шли друзья Диармайда и увидели его тяжелую рану. И сказал тогда
Конан, сын Лиатлуахра:
   - Не можешь ты вечно  скрываться  в  лесах,  о  Диармайд,  друг  мой.
Могуществен Финн, и найдет он способ, как  убить  тебя.  Нужно  тебе  на
время покинуть Ирландию, а мы сделаем так,  чтобы  все  решили,  что  ты
погиб. Грайне же спрячем мы в Бруге на Бойне у Ангуса. Непраздна  она  и
ждет от тебя сына. Будем охранять их, и никто не узнает, где они.
   И потекли тогда слезы  из  глаз  прекрасной  Грайне.  Оплакивала  она
разлуку с любимым. Излечил мудрый Ангус раны  Диармайда,  и  отправились
они с юным Хагеном в Шотландию. Друзья же  его  наложили  чары  на  труп
убийцы, чтобы выглядел он как Диармайд, и отвезли тело Финну. Бросили  к
его ногам, проливая горькие слезы, и сказали ему; "Добился ты своего,  о
Финн! Погубила твоя зависть и ревность лучшего из ирландских  мужей.  Не
хотим мы больше служить тебе." И удалились они в Бруг на Бойне  и  стали
ждать там возвращения Диармайда. Обещал он Грайне,  что  вернется  через
три года, совершив множество подвигов в ее честь.
   И прошло с тех пор почти три года. Не вернулся еще Диармайд. Известно
лишь, что совершили они с юным Хагеном в Стране  Скоттов  много  славных
дел и отправились дальше на восток, в страну,  что  на  языке  норвежцев
зовется Гарды, или Гардарика . Ждет любимого Грайне  у  Ангуса,  что  из
Бруга на Бойне. Растет их сын, и станет он великим воином.  Недалек  тот
день, когда возьмет он в руки отцовское копье ГаДарг и отомстит  старому
Финну за несчастья, которые он причинил его родителям.
 
Глава 3 
И ВРАГ СТАНЕТ ДРУГОМ 
 
   Есть немало вещей, которые не приличествуют настоящему Воину, и  одна
из них - насилие над женщиной.
   Кодекс чести воина
 
   .. Грохотал гром. Молнии сверкали над самой головой. Из тьмы,  вместе
с пенными валами моря,  наступали,  множась  в  числе,  ряды  вражеского
хирда. Тускло блестела сталь. Капли  дождя,  словно  стрелы,  гремели  о
шлем... Или стрелы,  как  капли?  Вздымалисъ  секиры.  Щит  тяжелел  под
ударами копий. Ноги скользили в мокрой  траве.  Сырой  воздух  с  хрипом
вырывался из горла. Силы,  силы  убывают!  Казалось  -  ничто  не  может
остановить врагов. Их строй все приближался. Мрачные тени теснились  под
личинами шлемов. Рты свирепо оскалены. По  бритым  щекам  русов  стекали
капли.  Тщетно  пытаться  разглядеть  их  лица.  Глаза  во  тьме.   Тьма
подступает все ближе... Меч оттягивает руку,  стремится  вывернуться  из
сведенных судорогой пальцев. И нет надежды... Кругом вода,  а  в  глотке
пересохло. Почему так кружится голова? Где  побратимы?  Он  один  против
всего этого войска с черными тенями вместо глаз. Вот  личина  одного  из
вражеских шлемов  надвигается  вплотную,  заняв  весь  окоем...  "Кто...
Кто... Ты?.. Ты, Диармайд, тоже хочешь убить меня? Но за что? Разве  это
я  замыслил  недоброе?  Отвечай!  Отвечай,  Диармайд"!  Неотразимый  меч
возносится над головой...
   Хаген открыл глаза.  Серые  бревенчатые  стены  окружали  его.  Через
приоткрытую дверь снаружи слышался шорох  дождевых  капель.  Громыхнуло.
Пахло прибитой к  земле  дождем  пылью  и  лежалой  соломой.  И  вправду
гроза... Рядом кто-то застонал.  Хаген  хотел  повернуть  голову,  чтобы
взглянуть - кто там, но накатила тошнота. Он  замер,  борясь  с  ней,  и
только теперь заметил смутную тень рядом с собой.
   - Кто... - собственный голос показался ему тихим шепотом.  Он  сделал
усилие,  чтобы  спросить  громче,  но  тяжелая  ладонь  легла   на   его
предплечье.
   - Молчи, - прозвучал  из  темноты  голос  Диармайда,  -  тебе  нельзя
говорить.
   - Зачем... - у Хагена даже  не  было  сил  нахмуриться.  -  Зачем  ты
здесь?..
   Из темноты долетел смешок.
   - Слишком многие хотят твоей смерти, Хаген. Ты убил немало  воинов...
Я бы не хотел, чтобы твои кровники попытались отомстить сейчас, когда ты
не в силах защитить себя.
   - Им скоро не о чем будет беспокоиться, Синеус хорошо постарался...
   - Твоя жизнь вне опасности. Хороший доспех... Тебя крепко ошеломили -
это да. Сломана ключица, но больше ничего серьезного.
   Хаген моргнул. Глаза  слезились  -  тело  переполняла  отвратительная
слабость.
   - Почему он не добил меня?..
   - Девушка... Это она закрыла тебя собой. Опередила... Князь не  воюет
с женами.
   - Где... она? ...
   - В доме. Ходит за ранеными.  Скоро  придет  -  не  тужи.  Мы  с  ней
меняемся здесь.
   Хаген замолчал, уставившись в подволочную балку.  Шум  дождя  снаружи
усилился. Громыхнуло ближе. Дрожащий свет молнии проник  сквозь  щели  в
грубо сколоченной двери. Плен! Он пленник!
   - Ты хорошо учил меня, Диармайд... Почему он так легко победил?
   - Нет, не легко. И ты забыл, что князь на десять лет старше  тебя.  И
учить его начали раньше. Опыт -  это  то,  чего  тебе  не  хватило...  В
поединке с таким, как он, для гибели достанет даже не ошибки. Намека  на
нее - уже много.
   Они помолчали.
   - Что будет теперь?
   - Тех, кто оправится от ран, князь, возможно, отпустит за выкуп... Но
не тебя.
   - Почему? Чего он хочет?
   - Не знаю... И я же просил тебя помолчать.
 
*** 
 
   Сигурни не понимала, в  чем  дело.  Почему  два  этих  отряда  воинов
внезапно впали в безумие и  стали  сражаться  между  собой  с  неистовой
яростью? Викинги были разбиты, и их рыжий вождь спасся  бегством.  Кровь
отца Сигурни и ее друзей, убитых в храме, была отмщена.  Но  радость  не
шла в сердце девушки. Ее Враг - Любимый, Хаген тяжело ранен в бою...
   Печаль переполняла сердце девушки.  Она  старалась  помочь  всем,  но
некоторых спасти не смогла. Сигурни чудилось  -  здесь  замешаны  высшие
силы. Эти два отряда не собирались драться - и вдруг...
   Словно боги, пылая гневом, глянули с небес. И пролилась кровь.
   Божий суд. Возможно, это так. Она меняла повязки, готовила снадобья и
отвары, шепча наговоры, а перед глазами вставало бледное как смерть лицо
Хагена. Странно спокойное, с застывшей тенью удивленной улыбки. Как если
бы он никак не мог поверить в  результат  поединка.  Пробитый  княжеским
мечом шлем с фигуркой кабана казался странно тяжел,  когда  она  снимала
его. Как же он носил на голове такую тяжесть?  Клинок  проломил  толстый
металл и рассек кожу на  голове.  Но  череп  остался  цел.  Другой  удар
пришелся в левое плечо, расплющил и смял пластины панциря, но не  пробил
их. Уродливый черный синяк залил тело в  этом  месте.  Сигурни  вправила
сломанную ключицу, радуясь, что кость сломалась чисто, не раскрошившись.
Случись так - беда. Раны  казались  нетяжелыми,  но  Хаген  все  еще  не
приходил в себя. Он лежал в тяжком забытьи и  бредил  битвой,  временами
зовя ее по имени. Он звал и других - своих друзей, отца и  наставника  -
Диармайда. Черноволосый вальх сидел у его постели - судьба развела их по
разные стороны бранного поля. Сигурни торопилась закончить дело  и  уйти
из зимовья. На сердце было неспокойно. Ей чудилось  -  Хаген  зовет  ее.
Хотелось стремглав бежать  к  нему,  но  она,  до  боли  прикусив  губу,
сдерживала себя, пока  не  осмотрела  всех  русов.  Большинство  шло  на
поправку. Один, с изуродованным старыми шрамами лицом, даже шутил, когда
она меняла повязки. Зато другой, с разрубленной грудью, стоял  на  самом
краю смерти. Она сделала что могла, но только боги теперь  могли  помочь
этому воину.
   Уже направляясь к выходу, она почувствовала на  себе  чей-то  взгляд.
Обернулась. Сразу несколько человек смотрело ей вслед, и только один  не
отвел взгляда. Холод  пополз  по  спине.  Это  был  тот  самый  человек,
которого здесь все  звали  Олексой.  Тот,  про  кого  говорили,  что  он
вернулся из чертогов богов. Она  верила  этому.  От  этого  воина  веяло
смертью. Холодной, отдающей металлом и тленом. Что-то, казалось, смотрит
его глазами. Смотрит, выжидая и прикидывая... Она поспешно отвернулась и
пошла к дверям, стараясь не  ускорять  шагов.  Выйдя  наружу,  постояла,
прислонясь к  тяжелым  створкам,  изрубленным  мечами.  Сердце  неистово
билось, как пойманный в силки  зверек.  Капли  дождя  стекали  по  лицу,
мешаясь со слезами. Она не заметила,  как  расплакалась.  Спохватившись,
утерла слезы полой плаща и поспешила к хижине, в  которой  русы  держали
пленных.
   Дождь усилился. Черные тучи царапали свои набрякшие  водой  животы  о
лесистые вершины. Ветер свирепо рвал с девушки  одежду,  швыряя  в  лицо
водяные струи. На мгновение Сигурни показалось, что за ней кто-то  идет.
Она оглянулась и в  свете  молнии  увидела  полускрытую  дождем  фигуру.
Неужели он?! Только недавно Сигурни узнала - что такое страх. Теперь для
нее он обрел вещественное воплощение. Этот человек, гость с того  света,
был ужасен. Она бросилась бежать.
   Едва не  оскользнувшись  на  мокрой  траве,  рванула  хлипкую  дверь.
Затхлый запах ударил в нос, но здесь она была  в  безопасности.  Скинула
промокший до нитки плащ и засветила лучину. Руки дрожали.
   Диармайд поднялся со своего места, огромный, черный. Тень на стене за
его спиной всколыхнулась, словно расправляя крылья.
   - Что с тобой? Напугал кто?
   Сигурни мотнула головой. Слезы наворачивались на глаза.
   - Там... ходит кто-то...
   - Чужой?
   - Н-не знаю... Гроза...
   - Хаген очнулся. Не позволяй ему много болтать. И посмотри Виглафа  -
что-то притих он. Я  пришлю  кого-нибудь  из  молодших  с  едой.  Пойду,
гляну... - вальх шагнул к двери.
   Шагнул и исчез - только  дверь  качнулась,  да  слышно  было,  как  с
шелестом вышел из ножен меч.
   Сигурни  хотела  броситься  следом,   просить,   чтобы   не   уходил.
Сдержалась. Она - дочь воина! Присела рядом с Хагеном, заглянула в лицо.
Такой бледный... Он слабо улыбнулся. Губы шевельнулись. Что?
   В этот  миг  у  стены  вдруг  заворочался  Фьелаф.  Скреб  соломенную
подстилку, пытаясь сесть. Девушка хотела его удержать - с раной в  груди
нельзя подниматься... Неожиданно Хаген издал хриплый возглас,  глядя  ей
через плечо. Его глаза расширились. Сигурни обернулась только для  того,
чтобы увидеть собственный плащ, падающий ей  на  голову.  Потом  тяжелый
удар сбил ее с ног. Горячие руки  прошлись  по  бедрам,  задирая  подол,
грубо стиснули  грудь.  Она  пыталась  сопротивляться.  Колени  сдавило,
словно тисками. Страшная сила развела их  в  стороны.  Затем  незнакомый
голос произнес:
   - Ну что ты шипишь, змеиный  выкормыш!?  Месть  пришла...  Сейчас  ты
увидишь, как я с твоей ведьмой поиграюсь... Не тщись,  -  встать  ты  не
сможешь. Да и помрешь еще раньше времени. А я сам хочу  перерезать  твою
поганую глотку! Пускай побратим мой, которого ты убил, поглядит  на  нас
из Ирия да порадуется. Князь, конечно, накажет меня, но  вряд  строго...
Да не дергайся, девка! А то хуже будет!
   Неизвестный навалился на Сигурни. Она билась отчаянно,  но  все  было
тщетно. И тогда она закричала.
   Савинов вышел из дома под дождь подышать свежим воздухом.  В  зимовье
было душно. "Ну и погода! Льет ливмя". Он запрокинул  лицо  вверх,  ловя
ртом прохладные капли. Из головы не шел полный ужаса взгляд, который  на
него бросила девушка, выходя из зимовья. "Почему она  меня  так  боится?
Неужели я так отличаюсь от местных? Вроде не урод, не негр или папуас...
Что-то она видит во мне. И не она одна. Тот бедняга, Торир, тоже  что-то
видел. Что-то, что ему очень не нравилось.  Неужто  и  вправду  от  меня
разит могилой?"
   Сквозь струи дождя Сашка заметил  удаляющуюся  фигуру.  Кто-то  вышел
перед ним из дверей, и он не успел разглядеть - кто. Может, еду  отнести
пленным решил? Сашкина одежда быстро намокла. Он уже собирался вернуться
внутрь, смотреть, как князь с Эйриком играют в  шахматы,  когда  заметил
еще одного человека. Этот,  наоборот,  направлялся  к  зимовью,  скользя
среди дождевых струй, как призрак. Двигался  он  так  настороженно,  что
Савинов забеспокоился.
   - Эй, Александр! - Ирландец, а это был он, произносил его имя на свой
забавный манер.  У  него  получалось  "Александер"  -  прямо  английская
фамилия. Савинов с удивлением заметил в руке Диармайда обнаженный меч.
   - Да!
   - Ты здесь никого не видел? - Ирландец остановился  рядом,  продолжая
осматриваться. - Девчонка сказала, будто ходит кто... Да  дождь  слушать
мешает - никого не нашел.
   - Из наших кто-то вышел передо мной. Я не разглядел.
   - Если из наших - тогда ладно. Идем в дом - чего зря мокнуть.
   Диармайд толкнул дверную створку и вошел внутрь. Савинов шагнул  было
следом, думая, что, может быть, это  именно  он  напугал  девушку.  Крик
ударил его как автоматная очередь. Женский крик.
   Он еще ничего не успел сообразить, а ноги уже  несли  его  в  сторону
лачуги, в которой держали пленных. Скрамасакс сам собой оказался в руке.
В голове стало пусто. Лишь одинокая мысль, как  горошина  в  погремушке,
билась о стенки черепа: "Викинги напали на девушку?  Какого  черта?!  Да
никто из них и встать-то не может! ... Или это  тот,  что  вышел  передо
мной?.."
   Ворвавшись внутрь, он увидел дикую картину, освещенную слабым  светом
лучины. Какой-то здоровяк, волосы скобкой,  взобрался  на  золотоволосую
Сигурни, накрыв ей лицо плащом, и, как видно, старался соединиться с ней
более основательно. Девушка билась под ним, дико крича. Хаген, белый как
мел, силился подняться, в его руке был  невесть  откуда  взявшийся  нож.
Остальные викинги тоже что-то кричали по-норвежски, бессильные  помешать
происходящему. Здоровяк ни на что не обращал внимания... Савинов с  ходу
ударил его сапогом в лицо. Тот отлетел  к  стене.  Выставленный  напоказ
член нелепо мотнулся. Сашка мельком взглянул на обнаженное женское  тело
у своих ног и шагнул вперед.
   Здоровяк поднялся на ноги, размазывая кровь по разбитому лицу.  Глаза
его остекленели от ярости. Сашка с удивлением понял, что перед ним  один
из воинов Ольбарда - Согуд. Савинов только и смог сказать:
   - Ты что ж это, падла, делаешь!
   В следующий миг обладатель длинного члена и разбитой  морды  выхватил
меч и с утробным ревом бросился вперед.  Спущенные  штаны  ему,  как  ни
странно, совсем не мешали. Савинов отразил первый удар приемом,  который
Храбр называл  "шлепком".  Согуд,  даже  обезумев  от  ярости,  сражался
грамотно. Широких ударов не наносил - помещение не позволяло. Он  просто
теснил Савинова к дальней стене, рассчитывая зажать в углу и прикончить.
О последствиях Согуд, видимо, не думал, а может, ему было начхать. И еще
он забыл про раненых. Хаген молниеносным  движением  метнул  нож.  Согуд
взревел - лезвие вонзилось ему в  плечо,  споткнулся  -  ему  подставили
ножку. В этот момент Сашка вполне мог убить его, но... Хоть и сволочь, а
все же это был свой... Быстрый шаг вперёд. Ногой в колено,  эфесом  -  в
зубы. Хрясь! Что-то отлетело в сторону.  Длинные  усы  смешно  взвились.
Согуд рухнул на спину, еще пытаясь прикрыться мечом.  Сашка  ударил  его
тыльной стороной клинка по пальцам. Бзынь! Выбитое  оружие  зазвенело  у
стены. Хлоп! Подошва Сашкиного сапога впечаталась здоровяку в лоб.
   - Стой!
   Савинов замер, держа скрамасакс у горла  Согуда.  В  дверном  проеме,
занимая его весь, возвышался Диармайд. Позади него под дождем  толпились
воины с факелами. Пламя шипело и плевалось. Потом знакомый голос сказал:
"А  ну-ка...",  и  ирландец  посторонился.  Ольбард  шагнул   внутрь   и
остановился, обозревая поле  боя.  Его  взгляд  задержался  на  дрожащей
Сигурни, прижавшейся к Хагену, и  на  спущенных  штанах  Согуда.  Густые
брови князя сошлись к переносице.
   - Знать, зарод зачесался? - вопрос, судя по всему, был риторический.
   Согуд завозился, пытаясь встать, но Сашкин клинок уперся ему в горло.
   - Пусти его, Александр, - Ольбард не отрываясь смотрел на  здоровяка,
- вы оба пойдете со мной. Диармайд останься и опроси всех. Да поставь  у
двери стража.
   Князь повернулся  и,  ни  на  кого  не  глядя,  вышел  вон.  Савинов,
вкладывая оружие в ножны, двинулся за ним. У двери он оглянулся и поймал
два взгляда. Один растерянный - Сигурни, и второй  -  Хагена.  Казалось,
тот не мог решить что-то для себя. Наконец викинг кивнул - спасибо, мол.
Сашка подмигнул в ответ и вышел под дождь.
 
Глава 4 
КНЯЖИЙ СУД 
 
   С суконным рылом, да в калашный ряд.
   Русская пословица
 
   Сашка снова сидел на вершине скалы и обозревал окрестности.  На  этот
раз ему досталась дневная сторожа. Солнце приветливо сияло в безоблачном
небе. Гроза ушла на юг, утащив с собой все тучи и не оставив даже малого
лоскутка. Мир сиял, омытый потоками воды.  Он  как  бы  родился  заново,
прекрасный и праздничный. У  подошвы  скалы  волновалось  зеленое  море.
Кроны  деревьев  теснились  вокруг,  обтекая  скальную   гряду,   рядами
бесчисленного воинства устремлялись к горизонту, взбираясь  по  пути  на
холмы и осаждая вершины  гор.  Почему-то  вспомнилось  детство,  пыльные
листья акаций в заводском сквере и заросшие редкой травой курганы старых
терриконов в Донбассе. Какой  контраст...  Насколько  этот  мир  чище  и
красивее со своей нетронутой природой, малолюдством. Насколько он богаче
возможностями, открывающимися на каждом шагу для свободного человека! Но
- только для свободного...
   Там, в будущем, все равны перед законом, по крайней мере  на  словах.
Государство защищает всех  и  заставляет  соблюдать  правила  общежития.
Здесь же - не так. Законы, конечно, есть, но они, как  выясняется,  "для
своих". И защищают они только этих самых своих от всех остальных. Причем
с этими остальными  "свои"  могут  делать  все  что  угодно  -  убивать,
продавать, насиловать. Понятие морали есть,  но  мораль  тоже  действует
избирательно. Свои - это члены рода, дружины и в более широком понятии -
соплеменники. Все!  Остальные,  даже  если  говорят  на  твоем  языке  и
практически ничем от  тебя  не  отличаются,  вполне  могут  попасть  под
определение чужих, со всеми, как говорится,  вытекающими  последствиями.
Понятие национальной общности сильно размыто, хотя в некоторых былинах и
песнях,  которые  Савинов  услышал  во  время  застолья,  были  довольно
прозрачные намеки на древнее  всеславянское  родство.  Похоже,  об  этом
продолжали помнить, но предпочитали не вспоминать,
   В общем, поступок Согуда, а затем и княжий  суд  произвели  на  Сашку
довольно тягостное впечатление. События последних дней  спустили  его  с
неба на землю. Только теперь он понял - как  же  ему  повезло,  что  его
необычное появление произвело на русов такое впечатление. Прямо с небес!
Посреди моря! Ух! Посланец богов! Примем его в род, други! И  приняли...
а могли ведь и в рабство продать.
   Сашка злился. Злился, что  поддался  глупой  эйфории  -  ну  как  же,
здорово, ведь это же ТЕ САМЫЕ русичи! Злился, что утратил бдительность и
чуть не наломал дров  на  суде.  Спасибо  Храбру  -  уберег!  Злился  от
осознания того, что не хватило ума вовремя сообразить  -  у  этих  людей
совсем иная история за спиной. Ведь еще не было  Эпохи  Возрождения,  не
писал Шекспир,  не  вводились  рыцарские  правила  поединка,  никто  еще
понятия не имеет о правилах содержания военнопленных,  а  функциональная
необходимость  таких  организаций,  как  Лига  Наций,  вообще  вряд   ли
кому-нибудь здесь может быть объяснена. Зато они помнят распятие  готами
антского князя Буса, захваченного на пиру безоружным, походы гуннов.  Их
боги не чураются кровавых жертв, а их законы,  вполне  справедливые  для
членов рода, являются просто людоедскими  по  отношению  к  чужакам,  не
имеющим защиты. А справедливость зависит от  личных  качеств  князя  или
вождя,  творящего  суд  и  сплошь  и  рядом  имеющего  в   деле   личную
заинтересованность. Так вот... Но надо жить, раз он  попал  сюда.  И  не
просто жить  -  надо  что-то  менять.  Использовать  единственный  плюс,
который есть на данный момент, а именно: в этом мире, в отличие от того,
откуда  пришел  он  сам,  человек  имеет  больше  возможностей  изменить
ситуацию, если он достаточно силен и мудр. Здесь у людей  больше  личной
сво