ул. Медленно  человек отворил ставень, и Виктор  обратился к
нему. Сначала  человек только тряс головой,  но, видимо, передумав, прошел к
двери и  открыл ее. Он нервно вглядывался в Анну, совсем не замечая Виктора.
Потом  снова  затряс головой,  что-то быстро и непонятно заговорил, указывая
рукой на вершину Монте  Вериты.  Опираясь на  палки,  из  темноты  маленькой
комнаты появился старик и, пройдя мимо напуганных детей, направился к двери.
Его язык хотя бы можно было понять.
     - Кто эта женщина? - спросил он. - Что ей нужно от нас?
     Виктор объяснил, что Анна -  его жена, что они пришли из  долины, чтобы
подняться на гору,  что так они  проводят свой  отдых,  и попросил  на  ночь
приюта. Старик продолжал разглядывать Анну.
     - Так она ваша жена? -  вновь спросил он. -  Она не оттуда, не  с Монте
Вериты?
     - Это моя жена, - подтвердил  Виктор.  - Мы из Англии и хотим отдохнуть
здесь. Мы никогда здесь раньше не бывали.
     Старик обернулся к тому, кто был  помоложе,  и  они стали о чем-то тихо
переговариваться.  Потом  тот скрылся  в доме  и  вновь послышались  голоса.
Появилась женщина, испуганная еще больше. Ее буквально колотила дрожь, когда
она выглядывала из двери. Видимо, их так напугала Анна.
     - Это моя жена, - снова сказал Виктор. - Мы пришли из долины.
     Наконец старик согласно кивнул.
     - Я  верю вам. Заходите.  Если вы из  долины, то все в  порядке. Но нам
приходится остерегаться.
     Виктор поманил Анну, и  та медленно подошла  к нему  и встала на пороге
рядом. Даже теперь женщина  поглядела на нее с испугом и попятилась  от  нее
вместе с детьми.
     Они  вошли  в дом. Комната оказалась пустой  и  опрятной, в очаге горел
огонь.
     - Еда у нас есть, - заверил хозяев Виктор, сбрасывая сумку с плеча. - И
постель тоже. Мы не хотим быть вам обузой. Позвольте нам только переночевать
на полу и поесть в доме.
     Старик кивнул:
     - Хорошо. Я верю вам, - и удалился вместе с другими.
     И  Виктор, и Анна были озадачены приемом. Нельзя было понять, почему их
впустили, только когда  узнали, что они женаты и пришли  из долины. И почему
вначале люди так  странно были напуганы. Они поели, распаковали сумки, и тут
вновь  появился  старик,  который  принес  им   молоко  и  сыр.  Женщина  не
показывалась, но  молодой  мужчина с  любопытством  выглядывал  из-за  спины
старика.
     Виктор  поблагодарил  хозяев и объявил, что  утром, сразу после восхода
солнца, они собираются идти на вершину.
     - Туда трудно пройти? - спросил он.
     - Нет, дорога-то  не  тяжелая, -  ответил  старик.  -  Я мог бы послать
кого-нибудь с вами, но никто не решится туда лезть.
     Он говорил неуверенно, и Виктор заметил, как он снова глянул на Анну.
     - Вашей жене будет здесь хорошо. Мы позаботимся о ней.
     -  Но моя жена пойдет со  мной,  - сказал Виктор.  - Она не  собирается
здесь оставаться.
     Старик посмотрел на Анну с тревогой:
     - Вашей жене не надо подниматься на Монте Вериту. Это опасно.
     - Почему же опасно подниматься туда? - спросила Анна.
     Старик забеспокоился сильнее.
     - Это опасно для девушек и женщин.
     - Но почему? - удивилась Анна. - Почему? Ведь вы сказали мужу, что путь
не трудный.
     - Опасен  не  путь, -  ответил старик. -  Мой  сын может  показать  вам
тропинку.  Опасность в другом, в... - он произнес какое-то слово, которое ни
Виктор,  ни Анна не поняли, но которое звучало как \textit{сакердотессо} или
\textit{сакердотозио}.
     -  Какие-то жрицы  или священный орден,  -  пробормотал  Виктор.  -  Не
понимаю, что именно он хочет сказать.
     Обеспокоенный, взволнованный старик переводил взгляд с Виктора на Анну.
     -  Вы можете безопасно подняться на Монте Вериту и спуститься  вниз,  -
повторил он, обращаясь к Виктору, - но не ваша жена. У них большая власть  -
у \textit{сакердотессе}. В деревне мы постоянно боимся  за наших  девушек  и
женщин.
     Виктор подумал, что все это звучало как байка о путешествиях по Африке,
где племена диких  мужчин внезапно  выскакивают из  джунглей  и  уводят всех
женщин в плен.
     - Не понимаю, что он плетет, - обратился он к Анне. - Тайны и  какие-то
суеверия. Это должно взволновать твою уэльскую кровь.
     Он  рассмеялся, обратив  все в шутку. А потом, почти уже засыпая, начал
расстилать перед огнем матрасы. Пожелав старику спокойной ночи, они  с Анной
устроились на ночлег.
     Он  спал  крепким, глубоким сном, какой бывает только в горах, но перед
самым рассветом внезапно проснулся от пения  петуха в деревне. Он повернулся
к Анне посмотреть, спит ли она. Матрас был отодвинут, Анна исчезла...
     В  доме  стояла тишина,  только с  улицы  доносился крик петуха. Виктор
поднялся, обулся, накинул куртку и вышел за дверь.
     Стоял предрассветный час, особенно холодный и тихий. На  небе теплились
последние  звезды. Лежащую  далеко  внизу долину укрывали  облака,  и только
здесь, у вершины, было ясно.
     Вначале Виктор  не  испытывал  тревоги. Он уже  знал, что  Анна  вполне
самостоятельна  и  прекрасно ориентируется  в горах, может быть, даже лучше,
чем он сам. Она не станет рисковать понапрасну, к тому же старик сказал, что
подъем не  труден. Но он почувствовал себя задетым, потому что Анна ушла, не
дождавшись  его,  нарушив  обещание  ходить  в  горы  только  вдвоем.  И  он
представить  себе  не  мог, как давно она  ушла из дома и как  далеко успела
уйти. Оставалось только последовать за ней как можно быстрее.
     Виктор вернулся в комнату и взял продукты на день - она об этом даже не
подумала. Сумки они смогут забрать потом, во время спуска, а может  быть, им
придется переночевать здесь еще раз.
     Его возня, видимо, подняла хозяина, и  старик внезапно вышел из дальней
комнаты.  Взгляд  старика  задержался  на  пустом  матрасе  Анны,  потом  он
посмотрел Виктору в лицо почти осуждающе.
     - Моя жена пошла вперед, - пояснил Виктор. - Я иду вслед за ней.
     Старик помрачнел. Он  вышел  на улицу и встал  у  дверей, вглядываясь в
вершину горы.
     - Плохо,  что вы отпустили ее,  - сказал  он. - Не надо было  ей  этого
разрешать, - он совершенно расстроился и, покачивая головой, что-то бормотал
про себя.
     - Все нормально, - ответил Виктор. - Скоро  я ее догоню, и к вечеру мы,
наверное, вернемся назад, - он тронул старика за руку, успокаивая его.
     - Боюсь, что слишком поздно. Она попадет к ним. А если уж окажется там,
никогда не вернется назад.
     Старик  снова  произнес  это  слово  -  \textit{сакердотессе},   власть
сакердотессе   -  и  его  волнение  передалось  Виктору,  он  ощутил  страх,
потребность что-то предпринять.
     -  Так  вы говорите,  что  на Монте  Верите живут  люди, которые  могут
напасть на нее, повредить ей?
     Старик  что-то  быстро заговорил, но  было  трудно разобраться  в  этом
потоке слов:  нет, сакердотессе  не повредят ей. Но они  ее сделают одной из
них. Анна пойдет к ним, она не сможет устоять против их власти.
     Двадцать-тридцать лет назад, продолжал старик, к ним ушла его дочь, и с
тех пор он ее больше не видел.  И других женщин из деревни и из долины внизу
призывали сакердотессе. И раз они были  призваны, никто уже не мог  удержать
их. И никто их не видел снова. Никогда. И так  было много веков - во времена
его отца и  отца его отца  и задолго до этого. Никто теперь  не знает, когда
сакердотессе впервые появились на Монте Верите. Никто из людей их не  видел.
Они  укрыты  стенами, и у них  власть, магическая власть. Некоторые говорят,
что  у них власть от  Бога,  другие - от дьявола. Но  мы  не знаем,  не  нам
судить.  Поговаривают,  что сакердотессе  Монте Вериты  никогда  не стареют,
навсегда  остаются молодыми  и красивыми, что свою силу они  черпают у луны.
Боготворят и луну, и солнце.
     Виктор немногое понял из его рассказа. Все это  - должно быть, легенда,
поверье.
     Старик покачал головой и опять посмотрел на гору:
     -  Вечером я заметил это в ее глазах, - сказал он. - Я испугался. У нее
были глаза, как у тех, кто призван. Я видел это и раньше - у своей дочери, и
у других.
     Теперь все в доме  проснулись и по очереди входили в комнату. Казалось,
они почувствовали,  что произошло. Мужчина, что был помоложе, женщина и даже
дети  смотрели  на Виктора с тревогой  и  каким-то странным сочувствием.  Их
настроение  не  столько  встревожило  Виктора,  сколько  разозлило,  вызвало
раздражение. Все это напоминало средневековое ведовство с кошками и метлами.
     Мгла медленно расступалась, скатывалась вниз,  в долину. На востоке над
кромкой горы небо окрасилось мягким заревом, предвещающим восход солнца.
     Старик что-то сказал сыну и куда-то указал палкой.
     - Сын выведет вас на тропинку, но далеко он пойти не посмеет.
     Когда  Виктор  тронулся в  путь,  на  него смотрели не  только  из этой
хижины, но и из других, и он чувствовал взгляды из-за ставень и полуоткрытых
дверей. Вся  деревня  встала,  чтобы  поглядеть на него, прикованная к окнам
очарованием страха.
     Его  проводник  не проронил ни слова.  Он шел  впереди, сутуля  плечи и
опустив глаза к земле. Виктор чувствовал, что идет он только потому, что ему
велел старик - его отец.
     Тропинка  оказалась неровной  и  каменистой, то  и дело  обрывалась,  и
Виктор решил,  что  они поднимаются по старому руслу,  которое, должно быть,
непроходимо в дожди. Теперь же, в  разгар лета, восхождение  было нетрудным.
Внизу  остались   деревья,  кустарники,  колючки,   и   наконец  после  часа
однообразного подъема, вершина оказалась прямо над их головами, раздвоенная,
словно разведенные пальцы руки. Из глубины долины и даже из деревни двойного
пика не было видно - пики сливались в одну вершину.
     По мере их восхождения  поднималось на  небе и солнце и теперь освещало
юго- восточный склон, окрашивая  его в цвет  коралла.  Большие цепи облаков,
мягких и  постоянно  меняющихся,  укрывали  мир, оставшийся внизу.  Внезапно
проводник остановился, указывая вперед, где выступающий край скалы,  острый,
словно лезвие бритвы, резко сворачивал к югу и исчезал из глаз.
     - Монте Верита, - сказал он и повторил снова: - Монте Верита.
     Затем он  быстро повернулся и, цепляясь за камни,  начал  спускаться по
тому же пути,  по которому они поднимались наверх. Виктор  окликнул  его, но
человек  не ответил, даже не  повернул головы. Через минуту его уже не  было
видно. Не оставалось ничего другого, как продолжать путь одному и надеяться,
что где-то впереди его ждет Анна.
     Ему  потребовалось  полчаса,  чтобы  обойти  выступ. И с  каждым  шагом
тревога нарастала,  потому что здесь,  на  южной стороне, склон был  крутой,
скала отвесная. Он понимал, что скоро просто не сможет подниматься.
     - Потом, - продолжал Виктор,  -  я  прошел по ущелью,  перевалил  через
гребень футах  в трехстах от вершины и  увидел это - монастырь, высеченный в
скалах между двумя пиками, очень простой, без всяких украшений. Его окружала
высокая каменная стена, под которой  внизу вился еще  один гребень, а вверху
над ним было лишь небо и раздвоенная вершина горы.
     Значит,  это оказалось правдой, а не болезненным  воображением Виктора.
Такое  место  все-таки существовало, и не было несчастного случая в горах. И
вот сейчас  Виктор сидел  у камина на стуле в лечебнице, и все это случилось
на самом деле. Он не придумывал этого, потрясенный трагедией.
     Рассказав так много,  Виктор, казалось, успокоился - напряжение прошло,
руки перестали дрожать. Он как будто снова стал прежним Виктором.
     -  Монастырь  был  очень  старым, -  вновь заговорил он, - и  Бог знает
сколько времени потребовалось, чтобы  его построить  -  высечь из  скалы.  Я
никогда не  видел  ничего более  законченного  и дикого и,  вместе с тем, до
странности  красивого и завораживающего. Он словно парил,  подвешенный между
горой и небом.  В  стенах было много щелей для света и воздуха, но ни одного
настоящего окна. С западной стороны над обрывом высилась башня. Мощная стена
превращала  монастырь  в неприступную крепость. Я не заметил  входа, никаких
признаков жизни  внутри. Я стоял, разглядывая монастырь,  и  чувствовал, что
его узкие окна, словно глаза, тоже нацелены на меня. Что  оставалось делать?
Только ждать, пока не покажется Анна. Потому что я уже понял, что старик был
прав и все случилось так,  как он говорил. Обитатели монастыря заметили Анну
сквозь щели стен и позвали ее, и теперь она была с ними внутри. Должно быть,
она разглядела меня и вот-вот выйдет из стен. Я прождал там весь день.
     Он говорил  просто, только перечислял факты. Он ждал  ее, как любой муж
ждал бы жену, собравшуюся воскресным утром навестить друзей.
     Он сел, достал свой завтрак, поел  и стал смотреть на вереницы облаков,
скрывающих долину. Они  то  распадались, то вновь  образовывали  причудливые
формы,  освещенные солнцем, которое  с летней щедростью грело каменную грудь
горы,  башню, узкие окна-бойницы,  стены.  Нигде не  было заметно  признаков
жизни, не доносилось ни единого звука.
     -  Я  просидел  там  весь день,  но  она не  вышла.  Солнце  ослепляло,
прожигало насквозь,  и я вернулся в ущелье,  чтобы укрыться от него. Лежа  в
тени  выступающего камня, я по-прежнему мог видеть башню и щели в стенах. Мы
с тобой знаем, как может быть тихо в горах, но ничто не сравнится с тишиной,
которая царила у двойной вершины Монте Вериты.
     Время  едва тянулось, я  продолжал  ждать.  Постепенно похолодало.  Моя
тревога росла, и бег времени становился быстрее. Наконец солнце стремительно
покатилось к западу.  Изменился  цвет скал,  они больше не  ослепляли  своим
блеском.  И тут я  почувствовал настоящую панику,  подбежал  к  стене, начал
кричать, ощупывать камень руками. Но там не было входа, там не было  ничего.
Мой голос отражался от стен  и снова и  снова возвращался  ко мне.  Я глядел
вверх  и видел только узкие щели окон. Я опять начал сомневаться, правда  ли
то, что говорил мне старик. Монастырь был необитаем, здесь никто  не жил уже
тысячи  лет.  Он был  построен когда-то, а  потом  покинут.  Анна никогда не
приходила  сюда,  она скорее  всего упала  с узкого выступа,  где  кончается
тропинка и где оставил меня проводник. Сорвалась в  пропасть у начала южного
гребня.  Это  же случилось  и с  другими женщинами -  с  дочерью  старика, с
девушками из деревни: все  они  упали,  и  никто не дошел до  самой скалы  у
раздвоенной вершины.
     Ожидание неизвестного в рассказе Виктора легче было бы вынести, если бы
даже в его голосе вновь почувствовался надрыв  и признаки безумия. Но здесь,
в лондонской  лечебнице,  с  обычными  склянками и  таблетками на столе, где
отчетливо  слышался  шум  транспорта  с  Вигмор-стрит,  его   речь  казалась
монотонной, как тиканье часов. И  было бы естественнее, даже хотелось, чтобы
он зарыдал.
     - Я не решался возвращаться назад, -  говорил он, - пока не выйдет она.
Я  был вынужден  ждать там под стенами. На меня надвигались  облака, которые
теперь  стали  сероватыми.  Тревожные  вечерние  тени,  такие мне  знакомые,
заскользили  по небу. На секунду и  гора, и стены, и узкие  окна засветились
золотом,  в  следующее  мгновение  солнце  зашло.  Сумерек  не  было,  сразу
наступила ночь.
     Виктор  простоял у стен  до рассвета,  не сомкнув глаз. Он ходил взад и
вперед, чтобы согреться. Когда  рассвело,  он совершенно продрог, оцепенел и
ослаб от голода, потому что захватил с собой еды только на один день.
     Здравый  смысл  подсказывал  ему,  что  оставаться  здесь  еще было  бы
безумием. Нужно спускаться в  деревню за водой и продуктами, просить местных
жителей о  помощи, чтобы организовать поиск. С восходом он  неохотно покинул
скалу.  Вокруг  царило  все  то  же  молчание,  и теперь  Виктор  совершенно
уверился, что за стенами не было жизни.
     Он снова обогнул выступ горы, вышел  на  тропинку  и, ближе  к деревне,
вступил в утреннюю мглу.
     Они уже  ждали  его, будто  знали, что  он придет  именно утром. Старик
стоял на  пороге дома,  вокруг  собрались в основном  мужчины и дети. Виктор
сразу же спросил:
     - Моя жена не возвращалась? - во время спуска надежда вернулась к нему.
Он подумал, а поднималась ли вообще Анна по тропинке в горы? Может быть, она
выбрала  другую дорогу и спустилась иным путем. Но, взглянув в  их  лица, он
перестал надеяться.
     - Она не вернется, - сказал старик. - Мы вам говорили, она не вернется.
Она ушла к ним на Монте Вериту.
     Решив пока не спорить, Виктор попросил у них еду и воду. Ему принесли и
стояли  рядом, глядя с состраданием. При виде вещей  Анны отчаянье нахлынуло
на него. Ее сумка, ее матрас, фляга, ее нож - все ее вещи, которые она так и
не взяла с собой.
     Пока  он ел, они оставались рядом, ожидая,  когда он заговорит.  Он обо
всем  рассказал  старику:  как прождал весь  день и всю  ночь, как  старался
различить хоть какой-то звук, какой-нибудь признак жизни за узкими окнами на
скале  у вершины. Время  от времени  старик принимался переводить его  слова
другим жителям.
     Когда Виктор смолк, он заговорил:
     - Так и есть. Ваша жена там. Она с ними.
     Не сдержавшись, Виктор закричал:
     - Как она может быть там? Там нет никого  живого. Мертвое пустое место.
Мертвое уже много веков.
     Старик нагнулся и положил руку Виктору на плечо:
     - Оно не мертвое. Так многие говорили и раньше. Они  поднимались туда и
ждали, как и вы. Двадцать пять лет назад  так делал и я.  А мой сосед, когда
давным-давно  призвали его жену, ждал там три месяца - день за днем, ночь за
ночью. Она не вернулась. Никто не возвращается с Монте Вериты.
     "Она  сорвалась. Она разбилась. Вот как  было  дело", -  он  просил их,
убеждал их, умолял их подняться с ним на поиски ее тела.
     Тихо, с состраданием старик покачал головой:
     - Раньше мы тоже так поступали, - сказал он.  - Среди нас есть отличные
скалолазы, которые знают каждый дюйм  нашей горы. Они осматривали даже южный
склон  до самого края большого ледника, где  уже жить немыслимо. Тел никогда
не  находили,  потому  что  наши   женщины  не   разбивались.  Они  там,   с
сакердотессе.
     - Тогда у меня исчезла надежда, -  продолжал Виктор. -  Не было  смысла
спорить с ними.  Нужно  было  идти  в  долину и  пытаться  получить помощь в
селении. А в  случае неудачи  спускаться ниже, в те места,  которые  он знал
лучше, и искать проводников там.
     -  Тело моей жены где-то  на  горе, -  сказал он. - Я должен его найти.
Если ваши люди отказываются мне помочь, я найду других.
     Старик  обернулся и кого-то  позвал. Из толпы молчаливых зрителей вышел
ребенок,  маленькая  девочка,  примерно  девяти лет.  Старик погладил ее  по
голове.
     - Эта девочка, - сказал он Виктору, -  видела сакердотессе и говорила с
ними. В прошлом и другие дети встречали их. Они показываются только детям, и
то редко. Она вам расскажет, что она видела.
     Девочка начала рассказ высоким  нараспев  голосом, не  сводя  с Виктора
глаз,  и  он почувствовал, что она привыкла выступать перед слушателями, что
ее  легенда,  словно  накрепко выученный  урок, превратилась  в  песню.  Она
говорила на местном диалекте - Виктор не понял ни слова.
     Когда девочка замолчала, вступил старик.  Он переводил рассказ, видимо,
по привычке декламируя таким же пронзительным голосом.
     -  Я  была с подругами  на  Монте Верите. Налетел ураган, и мои подруги
разбежались. Я заблудилась  и попала  в  то место, где были стены и окна.  Я
заплакала, я боялась. Она вышла из стены, высокая и прекрасная, и еще одна с
ней, тоже молодая и  красивая. Они  успокоили меня, и мне захотелось с  ними
внутрь,  туда,  где с  башни слышалось пение. Но они сказали,  что туда  мне
нельзя.  Они  сказали, что я могу вернуться, чтобы  жить  с ними,  когда мне
будет тринадцать лет. На них  было белое одеяние, до колен,  а руки  и  ноги
обнажены, волосы коротко  подстрижены. В нашем  мире нет таких красивых, как