ных цветов. Все
они имели по пять стрелок - две большие и три маленькие. Маленькие
показывали разное время.
- Пятьдесят лет назад, - пояснил Стэйси, указывая на древние
развалины у подножья башни, - в этих старинных зданиях размещался
величайший в мире центр законодательных уложений. - С минуту он
молча смотрел на остатки старых развалин, а затем, повернувшись к
Конраду, вдруг спросил: - Доволен экскурсией?
Конрад энергично закивал головой.
- Потрясающее впечатление. Кажется, здесь жили титаны. И что самое
удивительное, у меня такое чувство, будто они только вчера покинули
город. Почему мы не возвращаемся сюда?
- Ну, причин более чем достаточно. Прежде всего, нас осталось не так
много. А если бы и было больше, то нам все равно уже не справиться с
этим городом. В пору своего расцвета это был чрезвычайно сложный
общественный организм. Система его внутренней связи была куда
сложнее, чем об этом можно судить по фасадам всех этих банков и
контор. Трагедия города была в том, что его проблемы можно было
решать лишь одним путем.
- И все-таки они решались?
- Разумеется. Но полностью добиться их решения не удавалось. Это
было невозможно. Ну, например, чтобы каждое утро доставить к месту
работы в центр города пятнадцать миллионов служащих, а вечером
развезти их по домам, нужно было огромное количество автомобилей,
автобусов, поездов, вертолетов. А постоянная видеофонная связь между
всеми банками, конторами и учреждениями или обеспечение каждой
квартиры телевизионными и радиоточками, отопительной и водопроводной
системами и прочее, и прочее? Легко ли накормить такую прорву людей,
развлекать их, охранять их покой, заботиться о здоровье,
обеспечивать безопасность. Сколько для этого нужно полицейских,
пожарных, врачей! И все это действовало и регулировалось с помощью
лишь одного фактора.
Стэйси выбросил руку, сжатую в кулак, в сторону часов на башне.
- Этот фактор - время! Лишь синхронизируя все виды человеческой
деятельности, каждый шаг человека вперед или назад, время,
потраченное им на еду, ожидание автобуса, телефонный разговор, можно
было упорядочить жизнь города и как-то в нем существовать. Как живой
организм не допускает, чтобы отдельная клетка развивалась как ей
вздумается и образовала бы в итоге раковую опухоль, так и человек
должен был подчинять свои желания и стремления насущным нуждам
города, чтобы избежать всеобщего хаоса. Мы с вами в своем доме можем
в любую минуту открыть водопроводный кран, ибо получаем воду из
своих личных цистерн. А что бы произошло в этом городе, если бы все
его жители вздумали мыть посуду в одно время?
Они медленно пересекали площадь, направляясь к башне.
- Пятьдесят лет назад, когда в городе было всего десять миллионов
жителей, с пробками и заторами в часы "пик" на городских улицах еще
можно было как-то справляться. Но уже в то время любая забастовка в
одной из главных городских служб могла парализовать все остальное. В
те времена люди тратили не менее двух-трех часов на то, чтобы
добраться до места работы, столько же, чтобы выстоять в очереди в
кафетерий в свой обеденный перерыв, а затем добраться с работы
домой. С ростом населения проблемы углублялись, пока не родилась
идея дифференцировать часы работы, обеда, отдыха и так далее. Начали
с того, что работникам какой-нибудь одной профессии из одного
пригорода было предложено начинать работу на час раньше или на час
позже, Им, естественно, выдавались проездные билеты определенного
цвета, такого же цвета были номерные знаки на их личных автомобилях,
и если бы они попытались ехать на работу не в свое время, их бы
просто никуда не пропустили. Эта система сразу же показала свои
преимущества и получила распространение. Отныне включить стиральную
машину, отправить письмо по почте, принять ванну можно было лишь в
строго определенное для каждой категории время.
- Разумно, - заметил Конрад, чувствуя, как возрастает его интерес к
городу. - И как же это удалось осуществить?
- С помощью разноцветных пропусков, денежных знаков и точно
составленных расписаний, которые ежедневно печатались в газетах
вместе с программами телепередач и радио. И, разумеется, с помощью
часов с разноцветными циферблатами. Мы видим их здесь повсюду.
Вспомогательные стрелки показывали то количество времени, которое
оставалось в распоряжении у той или иной категории работающего
населения, чтобы в пределах отведенного ему времени завершить все
свои дела.

Стэйси умолк и указал на часы с синим циферблатом на одном из домов,
выходящих на площадь.
- Допустим, мелкий служащий, используя свой обеденный перерыв,
покидает контору в строго указанное время, скажем, в двенадцать
часов пополудни. Он намерен наскоро перекусить, забежать в
библиотеку и поменять книгу, купить в аптеке аспирин и позвонить по
телефону жене. Как у всех служащих, у него синий пропуск, он
относится к категории "синих". Он быстренько сверяется со своим
расписанием на текущую неделю или же находит его в синей колонке
любой из газет и видит, что в кафетерии в этот день его обслуживают
с 12:15 до 12:30. Следовательно, у него есть еще в запасе пятнадцать
минут, и он решает зайти в библиотеку. Он проверяет ее расписание и
видит, что временной код сегодня "3", то есть надо следить за
третьей стрелкой городских часов. На ближайших часах с синим
циферблатом стрелка стоит на 12:07, и у него есть в запасе 23 минуты
- вполне достаточно, чтобы успеть в библиотеку. Он направляется
туда, но уже на первом перекрестке убеждается, что светофор дает
только красный и зеленый свет. А это означает, что в данный момент
перейти улицу ему не удастся. Переход на красный свет открыт для
низшей категории женщин-служащих, а зеленый для лиц, занятых
физическим трудом.
- А если он наплюет на светофор и попробует перейти улицу, что
тогда? - спросил Конрад.
- Сразу как бы ничего особенного не произойдет, но стрелки на часах
с синим циферблатом в данной временной зоне вернутся к исходной
позиции, то есть к нулю, и нашего героя не станут обслуживать ни в
библиотеке, ни в магазине, если, конечно, он срочно не раздобудет
красный или зеленый пропуск, такие же деньги или соответственно не
подделает абонемент в библиотеку. Наказание слишком серьезно, чтобы
идти на такой риск. В сущности, ради его собственных удобств
разработана вся эта система. Итак, не попав в библиотеку, он решает
зайти к фармацевту. Временной код посещения аптеки - "5", то есть
надо смотреть на пятую, самую маленькую стрелку на циферблате. Она
показывает 12:14, у него есть еще шесть минут, чтобы зайти в аптеку.
Купив аспирин и имея еще пять минут в запасе, прежде чем надо будет
отправиться в кафетерий, он решает позвонить жене. Проверив
временной код разговоров по телефону, он обнаруживает, что для его
категории служащих ни сегодня, ни завтра частные разговоры по
телефону не предусмотрены. Что ж, он отложит разговор с женой до
вечера.
- А если он все же позвонит?
- Ему не удастся опустить монету в автомат, но даже если у него это
получится, его жены, работающей, скажем, секретарем, не окажется на
месте, ибо она, как все мелкие служащие женского пола, будет
где-нибудь пересекать перекресток на красный свет. Именно поэтому
ему и не положено сегодня вести с ней телефонные разговоры. Все
отлично продумано. Вы всегда знаете, когда вам можно включить или
выключить телевизор. А если вам вздумается сделать это не в свое
время, то все электроприборы в вашей квартире тут же перегорят. Вас
ждет немалый штраф. Да и починка электроприборов обойдется недешево.
Экономический статус телезрителя определял выбор программ, и
наоборот, так что не могло идти и речи о каком-то принуждении.
Ежедневно в телепрограммах давалось расписание, чем вам можно
заниматься в этот день: зайти в парикмахерскую, посмотреть фильм,
побывать в банке, в коктейль-баре - и все это в рамках
предусмотренного для вас времени. В этом случае быстрое и отличное
обслуживание вам было гарантировано.
Они достигли конца площадки. Перед ними в окружении своих двенадцати
молчаливых спутников сияли белым ликом Большие Часы.
- По социально-экономическому признаку население делилось примерно
на двенадцать категорий: служащие (синий цвет), профессиональная
интеллигенция (золотистый), военные и государственные служащие
(желтый). Кстати, странно, что в вашей семье оказались часы с желтым
циферблатом. Ведь никто из твоих родителей не был на государственной
службе, не так ли? Зеленый цвет - это категория людей, занимающихся
физическим трудом, и так далее. Разумеется, допускались и
дополнительные деления на подкатегории. Допустим, если мелкий
служащий, которого я привел в пример, должен уходить на свой обед
ровно в полдень, то старший по чину служащий, имеющий тот же код и
входящий в ту же синюю категорию, уходил на обед в 11:45 и имел,
таким образом, в своем распоряжении дополнительные пятнадцать минут.
В его перерыв улицы были еще относительно свободны, поскольку это
было до начала обеденного перерыва всех категорий "синих". Он указал
на башню.
- Это и есть Большие Часы. По ним заводились все часы в городе.
Главное Ведомство Контроля Времени, своего рода министерство
времени, постепенно заняло здание старого парламента, когда его
законодательные функции практически сошли на нет. Подлинными
хозяевами города стали программисты.
Слушая Стэйси, Конрад не спускал глаз с часов, беспомощно застывших
на одной минуте после полуночи. Казалось, здесь остановилось само
время, и огромные громады домов как бы повисли между вчера и завтра.
Если бы удалось пустить в ход главные часы, огромный город ожил бы и
его улицы заполнились бы шумной спешащей толпой.
Они медленно возвращались к машине. Конрад, оглянувшись, бросил
прощальный взгляд на гигантский циферблат с поднятыми вверх
стрелками.
- Почему они остановились? - спросил он. Стэйси с любопытством
посмотрел на него.
- Разве я недостаточно хорошо объяснил все?
- Что вы хотите сказать? - переспросил Конрад, оторвав глаза от
часов, глядящих на площадь. Нахмурившись, он посмотрел на Стэйси.
- Разве не ясно, какой была жизнь у всех этих тридцати миллионов,
кроме, разумеется, каких-то единиц? - воскликнул тот.
Конрад пожал плечами. Он давно заметил, что большинство часов на
площади были с синими или желтыми циферблатами. Следовательно,
площадь была цитаделью главных государственных учреждений. Отсюда
шло все управление.
- Это была хорошо организованная жизнь, куда лучше теперешней нашей,
- неожиданно заключил Конрад, которого больше интересовало то, что
он видел вокруг, а не рассуждения Стэйси. - Лучше иметь право
пользоваться телефоном один час в день, чем вовсе не иметь такого
права. Когда в стране чего-то не хватает, всегда вводится
нормирование. Разве не так?
- Но это была жизнь, когда не хватало практически всего. Тебе не
кажется, что есть предел, после которого уже нельзя говорить о
достоинстве человека!
Конрад рад хмыкнул.
- В том, что я вижу вокруг, достоинства хоть отбавляй. Эти дома
простоят еще тысячу лет. Сравните, как, например, живет мой отец. И
вообще, вдумайтесь в красоту всей этой системы, точной, как часовой
механизм.
- Вот именно, механизм, - мрачно изрек Стэйси. - Здесь так и лезет в
голову сравнение с винтиками машины. Ежемесячно Ведомство Контроля
составляло регламент жизни своих сограждан, публиковало его в
прессе, высылало каждому на дом.
Поскольку Конрад продолжал смотреть по сторонам, Стэйси повысил
голос.
- В конце концов терпение лопнуло, произошел взрыв. Знаменательно,
что в индустриальном обществе каждые сто лет происходят социальные
революции, возглавляемые прогрессивной социальной силой. В XVIII
веке это был городской пролетариат, в XIX-м - ремесленники, в
последней революции эту роль взяли на себя "белые воротнички".
Маленький конторский клерк, живущий в современной малогабаритной
квартире, фактически кредитовал экономическую систему, которая
лишила его всякой личной свободы и свободы волеизъявления… - он
внезапно умолк. - В чем дело, Конрад?
Конрад напряженно вглядывался в одну из боковых улиц. После
некоторого замешательства он почти небрежно спросил:
- Как приводились в действие все эти часы? С помощью электричества?
- В большинстве случаев, да. Но некоторые из них имели механический
завод. А что?
- Я подумал… как же обеспечивался непрерывный ход всех этих часов? -
Конрад отстал и плелся уже позади Стэйси, то и дело поглядывая то на
свои часы, то куда-то налево. Там, в одной из боковых улочек на
домах было особенно много, не менее трех десятков, часов. Они были
такие же, как и те, что он видел здесь повсюду, лишь с одним
отличием.
Одни из них шли.
Часы висели в центре портика из темного стекла в правом углу одного
из зданий, и на их синем выцветшем циферблате стрелки показывали
ровно 15:15, столько же, сколько было на часах Конрада. Он собирался
было окликнуть Стэйси и сказать ему об этом странном совпадении, но
в это мгновение минутная стрелка на циферблате дрогнула и
передвинулась еще на одно деление. Сомнений не было, кто-то завел
часы. Даже если предположить, что чудом не севшие батарейки
продолжали питать ходовой механизм все эти тридцать семь лет, то как
объяснить поразительную точность часов?
Идущий впереди Стэйси продолжал свой рассказ:
- У каждой революции есть свои символы угнетения…
Часы остались позади. Нагнувшись, чтобы завязать шнурок, Конрад
краем глаза взглянул на них - минутная стрелка передвинулась еще на
одно деление и ее горизонтальное положение было уже нарушено. Часы
шли.
Он вслед за Стэйси направился к машине, уже почти не слушая, что тот
говорит. Но не дойдя до нее шагов десять, Конрад вдруг круто свернул
и в несколько прыжков пересек улицу, устремившись к ближайшему
небоскребу.
- Ньюмен? - услышал он крик Стэйси. - Вернись!
Но он уже был на противоположном тротуаре и бежал между бетонными
колоннами дома к стеклянной шахте лифта. На секунду он оглянулся и
увидел, как Стэйси торопливо садится в машину.
Послышалось урчание заводимого мотора, затем его ровный гул, но
Конрад уже обогнул здание, вбежал в переулок и из него в боковую
улицу. Он услышал, как набирает обороты мотор, громко хлопнула
дверца и Стэйси дал полный газ.
Едва Конрад успел свернуть в боковую улицу, как догонявшая его
машина была уже в тридцати футах от него. Стэйси вырулил на тротуар
и ехал прямо на беглеца, то резко тормозя, то отчаянно сигналя,
стараясь напугать юношу. Машина была уже рядом и чуть не задела
Конрада краем капота, но он отскочил и, увидев перед собой узкую
лестницу между домами, ведущую на первые этажи, в несколько прыжков
одолел ее и очутился на площадке перед высокими стеклянными дверями.
За ними были длинный, идущий по фасаду балкон и пожарная лестница на
верхние этажи. Она заканчивалась, как он убедился, где-то на пятом
этаже у открытой террасы кафетерия, соединяющей этот дом о соседним.
Он слышал бегущие шаги Стэйси. Стеклянная дверь оказалась запертой,
и он, сняв со стены огнетушитель, ударил им в среднее стекло. На
плитки пола и ступени лестницы со звоном посыпались осколки, Конрад
выбрался на балкон, добежал до лестницы и стал быстро взбираться по
ней. Лишь с высоты третьего этажа он, наконец, решился глянуть вниз
и увидел запрокинутое лицо глядевшего на него Стэйси. Быстро
захватывая руками перекладины, Конрад взбирался до тех пор, пока не
достиг террасы кафетерия. Здесь в беспорядке валялись опрокинутые
столики и стулья, обломки канцелярских столов, видимо, сброшенных с
верхних этажей.
Двери, ведущие в помещение, оказавшееся задом ресторана, были широко
распахнуты, на полу - огромная лужа дождевой воды. Перебравшись
через нее, Конрад приблизился к окну и сквозь остатки высохших
листьев каких-то вечнозеленых растений попытался посмотреть на
улицу. Там было пусто. Видимо, Стэйси решил прекратить погоню.
Конрад отошел вглубь зала, затем, перемахнув через стойку бара,
снова вылез через окно на балкон, соединяющий два дома. Сквозь
балконную решетку ему хорошо были видны следы автомобильных шин,
ведущие с площади в одну из улиц.
Он почти уже перебрался на балкон соседнего дома, как вдруг услышал
звук выстрела и звон разбитого стекла. Эхо гулко отозвалось в пустых
улицах.
На минуту его охватила паника. Оглушенный, он отпрянул от решетки
балкона и испуганно посмотрел на нависшие над ним прямоугольные
громады небоскребов с бесконечными рядами окон, многогранных, как
глаза насекомого. Стэйси был вооружен. Значит, он из полиции
Времени.

Низко пригнувшись, почти на четвереньках, он пробрался вдоль стены к
первому открытому окну и влез в него. Он очутился в одном из
конторских помещений на шестом этаже. Это был неплохой
наблюдательный пункт, и он решил здесь остаться. Направо, этажом
ниже, была терраса кафетерия и знакомая пожарная лестница.
До самых сумерек Стэйси кружил по прилегающим к площади улицам, то
бесшумно, почти выключив мотор, то с ревом, давая полный газ. Дважды
он стрелял в воздух или, остановив машину, громко звал Конрада. Его
голос, повторяемый эхом из улицы в улицу, не скоро терялся в их
пустоте. Иногда он гнал машину по тротуарам, с ревом тормозя, огибал
углы зданий, словно хотел вспугнуть притаившегося где-то за
лестницами эскалаторов Конрада.
Наконец, он, кажется, уехал, и Конрад мог сосредоточить свое
внимание на часах на портике. За это время стрелка изрядно
продвинулась вперед и показывала 18:45. Конрад сверил свои часы с
часами на портике, решив почему-то, что именно они показывают самое
верное время, и поудобнее устроился, чтобы ждать того, кто их
заводит. Он еще раз убедился, что все остальные часы на площади
по-прежнему показывают одну минуту после полуночи.
Он покидал свой наблюдательный пункт лишь однажды и то на несколько
минут, чтобы зачерпнуть воды из лужи на полу в ресторане и парой
глотков утолить мучивший его голод. Прождав до полуночи, он наконец,
спрятавшись за большим конторским столом, уснул.
Его разбудил яркий свет солнца, заливающий контору. Встав и стряхнув
пыль с одежды, он повернулся и увидел перед собой маленького седого
человечка в старом заплатанном твидовом костюме. Старик смотрел на
него своим колючим оценивающим взглядом, на его согнутой руке висело
большое с вороненым стволом ружье с угрожающе взведенным курком.
Давая Конраду время прийти в себя, он опустил стальную линейку,
которой легонько постукивал по конторскому сейфу.
- Что вы здесь делаете? - запальчиво спросил он.
Конрад сразу заметил, как оттянуты вниз набитые чем-то тяжелым
карманы его сюртука.
- Собственно, я… - начал было Конрад, подыскивая слова. Чувство
подсказывало ему, что это и есть тот человек, который заводит часы.
И он сразу же решил, что ничего не потеряет, если скажет всю правду.
- Я увидел идущие часы. Вон там. Я хочу помочь завести все часы в
этом городе.
Старик с интересом смотрел на него. У него было живое умное лицо. Он
чем-то напоминал птицу, даже складки под подбородком были, как у
задиристого петуха.
- И что же вы собираетесь сделать для этого? Конрад несколько опешил
от такого вопроса.
- Найти ключ, - наконец ответил он неуверенно.
Старик недоуменно нахмурился.
- Ключ? Всего один? Это делу не поможет. - Потряхивая железками в
карманах, он, казалось, понемногу успокаивался.
Какое-то время они молчали. И тут Конраду в голову пришла счастливая
мысль. Отвернув манжет своей сорочки, он показал старику часы.
- Смотрите, на моих часах сейчас 7:45 утра.
- А ну, покажите, - оживился старик и схватил Конрада за руку. Он
внимательно осмотрел желтый циферблат. - "Мовадо-суперматик", -
произнес он как бы про себя, - военного образца.
Отступив на шаг, он опустил ружье и окинул Конрада внимательным
взглядом.
- Хорошо, - промолвил он. - Небось, вы голодны?
Они покинули здание и пошли вдоль улицы, ускоряя шаги.
- Сюда иногда наезжают всякие, - заметил старик. - Зеваки или
полицейские. Я видел вчера, как вы убегали. Вам повезло. Он мог
убить вас.
Они сворачивало с одной улицы в другую, и Конраду, следовавшему за
стариком, то и дело