбе  брата.  Над  головами  молодоженов  держали золоченые
короны.  Что-то  непонятно  пел  дядька  в  длинном плаще с красивым поясом.
Дядьку  все  почтительно звали "батюшка". Инга непременно заскучала бы, если
на  круглом потолке не углядела бы картину с бородатым старцем, спускавшимся
по   лестнице  из  облаков.  "Сошествие  господа  нашего,  бога  великого  и
вседержавного", --  пояснила  сухонькая  старушка,  непрестанно  стуча  себя
пальцами  то  по лбу, то по плечам. А в голосе ее сквозило такое же почтение
и преклонение перед чем-то огромным и непонятным.
       -- А   в  светлой  комнате  есть  лестница  из  облаков? --  спросила
девочка.
       -- Узнаем, --  подмигнул  летчик. --  Я  непременно  доберусь  до той
комнатенки. Есть только одна маленькая проблемочка.
       -- Что  именно? --  испугалась  Инга,  словно  она  тоже  должна была
лететь длинными, окутанными мглой коридорами.
       -- Комната  меняет  летчика.  Взять  хоть нашего оракула. Большая его
часть  куда-то  испарилась,  а  на замену влезло что-то древнее, громадное и
англоязычное.  Поэтому к нему не прибавилась частичка "Оракул Лунного Света"
или   "Оракул   стенного   шкафа,   что  за  дальним  коридором",  а  просто
заместилась.  Теперь  он  не  кто-нибудь,  а ОраCOOL. А речь у него стала не
разбери-поймешь. Впрочем, чего рассказывать, сама услышишь.
       -- Ты тоже хочешь измениться? -- поинтересовалась Инга
       -- Нет, --  покачал  головой Порфирий. -- Меня больше интересует сама
комната.  Только представь: вечная тьма, бессчетное множество огромных залов
и   коридорчиков,  пропитанных  вековечным  мраком.  Но  где-то  за  дальним
поворотом  прячется  комната,  в  которой  горит  свет.  Стоящая вещичка, на
которую я обязательно взгляну, прежде чем пойти дальше.
       Инге  представилась  небольшая  комнатка со столом, на котором стояла
лампа.  Ее  матовый  плафон,  напоминавший  шляпку волшебного гриба, освещал
теплым  светом  небольшое  пространство  вокруг.  Затем незаметно добавились
красные  занавески  с  золотыми  узорами  и  ряд  кукол  во главе с плюшевым
Микки-Маусом.  Комната  превратилась  в  Ингину  спальню,  которая выглядела
теперь  как  волшебная  несбыточная мечта. Инге невыносимо захотелось, чтобы
все  исчезло  и  осталась  только  спальня.  Теплая  и уютная. Где все такое
близкое  и  родное.  Своя комната. Одно слово уже грело Ингу. Сейчас она, не
задумываясь, отдала бы что угодно, лишь бы вернуться.
       Но  вокруг  властвовала  все  та  же  тьма.  За  окном с ней боролись
вспышки  габаритных  огней, а в кабине ее присутствие смягчал свет приборной
панели, да разговор летчика.
       -- Интересно,    почему    оракулы    возвращаются? --   вопрос   уже
предназначался  не  Инге. Летчик сам задавал вопросы и сам отвечал. -- Может
быть  Светлая  Комната  заставляет их поворачивать обратно? Кто ж знает? Вот
прилетим  и  сами  на  нее посмотрим. Но тогда мы и сами станем оракулами! И
сами  выберем  обратный  путь!  Может  тогда ну ее, эту комнату? Ведь прямой
путь почетнее. А посмотреть все равно хочется! Тебе бы хотелось?
       Пилот заметил внимание Инги к своей персоне.
       Инга кивнула.
       -- Так почему они возвращаются?
       -- А  мы  спросим, --  весело кивнул летчик. -- Огонек видишь? Туда и
организуем  посадочку.  Там  и  ответят  на  все вопросы. И на твои. И, быть
может,  на  мои.  Хотя  поговорку,  что  лучше  один  раз  увидеть, никто не
отменял.

Глава четырнадцатая

ОраCOOL

       Невысокая  фигура  в плаще до земли стояла, спрятав пальцы лежащих на
поясе  рук  в широкие обшлага рукавов черной мантии. Огромные глаза сверкали
голубыми  кусочками  льда.  Черные  зрачки вогнутыми дугами, залитыми тьмой,
уставились прямо на Ингу.
       -- Ай  вэйтинг  фо  ю,  май  герла, --  просто  сказал  он, словно не
услышал  ни рокочущее приветствие летчика, ни робкое "здравствуйте" Инги. --
Ждал! Онли ю!
       Инга  замерла.  Если  ждал,  может он знает не только ответ, но и сам
вопрос.  Как-то  неловко  с  первых  минут встречи заикаться о самолете. Тем
более,  раньше  Инга  думала,  что с оракулом будет разговаривать Зумки, как
самая  опытная.  Или  Райлана,  ведь самолет украли у нее. Но летчицы ивовой
эскадрильи  исчезли,  а  ОраCOOL --  вот  он, стоит рядом. И смотрит на Ингу
огромными, сияющими небесами.
       -- А как ты узнал, что я прилечу? -- изумилась Инга.
       -- Мне  промиссили,  что  прилетит  юная  энд вери бьютефул герла, --
горделиво  ухмыльнулся  ОраCOOL. -- Но я надеялся на герлу лет элевэн олдее.
Ну  даже  на  севен.  Бат нау я могу тебе талкнуть онли так: ты прифлайерила
слишком рано.
       ОраCOOL  протянул  маленькую  морщинистую  ладонь  навстречу  Инге, и
девочка  осторожно  пожала  протянутую  руку,  удивляясь,  какой шелковистой
может  быть  кожа. Чем-то ОраCOOL напоминал мудреца Йоду из "Звездных Войн",
разве  что  острые  уши  отсутствовали. Там, где должны расти уши, виднелось
множество  темных  дырочек,  словно  динамики  магнитофона. Инга собралась с
духом, но спросить так и не успела.
       -- Хей,  Порфири-кун,  эскорт  герлу  ту ми, -- одним прыжком ОраCOOL
вознесся  на  высоченный  уступ. Заметив взгляд Инги, устремленный в светлый
проем двери, он добавил:
       -- На  хаус не приглашаю. Бардак-с по всей флэт. Порфири, донт компел
меня вэйтиться слишком долго.
       -- Ага, --  уголок  рта  Порфирия  полез  вверх. --  И как нам к тебе
залезть?
       -- Май  Годдесс! --  рассердился ОраCOOL. -- По лестнице, мон шер, по
лестнице.
       -- А   где  она? --  нахмурился  подземный  летчик  и  заозирался  по
сторонам.
       -- Майн  Гот!  Вот  же! --  ОраCOOL широким жестом обвел пространство
перед   собой. --   Ступенечки   клировые,   лайтовые,  блескучие,  перильца
эмеральдовые, а ковер редовый с гриновыми лайнами.
       -- Не вижу никакой лестницы, -- недовольно заметил Порфирий.
       -- Ту  бэд, --  подвел  итоги  ОраCOOL  и повернулся к Инге. -- А ты,
герла?
       -- Не-а, -- замотала головой девочка.
       -- Итс  но  гуд, --  прошипел  ОраCOOL. -- А говорили, если хоть один
хьюмэн  поверит  во что-то ПО-НАСТОЯЩЕМУ, то оно немедленно возникнет он зис
плейс. Не получилось. Тогда, хер ю гоу. Здесь вам не пройти.
       Беседа  утекала в сторону. Незнакомые слова забивали голову. Инга все
ждала,  когда  можно  будет  спросить  про  самолет. Но не решалась. ОраCOOL
внимательно посмотрел на девочку и словно прочел вопрос в глазах.
       -- Потеряла  плейн,  бейба?  Трабл  не  в  плейне, -- вздохнул он. --
Трабл  в хэндах, которые держат машину твоей фрэндочки. Эти хэнды изначально
созданы   для  ченджа,  поэтому  оттейкить  что-нибудь  из  них  практически
импоссибл.  Гринглазого  нельзя  обмануть.  Гринглазого  нельзя разжалобить.
Можно онли предложить поченджиться.
       -- Меняться,   да?! --   обрадованно   воскликнула   Инга. --  Это  ж
здорово!!!
       -- А хев ю? -- поинтересовался оракул.
       -- Много   всего, --  поделилась  Инга. --  Золотки  от  конфет.  Сто
тридцать три календарика. Куклы есть. Мишка плюшевый. Калейдоскоп...
       -- Саффисент,   бейба! --   замахал   руками  ОраCOOL. --  Ты  готова
отгивить все свои трежеры, чтоб заченджить плейн Райланы ту бэк?
       -- Конечно, -- удивилась девочка.
       -- Ай  си, --  поджал  губы  ОраCOOL. --  Ключевое  слово --  готова.
Гринглазому это нот интерессант. Хи нид то, что ты не готова ретурнить.
       -- Даже не знаю, что у меня есть такого, -- пожала плечами Инга.
       -- Он  знает, --  твердо сказал ОраCOOL. -- Когда Гринглазый затейкит
нечто  ценное  на чендж плейна, ты сразу поймешь, что вряд ли пролайвишь без
этого он максимум пауэр.
       -- А нельзя забрать самолет, не меняясь? -- нахмурилась Инга.
       -- Ты  хочешь  файтиться с Гринглазым?! -- синие льдинки от удивления
чуть  не выпали из век и на мгновение стали похожи на две сверкающие голубые
звезды  в  глубинах  космоса. --  Что ж... Очень часто брэйв мэны викторили,
даже  если  нободи  не  верили  в  их  саксесс.  Порыв иногда значит гораздо
больше, чем один чэнс или даже севен.
       -- А как с ним сражаться? -- с затаенной надеждой спросила девочка.
       -- На   квещенс   "Ас"   не  смогу  проансверить  фо  ю, --  вздохнул
ОраCOOL. -- Я талкну онли "Вэн", если тебя это все еще интерессант.
       -- Интересует, -- твердо сказала девочка.
       ОраCOOL  закрыл глаза и что-то невнятно забормотал. Инга увидела, что
без небесного света вокруг стало гораздо темнее.
       -- Ф-ф-фу-у-у-у-у, --  засвистел  воздух, вырвавшийся сквозь неплотно
сжатые губы.
       -- Я не поняла, -- пожаловалась Инга.
       -- А  я  ничего и талкнул, -- огрызнулся ОраCOOL. -- Выдох это, симпл
выдох.  Диповое  дыхание --  долгая  лайфа. Андестэнд ми, бэйба? А теперь би
кэрифул, герла. Я выйду из себя.
       И он снова закрыл глаза.
       Как  только  две  голубые  звезды  снова  вспыхнули  во  мраке, слова
полились   безостановочно,  голос  стал  глухим,  замогильным,  англообороты
испарились подчистую:
       -- Когда   лучи   солнца   нальются  кровью,  когда  багряное  облако
опустится  к  горизонту,  когда  прорастет  ржавая  цепь,  а  холм покроется
желтыми  сумеречными  цветами.  И  стая  светляков опустится на их листья. А
противостоять вам будут тридцать три ворона и два дракона.
       Затем наступила тишина
       -- А где будет бой? -- Инга облизнула пересохшие губы.
       -- Ай би бэк, -- ОраCOOL мигнул, усмехнулся и стал прежним.
       -- Зависит   от   того,  где  ты,  бейба,  повстречаешь  Блэк  Клаудз
Кастл, --  сказал он. -- "Вэ" в данном случае -- уравнение с мэни, мэни морэ
неизвестными. Если файтинг, конечно, состоится.
       -- А почему он может не состояться?
       -- Эт фэст тайм, надо вызвать Гринглазого.
       -- Дела-а-а! --  протянула  Инга. --  Я  ведь  даже  не знаю, где его
искать.
       -- Ноу    проблем, --    улыбнулся    ОраCOOL. --    Отфинди    любую
полуразрушенную  зэ  волл.  Только  прежде  промессаджи  Гринглазого о своем
существовании.  Энд  сэконд:  вызов  следует,  когда  ты  еще симпл герла, а
файтиться ты должна флайером. И тайма на тест может не хватить.
       -- Что  еще  за тест? -- Инга рассердилась. ОраCOOL говорил сплошными
загадками.  Мысли у Инги в голове перемешались и запутались тугими узелками.
И  вообще,  если  умного  человека спрашивает маленькая девочка, как вернуть
самолет,  умный человек объяснять ничего не будет, просто достанет самолет и
отдаст его девочке без лишних слов.
       -- Ай  но  хьюмэн, --  улыбка  ОраCOOLа оказалась широченной и чем-то
смахивала  на  лягушачью. --  Поэтому  гивлю не плейны, а ворда. Хэлп ли они
тебе, решать онли ю.
       С  этими  словами он молитвенно сложил руки на груди, закрыл выпуклые
глазища  и  вдруг  воспарил  над  площадкой, а потом унесся в далекую темную
расселину,  оставляя  за  собой  след  золотистых,  быстро  тающих  во мраке
искорок.
       -- Видала,  какой  он  у  нас  фрукт, --  ухмыльнулся  Порфирий. -- А
ничего  не  попишешь. Он вернулся из лабиринта. Он особенный. Он вне правил.
Его можно только слушать или не слушать.
       -- Лучше  не  слушать, --  выпалила  раздосадованная  Инга. --  Я так
надеялась  на  встречу.  Я  думала,  что  ОраCOOLу  под  силу  решить  любые
проблемы. Дурак лупоглазый.
       -- Эт  ты  зря, --  добродушно  возразил  Порфирий. -- Толку-то, если
кто-то  явится  и  решит все за тебя. Победа достанется ему. И пути, которые
проложены  за  победой,  тоже откроются ему. А ты так и останешься на месте,
хоть  и  избавишься  от проблем. Да и избавишься ли? Ведь случись что опять,
ты так же будешь вопить, зовя всех-всех-всех на помощь.
       -- А что, и позвать никого нельзя?
       -- Отчего  же.  Если чувствуешь, что не справишься сама, зови друзей.
Они  помогут. Зови тех, для кого помощь тебе не в лом и не в напряг. ОраCOOL
дал  тебе  кучу  подсказок,  но ты даже не удосужилась подумать. Жаль. Ну да
ладно, куда тебя подвезти?
       -- Обратно, --  занудливый  Порфирий  перестал  нравиться Инге, даром
что  он хотел пройти лабиринт. Оставалось надеяться, что Зумки и Райлана уже
вернулись к мрачному входу.
       -- Полетели, --  беспечно  согласился  Порфирий. --  Эх, жаль ОраCOOL
смылся.  У  меня  для него тоже была парочка заковыристых вопросиков. Теперь
придется ждать следующего раза.
       Инга ничего не ответила. Она устала.
       В  кабине было по-прежнему тепло и уютно. Инга вглядывалась в тьму за
окном.  Порфирий  мельком  следил  за  приборами  и  думал о чем-то своем. В
кабине накапливалось молчание.
       Молчание  бывает  разным.  Есть  молчание  двух  друзей,  когда глаза
смотрят  вперед и видят приближающуюся мечту. Или душа откатывается назад, в
прошлое,  и  двое молчаливо плавают в воспоминаниях. Тогда слова не нужны. И
без них все просто замечательно.
       Но  и есть и другое молчание. Молчание между двумя совершенно разными
субъектами,  которые и рады бы разбежаться, да не получается. А говорить уже
не  о  чем.  Вот  такого рода молчание заполняло самолет и давило на покатые
плечи  маленькой девочки, невесть как очутившейся в подземном большегрузе, о
существовании  которого  она несколько дней назад даже не подозревала. Долго
терпеть такое давление Инга не могла и поэтому спросила.
       -- Порфирий, а как это тебя занесло под землю?
       -- Видишь  ли,  Инга, --  немедленно  отозвался пилот. -- С детства у
меня  был  один  большой  плюс  и  один  большой  минус. Плюс -- невероятное
желание  летать.  Минус --  невыносимая боязнь темноты. А когда я поступил в
летную  школу,  то  появился  еще  один  страх --  подвести  друзей. Боишься
темноты?  Значит,  без труда угробишь машину, потому что в ночи не летишь, а
дожидаешься  посадки.  Все  мысли  уже  не  о полете, а о темноте, в которой
прячется ужас.
       -- Ну так и что? Разбил машину, сел на новую, да полетел дальше.
       -- Видишь   ли,   Инга.   Полет   без   смысла   быстро  теряет  свою
привлекательность.  Возьми  любого  летчика, и ты поймешь, что каждый из них
не  просто  летает,  а  доставляет  из одной точки в другую нечто важное для
тех,  кто  по каким-то причинам летать не может. Гибель самолета -- трагедия
для  летчика.  Но,  как  ты сказала, он может сесть на другую машину. Однако
то,  что  ему не удалось довезти, может быть уникальным и незаменимым. Может
он  вез  ниточку,  на которой держится жизнь. Предположим, врача к больному.
Умирает  кто-то, вызвали врача, а летчик отказался лететь, потому что боится
темноты.  Тогда  я  наложил на себя испытание. Трудно лететь между звезд, но
звезды  светят,  зовут,  дают  надежду. Тяжело ждать полгода, когда полярная
ночь  сойдет  на  нет,  и  на  небе  воцарится солнце, но воцарится на целых
полгода.  Под  землей  нет  ни  звезд,  ни  солнца, здесь мне сложнее всего.
Поэтому  я  и решил, если выдержу и не сломаюсь на подземной работе, то могу
называть  себя  летчиком.  И  тогда уже окончательно решу, где летать: среди
звезд,  среди  льдов или среди мрачных скал в подземных коридорах. А потом я
узнал про лабиринт, и родилась новая мечта...
       -- У меня тоже есть мечта, -- вздохнула Инга. -- Вернуться домой.
       Порфирий  склонился  над  девочкой,  свернувшейся  в клубок на мягком
кресле.
       -- Пусть наши мечты осуществятся, пусть никакие испытания...
       -- Порфирий, --   внезапно  перебила  его  Инга. --  А  что  это  там
впереди?
       Порфирий осекся.
       Впереди   бушевало   зеленое   сияние.   Тусклое,  неприятное,  будто
пропахшая склизкой сыростью болотная тина.
       -- Вот  черт, -- ругнулся летчик. -- Размечтались мы с тобой Инга. Не
знаю,  что  за дела у тебя с зеленоглазым, но мы вплотную приблизились к его
подземным владениям. Придется поворачивать.
       Руки Порфирия решительно легли на штурвал.
       -- Подожди, --  попросила  Инга, вскочив с кресла. -- А можно открыть
кабину?
       -- Ты хочешь бросить вызов? -- покачал головой пилот. -- Однако...
       Стрелка   указателя   скорости   резко   качнулась   к  нулю.  Кабина
раскрылась. В лицо Инги ударил промозглый ветер.
       -- Эй, -- крикнула Инга в темноту. -- Ты, с зелеными глазами.
       Сияние колыхнулось. Из его водянистых г