держалась  за  дверную
ручку, когда что-то там в квартире грохнуло.  Тогда  эта  дама  вернулась  в
квартиру и через некоторое время снова вышла из нее и начала  спускаться  по
лестнице. Я забилась в угол, дама меня не заметила, сошла  на  второй  этаж,
что-то там делала у ниши с гидрантом, потом вышла в вестибюль и на улицу.  Я
видела все это совершенно точно.
   - Во сколько это было, в котором часу? - спрашиваю я.
   - У меня нет часов. Это было не очень поздно, скорее всего около десяти.
   - Вы слышали выстрел в квартире?
   - Я не знала, что это выстрел. Он  был  не  очень  громкий.  Так;  словно
хлопнуло окно или дверь. Только теперь я поняла, что это был выстрел.
   - Вы могли бы поклясться, что в момент, когда раздался выстрел, эта  дама
была уже на лестнице и дверь была закрыта?
   - Да, пожалуй, я могла бы подтвердить это, - говорит Гильдегарда.
   - Милая, - выкрикивает Майка, нагибается и  целует  Гильдегарду  в  щеку.
Гильдегарда восхищенно улыбается. Все понемножку приходят в себя.
   - Я прошу у вас прощения за эту историю с помадой, - говорит Майка  Пумс.
- Вот ваша помада, возьмите ее.
   - А это, наверняка, ваша, -  говорит  Пумс  и  возвращает  Майке  помаду,
которую я недавно вручил ей самой.
   Обмениваются помадами. Сцена просто идиллическая.
   Я слышу, как открываются  двери  приемной,  кто-то  стучит  в  кабинетную
дверь. У порога появляется наш уважаемый привратник.
   Это рахитичный тип лет пятидесяти, довольно тупой с  виду,  но  только  с
виду. Физиономия его постоянно щетинится, словно он пару дней не брился. Для
меня это всегда оставалось загадкой. Бритым я его не  видел  никогда,  но  и
больше, чем на три миллиметра, щетина у него не отрастала.
   - Дама из шестой квартиры не здесь? -  спрашивает  он.  Тут  же  замечает
Гильдегарду и обращается уже к ней.
   - Там вас ищут, - говорит он.
   - Меня? - удивляется Гильдегарда. - Это, наверно, ошибка.
   - Да вы пойдите, объяснитесь, - предлагает  ей  привратник.  Из  зажатого
кулака  у  него  выглядывает  уголок  банкнота.  Гильдегарда  поднимается  и
жирафьим шагом покидает кабинет.
   - Что там еще? - спрашиваю  я  привратника,  который  явно  не  торопится
уходить.
   - А еще то, что лучше переставить машину, господин снова поставил  ее  на
запретной стороне, - говорит он, обращаясь к Франку.
   - Вы правы, но мы и так сейчас уезжаем, - произносит Франк, поднимаясь. -
Там все еще крутится этот полицейский?
   - А как же, - отвечает привратник. - Он  пока  еще  не  заметил,  что  вы
поставили машину не там, где положено,  потому  что  у  него  голова  забита
другим, но в конце концов он заметит, к чему вам еще платить штраф?
   - Вас расспрашивали по поводу этих двух трупов? - обращаюсь к привратнику
я.
   - Да, не меньше часа держали меня в полиции, - скривившись, отвечает  он.
- А что я могу знать? Ну, были трупы на крыше, слетели в машину, да. Я их не
тащил на крышу и не сбрасывал вниз, ничего такого мне не докажут, -  говорит
он тоном человека, который уже не раз имел дело с органами власти  и  знает,
как себя вести в подобных случаях.
   - А как вы думаете, кто это мог сделать? - спрашиваю я.
   - Щербатого убила брюнетка из бара, - без колебания заявляет он. - Даже и
полиция так думает, потому ее и задержали.
   - Ее задержали в полиции?
   - Да. Меня отпустили, а ее задержали.
   - Ас чего она стала бы его убивать?
   - Потому что он обманул ее. Обещал жениться, забрал  ее  деньги  и  хотел
смыться. Я ей говорил, и все ей говорили, чтобы не была дурой. Сразу же было
видно, что он мошенник, но девчонка была глупая, ничего не хотела слушать, и
тогда только сообразила, что к чему, когда Пилц задал драпака из бара и  уже
одной ногой был на свободе. Она догнала его и прикончила.
   - Откуда она достала револьвер? - спрашиваю я.
   - А почем я знаю? Это выяснится.
   - Но ведь она еще утром не знала, что Щербатый убит, даже ходила в  Новый
Поселок расспрашивать о нем, потому что именно такой адрес он называл ей,  -
говорю я.
   - Да это она сбивала с толку, - возражает привратник.
   - А второй труп? Особа в черном? Ее тоже кельнерша  прикончила?  С  какой
целью?
   - А эта баба наверное подсмотрела, как девчонка расправлялась  с  Пилцем,
ну и от нее надо было отделаться, - говорит он.
   - Это полиция так считает? - спрашиваю я.
   - Ну, наверное, если задержали девчонку. А вы  идите  поскорее  к  своему
автомобилю, не то вот-вот полицейский прицепится, - обращается привратник  к
Франку. - Вы вчера  тоже  останавливались  на  этом  самом  месте.  Вам  еще
повезло,  что  этого  никто  не  заметил.  Всего  вам  хорошего,  -  говорит
привратник и направляется к выходу.
   - Минуточку, - говорю я, - вы вчера видели  автомобиль  господина  Шмидта
перед нашим домом?
   - Да вроде и видел, даже сказал жене: господин Шмидт  оставил  автомобиль
на запрещенной стороне, будет платить штраф.
   - Это точно был автомобиль господина Шмидта? Я думаю, что вам показалось.
Вчера здесь стоял автомобиль господина Кокача,  а  не  господина  Шмидта,  -
говорю я.
   - Этот фиолетовый? Да, он стоял,  но  потом  стоял  автомобиль  господина
Шмидта, - решительно заявляет привратник. Действительно,  спутать  два  этих
автомобиля невозможно. Машина Густава  единственная  в  своем  роде.  Густав
недавно перекрасил ее в такой ярко-свекольный цвет, что ее можно  узнать  на
расстоянии трех километров в потоке других автомобилей.
   - В котором часу вы заметили автомобиль господина Шмидта? - спрашиваю я.
   - Точно я не могу сказать, но где-то около девяти мы как раз  выходили  с
женой в гости.
   - А когда вы возвращались, он еще стоял?
   - Нет, не стоял, это было уже после двенадцати. Вы, наверное,  уже  давно
уехали, - обращается привратник к Франку.
   - Во сколько вы заперли подъезд? - спрашиваю я.
   - Когда мы уже вернулись, после двенадцати. Небо не обвалится, - сказал я
жене, - если разок запру дверь чуть попозже.
   - Вы не видели, кто-нибудь тут крутился вчера вечером?
   - Нет, не замечал. Сначала собирался в гости, ну а потом  меня  здесь  не
было. И я никого не видел. Полиция меня уже расспрашивала об этом. Ничего не
могу сказать, пусть сами ломают голову.
   С этими словами привратник выходит из кабинета. Смотрим друг на  друга  в
молчании. После долгого кружения след снова приводит к Франку.
   - Таких машин в городе миллион, - говорит Франк, - конечно, это  была  не
моя. Ровно в десять я был с тобой дома и пил водку, никуда не выбирался.
   - Это был твой автомобиль, -  говорю  я.  -  Когда  мы  подъезжали  вчера
вечером с Густавом к твоему дому, твоего автомобиля у подъезда не было.
   - Потому что он стоял за углом, я всегда  его  там  оставляю,  -  говорит
Франк.
   - Все равно, пусть будет, что он стоял за углом. Во всяком  случае  дождь
еще не начинался, правда?
   - Не начинался, и что с того?
   - Когда ты последний раз пользовался своим автомобилем вчера  перед  моим
приездом?
   - Я приехал со студии около трех часов дня, и  тогда  дождя  не  было.  А
какое это имеет отношение к делу?
   - Дождя не было, правда? Вчера весь день дождя  не  было.  Дождь  начался
только после девяти. В таком случае, почему у тебя щетки  были  включенными?
Может быть, ты помнишь, что когда мы  сели  ночью  в  машину,  щетки  начали
ходить сразу, как ты только включил зажигание?
   - Помню. Я думал, что это ты включил их.
   - Я не включал. Знаю это точно. Они начали ходить  сами,  в  тот  момент,
когда ты повернул ключ зажигания. Тогда я не обратил  на  это  внимания,  но
сейчас совершенно ясно,  что  кто-то  пользовался  твоим  автомобилем  между
девятью вечера, когда начался дождь, и полночью, когда мы сели в него, чтобы
поехать в "Селект".
   - Очень эффектно,  -  говорит  Ванда,  -  таким  способом  в  детективных
повестях всегда обнаруживается убийца, правда? Другое дело, что Франку давно
бы следовало отучиться оставлять ключ зажигания в автомобиле, я говорила ему
об этом уже сто раз.
   - Обычно я вынимаю его, но бывает так, что забываю, это правда, - говорит
Франк, - ну какая разница, ведь дверцы-то захлопнуты  и  снаружи  их  нельзя
открыть?
   - Если ключи остались внутри, и дверцы открыть нельзя,  то  как  вы  сами
попадаете в автомобиль? - спрашивает Пумс.
   Для нее это вполне разумный вопрос. Может быть, в конце концов я  оставлю
ее в канцелярии.
   - Раньше в таких случах я разбивал стекло, - говорит Франк, - но это было
слишком хлопотно, и я установил  хитрое  приспособление,  которое  открывает
двери снаружи после нажатия маленькой, совсем незаметной кнопочки.
   - Это значит, что никто посторонний не откроет ваш автомобиль?
   - Не откроет, - говорит Франк, - исключено.
   - Но Майка знает об этой кнопочке, правда? - спрашивай я.
   - Я не брала автомобиль Франка, - заявляет Майка, - нашла такси,  поехала
домой, потом на другой машине приехала сюда.
   - Только ты  могла  вчера  вечером  пользоваться  автомобилем  Франка,  -
убеждаю я ее, - о кнопке знает только Франк, я,  Ванда  и,  разумеется,  ты.
Кто-нибудь еще знает о кнопке? - обращаюсь я к Франку.
   - Пожалуй, никто, - отвечает Франк.
   - Именно. Я этим автомобилем не пользовался.  Франк  после  девяти  сидел
дома, Ванда была в отъезде.  Остается  Майка.  Я  не  знаю,  почему  ты  так
отказываешься, Майка. Ведь ты могла взять автомобиль Франка  и  несмотря  на
это не совершать убийства. Какое отношение имеет одно к  другому?  Ты  взяла
автомобиль, приехала сюда,  стала  свидетелем  таинственной  гибели  черной,
потом поехала этим же автомобилем в "Селект" на встречу  со  шведами,  после
чего вернула его к дому Франка и оттуда на такси поехала домой. Ну не так?
   - Нет, - говорит Майка, - я приехала сюда на  такси,  отсюда  в  "Селект"
поехала опять на  такси,  а  из  "Селекта"  домой  меня  отвез  некий  очень
симпатичный швед. К сожалению, я не могла понять ни слова из  того,  что  он
говорил. Но если ты найдешь переводчика, швед сможет подтвердить это.
   - Ты приехала сюда на такси? А не заметила перед домом машину Франка?
   - Нет, не заметила.
   -  А  когда  ты  выходила  уже  после  смерти  черной,  был  какой-нибудь
автомобиль перед домом?
   - Наверняка не был. Шел дождь, я искала такси и, определенно, заметила бы
автомобиль, стоящий рядом с домом. Не было никакого автомобиля.
   - Конечно, тип сделал свое и уехал, - говорю я, -  уехал  как  раз  в  то
время, когда ты укладывала труп черной на диван. Одного только я не понимаю:
когда я застал тебя утром у себя в квартире, ты преспокойно валялась на этом
самом  диване  и  "расслаблялась".  Действительно,  прекрасное   место   для
расслабления! Как раз там, где за пару часов до этого  лежал  труп,  который
вдобавок ко всему ты сама уложила. Должен признать, у тебя крепкие нервы.
   - Я хотела прикрыть пятно, - объясняет Майка, - пришла разузнать, как  ты
вывернулся с трупом, ну и поискать свою помаду. Помаду не нашла,  трупа  уже
не было, но на диване осталось пятно. Когда я услышала,  что  ты  открываешь
дверь, я быстро легла на диван, чтобы заслонить пятно, а когда  поднималась,
накрыла его подушкой.
   - Но ведь ты должна была предполагать, что я уже видел это пятно. Да  что
там пятно, труп!
   - Но его мог вынести и кто-нибудь другой. Ты вообще мог не подозревать  о
трупе.
   - Ладно, хватит о том, что ты думала, - говорю я, - проблема не  в  этом.
Собственно проблем целых три. Кто и каким чудом вместо меня разговаривал  по
моему телефону с черной? Почему он воспользовался автомобилем Франка?  Каким
образом он застрелил ч„рную, когда она осталась одна в квартире?
   - Ну и как погиб Нусьо? - говорит Франк.
   - Знаю, как погиб Нусьо, - отвечаю я. - Мы не сможем это проверить, но  я
знаю это так точно, как будто сам присутствовал при этом. Это очень странная
история, но она уже расшифрована. Я раскусил ее во время рассказа Майки.
   Все смотрят на меня  с  любопытством.  Я  закуриваю  сигарету  и  начинаю
исповедь.
   - Наверное, вы заметили, что в последнее время я много пил...
   - Заметили, - охотно подтверждает Майка,
   - Не мешай, - говорю я. - Пил до такой  степени,  что  почти  допился  до
белой горячки с галлюцинациями. Не буду  вам  описывать  это  подробно,  все
равно вы ничего не поймете. Никто не способен понять  кошмар  этой  болезни,
пока не заболеет ею сам. Опольский болел белой горячкой. Я,  к  счастью,  не
болел.
   - Так болел или не болел? - спрашивает Франк.
   - Я думал, что у меня уже началась белая  горячка.  Время  от  времени  я
видел мерзкое фиолетовое чудовище, - настоящее исчадие ада. Это  производило
на меня такое впечатление, что я пил еще больше, и тогда чудовище появлялось
снова. Я был близок к самоубийству, это продолжалось два месяца.  Сегодня  я
узнал, что совершенно здоров.  Чудовище  не  было  галлюцинацией,  оно  было
обычным котом. И сегодня я самый счастливый человек в мире. Может быть, меня
обвинят в двух убийствах, возможно, я закончу жизнь в тюрьме. Но, во  всяком
случае, мне уже не грозят никакие чудовища - ни фиолетовые, ни какого-нибудь
другого цвета. Я как новорожденный, понимаете? Не прикоснусь больше к водке,
совершенно не испытываю необходимости пить.  Все  это  питье  было  страшным
идиотизмом.
   - Кот? - спрашивает Франк, - ты боялся обычного кота?
   - Он не такой уж обычный. Он... ужасно отвратительный. Стал  таким  после
болезни. Это кот Гильдегарды. Она прятала его в своей квартире, но временами
он выскальзывал оттуда, пробирался через форточку в мое жилище, прогуливался
рядом с домом. Так уж сложилось, что кроме меня никто не встречал его,  а  я
считал его плодом воображения. Последний раз я видел его сегодня ночью перед
автомобилем, когда мы остановились с Франком, чтобы купить водку. Кот  стоял
под струями ливня на тротуаре и смотрел на фары. Я был потрясен  и  испуга",
как всегда, когда он появлялся передо  мною.  Сегодня  утром  я  забыл,  что
происходило вчера, но эту сцену припомнил сразу же в момент  пробуждения.  И
снова начал трястись от страха. И теперь вдруг час тому назад я  узнаю,  что
это мое видение из белой горячки оказывается  простым  живым  котом,  только
облысевшим. Я радостно расцеловал Гильдегарду, не говоря ей ни слова о  том,
что ее кот сегодня ночью стал причиной гибели человека.
   Зажигаю новую сигарету. Ванда смотрит на меня с подозрением. Так,  словно
предполагает, что если до сих пор у меня не было белой  горячки,  то  сейчас
она у меня есть наверняка.
   - С этим котом, - это целая история, - говорю я. 4 - Пока я думал, что он
призрак, я  совершенно  не  удивился  тому,  что  он  появился  ночью  перед
"Селектом": привидения могут свободно переноситься с места на место, правда?
Но как только я узнал, что он простой кот, я сразу понял, что  здесь  что-то
не в порядке. Каким образом кот мог под дождем забрести так далеко?
   И как раз туда, где в этот момент находился я? Ответить на это можно было
только так: не кот забрел к "Селекту", а мы с Франком приехали сюда. Поэтому
я и обвинил Франка, понятно?
   - Конечно, понятно, - иронично подтверждает Франк.
   - Когда выяснилось, что мы все же  были  около  "Селекта",  мне  пришлось
принять другую гипотезу, касающуюся появления кота в столь отдаленном  месте
ночью перед автомобилем. Он не сам добрался туда. Кто-то его подвез...
   Я останавливаюсь. Отзывается Ванда.
   - Я знаю, как это было. Ты поехал отсюда к Франку на автомобиле  Густава,
правда?
   - Да, Густав отвез меня.
   - В таком случае кот, должно быть, забрался в автомобиль  Густава,  когда
вы уезжали отсюда. Около дома Франка он выскочил и спрятался в  подъезде,  а
когда ночью вы усаживались в автомобиль Франка, он прокрался туда  за  вами,
поехал в  автомобиле  и  вышел  из  него  во  время  вашей  остановки  перед
"Селектом". Тогда ты его и увидел.
   - Это невозможно. Во-первых, это было бы слишком сложно,  кот  не  станет
пересаживаться из автомобиля в  автомобиль,  как  Майка,  когда  она  меняет
такси. Во-вторых, он был здесь уже после нашего  отъезда.  И  стал  причиной
смерти Щербатого.
   - Загрыз его? - спрашивает Пумс с трепетом и ужасом.
   - Послушайте, что произошло. Нусьо подслушал телефонный разговор и пришел
грабить сейф. Он выломал  дверь  наружной  пожарной  лестницы,  поднялся  на
второй этаж и забрался сюда. Но  еще  не  успел  приняться  за  работу,  как
появилась черная. Нусьо спрятался за портьерой и стоял там тихонько.  Черная
сидела за письменным столом и ждала. Я допускаю,  что  она  открывала  ящики
машинально, просто, чтобы чем-нибудь заняться. В одном из ящиков  обнаружила
револьвер, этот предмет заинтересовал ее. Не забывайте, что она была автором
детективных рассказов.  Она  взяла  револьвер  в  руки,  рассматривала  его,
забавляясь курком. Может быть, она обдумывала  новый  детективный  шедевр  с
револьвером такого типа в  роли  орудия  преступления.  Тем  временем  через
открытое окно влез кот Гильдегарды, прогулялся по полу и неожиданно  вскочил
на портьеру. Сиамские коты обожают карабкаться по портьерам. В  эту  секунду
его увидела черная. Этого кота можно было испугаться, поверьте мне. И черная
испугалась. Кот совершенно не был похож на кота. Черная никогда не  обладала
крепкими нервами, она всегда была склонна верить в "силы", которые  отовсюду
грозили ей. В мгновение ока она посчитала кота привидением, присланным на ее
погибель. Ничего удивительного, я и сам  принимал  его  за  привидение.  Она
выстрелила. Пуля пробила портьеру и попала в сердце Щербатого. Мертвый Нусьо
сполз по двери и остался там, прикрытый портьерой.  Черная  всего  этого  не
видела, взгляд ее был направлен в то место портьеры, где за секунду до этого
появилось привидение. Но привидения уже не было. Не было и  его  трупа.  Оно
исчезло, развеялось в воздухе, как и положено привидению.  Фактически,  пуля
поцарапала коту бок. Перепуганный кот махнул в просвет между портьерами  над
останками Нусьо и через полуприкрытые двери выбрался на балкон. Мне кажется,
что этот выстрел вызвал у него  сердечный  приступ.  Сегодня,  когда  я  его
видел, он еле держался на ногах. Но  и  черная  пережила  шок.  Это  вам  не
хухры-мухры - увидеть привидение и спугнуть его выстрелом из револьвера. Она
не могла больше находиться здесь. Выбежала на лестницу все еще с револьвером
в руке и там встретилась нос к носу с Майкой. Дальше вы уже знаете. И сейчас
вы уже догадываетесь, как кот очутился рядом с "Селектом": после  того,  как
черная выстрелила в него, он убежал на улицу, немного побродил там и в конце
концов спрятался от дождя в автомобиле, стоявшем  у  подъезда...  В  том,  в
котором приехал убийца - в автомобиле Франка. Убийца отогнал машину снова  к
дому Франка вместе с котом, спрятанным под сиденьем. Затем кот поехал с нами
в "Селект", там вышел на секундочку из машины, но поскольку  дождь  все  еще
лил, он снова вернулся в автомобиль, когда Франк садился в него,  потом  кот
проспал в нем все то время, что мы были у Майки, и покинул машину  только  у
моего подъезда, когда Франк отвез меня домой. С тех пор он  крутился  где-то
поблизости,  а  потом  забрался  в  мой  сейф,  где  был   найден   мной   и
идентифицирован как кот из крови и плоти, а не продукт белой горячки. Вот  и
вся загадка.
   - Но кто же убил черную? Вопрос остается открытым, - говорит Ванда.
   - Есть еще один вопрос: почему не приходит Роберт? - говорю я.
   - А почему он должен был бы прийти? - спрашивает Ванда.
   - Оба трупа дословно свалились Роберту на шею, - говорю я, -  Роберт  уже
несколько часов ведет следствие. За это время он наверняка успел  узнать  от
кельнерши о том, что черная звонила мне, о том, как я расспрашивал о черной,
о том, что у меня в руках был шарфик черной, - одним словом, Роберт  отлично
знает, что я глубоко замешан во все это. И я не понимаю, почему  он  до  сих
пор не пришел меня арестовать.
   - По дружбе, - говорит Франк, - он ждет,