ц,  выбившись  из  сил,  Конан замедлил темп, что
вызвало бурное неудовольствие мастера фехтования, сидевшего  на
скамье в тени дома.
     -- А ну-ка, быстрее! Нет, не так, парень! Шевелись, больше
жизни!  Ты  ведь  держишь меч, а не дубину,-- резким, каркающий
голосом отдавал команды Эвольд.-- Секрет  этого  лезвия  в  его
легкости,  ты  можешь  молниеносно  наносить  им любые удары, а
вместо этого ты бездельничаешь, как ленивый бык!
     Конан снова ускорил ритм ударов. Грубая сырая  шкура  была
уже  вся  исполосована  и изрублена, ее соломенные внутренности
валялись по всему двору, на что мастер  фехтования  не  обращал
никакого  внимания.  Волосы  Конана  слиплись  от  пота, дышать
становилось все труднее,  но  он  не  стал  просить  учителя  о
передышке, заранее зная, что это бесполезно.
     -- Используй  в бою все возможности. Кривизна этого лезвия
позволит тебе отсечь руку противника одним  ударом,  но  только
если  ты  полоснешь  по  ней,  не  уменьшая  силы,--  Для пущей
убедительности воин рубанул воздух своей широкой ладонью, затем
нахмурился и скрестил руки на груди.-- Но вряд  ли  ты  сможешь
многому научиться.
     Эвольд  замолчал  и принялся мрачно наблюдать за яростными
усилиями Копана. Изнуренный жарой и непрерывными  упражнениями,
киммериец  уже  впал  в  какое-то безразличие, и все мысли его,
казалось были направлены на то, чтобы  поскорее  разделаться  с
остатками чучела и разнести его в клочья.
     -- Да,  я  смотрю  ты  не  многому  научишься,  сражаясь с
соломенным противником,  который  не  двигается  и  не  наносит
ответные удары,-- покачал головой Эвольд, затем, возвысив голос
и  уже  не  глядя  на Конана, а как будто обращаясь к невидимой
аудитории, продолжал: -- Человек -- это ничто иное, как  весьма
хрупкое и непрочное сооружение из мышц и сухожилий, Он наполнен
кровью,  как  простой  пузырь. Так вот, когда этот пузырь стоит
перед тобой  и  собирается  напасть,  твой  меч  может  творить
чудеса.  Например, взять да и разрубить врага пополам,-- Эвольд
окинул Конана критическим  взглядом.--  Если,  конечно  у  тебя
кроме  меча  найдется  еще  сила  и ум. Было бы неплохо, если б
барон отдал в наше распоряжение каких-нибудь пленных, чтобы  на
них  поупражняться.  Сейчас  много  рабов  воображают, будто им
дозволено  бунтовать,  вот  и  не  мешало  бы  их  как  следует
проучить. Заодно и тебе наука пойдет впрок!
     Конан  искоса взглянул на учителя фехтования, но ничего не
сказал, а только на мгновение опустил меч, чем  тут  же  вызвал
очередной взрыв недовольства у старого рубаки.
     -- Что,  силенок  не хватает, варвар? Уже скис? -- крикнул
он, презрительно глядя на Копана.-- А ну, давай-ка  поживее!  Я
не  отпущу тебя, пока не добьюсь хоть какого-нибудь результата.
Глупый северянин, ты что, невнимательно  меня  слушал?  Нет,  с
тобой  надо  по-другому  разговаривать! -- Эвольд резко встал и
шагнул вперед, застегивая пряжку на шлеме и  натягивая  длинные
кожаные рукавицы.
     -- Мы  будем сражаться? -- спросил Конан, исподлобья глядя
на приближающегося мастера.-- Ну что ж, очень хорошо. А где мои
доспехи?
     -- Доспехи? -- хрипло рассмеялся Эвольд.-- Может  быть,  и
впрямь  они  тебе  нужны,  а  то ты еще ненароком отрубишь себе
руку! Но вое же не бойся, попробуй быть мужчиной,-- Воин резким
движением извлек из ножен  меч  и  поднес  его  к  самому  лицу
Копана.--  Покажи  теперь, на что ты способен, киммериец! Стоит
нам только захотеть, как  мы  в  два  счета  завоюем  всю  твою
страну, только не очень-то вы нам нужны, Давай, защищайся!
     Издав   боевой   клич.  мастер  фехтования  сделал  резкое
движение вперед, но Конан успел отскочить  в  сторону,  защищая
лицо клинком.
     -- А  теперь  попробуем удар слева! -- Эвольд остановился,
затем резко взмахнул мечом, и Конан вынужден был отступить  еще
на шаг в сторону. Эвольд рассмеялся.
     -Хоть  ты  и  увалень,  но  пляшешь  под моим мечом ловко.
Пропляшешь  так  целый  день,  пока  мне   не   надоест   тобой
любоваться! -- Он снова сделал резкий выпад.
     Единственно  возможный  ответ -- принять бой. И два клинка
скрестились.
     -- А, теперь ты  понял,  что  твоя  нерасторопность  могла
-стоить  тебе  жизни?  --  Эвольд  начал говорить уже с трудом,
задыхаясь от разговора во время фехтования, но удары  продолжал
наносить с неослабевающей силой.
     Конан  понимал,  что находится в невыигрышном положении по
сравнению со своим закованным  в  доспехи  противником,  но  от
смертельного  поцелуя  меча  его  спасала  врожденная реакция и
гибкость дикаря. Раздетый до пояса, он не получил еще ни  одной
царапины,  ловко  увертываясь и нанося ответные удары, с каждой
секундой чувствуя, что все более и  более  уверенно  сжимает  в
руке меч.
     Кузнецу   и   конюху,  которые  молча  стояли  неподалеку,
наблюдая за происходящим, поединок  вовсе  не  казался  учебным
боем  или  практическим  упражнением.  Они хорошо знали мастера
фехтования, знали, что он мог смягчить смертельную  силу  своих
ударов,  нанося  их  плашмя.  По  тому,  как яростно горели его
глаза, они понимали, что это не  один  из  тех  обычных  уроков
фехтования,  которые  давал Эвольд, а схватка не на жизнь, а на
смерть.
     Это уже понимал и Конан. И у него не  было  иного  выбора,
как только убить своего врага. В том, что перед ним враг, Конан
не  сомневался  --  он видел, как перед началом так называемого
урока Эвольд непринужденно беседовал со  Свореттой.  Теперь  он
догадывался,  о  чем  они  могли  говорить.  Они  задумали  его
прикончить.
     Тяжело дыша, учитель наносил ученику беспорядочные  удары,
как  будто  забыв  о  недавно  произнесенной  речи относительно
изящного владения мечом.
     И вот наконец самый яростный их выпад  друг  против  друга
произошел  одновременно.  Клинки скрестились, прозвучал режущий
ухо скрежет стали, и оба меча сломались почти у самой  рукояти.
Клинки сверкнули и разлетелись в разные стороны.
     После   нескольких   мгновений  неожиданной  тишины  вновь
загрохотал хриплый голос Эвольда:
     -- Ты что, придурок! Да эти мечи по своей ценности были  в
десять раз выше, чем десять таких, как ты!
     Обезумев  от  злобы,  Эвольд со всей силой швырнул рукоять
прямо в лицо Конану. Но киммериец  опять  опередил  его,  резко
пригнувшись  и в мгновение ока уже вцепившись в шею противника.
Тяжелым эфесом Конан колотил по лицу и  груди  Эвольда  до  тех
пор,  пока  его  не  оттащили  конюх  и кузнец. С Эвольдом было
покончено.
     Во  дворе  появился  Дарвальд   и,   хмуро   взглянув   на
распростертого  на  земле  мастера  фехтования,  приказал обоим
свидетелям  происшествия  унести   его.   Несколько   мгновений
Дарвальд молча смотрел на Конана, затем отвернулся и стал ждать
возвращения свидетелей.
     Их  рассказ  был  сбивчивым,  но  весьма  оживленным.  Они
поглядывали на Конана, ожидая,  что  Дарвальд  сейчас  прикажет
схватить  его.  Нетрудно  было заметить, что в их взглядах явно
сквозило восхищение.
     Но  никакого  приказа  не  последовало.  Маршал   произнес
несколько слов осуждения, затем резко повернулся и ушел.
     @***=
     Облившись  из  ведра  холодной  водой,  Конан  вернулся  в
комнату, отведенную для слуг и устало опустился на  скамью.  За
столом  уже  сидели  несколько человек, приветливо пригласившие
северянина разделить с ними ужин. Они с любопытством спрашивали
Конана о недавней битве, но их участие было немного  натянутым,
и  во  время ужина он не раз слышал приглушенный шепот, который
сразу же стихал, как только киммериец поворачивался  в  сторону
говорящих.
     Потом  слуги один за другим разошлись. Конан тоже поднялся
и направился к своей кровати, как вдруг кто-то положил ему руку
на плечо. Еще не оборачиваясь, он понял, что эта мягкая  теплая
рука была рукой Лидии.
     Он  медленно  повернулся и взглянул девушке в лицо, тускло
освещенное неровным светом оплывших свеч,  стоявших  на  столе.
Лидия  была одета в скромное платье, красиво отделанное бисером
и вероятно надеваемое ею для прислуживания  за  столом  барона.
Конан  отступил  на  шаг, но девушка удержала его. Не говоря ни
слова и продолжая смотреть ему в глаза, она прильнула  к  нему.
Не в силах больше сдерживаться, Конан страстно обнял ее.
     Несколько  мгновений  они стояли, крепко прижавшись друг к
другу, затем Лидия молча взяла северянина за руку  и  повела  в
свой закуток.

     Глава 4. Гробница

     -- В   основе   науки  о  врожденном  превосходстве  одной
личности над другой лежит знание и вера в  непреложность  этого
превосходства,--  с  чувством произнес Лотиан, старший советник
барона, отвечающий  за  правила  дипломатического  этикета.  Он
наклонил  свею  седую  голову,  то  ли  в знак почтения к этому
закону бытия, то ли избегая смотреть в глаза тому, кого  сейчас
обучал  этим  премудростям.-- Знание о превосходстве выдающихся
личностей должно быть  первым  и  господствующим  инстинктом  у
каждого жителя страны, от короля до самого последнего... слуги.
Я могу внушить это знание даже простому варв...-- Он запнулся и
бросил  быстрый взгляд на юношу, сидевшего напротив него, затем
кашлянул и, вновь опустив голову, продолжал.-- Правда,  я  пока
еще  не  уверен,  что  такой  необразованный чужеземец, как ты,
привыкший... ну скажем к неоднородному и неоформившемуся  стилю
правления, сможешь быстро, усвоить эту идею.
     Конан  молчал,  спокойно и внимательно глядя на советника.
Тот вновь откашлялся и, потеряв какую-то важную мысль, уткнулся
в листы шпаргалки, разложенные перед ним на столе. Этот широкий
стол  и  низкий  диван  почти  заполняли   небольшую   комнату,
освещенную  полосой  света,  падавшего  из  узкого стрельчатого
окна.
     -- У нас в Киммерии нормальные  правители,--  подал  голос
Конан,  пока  его  наставник  выискивал утерянную мысль.-- Одни
лучше, другие хуже.
     -- О, здесь  есть  разница!--  воскликнул  Лотиан,  быстро
подняв   голову.--  В  Немедии,  как  и  во  всех  хайборейских
королевствах, правят кровные аристократы. И  правят  хорошо!  И
поскольку  они  обладают врожденным превосходством над другими,
просто не могут править плохо.  Поэтому  они  должны  неуклонно
усиливать свою власть и могущество!
     Конан пожал плечами, и советник тут же заискивающе закивал
головой.
     -- Конечно,  я понимаю, что твоей родной стране такой идеи
не хватает. Но это потому, что вы еще недостаточно  развиты.  И
даже   высший   слой  вашего...  родового  общества  не  достиг
осознания идеи лидерства.
     -- А  низший  и  тем  более,--   вдруг   поддакнул   Конан
советнику,  изобразив  само  простодушие.-- Мы нарушаем законы,
болтаемся по тюрьмам. И все потому, что мы дикари!
     Лотиан нахмурился, снова не  зная,  что  сказать.  Шелестя
листами  пергамента, он опять попытался найти ответ на какую-то
важную мысль, в глубине души ужасно переживая, что  ему  выпала
роль  учителя  дикаря,  в  то  время  как он больше всего любил
беседовать с высокопоставленными особами и непременно давать им
какие-нибудь мудрые советы. Более того,  он  просто  побаивался
своего  ученика,  будучи  наслышан,  что  этот сильный и грубый
парень может выкинуть со своими учителями, если ему  что-то  не
понравится.  Советник  украдкой  скосил глаза в сторону двери и
увидел, что она слегка приоткрыта -- благодарение богам!  Вновь
взглянув  на  своего  ученика,  он  решил,  что все-таки сможет
благополучно  довести  урок  до  конца  и,  может  быть,   даже
заслужить доверие и уважение этого варвара.
     -- В ближайшие дни мы рассмотрим еще несколько сторон идеи
благородного  лидерства  -- как отдаются и выполняются приказы,
что такое геральдика, как крепнет могущество государства... Ну,
в общем, все то, что необходимо знать каждому немедийцу,  чтобы
понимать мудрость власти. Теперь тебе тоже необходимо научиться
это  понимать,  ведь  тебе  предстоит почетная обязанность быть
телохранителем самого барона, не так ли?
     -- Так,-- кивнул Конан.
     -- Надеюсь, ты понимаешь,  это  не  совсем  обычная  роль.
Охрана, слуги...-- все это, конечно всегда присутствует на всех
уровнях  власти,  но  твоя работа немного выпадает из привычной
схемы,-- Лотиан опять  задумался,  подбирая  слова,  чтобы  как
можно  болеет  осторожно  продолжить  эту тему.-- Власть короля
представляют местные правители.  Конечно,  сам  он  никогда  не
бывает в таком отдаленном от центра княжестве, как наше, но тем
не  менее  его  шпионы  кишмя кишат повсюду, поэтому его власть
остается абсолютной даже здесь.
     -- Как? -- удивленно  спросил  Конан.--  Бароны  и  король
Ласло не очень-то жалуют друг друга?
     Советник опять пробежал глазами по своим записям.
     -- Ну,  это не простой вопрос,-- неуверенно произнес он.--
Мы все заботимся о благе и процветании королевства. Но люди  не
всегда   любят   местных   правителей,   которые  лично  должны
обеспечивать порядок, сбор налогов, воинскую повинность и  тому
подобные  не  всегда  приятные  обязанности.  Им  намного легче
любить лидера, который правит издали, которого они и в глаза-то
не видели, но рассказывают друг другу легенды о его  доброте  и
справедливости.   Иногда   он  действительно  угождает  народу,
издавая    какой-нибудь    указ,     незначительным     образом
ограничивающий впасть местной аристократии. Но бароны, конечно,
борются за то, чтобы усилить свою независимость. Поэтому вместо
того,   чтобы  бороться  друг  с  другом  за  расширение  своих
владений, они объединяются, стараясь укрепить свое влияние  при
дворе.  Это  помогло  Немедии  за последние годы превратиться в
сильное и процветающее государство.
     -- А что если бароны  решат  восстать  против  короля?  --
спросил  Конан,  озабоченный  на  самом  деле  лишь тем, как бы
поудобнее  усесться  на  непривычно  мягком  и  низкой  диване,
обложенный со всех сторон морем подушек.-- Или наоборот?
     Лотиан решительно помотал головой:
     -- Нет, это маловероятно. В, них слишком сильно уважение к
благородней  крови  и  королевскому  званию. Но тут есть другая
опасность. Из-за  твердой  позиции,  занятой  бароном  Бальдром
относительно  дисциплины  граждан,  а  также из-за неправильных
представлений об интересах короля к  местным  делам  постепенно
стало   расти   повстанческое   движение,  направленное  против
правления барона. Ты, наверное, слышал об этом во время  твоего
недавнего...  пребывания  под  стражей?  --  Советник осторожно
взглянул на Конана.
     Конан пожал плечами.
     -- Да, я слышал, что происходят  какие-то  беспорядки,  но
толком  ничего  об  этом  не  знаю.  Большинство  повстанцев  и
бунтовщиков содержались внизу, в камерах пыток. Иногда кое кого
приводили в нашу камеру -- точнее  сказать,  приносили,-но  они
были   уже   не   в  состоянии  что-либо  говорить,  тем  более
произносить подстрекательские речи.
     -- Да,-- задумчиво  кивнул  Лотиан.--  Бунтарский  дух  на
самом  деле  не  очень  силен в простонародье, просто среди них
всегда бродят какие-нибудь смутьяны, которые сами  по  себе  не
представляют   реальной   угрозы.   Но,  как  говорит  советник
Своретта,-- каждый мелкий воришка  --  это  будущий  грабитель,
каждый  драчун  -- мятежник, а каждый болтун из таверны -тайный
распространитель  опасных  для  власти  идей.   Барон   и   так
подозрителен,  а  Своретта еще постоянно нашептывает ему на ухо
подобные мысли.
     Советник задумался, но тут услышал, как  слуга  за  дверью
загремел   посудой,   и   вздрогнув,   молча  напомнил  себе  о
необходимости  соблюдать  осторожность.  Глаза  и  уши  мастера
Своретты  были  везде.  Лотиан  взглянул  на  приоткрытую дверь
теперь уже с чувством сожаления. Конан с интересом наблюдал  за
ним.
     -- Как   бы   то   ни   было,--   откашлявшись,   произнес
Лотиан.-Бунтовщики,  похоже,  верят,  что  если  они   свергнут
тирана, то в благодарность получат от короля Ласло контроль над
Динандаром.  Конечно, это пустая болтовня, но она очень опасна,
поскольку подрывают веру народа в справедливость правления рода
Эйнарсонов
     -- А правда, что Эйнарсоны  считают  свою  родословную  от
какого-то  божественного  предка? -- спросил Конан.-- Я слышал,
как Бальдр что-то говорил об этом.
     Лотиан вновь осторожно взглянул на дверь.
     -- Да, они считают, что так,-- кивнул  он.--  Может  быть,
здесь есть зерно правды, а может быть, просто красивая легенда,
передающаяся в семье от поколения к поколению. Но это не так уж
важно.  Если  бы я был бароном, то не слишком бы рассчитывал на
это предание, когда хотел бы укрепить свое правление.  Искусная
политика куда важнее.
     -- И хорошие мечи, так?
     -- Нет,  не  так,  дитя мое,-- покачал головой советник.--
Меч может быстро  превратить  человека  в  прах.  Только  умная
политика может привести к процветанию государства, а не оружие!
     Лотиан  снова углубился в свои записи. Ему уже не казалось
слишком   тяжелым   учить   необразованного   дикаря    основам
государственного   управления.   Чужеземец,   похоже,  довольно
послушный и не такой уж тупой  ученик.  Советник  откашлялся  и
продолжил урок.
     -- Теперь    рассмотрим,    как    происходят    некоторые
установленные законом ритуалы...
     @***=
     Пока советник продолжал монотонно бубнить, Конан, утопая в
подушках,  думал  о  Лидии.  Перспектива   продолжения   тайных
свиданий  с ней отодвинула на второй план его намерение сбежать
из дома барона при  первой  же  удобной  возможности.  В  конце
концов,  почему  бы  не  остаться в доме еще на какое-то время,
чтобы восстановить силы, а заодно и разжиться деньгами? Ах,  до
чего   же   хороши,   однако,  эти  южные  девушки!  Предавшись
воспоминаниям о прелестях Лидии,  Конан  погрузился  в  сладкий
сон.
     Внезапно  что-то  острое  кольнуло  его,  и  он  мгновенно
проснулся. Резко вытянув руку вперед,  Конан  схватил  то,  что
могло  представлять  для  него  угрозу  еще  до  того,  как его
затуманенный взгляд сфокусировался на  неизвестном  противнике.
Наконец, он увидел, что в руке, которую он крепко схватил, так,
что  она едва не хрустнула, было зажато всего лишь обыкновенное
гусиное перо для письма.
     Копан  поднял  глаза  и  увидел   склонившееся   над   ним
испуганное  и  негодующее  лицо Лотиана, своего учителя. Ученик
осторожно разжал стальную хватку на тонком старческом  запястье
и, немного смутившись, откинулся назад.
     -- Советник  тоже отступил назад, потирая и массируя руку,
но тут же вновь вспомнил о своей роли учителя:
     -- Ах вот как, спать  во  время  урока!  Хорошо  же,  юный
невежа,  будь уверен, что завтра я тебя основательно погоняю по
тем знаниям, которые ты сегодня получил. Потом заново изучим те
вопросы, во время, которых ты сладко спал. А теперь иди!
     Конан поднялся с дивана, вышел из комнаты и  направился  в
нижние  помещения дома. Спускаясь по ступеням винтовой лестницы
он думал о том,  что  несмотря  на  то,  что  ему  не  пришлось
испытать  никаких физических нагрузок, урок Лотиана вымотал его
основательно.
     Упражнения с оружием, напротив, скорее стали нравиться ему
с тех пор, как за его обучение взялся маршал Дарвальд. И  уроки
верховой  езды  тоже  стали вполне приемлемыми под ненавязчивым
наблюдением кузнеца Арга. После напряжения  первых  дней  Конан
начал  чувствовать  себя  спокойнее  среди немедийцев, поначалу
казавшихся ему непонятными и противными вместе со всеми  своими
обычаями и привычками.
     Прежде  чем  войти  в  коридор нижнего этажа, он осторожно
заглянул через арочный проем. У него было ощущение, что за  ним
наблюдают.
     Войдя  на  кухню, Конан помог нести обед для слуг, а затем
помог его съесть. Слуги уже начали привыкать к чужеземцу и даже
симпатизировали ему, особенно толстый грубоватый старший  повар
Велда.  Еще он явно нравился хитрющему мальчишке с волосами как
пакля по имени  Глин  и  поваренку  Локи,  на