из себя недотрогу, - произнес я  ласково. - Ты была
такой  очаровательной  потаскухой.  Не могу поверить в то, что сейчас  ты не
умираешь от желания быть изнасилованной половиной армии Гадира.
     Кийя мотнула головой и отвернулась, сжав губы.
     Я читал мысли Кийи и, зная, как  на самом деле  ей страшно и плохо,  не
мог не восхититься ее  стойкостью,  понимал, каких  усилий ей  стоит держать
прямо спину и сохранять надменное выражение лица, выслушивая похабные  шутки
гадирцев. Она  делала вид, что не понимает их языка, и отвечала только в том
случае,  если  к  ней   обращались  по-антилльски.  Я  не   отказал  себе  в
удовольствии расписать во всех подробностях то, что ожидает ее по прибытии в
Гадир. Кийя слушала молча, опустив глаза, погруженная в горькие мысли.
     Все  змееголовые, за  исключением  караульных,  уже спали, но спали, не
снимая  доспехи,  сжимая  в  руках  оружие.  Кийя  так  и  осталась  сидеть,
прислонившись  к камню. Глаза ее были закрыты, но, думаю, она не спала,  так
же как я, тревожно вслушивалась в тишину антилльской ночи, прерываемую время
от времени подземным рокотом.
     С  этого  момента мои планы уже  не  совпадали с гадирскими.  Я  не мог
позволить  им забрать  Кийю  в  Гадир,  там мне уже не  дадут  ее  убить.  Я
собирался  увезти  ее в горы, в то единственное место, дорогу  к  которому я
знал, - к  Мглистым Камням. На день пути от них нет ни одного  жилища, можно
быть уверенным, что там никто  не помешает мне осуществить месть, казнь, как
я  сам  стал  ее  называть.  Там я смог бы,  оставшись  наедине с  Гелионой,
позволить Зверю расправиться с ней и, не торопясь, насладиться отмщением.
     Однако я  не  представлял, как  похитить пленницу  из-под  носа  у трех
десятков  бдительных стражей,  действительно  не обратившись в Зверя. Но мои
безуспешные  попытки  пробудить  Древнего  Врага до  сих пор  ни к  чему  не
привели. Интересно, что же  именно заставило его вырваться наружу в портовом
трактире?  Может быть,  близость смерти? Или опасного  противника? Тянуть  с
побегом было нельзя. Я нутром  чувствовал приближающуюся  опасность, ощущал,
как сгущаются вокруг маленького гадирского отряда враждебные силы.
     Среди  ночи, в то время, когда  люди видят  хуже всего,  я подкрался  к
Гелионе и тихонько дотронулся до  нее. Она сразу открыла глаза, словно ждала
меня. Мне  не потребовалось ничего ей объяснять, я  уловил ее мысли. Надежду
на спасение, вот что увидела она во мне. Уж не знаю, как могло прийти ей это
в голову, быть  может, ей показалось, что бывший любовник  все еще  пылает к
ней прежней страстью. Но как  бы  то  ни было, она решила  молчать и во всем
помогать мне. Я не стал разубеждать царицу в ее тайных надеждах.
     Тишину ночи разорвал  воинственный  клич  антилльцев. Угроза, которую я
предчувствовал,  не   замедлила  явиться.  Гадирцы  ошеломленно  вскакивали,
разбуженные  воплями и бряцанием оружия. В темноту полетели  горящие стрелы,
но разглядеть нападающих не удалось. Тут же вокруг  нас с  Кийей образовался
круг из змееголовых, готовых защищать свою пленницу.
     Подбежал  запыхавшийся Икха,  на  ходу  отдавая приказания. Кони ржали,
вставали  на дыбы.  Икха  приказал  выкатить колесницы  вперед.  Караул  уже
сцепился с нападающими, остальные  спешили  ему на  помощь. В  этой кутерьме
было  нетрудно похитить  Кийю, и  я уже выслеживал  удачный момент, но тут в
голову мне пришла другая мысль. Я выхватил Икху из общей суматохи.
     - Доверь мне царицу! - закричал я. - Я один смогу увести и защитить ее.
     Глаза Икхи сверкали, как молнии.
     - Решайся же, или будет поздно!
     Рядом с нами упал гадирец, пронзенный вражеской стрелой.
     - Хорошо, - согласился наконец Икха и начал выкрикивать имена гадирцев,
которых  он решил отправить  со мной.  - Уводи ее  на  восток, к кораблям. Я
озолочу тебя. Бешеный Пес, клянусь богами! Мы прикроем ваше отступление.
     - Не бойся, - шепнул я Кийе, и она едва заметно кивнула мне.
     Икха внезапно решил присоединить к моему отряду Миля.
     - Твои сыновья порука тому, что Гелиона окажется в Гадире, - сказал  он
Милю.
     Кельтский  воин  рассвирепел, заскрипел зубами,  но ничего  не ответил.
Маленький отряд двинулся в путь. Я не смел даже  надеяться на такое везение.
Гадирцы  совместными усилиями  помогли  мне  выполнить  мой план.  Одно лишь
удручало меня - это  Миль.  Мне вовсе не хотелось  убивать  никого  из  моих
бывших товарищей,  а особенно Миля, который спас меня в предпоследней битве.
К  тому  же  здесь,  среди  змееголовых,  на чужой  и  враждебной  земле  мы
чувствовали себя сородичами,  мы оба имели кельтское происхождение, говорили
на схожих  языках, и наши  взгляды на жизнь, сформированные культурой  наших
племен, тоже совпадали. Я не мог убить своего собрата.
     Мы двинулись прочь от криков и огней в темную антилльскую ночь.  Сейчас
нашей задачей  было  оказаться  как  можно  дальше  от  битвы,  скрыться  от
антилльцев.
     Миль шел впереди, держа наготове  меч,  за ним я с Кийей, трое гадирцев
следовали  за  мной.  Звуки  битвы   отдалялись,  вопли  змееголовых  и  вой
антилльцев вызывали во мне некоторые угрызения совести.  Мои бывшие товарищи
гибли сейчас, защищая меня.  "Но это  уже не  волчья  война,  - уговаривал я
себя. - Какое мне дело до того, кто из этих двух людских свор победит, а кто
погибнет? В любом случае победители кинутся меня преследовать".
     Я резко  развернулся и проткнул  Мечом следовавшего за мной гадирца, он
рухнул под  ноги  своему  товарищу, который только и  успел, что  возмущенно
зашипеть, как был настигнут следующим моим  ударом. Третий  гадирец выхватил
меч и бросился на меня, но напоролся на клинок Миля.
     - Что все это значит?! - воскликнул бывший кельтский король.
     -  Объясню позже,  - сказал  я, - сейчас надо спешить. Нам  нужно  было
успеть добраться до гор, а там волк  найдет способ укрыться. Хвала  Икхе, он
предусматривал возможность нападения и заставлял свои отряды держаться ближе
к горам, чем значительно облегчил нам бегство.
     - Почему ты не развяжешь мне руки? - спросила Кийя.
     - Связанная ты мне нравишься больше, - ухмыльнулся я.
     Она промолчала и  покорно  шла рядом. Поняла  ли она,  что  я вовсе  не
спаситель,  или решила, что я не хочу показывать своих  намерений при  Миле?
Сейчас  не  было времени разбираться, нужно  было отойти как можно дальше от
места сражения.
     Внезапно землю  сотрясло мощным ударом, мы едва удержались  на ногах. И
прежде Антилла  вздрагивала, словно в конвульсиях, но  такого сильного удара
еще не было.
     - Это землетрясение!  -  воскликнула Кийя. -  Горы  не самое безопасное
место сейчас. Зачем мы идем туда?
     Я  слегка  подтолкнул   ее,  чтобы   она  двигалась  быстрее,  но  Кийя
развернулась и закричала:
     - Нельзя идти  в горы, неужели ты  этого не понимаешь?!  Там  обвалы, а
скоро  станет  совсем жарко.  Уже было несколько извержений, надо немедленно
уходить.
     - Молчи и иди дальше! - рявкнул я на нее.
     Кийя молча прошла несколько шагов. Повторный толчок  был совсем слабым,
словно эхо первого, но Кийя снова принялась убеждать меня:
     - Послушай, я знаю, как  покинуть остров, это нужно сделать немедленно,
пока еще не взорвалась гора. Тогда погибнет весь остров.
     - Правда знаешь или просто пытаешься тянуть время? - спросил я.
     - Знаю, - заговорила Кийя, - там, куда тебя направил Икха, единственное
место, откуда можно безопасно покинуть Антиллу. Нужно плыть на восток, прочь
от острова. Может быть, ты успеешь.
     - У тебя там есть свой корабль?
     - Нет, - мотнула  головой Кийя, - все восточное побережье уже захвачено
Гадиром.
     - Тогда к чему этот разговор?
     - Ты ведь обладаешь силой, тебе нетрудно  будет  захватить  корабль. Ты
должен бежать с этого острова.  Гадир уже не  успеет выплатить вам обещанное
золото, он погибнет вместе с Антиллой, вам нет смысла убивать меня.
     - Гадир  здесь ни при чем, -  ответил я, - только  ты и я, и между нами
смерть.
     На лице Кийи  отразилось  отчаяние. Побег в мои планы не входил. Сейчас
вероятность  того,  что  остров  погибнет и я вместе с  ним, показалась  мне
весьма заманчивой. Я смогу отомстить Гелионе и расправлюсь со Зверем. Лучшая
кончина для него здесь, под огнем и камнем, под толщей вод.
     Пусть мне уже не увидеть вересковых пустошей, не услышать вой ветра, не
утонуть  взглядом в бездонном  синем  небе  Медового Острова, но Антилльская
ведьма умрет  страшной мучительной  смертью, и я заплачу за это удовольствие
своей жизнью.
     - Послушай,  Блейдд,  сейчас  не лучшее  время  для раздумий. Ты хочешь
убить меня, но вряд ли мечтаешь и сам погибнуть вместе со мной.
     - Что она говорит? - в нетерпении спросил Миль.
     Он не понимал антилльского, а Кийя - кельтского, что было сейчас мне на
руку, я мог сам решать, что переводить, а что нет.
     - Миль,  - ответил я, - дальше наши пути  расходятся. Ты спас меня, и я
перед  тобой в долгу. Она говорит, что скоро  начнется извержение вулкана, и
здесь находиться опасно. Весь остров в опасности.
     - Нам нужно скорее добраться до кораблей! - воскликнул Миль.
     - Да, тебе нужно добраться до кораблей, но плыть не в Гадир, а прочь от
этих островов. Вернись назад. Миль, в наши земли. Антиллу ждет гибель, Гадир
тоже. Ему просто не устоять, если подле него  начнет рушиться такой огромный
остров, вот что говорит Гелиона, и, поверь мне, она знает это.
     - А ты? Ты сам не хочешь последовать собственному же совету?
     - У меня другие планы, Миль. Поверь, так надо. Оставь меня с ней здесь,
а сам уходи. Спасайся!
     - Мои люди  взяты  в  заложники, - спокойно произнес  Миль. -  В лагере
гадирцев остались  мои  сыновья,  соплеменники и еще десятка три кельтов  из
других племен. Их жизнь теперь зависит от того, будет ли доставлена ведьма в
Гадир.
     - Твои  люди погибнут в  любом случае, если останутся на острове. Гадир
уже  не успеет  с нами  расплатиться,  тебе нет  смысла спасать  антилльскую
царицу.
     Миль молчал, видимо, обдумывая мои слова, потом спросил:
     - А что будет с тобой?
     - Сейчас это не важно. А тебе нужно спешить.
     - Правду говорят, Бешеный Пес, что ты не человек? - спросил Миль.
     - Правда это или  нет,  я в любом  случае позабочусь о себе сам. Оставь
меня здесь, Миль, и не мучайся угрызениями совести. Спеши.
     -  Если  острова и вправду  скоро  погибнут,  то  я  должен  немедленно
вернуться к основному гадирскому лагерю и забрать оттуда всех наших.
     -  Миль,   мне   приходилось   слышать   байки   о   твоем  королевском
происхождении, но теперь я и сам вижу, что это правда.  Так может рассуждать
только истинный король. Я даже не стану отговаривать тебя, хотя ты потеряешь
при этом  время  и  рискуешь не успеть. Но тебе  ведь все  равно понадобятся
люди, чтобы захватить корабль и управлять им.  Я знаю,  Миль, ты пройдешь по
горящему острову сквозь все сражения, соберешь своих людей и спасешь их.
     - Почему мы не уходим? - перебила меня Кийя.
     Я не обратил на нее внимания.
     -  Прощай, король Миль, и  да будет благословение богов с тобой. Может,
свидимся, если сумеем оба выбраться отсюда.
     - Прощай, Бешеный Пес, - Миль  хлопнул меня по плечу. - Пусть и с тобой
будет благословление богов, если оно тебе нужно.
     С этими словами Миль развернулся, пошел быстрым шагом и вскоре  скрылся
из   виду.   Кийя   посмотрела  на  меня   вопрошающе.   Ее  взгляд  выражал
растерянность, страх  и одновременно надежду. Она  была такой жалкой,  что я
расхохотался  и дернул веревку,  связывающую ее  руки. Она упала на колени и
опустила голову. Моя месть началась. Я рывком заставил ее подняться на ноги.
Держа веревку словно поводок, я направился в сторону гор.

Глава 7
     Путь к Мглистым Камням
     Еще  до   рассвета  голые  каменистые  плоскогорья  сменились  скалами.
Каменные гиганты окружили нас со всех сторон, и мы будто оказались  в другом
мире.  Чем закончилась битва,  я  так  и  не узнал. Но весьма вероятно,  что
малочисленный отряд гадирцев пал, если только к нему не пришла подмога.
     Крутая горная тропа уходила вверх. Скорость нашего продвижения  заметно
уменьшилась, а мое настроение улучшилось, как всегда бывает в горах.  Больше
я не пытался сохранить видимость добрых намерений и стал  обращаться с Кийей
более грубо, чем прежде. Она то и дело оступалась, босые ноги, не  привыкшие
к  ходьбе,  покрылись  волдырями. Она  шла, прикусив  губу, видно было,  что
вот-вот готова заплакать.  Жаль, что кроме меня некому будет полюбоваться на
слезы Великой Властительницы, таким удовольствием я согласился бы поделиться
даже с гадирцами.
     Я не опасался ее в такой степени, как гадирцы, к тому же мог читать  ее
мысли, так мне,  по  крайней мере, казалось. Но руки  я ей все-таки  оставил
связанными.  Я ведь был один и не мог каждое мгновение следить за ней. А так
она  была на  поводке, и первое время меня очень развлекало то, что за  этот
поводок можно дергать, и она падала.
     Правда, это  развлечение мне быстро  надоело,  бесконечные падения Кийи
задерживали нас.
     Она  спотыкалась  и  с трудом  передвигала ноги.  Не  знаю, почему  она
оказалась босой,  но  это мешало не только  ей,  но и  мне.  Нам  нужно было
двигаться как можно быстрее, а она делала  каждый шаг так, будто ступала  по
раскаленным углям. На  моих  собственных ногах были великолепные  башмаки из
оленьей  кожи. Не помню уже, с  кого я их снял. Живя среди людей, я привык к
обуви,  без нее в  человеческом  обличье  не так легко преодолевать  большие
расстояния, особенно здесь, в горах.
     Когда  Кийя  начинала  замедлять  шаг, я  подгонял  ее ударами.  Сквозь
разорвавшуюся  одежду  я  видел, что  спина у нее  в  синяках и  ссадинах, и
вспоминал, как  плеть оставляла  на  моей  собственной  спине раны еще более
жестокие. Что ж, это замечательная возможность для бывшей царицы изведать на
собственной шкуре страх и мучения,  которые мне пришлось самому  пережить  в
Антилле.
     Горы  становились  все  круче, но я  и  не думал  замедлять  наш  темп.
Несмотря на пот и изнеможение, я упорно шагал вперед и тащил  за собой Кийю.
Мы шли всю ночь и день,  пока Кийя не лишилась чувств от усталости. Опасаясь
погони,  я перекинул  ее через плечо  и пошел дальше. Она была такой легкой,
что почти не замедлила моей скорости. Так я шел, пока к ночи сам не свалился
без сил. Я проверил, не ослабли ли веревки на руках пленницы, потом улегся к
ней  под  бок.  Обмотав  вокруг  ладони  веревку,  связывающую  ее  руки,  я
погрузился в дрему, позволив себе насладиться мыслями о предстоящей мести.
     На следующее утро  я проснулся первым. Кийя  все еще  спала или искусно
притворялась. Я разбудил ее пинком. Она  вскочила, испуганно уставившись  на
меня.
     Я не обратил внимания на то, когда ее в последний раз кормили и кормили
ли  вообще. Но  сам  я,  учитывая  вчерашний  день  без еды,  был  не  прочь
перекусить. По предыдущему  своему путешествию в этих местах  я  помнил, что
где-то неподалеку должна быть небольшая горная деревенька  из  трех лачуг. В
тот  раз  жители  ее сбежали,  едва завидев  войско  Бренна.  Но можно  было
надеяться, что теперь они вернулись, и мне будет чем разжиться у них. Вскоре
мы  достигли  горы,  за которой  по моим  ожиданиям должна быть  расположена
деревенька. Мне  даже показалось,  что на  фоне  неба  мелькнула серебристая
струйка  дыма. Дальше  было опасно идти вместе с Кийей, ведь  я не знал, что
ждет меня впереди. Разумнее всего  было оставить Кийю  здесь. Когда я подвел
ее к дереву и начал привязывать, Кийя не на шутку испугалась.
     - Что ты собираешься со мной сделать? - робко спросила она.
     Я не  сдержал улыбки. Теперь, когда она уже боится, я могу наслаждаться
своей властью над  ней. Я долго молчал, тщательно привязывая ее,  так, чтобы
она  не смогла  даже пошевелиться, украдкой наблюдая, как страх искажает  ее
красивое лицо. Наконец я ответил:
     - Конечно, я тебя убью, только еще не придумал, как.
     - Ты сумасшедший! - воскликнула Кийя.
     - Как ты только догадалась, - ухмыльнулся я.
     - Послушай, Волчонок, откуда в тебе такая ненависть? Разве я враг тебе?
     - И  ты  еще спрашиваешь?! Ты,  обрекшая  меня  на  медленную  смерть в
каменном колодце!
     - А ты не думал, что это был просто приступ ревности? Ты обманул меня с
другой женщиной, но я не собиралась тебя убивать. Только проучить.
     -  Не пытайся свести все к простой ссоре влюбленных, Кийя. Я никогда не
любил  тебя, а ты меня. Ты продержала меня в каменном мешке  много  месяцев,
обычный человек так долго не выжил бы.
     - Но ведь ты не был обычным человеком, и я это знала. Разве я не давала
тебе возможность питаться? Если бы я  хотела убить тебя,  ты бы умер  там  с
голоду.
     - Питаться?  Ты сбрасывала  ко  мне  живых  пленников,  которых  я  был
вынужден  убивать! Убивать не из голода, а  лишь потому, что ты лишила  меня
сдерживающего напитка,  и  я  превращался там  в хищника. Что могло  стать с
человеком, оказавшимся в четырех стенах рядом  с  обезумевшим волком? Ты, ты
превратила меня в чудовище, сколько убийств ты  вынудила меня  совершить,  и
теперь ты еще смеешь утверждать, что это была просто ревность?!
     -  Откуда  тебе  знать  о  моих  чувствах? -  спросила Кийя  и  грустно
вздохнула. - Я часто вспоминала о тебе.
     Я видел, что Кийя пытается просто защитить себя, но все же  поддался на
ее слова.  Гелиона-царица -  была моим  врагом, которого я жаждал  убить, но
Кийя-женщина, да к тому же влюбленная, вызывала во мне замешательство.
     -  Брось,  ты  даже  не узнала  меня,  -  я попытался  придумать  новое
обвинение.
     - Не узнала, это правда. Если бы ты имел привычку смотреться в зеркало,
то, наверное, и  сам бы не узнал себя. Но, думаю, тебе не приходилось видеть
свое отражение иначе, как в грязной луже, из которой ты решил напиться.
     -  Неужели  за  несколько  лет я  так  постарел,  что  женщина,  как ты
утверждаешь, вспоминавшая меня, не смогла меня узнать?
     - Нет, ты не постарел, Блейдд. Не  обвиняй меня в том, что я не  смогла
тебя узнать. Ты был таким ярким, горячим. Волосы у тебя были  черными, глаза
горели, словно подсвеченный солнцем янтарь, а кожа была почти бронзовая. Что
же теперь стало с тобой,  Блейдд?  Ты будто выцвел, выгорел на солнце.  Твои
волосы  поблекли и поседели, глаза угасли, а лицо стало бледным.  Ты  словно
покрылся пылью, ушел в туман. Что с тобой стало, Блейдд?
     Она  задала этот  вопрос  с  таким  неподдельным  участием,  что  я  на
мгновение забыл о своей враждебности к ней.
     - Ты сама знаешь, что случилось. Умерла Морана.
     - Поверь  мне, я очень  сожалею и сочувствую тебе,  -  мягко произнесла
Кийя.
     - Не  лги! -  заорал  я. -  Ты  не  умеешь сожалеть и сочувствовать. Ты
можешь сожалеть  лишь  о своей собственной  участи. Вот кому и вправду можно
посочувствовать, даже мне  тебя  немного жаль. Потому  что  я знаю, что тебя
ждет.
     Кийя хотела  что-то ответить, но не успела,  я сунул ей  в рот  кляп из
куска старой тряпки. Я не мог допустить, чтобы она начала кричать и звать на
помощь,  как   только  я  отойду  на  безопасное  расстояние.  Издалека  ее,
привязанную к дереву, скрытую его ветками, было не видно,  но крик, конечно,
мог  привлечь  к ней  нежелательное  для  меня внимание. Я  и  так рисковал,
оставляя  ее  здесь одну. Кийю свела судорога, она давилась тряпкой, из глаз
брызнули слезы. Она отчаянно мотала  головой, пытаясь  избавиться  от кляпа.
Она смотрела  на меня умоляюще, страх мучил ее  все  больше, и  я, улавливая
его,  наслаждался им, размышляя,  что  еще можно  сделать, чтобы усилить эти
флюиды страха. Но я сдержался. Еще не время.
     Я  быстро  добрался  до деревушки.  Три  маленьких  домика  прилипли  к
подножию горы, на  склоне которой среди буйно разросшегося