олстым
переплетом, и не сделает ли эта книга имя мое бессмертным в истории науки?
     Полное название  книги,  тщательно  выписанное  на  титульном  листе,
звучало, кажется, так: "ПУТЕВОДНАЯ НИТЬ или КАК ОБРЕСТИ ВЛАСТЬ НАД  СИЛАМИ
ТЬМЫ, написанная магистром Аггронусом из  Иверры  в  назидание  потомкам".
Впрочем, я не уверен, что процитировал  название  точно.  Но  в  том,  что
магистр Аггронус действительно существовал и длительное  время  работал  в
нашем университете в середине XIV столетия, я убедился уже на другой день,
когда на мой запрос о нем библиотечный компьютер  выдал  ссылки  сразу  на
десяток книг, в которых упоминалось его имя. На первом месте в этом списке
стояли  материалы  процесса  над  еретиком   и   отступником   Аггронусом,
проведенного по указанию Его Святейшества  папы  Иннокентия  XI  в  1360-м
году. На допросах - вполне естественно - Аггронус сознался во всем, в  чем
следовало сознаться еретику, отрекся от всего, от чего следовало отречься,
и после полугодового заточения  в  подземелье  нашего  монастыря  -  в  те
времена он находился еще далеко за городской  чертой  -  был  торжественно
сожжен во славу  Божию  при  большом  стечении  народа.  Как  и  следовало
ожидать, никакая власть над Силами  Тьмы  не  помогла  ему  избежать  этой
неприятной процедуры. Из материалов процесса следовало, что труд  его,  та
самая "Путеводная нить", что прослужила главным обвинением Аггронусу,  был
сожжен вместе с еретиком, и пепел этой еретической книги  был  развеян  по
ветру. Позже я выяснил, что книга Аггронуса поступила к нам в  университет
именно из монастырской библиотеки. Этого, впрочем, следовало ожидать.
     История Аггронуса увлекла меня настолько, что, забросив все остальные
дела, я погрузился в изучение манускрипта. Надо сказать, что  занятие  это
даже для посвященного человека, привыкшего разбирать  замысловатую  латынь
старинных рукописей, оказалось далеко не легким. Очень скоро я  обнаружил,
что Аггронус был далеко не прост и не поверял пергаменту всех своих знаний
и своих мыслей, что зачастую он ограничивался лишь намеками или же называл
предметы и явления словами, маскировавшими их истинную сущность, а  иногда
писание его вообще напоминало шифровку. Позже, когда я  занялся  изучением
самых туманных участков  рукописи,  так  оно  и  оказалось,  причем  шифр,
которым он пользовался, хотя внешне и несложный, оказался бы не  по  зубам
многим и многим специалистам,  и  лишь  подключение  компьютера  позволило
расшифровать  часть  непонятных  фрагментов  текста.  Увы,  только  часть.
Наверняка все обернулось бы иначе, сумей я расшифровать текст целиком.
     Уже  в  день  находки  манускрипта,  лишь  перелистав  его  и   бегло
ознакомившись с содержимым, я понял, что находка эта неординарная, и, если
подать ее соответствующим образом, то можно очень быстро сделать себе  имя
в  ученых  кругах.  Но  мне  требовалось  время  для  подробного  изучения
рукописи, а я знал наверняка, что,  проведай  о  моей  находке  кто-то  из
коллег, обладающих большими  связями,  и  меня  разу  ототрут  в  сторону.
Поэтому уже на следующий день, воспользовавшись окном перед своей  лекцией
по истории средневековой литературы, я сделал копию манускрипта и поспешил
поставить его на место. В дальнейшем я мог работать  уже  не  спеша  -  не
внесенный в память компьютера, труд Аггронуса мог  простоять  незамеченным
еще добрую сотню лет.
     А потом началась работа.
     Судя по всему, Аггронус был не одинок, и знаниями, которые он излагал
на страницах своей рукописи, обладала некая пусть и очень ограниченная, но
влиятельная группа людей. Правда, происхождение этих  знаний  до  сих  пор
остается для меня загадкой. Основы их были получены,  видимо,  в  глубокой
древности,  совершенно  случайно,  и  из  века  в   век   передавались   и
накапливались, пока, наконец, в XIII-м - XIV-м веках не произошел перелом.
Аггронус и его единомышленники, если можно  их  так  назвать,  перешли  от
простого накопления знаний к их систематизации, осмысливанию и углублению.
То, чем они начали заниматься, можно  было  с  полным  основанием  назвать
постановкой  экспериментов.  Видимо,  эксперименты  эти  оказались  весьма
успешными -  я,  к  сожалению,  не  успел  должным  образом  изучить  труд
Аггронуса - обладатели новых  знаний  почувствовали,  что  вместе  с  ними
приходит и сила, и вот эту-то силу и пожелала получить в свое распоряжение
церковь. На  страницах  манускрипта  неоднократно  встречались  ссылки  на
сочинения других ученых мужей, но все эти сочинения, как я успел выяснить,
были утрачены, а трое из их авторов, имевшие несчастье быть современниками
Аггронуса, закончили, как и он, свой жизненный путь на костре.
     Но церковь вряд ли  даже  под  пытками  сумела  получить  ключ  к  их
знаниям.  Иначе,  я  уверен,  человеческая  история  сложилась  бы  совсем
по-другому.  Возможно   даже,   что   история   человечества   вообще   бы
прекратилась, потому что силы, освобождаемые этим новым знанием, требовали
слишком осторожного обращения.
     В этом я убедился на собственном опыте.
     Впрочем, я ни в коей мере не жалуюсь. Мне просто немного не  повезло.
Но если бы мне дали еще одну, одну-единственную попытку, я бы  сделал  все
по правилам. Но даже и без этой попытки мне, уверяю  вас,  живется  совсем
неплохо. Работа на свежем воздухе, здоровая пища, а по  воскресеньям  даже
отдых после обеда - ну что еще нужно человеку для  счастья?  И  главное  -
меня ничто не заботит, все свои заботы и проблемы  я  переложил  на  чужие
плечи. А все эти запоздалые сожаления -  их  не  стоит  принимать  слишком
всерьез. Человеку всегда хочется  большего,  чем  он  имеет,  и  он  редко
задумывается о неизбежной расплате за любое приобретение.
     Чтение манускрипта - вернее, его ксерокопии -  заняло  у  меня  около
двух недель. По первому разу  я  пропускал  неясные  места,  но  кое-какие
отрывки, особенно  меня  интересовавшие,  переводил,  составлял  подробное
оглавление, выписывал все встреченные  ссылки.  Параллельно  я  работал  в
библиотеке, собирая всевозможные материалы об Аггронусе. К счастью - или к
несчастью - их оказалось не так уж много, иначе  работа  с  самого  начала
показалась бы мне неподъемной, и я просто вынужден был бы посвятить в свое
открытие кого-нибудь из коллег.
     Так или иначе, через четыре месяца черновое исследование  манускрипта
было завершено, и я начал писать статью, которая - кто знает? - возможно и
обессмертила бы мое имя. По крайней мере, для узкого  круга  специалистов,
на большее я и не замахивался.
     Но  для  того,  чтобы  подать  материал  наиболее  эффектным  образом
необходимо  было  -  так  мне  тогда   казалось   -   привести   хотя   бы
приблизительную расшифровку тех туманных фрагментов текста,  о  которых  я
уже говорил.  Дело  в  том,  что,  если  исключить  изложение  философских
воззрений  Аггронуса  -  весьма,  как  мне  тогда  казалось,   путаных   и
непоследовательных даже для того смутного времени - то основное содержание
книги представляло собой ни больше ни меньше, как  изложение  практических
рецептов вызова разного рода духов и подчинения их своей  воле.  При  этом
большое  внимание  уделялось,  если   можно   так   выразиться,   "технике
безопасности" при  работе  с  духами,  рекомендации  которой  звучали  как
зловещие пророчества и предостережения неосторожным, но сами  практические
рецепты  были  зашифрованы,  и  я  поначалу  даже  не  знал,  как  к   ним
подступиться.
     Все решил случай. Однажды на каком-то приеме  у  ректора  я  встретил
своего школьного  товарища,  который  давным-давно  покинул  наш  город  и
работал теперь системным программистом в какой-то из фирм, разрабатывающих
программное обеспечение. Мы разговорились, и оказалось,  что  едва  ли  не
основным  его  занятием  являлось  создание  программ  автоматизированного
раскрытия  шифров.  Я  тотчас  же  предложил  ему  совместную  работу   по
расшифровке рукописи Аггронуса, и он  охотно  согласился.  Тогда  мне  это
показалось  счастливой  случайностью,  но  теперь-то  я  знаю,   что   без
полученных им вскоре результатов мне не пришлось бы так спешить,  и  я  не
попал  бы  в  результате  впросак.  Впрочем,  теперь  поздно  сожалеть   о
содеянном.
     Короче,  на  другой  день  я  выслал  ему  копии  части  текстов   из
манускрипта Аггронуса, и уже через неделю  к  огромному  своему  удивлению
получил их полную  расшифровку.  В  сопроводительном  письме  мой  товарищ
сообщал, что, хотя для того времени система шифровки была очень сложной  и
вряд  ли  поддающейся  раскрытию,  теперь  задача  оказалась  относительно
простой и не потребовала особых усилий.  И  далее  он,  в  душе  наверняка
посмеиваясь, писал, что совсем неплохо было бы использовать  некоторые  из
предлагаемых Аггронусом рецептов.
     Нечего и говорить, что в тот же вечер я прочитал  все  присланные  им
тексты. Засиделся, помнится, часов до  двух  ночи,  а  наутро  поднялся  с
больной головой и отправился читать  лекцию  студентам.  И  надо  же  было
такому случиться, что именно в тот день к ректору приехали  какие-то  чины
из министерства, и он завел их ко мне в аудиторию! Если  бы  не  они,  все
сошло бы гладко, я отбарабанил бы как-нибудь лекцию,  а  потом  бы  поехал
домой, принял таблетку от головной боли и завалился спать. Но  присутствие
этих министерских чинов почему-то настолько выбило меня из  колеи,  что  я
начал сбиваться, мямлить и заикаться,  чего  прежде  со  мной  никогда  не
случалось, и закончил лекцию уже совершенно нечленораздельно. Ректор сразу
же попросил меня пройти к нему в кабинет, и там, не стесняясь  присутствия
персонала ректората, всех этих секретарш и мелких служащих,  отчитал  меня
перед этими типами из министерства как  какого-то  нашкодившего  студента,
заявив под конец, что в случае  повторения  такой  скверной  подготовки  к
лекции будет вынужден уволить меня из университета. Это меня-то,  которого
меньше чем через год прочили на место заведующего  кафедрой  средневековой
литературы!
     Я не помню, как вернулся домой. Все  во  мне  кипело  от  ярости,  и,
несмотря на сильную головную боль, я уже не помышлял об отдыхе. Тоже  мне,
прихлебатель несчастный, думал я о ректоре, вышагивая  по  комнате.  Готов
любого затоптать, лишь бы выслужиться перед этими, из министерства!  Ну  я
ему покажу, думал я, в ярости размахивая кулаками,  ну  я  ему  покажу!  И
сознание того, что все это лишь бессильные угрозы,  только  распаляло  мое
мстительное воображение. Если бы  только  были  силы,  способные  наказать
этого негодяя, думал я, все больше свирепея от  мысли  о  своем  бессилии,
если бы только хоть как-то удалось ему отомстить!
     И тут взгляд  мой  упал  на  стопку  листов  с  машинной  распечаткой
расшифрованных текстов. Я не думал тогда, что все это  серьезно,  что  все
это может сработать. Я  не  понимал,  что  совершаю  что-то  непоправимое.
Наверное,  я  просто  бессознательно  ощущал  необходимость  хотя   бы   в
символическом отмщении, чтобы как-то успокоиться и прийти в себя.  Поэтому
я быстро просмотрел текст, нашел нужный лист и внимательно  прочитал  его.
Все было вполне доступно - и воск, где-то хранились у меня две  свечки  из
настоящего пчелиного воска, и черная тушь, и даже  гусиное  перо,  которым
следовало написать имя обидчика, используя специальный алфавит,  и  прочая
мелочь,  присутствие  которой  казалось  тогда   несущественным.   Разумом
понимая,  что  все  мои  действия  в   лучшем   случае   можно   было   бы
характеризовать как нелепое чудачество, я возможно  более  точно  исполнил
все наставления Аггронуса, ни на йоту не отступая от ритуала, всеми силами
стараясь поверить, что действительно совершаю акт возмездия.
     Но, пронзая раскаленной иглой фигурку  ректора,  неумело  вылепленную
мною  из  разогретого  воска,   я   вдруг   почувствовал,   что   совершаю
преступление.
     Будто пелена упала с моих глаз, вся ярость куда-то улетучилась,  и  в
душе появилось ощущение пустоты  и  безысходности,  которое  есть  признак
совершения чего-то непоправимого. Холодный пот выступил у меня на лбу, и я
вдруг заметил, что рука моя, все  еще  сжимающая  иглу  -  роковое  орудие
смерти - дрожит.
     Но дело было сделано, слова заклятия были произнесены, возврата назад
уже не было. По крайней мере, одного я добился - ярость  моя  улетучилась,
и, хотя ее и сменила  какая-то  пугающая  пустота  в  душе,  я  сумел-таки
убедить себя в том, что ничего страшного не случилось, принял снотворное и
лег спать.
     Утром я встал совершенно разбитый и какое-то время даже не  вспоминал
о происшедшем  накануне.  Совершенно  автоматически  поел,  оделся,  запер
квартиру и поехал в университет.
     И лишь узнав, что  накануне  вечером  ректор  погиб  в  автомобильной
катастрофе, я почувствовал страх.
     Я, конечно, не был уверен в том, что именно совершенное мною  действо
повлекло столь страшные  последствия.  Все  мое  воспитание,  образование,
жизненный опыт протестовали против такого объяснения. Но точное совпадение
по  времени  момента  гибели  с  моментом,  когда  я  пронзал  иглой   его
стилизованное восковое изображение - точное, естественно, в тех  пределах,
в которых я сумел это установить - опровергало все возражение против  моей
причастности  к  его  гибели,  все  доводы  рассудка,  которые  я  пытался
противопоставить ощущениям собственной души. В конце концов я, сам того не
ожидая, дошел до полного признания своей виновности в  гибели  ректора,  и
какое-то время даже всерьез подумывал о явке с повинной, потому что, да не
покажется вам это странным,  меня  мучило  раскаяние.  И  только  мысль  о
невозможности убедить кого-либо из здравомыслящих людей в моей  виновности
удержала меня от этого шага. В самом деле,  не  демонстрировать  же  снова
чудодейственную, а вернее - убийственную силу  способа  мести,  описанного
Аггронусом, лишь для того, чтобы доказать свою вину.
     Но мало-помалу жизнь вернулась в обычную колею. Я  получил  еще  одно
письмо от своего товарища с просьбой выслать  для  расшифровки  оставшиеся
материалы. Его, по всему было видно, очень заинтересовала эта  работа,  он
даже вполне серьезно предлагал мне вызвать  духа  одним  из  изложенных  в
манускрипте способов, даже сообщал, что приобрел кое-какие необходимые для
приготовления  колдовского  состава  ингредиенты.  Но  я  не  спешил   ему
отвечать. Теперь, после всего  случившегося  я  не  мог  уже  воспринимать
рецепты Аггронуса как забавные курьезы, хотя и  не  созрел  еще  до  того,
чтобы отнестись к ним с той серьезностью, которой  они  заслуживали.  Даже
несмотря на полную мою теперь уверенность в зловещей силе "действа противу
злейшего врага" я не верил - просто не мог еще поверить - всему, что писал
Аггронус о таинственном потустороннем мире, силу и опасность которого он и
его предшественники познали в ходе длившихся  столетиями  опытов  и  ценою
немалых жертв.
     Послав  в  ответ  коротенькую  записку  о  том,  что  занят  подбором
материала, я на некоторое время решил отложить  свои  занятия  "Путеводной
нитью", чтобы хоть немного успокоиться и собраться с  мыслями.  Но,  когда
прошло две недели, и от товарища моего так  и  не  последовало  ответа,  я
всерьез обеспокоился. Сначала, подумав, что он обиделся, я наскоро  собрал
кое-какие тексты, требовавшие расшифровки, и выслал их  заказным  письмом.
Когда же через несколько дней письмо вернулось  ко  мне  с  отметкой,  что
адресат по указанному адресу не проживает, я  встревожился  не  на  шутку,
взял на несколько дней отпуск и отправился сам узнавать, в чем дело. Я уже
не сомневался в том, что товарищ мой пропал неспроста, что тут не обошлось
без влияния рукописи Аггронуса.
     И я не ошибся.  В  фирме,  где  он  работал,  мне  сообщили,  что  он
неожиданно исчез - позже, по  почтовому  штемпелю  я  установил,  что  это
случилось на следующий день после того, как он отправил мне свое последнее
письмо - и направили меня в полицию. Там я узнал, что розыски его пока  не
увенчались успехом, и, поскольку он, как и я сам,  не  имел,  оказывается,
близких родственников, которые стали бы настаивать на продолжении розыска,
дело было недавно прекращено. Хотя, как заявил мне инспектор,  в  нем  еще
стоило бы покопаться. Убедившись в невозможности узнать от  меня  что-либо
новое, инспектор не стал особенно распространяться, но и рассказанного  им
для меня оказалось вполне  достаточно.  Взломав  замок  в  квартире  моего
товарища, полицейские обнаружили странную  картину:  весь  потолок  в  его
комнате был покрыт следами копоти, на полу в середине был нарисован  мелом
пятиугольник и валялись осколки стеклянной банки вымазанные, как выразился
инспектор, какой-то вонючей дрянью, а под диваном нашли  расшитую  золотом
мягкую домашнюю туфлю того фасона, что носили богатые женщины  на  древнем
Востоке, а также золотую серьгу с  большим  сапфиром.  Никаких  бумаг  или
записей, которые проливали бы свет на причину исчезновения моего товарища,
обнаружить в квартире не удалось.
     Возвращаясь назад, я не мог отделаться от мысли, что беда,  постигшая
моего товарища - а в его  гибели  я  теперь  совершенно  не  сомневался  -
вызвана исключительно моей собственной беспечностью. Но  кто  мог  ожидать
такого страшного поворота событий? У него в руках оказались рецепты вызова
потусторонних сил, он узнал способ заставить их работать на себя - и, судя
по всему, не преминул этим способом воспользоваться,  ведь  не  зря  же  в
комнате появились туфля и серьга с сапфиром - но  не  было  им  перед  тем
прочитано наставление  Аггронуса  об  особой  осторожности,  потребной  от
решившегося эти силы  освободить.  За  все,  что  достается  человеку  при
посредстве этих сил, предостерегал  Аггронус,  так  или  иначе  приходится
расплачиваться, и  всякий  обратившийся  к  ним  становится  подвержен  их
обратному  влиянию.  Возможно,  только  в  страхе  перед   этим   обратным
воздействием он сам,  обладая  всеми  необходимыми  знаниями,  не  решился
применить  их  даже  для  спасения  собственной  своей  жизни.   Возможно,
расплата, которая могла его ожидать, казалась Аггронусу  гораздо  страшнее
мучительной смерти на костре.
     И только тут до меня впервые дошло, что  и  сам  я  с  некоторых  пор
становлюсь подвержен обратному воздействию этих  сил.  Я  еще  не  понимал
тогда, чем именно могут они мне грозить, но не сомневался, что уже в самом
ближайшем будущем они заявят  о  себе,  и  ждал,  каждую  минуту  ждал  их
зловещего проявления. Состояние мое не так-то просто выразить словами,  но
меня, несомненно,  хорошо  поймут  все  те,  кто  подвергался  смертельной
опасности, кому приходилось убегать и скрываться, видя возможного врага  в
каждом встречном человеке и слыша опасность в каждом шорохе. Это  ощущение
опасности, которая может меня подстерегать, как бы отдалило меня  от  всех
остальных людей, потому что никто из них не смог бы  оказать  мне  помощи.
Так, наверное, чувствует себя  среди  здоровых  людей  человек  безнадежно
больной. И так же,  как  безнадежно  больного,  меня  перестали  волновать
проблемы, казавшиеся еще совсем  недавно  жизненно  важными,  я  понял  их
бренную, сиюминутную сущность и сумел - мне так кажется - хоть в  какой-то
мере от них отрешиться.
     Когда я вернулся домой, то вместе с выходными у меня  оставалось  еще
четыре свободных дня. По крайней мере, это время я мог посвятить  изучению
того, сколь же серьезные беды навлек на себя,  неосторожно  обратившись  к
силам  тьмы  для  отмщения  ректору.  Едва  вернувшись  домой,   даже   не
распаковывая дорожного  чемодана,  я  уселся  за  повторное,  подробное  и
заинтересованное чтение сочинения Аггронуса. Теперь, когда  я  оказался  в
положении человека, само существование которого может в любой момент  быть
прервано вмешательством вполне ре