труб  и  гром
боевых барабанов. - Я не верю в  предчувствия,  но  достаточно  повидал,
чтобы знать, к чему идет дело. А идет оно к тому, что на Сантенаре будет
такая заваруха, о каких тут давно забыли... А  кто  будет  сражаться?  У
кого есть воля к победе? Лично у меня ее нет...
   От всех этих разговоров у Лиана побежали мурашки по коже. Почему все,
кроме него, что-то там предчувствуют?..
   В этот момент стукнула входная дверь. Лиан повернулся  и  увидел  три
фигуры,  в  облаке  снега  появившиеся  в  корчме.  Чтобы   получше   их
разглядеть, он поднялся со стула, подошел к очагу и встал спиной к огню,
отпивая  маленькими  глотками  вино,  которое  успело  остыть  и   стало
маслянистым на вкус.
   Все трое были одеты в одинаковые  накидки  из  темно-зеленой  шерсти,
подпоясанные шнурками. Двое отличались высоким ростом,  резкими  чертами
лица и серой кожей. У мужчины были шрамы на щеках, а женщина была худой,
но с большой грудью. Каждый  держал  в  руке  по  короткому  деревянному
посоху. Другого оружия у них Лиан разглядеть не смог.  Третий  был  ниже
ростом и более коренастым, почти тучным, с проседью в густых  волосах  и
кожей серо-стального цвета. С узкого пояса ему на бедро свисал кошель. У
него были кривые ноги, отчего он ходил вразвалку.
   Последний бросил несколько  слов  хозяину,  бегающие  глаза  которого
выдавали его беспокойство, потом  осмотрел  комнату.  На  мгновение  его
глаза остановились на  Лиане,  попытавшемся  скроить  тупую  деревенскую
рожу, потом сделал знак  своим  спутникам,  и  все  трое  направились  к
лестнице.
   У Лиана  возникло  странное  ощущение,  что  он  где-то  с  ними  уже
встречался или что-то о них читал в каком-то очень древнем сказании, но,
как ни старался, он так и не  сумел  вспомнить,  кто  же  они  такие,  и
вернулся на свой стул.  Священник  пересел  за  другой  стол,  а  солдат
куда-то испарился. Лиан попросил принести ему поесть и еще  один  кувшин
горячего  вина.  Внезапно  его  положение  показалось   ему   не   столь
интересным, сколь опасным.
   Шанд принес ему обед - большой горшок супа и  ломоть  черного  хлеба.
Суп был густой, в нем плавали овощи и копченое мясо. Лиан хотел пить его
на местный манер прямо из горшка, но он оказался слишком горячим, и Лиан
отставил его в сторону, отломил кусок хлеба и стал жевать его,  макая  в
суп и обдумывая сложившуюся ситуацию.
   Неужели  Каране  удалось  оторваться  от  преследователей   или   она
спряталась и  они  проскакали  мимо?  Или  она  действительно  лежала  в
каком-то сугробе, не в силах идти дальше, и умирала от холода?
   В этот момент мимо проходил Шанд с  дымящимся  горшком  и  кружкой  в
руках. Лиан жестом пригласил его за свой стол. Шанд опустился  на  стул,
достал из одного кармана нож, а из другого - кусок хлеба,  нарезал  хлеб
кубиками, побросал в горшок и стал топить их там ложкой.
   - Кто это такие? - спросил его Лиан. Шакд негромко ответил:
   - Это верные слуги Иггура. Их называют вельмами. Тот, что  пониже,  -
их начальник Яркун, а женщину зовут Гайша. Они приехали  вчера  вечером.
Ужинали у себя в комнате. Мне несколько раз пришлось к ним подниматься -
они требовали еще одеял, дров для печки и все такое... А я-то думал, они
в Ористе привычные к холоду!.. Когда я поднялся к ним в  последний  раз,
тот, что весь в шрамах, по имени Идлис, подозвал меня и поинтересовался,
когда отсюда ушла женщина с рыжими волосами. Он  задал  вопрос  прямо  и
совершенно спокойно, но мне стало как-то не по себе... Я ответил, что за
последние несколько недель тут таких не было и с  приближением  зимы  не
ожидается, что для этого времени года тут и так на удивление многолюдно,
ведь у нас в разное время  года  то  пусто,  то  густо.  Остальные  двое
удивленно посмотрели на меня, а Идлис спросил меня: "А ты не  врешь?"  -
словно думал, что я где-то прячу эту Карану. Но я на самом  деле  сказал
ему правду... Ну ладно, что это мы все о них! А ты сам-то здесь зачем? Я
слышал, ты мастером стал... Думал, будешь выступать на Празднике.
   - А я и собирался, - подхватил  Лиан,  задумчиво  глядя  в  горшок  и
прикидывая, чем он мог поделиться с Шандом,  а  чем  нет.  -  По  правде
говоря, я  в  Чантхеде  попал  в  одну  историю.  В  последнее  время  я
рассказывал  в  тавернах  слишком  много  смешных  случаев  про  старину
Вистана. Посетители хохотали, хозяева были рады, что к ним  валом  валит
народ, а Вистан возьми и прогони меня из города!
   - М-да? - проговорил Шанд. - А вот мне сдается, что тут  не  все  так
просто.
   У Лиана возникло неприятное чувство, что Шанд слишком много знает,  и
юноша поспешил сменить тему, попросил еще кувшин горячего вина, пил  его
кружка за кружкой и рассказывал все более и более  невероятные  истории.
Шанд слушал его, не проронив ни слова, хотя пару раз  и  рассмеялся,  и,
только когда  Лиан  замолкал,  спрашивал  что-нибудь  такое,  что  снова
развязывало ему язык.
   Лиан не мог взять в толк, с интересом слушает  его  Шанд,  или  всего
лишь из вежливости, или вообще про себя  посмеивается  над  ним.  Позже,
когда Шанд вернулся  к  его  столу  с  очередным  кувшином  вина,  Лиану
внезапно все стало безразлично. Он протянул нетвердую руку с кружкой, и,
по мере  того  как  она  наполнялась  красной  жидкостью,  в  его  мозгу
всплывали мысли о том, что так заботило его в последнее  время.  Сначала
он не решался заговорить, ведь, если он молчал раньше, для этого  должны
были быть какие-то веские  причины.  Да  вот  только  он  никак  не  мог
припомнить какие! Но как же он узнает всю  правду,  если  будет  бояться
говорить об этом, не осмелится задавать вопросы?!
   - Шанд, ты слышал о моем Великом Сказании? -  Язык  не  очень  хорошо
повиновался Лиану, и он понял, что уже пьян.
   - О каком сказании? О том, с которым ты выступал четыре  года  назад?
Оно, кажется, называлось "Одиночество Феламоры"?
   - Да нет! Я имею в виду "Сказание о Непреодолимой Преграде". Я сложил
его прошлым летом к Выпускным Испытаниям.
   - Ах да, слышал. Говорят - странное оно. Недавно тут его пересказывал
один путник.
   - Знаешь, - после некоторых колебаний произнес  Лиан.  -  Кое-что  не
дает мне покоя.
   - И что же?
   - Да так! Ерунда. Ты, наверно, не вспомнишь.
   - Если хочешь что-то сказать, говори! - настаивал  Шанд,  нетерпеливо
ерзая на стуле. - Я все хорошо помню.
   - Видишь ли, похоже, что девушка-калека осталась живой  и  невредимой
после появления Преграды, но  потом  ее  нашли  мертвой.  Вот  что  меня
беспокоит.
   - Но ведь она покончила с собой!
   - Она не могла заколоть себя в спину.
   - К чему ты клонишь, Лиан?
   - По-моему, несчастная девушка узнала какую-то страшную тайну,  и  ее
убили, чтобы она молчала.
   - А сейчас-то какая разница?
   - Я хочу узнать, правду я написал или нет. А  что  если  тут  кроется
настоящее Великое Сказание?! И вообще, если окажется, что все  описанное
мною - сплошная ложь, мне до конца жизни будут плевать в лицо!
   Шанд скривился, словно увидел на дне горшка дохлую мышь.
   - Слушай, Лиан, а при чем тут я? Я ведь  простой  истопник.  Но  если
речь действительно идет о тайне, которую так долго скрывали, не считаешь
ли ты, что болтать об этом в пьяном виде опасно?
   - Я должен был с кем-то об этом поговорить.
   - Извини, но мне тебе нечем помочь. И советую тебе поменьше  об  этом
думать... Куда ты теперь направляешься?
   - В Туркад. Может быть, мне удастся повидаться там с Мендарком.
   - С самим Магистром Совета?! Час от часу не легче! Ты много  на  себя
берешь, Лиан. Зачем Магистру говорить с простым летописцем?
   - Он был... - Лиан замолчал. - Я с ним знаком,  -  забормотал  он.  -
Однажды мы несколько недель были попутчиками.
   Шанд недоверчиво взглянул на него:
   - Только  человек  в  отчаянном  положении  придет  в  Туллин,  чтобы
отправиться отсюда в начале зимы  в  Туркад.  Впрочем,  в  Туллин  можно
прийти и не за  этим.  А,  например,  чтобы  с  кем-нибудь  встретиться.
Осторожно, Лиан! Не водись с кем  попало!  Неужели  вас,  дзаинян,  мало
учили?! Мендарк опасный друг.
   Шанд с трудом поднялся из-за  стола,  оставив  Лиана  наедине  с  его
мыслями.
 
*** 
 
   Посреди ночи Лиан внезапно проснулся от холода. Он задремал на  стуле
у огня, в лампе кончилось масло, и комнату  освещали  только  тлеющие  в
очаге угли. Его голова гудела от выпитого. Он кое-как добрался до  окна,
открыл его и распахнул ставни. На улице было темно,  как  в  могиле.  На
руках, которыми он опирался о подоконник,  сразу  заискрились  снежинки.
Что же ему теперь делать?
   Лиан стал обдумывать варианты. Разумнее и проще всего было бы  раз  и
навсегда забыть о девушке-калеке. С тех пор  утекло  уже  столько  воды,
что, сколько бы он ни искал, он, похоже, никогда не найдет ответа на эту
загадку и не напишет свое Великое Сказание. С другой  стороны,  вряд  ли
кому-нибудь  удастся  доказать,  что  его  "Сказание   о   Непреодолимой
Преграде" не  соответствует  действительности.  Да,  лучше  всего  будет
забыть обо всем этом и попытаться устроить свою жизнь и карьеру.
   А тут еще Карана с ее Зеркалом! Эта  проблема  была  посложнее,  ведь
речь шла уже и о ее жизни, и о данном им слове. Но  отправляться  на  ее
поиски, пока тут крутятся эти вельмы, было бы самоубийством.  От  одного
взгляда, которым их предводитель смерил Лиана, у него  кровь  застыла  в
жилах.
   А Мендарк?! Конечно, он мог быть опасным врагом, но какой шикарный из
него вышел бы покровитель! Вряд ли у Лиана когда-нибудь появится  другой
такой шанс. Но Мендарк был требователен к своим слугам.  Чтобы  добиться
его расположения, Лиан должен благополучно доставить  к  нему  в  Туркад
Карану и Зеркало. Только  в  этом  случае  он  выполнил  бы  данное  ему
поручение. Но как же разыскать ее в такую  погоду?!  И  как  перехитрить
таких страшных соперников?!
   Порыв ветра обсыпал его снегом, и Лиан внезапно пришел в себя. У него
окоченели руки. Он закрыл ставни и створки окна, потом согрел пальцы над
тлеющими углями, раздул огонь, запер  дверь,  снял  сапоги  и  заполз  в
холодную постель.
   Какое-то  время,  показавшееся  ему  бесконечностью,  Лиан  лежал   в
полусне, жалея попавшую в беду Карану и размышляя о  Зеркале.  В  голову
приходили все новые и новые вопросы, на которые у него не было  ответов!
Подул сильный ветер,  изредка  с  силой  хлопавший  какой-то  незакрытой
ставней о стену корчмы. После чего  ставня  медленно  поворачивалась  на
скрипучих петлях, издавая пронзительный  тоскливый  звук.  Самые  разные
планы дальнейших действий, один безумнее другого, возникали у  него,  но
все  они  казались  одинаково  неосуществимыми.  Ну  кто  же   осмелится
поставить ему в вину, что он не нашел Карану при таких обстоятельствах?!
   В конце концов он решил на  все  плюнуть  и  превратиться  в  жалкого
"дуротруба" или, еще хуже, в переписчика податных ведомостей.
 
*** 
 
   К утру снегопад сменился дождем. Тяжелые капли застучали по черепице.
В водосточных трубах бурлила вода.
   Ливень нашел брешь в крыше, и Лиан проснулся от звука воды,  капающей
в очаг. Он протер глаза, и тут  его  сон  улетучился,  потому  что  Лиан
почувствовал у себя в голове чье-то  постороннее  присутствие.  Ощущение
было таким слабым, почти неуловимым, что он не мог понять, угрожает  ему
опасность или нет. Что это? Сигнал Караны, ютящейся поблизости в  пещере
или какой-нибудь яме, или колдовство вельмов, к которому они прибегли  в
ночную пору, когда силы зла господствуют безраздельно?!
   Он лежал в темноте и прислушивался к редким  ударам  капель  об  пол.
Неожиданно он явно услышал у себя в голове странный ритмичный пульс.  Он
то усиливался, то ослабевал, опять усиливался и опять ослабевал, потом -
пропал. Вскоре он возник вновь. Теперь Лиану  стало  понятно,  что  этот
пульс не пропадал и во время  сна.  Он  закрыл  глаза  и  раскинулся  на
постели, пытаясь разобраться в  этом  явно  имевшем  определенный  смысл
ощущении. Но стоило ему сосредоточить свое внимание на  нем,  как  пульс
стал неотчетливым, отдалился, стал затихать, утратил ритм и  в  конечном
итоге совсем исчез.
   Огонь снова погас. В деревянном ящике Лиан на ощупь  нашел  несколько
палочек и стал выгребать из золы тлеющие  угольки.  Он  сел  вплотную  к
очагу, где было потеплее, и подкидывал на угли щепки до  тех  пор,  пока
пламя не разгорелось с такой силой, что ему пришлось спасаться от жара в
дальних от очага  углах  комнаты.  Глядя  на  огонь,  Лиан  вспоминал  о
Чантхеде и Осеннем Празднике. Сегодня был последний вечер Праздника,  он
именно  сегодня  должен  был  выступать  со  своим  сказанием,   имевшим
возможность стать величайшим из преданий. Как  бы  ему  хотелось  сейчас
быть там!
   Лиан задумался о своем сказании и о связанной с ним загадке.  Он  был
погружен в мысли об этом лучшем из своих творений и не сразу понял,  что
у него в мозгу снова  зазвучало  чье-то  послание  в  форме  загадочного
пульса, но в этот раз Лиану показалось, что  ему  что-то  хочет  сказать
некто, подслушавший его размышления.
   Стоило ему об этом подумать, как пульс стал таким же отчетливым,  как
стук в дверь, таким же громким, как вопль страха,  как  крик  о  помощи.
Лиан заволновался. Неужели кто-то действительно взывал к нему о  помощи?
Он представил себе Карану, - кто же это мог быть, кроме нее?! лежащую на
снегу, замерзающую, терзаемую болью в сломанной  руке.  Она  не  ощущала
больше ничего, кроме боли, холода и бремени ответственности, которое она
не могла сбросить.
   Этот образ был таким четким и ярким, что Лиану показалось,  что  речь
идет о самом близком ему человеке. А еще его не покидало чувство,  будто
они где-то раньше встречались. Он воскликнул: "Где ты?" - но сна его  не
услышала.
   "На помощь!" - звучал призыв в его голове.
   "Где ты? Где ты?" - мысленно кричал он. Внезапно  пульс  прекратился,
словно она замолчала, пораженная неожиданным ответом. Лиан больше ничего
не ощущал, и вдруг  у  него  в  голове  раздался  гул,  а  потом  кто-то
торопливо произнес: "Скорее! Скорее! Я здесь!"
   У Лиана перед глазами  поплыли  разноцветные  круги,  а  в  мозгу  со
страшной скоростью замелькали самые удивительные  образы:  крутой  склон
покрытого снегом холма и чья-то фигурка, жмущаяся к маленькому  костерку
под ненадежной  защитой  камней;  темный  туннель  и  кто-то  маленький,
бредущий по колено в воде;  высокий  человек  в  развевающихся  одеждах,
простирающий вперед руку, лицо вельма Идлиса, искаженное  яростью.  Этот
последний образ особенно ярко запечатлелся в памяти Лиана.
   Но вскоре его вытеснили новые образы,  теперь  сменявшие  друг  друга
намного медленнее: Ночная Страна, пузырь  бездны,  наполненный  облаками
тумана, над  которыми  возвышалась  темная  башня,  мрачное  сооружение,
украшенное  колоннами  из  обсидиана.  Чья-то  фигура,  колоссальная  по
сравнению  с  массивным  каменным  креслом,  в  котором  она  восседала,
прикованная к нему толстыми цепями, казалась еще более  мощной.  Но  вот
фигура медленно выпрямилась во весь невероятный  рост  и  подняла  руки,
легко разорвав казавшиеся несокрушимыми цепи. Она  сделала  шаг  вперед,
потом еще один, протянула к Лиану свою огромную руку. В этот миг  полоса
тумана скрыла громадину, и только глаза,  похожие  на  водовороты  огня,
светились  сквозь  него,  непреодолимо  притягивая   Лиана   к   себе...
Бессвязные образы  стали  появляться  и  пропадать  у  него  в  мозгу  с
невыносимой медлительностью, отчего у Лиана потемнело в глазах.
   Чей-то крик, донесшийся снизу,  вывел  Лиана  из  состояния  глубокой
прострации.  В  ответ  на  этот  крик  раздался   пронзительный   вопль,
разорвавший мрак, как ослепительный луч  маяка,  вспыхнувший  на  утесе.
Где-то с треском  распахивались  и  захлопывались  двери,  кто-то  снова
закричал, потом дверь в комнату Лиана  с  грохотом  открылась  и  внутрь
ворвались Гайша и Идлис. Идлис схватил Лиана и, подняв над  полом,  стал
трясти, как тряпичную куклу. Потом резко швырнул его обратно на кровать.
Гайша присела и, глядя Лиану прямо в  глаза,  задала  вопрос,  и  от  ее
голоса у того кровь застыла в жилах:
   - Где она, летописец?
   Это  напоминало  одну  из  самых  страшных  сцен,   которые   нередко
встречались  в  его  сказаниях.  Лиан  все  еще  не  пришел  в  себя  от
неожиданности, но прекрасно понимал, что  перед  ним  смертельные  враги
Караны. Его Караны!  Краткий  контакт,  в  который  он  с  ней  вступил,
превратил ее в очень близкого  ему  человека.  Чтобы  выиграть  время  и
собраться с  мыслями,  Лиан  забормотал  какую-то  несуразицу,  какие-то
отрывки из сказаний, все, что  только  приходило  ему  в  голову.  Гайша
встряхнула его и так близко приставила ему к горлу здоровенный нож,  что
он стал задыхаться, а из глаз потекли слезы.
   - Кому нужен сказитель с перерезанным горлом?! - сказала она прямо  в
лицо Лиану, обдавая его зловонным дыханием.
   - Абрр! - прохрипел Лиан, замахав рукой в воздухе. Гайша отвела нож.
   - Я не знаю, - с трудом выговорил он.
   - Она приснилась тебе, летописец! Что ты видел во сне?
   - Ничего я не...
   Гайша с силой ударила Лиана по горлу рукояткой ножа, отчего  глаза  у
него  вылезли  из  орбит,  а  ему  самому  показалось,  что  горло   уже
перерезано.
   - Итак? - проговорила Гайша, медленно поворачивая нож лезвием к Лиану
и снова поднося его к горлу летописца.
   С Лиана было довольно.
   - Хорошо, хорошо... - начал было он.
   В этот момент в комнате стало светлее, а из дверного проема  раздался
голос Шанда.
   - Отпустите его, - прозвучало негромко. Вельмы неторопливо  поднялись
на ноги.
   - Уйди, старик. - Идлис проговорил эти слова так, что у Лиана  волосы
зашевелились на голове. - Или я убью
   - Я сказал, отпустите его! - Голос Шанда хлестнул  вельмов  как  бич.
Лампа внезапно засияла  ослепительным  светом,  и  Лиан  услышал  что-то
похожее на удар грома. Ему показалось, что корчма подпрыгнула  на  своем
фундаменте.
   Гайша отпустила Лиана, потом оба вельма, пятясь, отступили к двери  и
вышли вон. На лестнице раздалось шлепанье  их  плоских  ног.  Вскоре  по
камням на дороге застучали копыта. Шанд подал Лиану  руку.  Тот  сел  на
кровати, ощупывая горло, а старик распахнул  ставни  и  посмотрел  вслед
вельмам, ускакавшим из пятна света в море тьмы.
   - Мне надо с тобой поговорить, - сказал Шанд. - Спустись на  рассвете
во двор. - Он вышел и закрыл за собой дверь.
   Шанд явно был не так прост, как казалось на первый  взгляд,  но  Лиан
был слишком испуган и измучен, чтобы долго об этом думать. За  последние
три дня ему уже дважды чуть не перерезали горло. Вряд ли то, что ему мог
предложить Мендарк, стоило таких мучений!
 
13 
ПУТЬ К РАЗВАЛИНАМ 
 
   Через некоторое  время  Лиан  с  трудом  поднялся,  подошел  к  окну,
распахнул створки, и его вырвало на снег. Вставало  солнце.  Лиан  вытер
рот рукавом, кое-как добрался до кровати и  рухнул  на  нее.  Он  лежал,
борясь с мучительной болью в висках. Его знобило. Ему было еще страшнее,
чем раньше, но теперь, после мысленного контакта  с  Караной,  почему-то
показавшегося ему знакомым ощущением, он не мог пойти на попятную.
   "Спустись на рассвете", - сказал Шанд, а солнце уже  заливало  лучами
комнату Лиана. В этот ранний  час  других  постояльцев  корчмы  не  было
видно, и только Шанд сидел на каменных ступеньках, ведущих к  поленнице,
подложив под себя мягкую подушечку. Старик жевал плод геллона, а рядом с
ним на ступеньке стояла дымящаяся кружка с чаем из чарда. Старик смотрел
на  темные  горы,  возвышавшиеся  на  той  стороне  долины,  и   солнце,
проглядывавшее между вершинами. Лиан налил себе чаю из котелка на плите,
прихватил ломоть черного хлеба  и  уселся  рядом  с  Шандом.  Его  виски
по-прежнему ломило от боли.
   - Ну что вельмы? - спросил он.
   - Ускакали. А все остальные постояльцы очень встревожились, - ответил
Шанд. - Два