ного  времени,  чтобы  разгадать  эту
загадку. Вы позволите выразить вам мои сожаления по поводу случившегося?
- Он помолчал. - И свое уважение к вам лично, господин Сандре.
   У Дэвина отвисла челюсть, словно на шарнирах.  Он  так  резко  закрыл
рот, что заболели зубы; он надеялся, что этого никто не заметил. События
развивались слишком быстро для него.
   - Принимаю первое, - ответил худой человек, стоящий перед ними. -  Но
я не заслуживаю вашего уважения и ничьего уважения  вообще.  Когда-то  -
возможно, но не теперь. Вы говорите со старым, тщеславным  дураком,  как
назвал меня этот барбадиор.  С  человеком,  который  слишком  много  лет
провел в одиночестве, запутавшись в сплетенных им самим сетях.  Вы  были
правы во всем, что говорили  здесь  о  беспечности.  Сегодня  ночью  она
стоила мне троих сыновей. Через месяц,  возможно,  раньше,  в  живых  не
останется ни одного Сандрени.
   Его голос звучал сухо и бесстрастно, в нем не было  жалости,  он  уже
осудил себя.
   - Что случилось? - тихо спросил Алессан.
   - Этот мальчик оказался предателем. -  Голос  оставался  равнодушным,
бесстрастным.
   - О, милорд! - воскликнул Баэрд. - Член семьи?
   - Мой внук. Сын Джиано.
   - Тогда его душа проклята, - произнес Баэрд с тихой яростью. - Теперь
он во власти Мориан, и она знает, как  с  ним  поступить.  Да  будет  он
гореть в огне среди тьмы до конца времен.
   Казалось, старик его не слышал.
   - Таэри убил его, - с удивлением пробормотал он. - Я не думал, что  у
него хватит мужества и что он настолько быстр. Затем  он  заколол  себя,
чтобы лишить их удовольствия или возможности выведать у него что-нибудь.
Я не думал, что у него столько мужества, - повторил он задумчиво.
   Дэвин вгляделся в темноте в два тела, лежащие около  меньшего  очага.
Дядя и племянник лежали так близко друг к другу, что казалось,  их  тела
переплелись по другую сторону от гроба. Пустого гроба.
   - Вы сказали, что  ждали  нас,  -  пробормотал  Алессан.  -  Скажите,
почему?
   - По той же  причине,  которая  заставила  вас  вернуться.  -  Сандре
впервые двинулся  с  места  и  направился  к  большему  камину.  Схватил
маленькое полено и бросил его в тлеющий огонь.  Взлетел  сноп  искр.  Он
тыкал в полено кочергой до тех  пор,  пока  из  пепла  не  взвился  язык
пламени.
   Герцог обернулся, и теперь Дэвин смог рассмотреть его седые волосы  и
бороду, впалые щеки. Глаза его глубоко сидели  в  глазницах,  но  в  них
сверкал холодный вызов.
   - Я  здесь,  -  произнес  Сандре,  -  и  вы  здесь  потому,  что  все
продолжается. Это будет продолжаться, что бы ни  случилось,  кто  бы  ни
умер. Пока есть чем дышать и бьется сердце,  которым  можно  ненавидеть.
Мой священный поход и ваш. Он продолжается, пока мы живы.
   - Значит, вы слушали, - сказал Алессан. - Лежа в гробу.  Вы  слышали,
что я сказал?
   - Действие наркотика закончилось к заходу солнца. Я проснулся раньше,
чем мы добрались до охотничьего домика. Я слышал все, что вы говорили, и
многое из того, о чем предпочли умолчать, - ответил герцог, выпрямляясь,
с холодным высокомерием в голосе. - Я слышал, как вы себя назвали, и то,
что предпочли не говорить им. Но я знаю, кто вы.
   Он шагнул к Алессану. Поднял узловатую руку и ткнул ею прямо в него.
   - Я точно знаю, кто вы, Алессан бар Валентин, принц Тиганы.
   Это было уже слишком. Мозг Дэвина просто не выдержал попыток  понять.
Слишком  много  обрывков  информации  поступало  с  разных  сторон,  они
противоречили друг другу. У него кружилась голова, он был ошеломлен.  Он
находился в комнате, где  совсем  недавно  стоял  среди  большого  числа
людей. Теперь четверо из них погибли жестокой, насильственной смертью. В
то же время единственный человек,  в  смерти  которого  он  был  уверен,
человек, которого он сегодня утром отпевал, был единственным астибарцем,
оставшимся в живых в этом домике.
   Если он был астибарцем!
   Потому что в  этом  случае,  как  он  мог  произнести  имя  "Тигана",
учитывая то, что Дэвин узнал только что в лесу? Откуда он мог знать, что
Алессан - и это  Дэвин  тоже  старался  переварить  -  принц?  Сын  того
Валентина, который убил Стивана Игратского и  таким  образом  навлек  на
всех них месть Брандина.
   Дэвин отбросил попытки разобраться во всем этом. Он решил  слушать  и
смотреть, впитывать, сколько сможет, в свою память, которая еще  никогда
его не подводила, а осмыслить все позднее,  когда  у  него  будет  время
подумать.
   Приняв это решение, он  услышал,  как  Алессан  сказал  после  такого
долгого молчания, которое свидетельствовало о степени  его  собственного
удивления:
   - Теперь я понимаю. Наконец-то я понял. Милорд, я всегда  считал  вас
гигантом среди людей. С того самого дня, когда увидел вас во время  моих
первых Игр Триады, двадцать  три  года  назад.  Вы  даже  более  великий
человек, чем я думал.  Как  вы  остались  в  живых?  Как  вам  удавалось
скрывать это от тех двоих все эти годы?
   - Скрывать что? - Это  спросила  Катриана,  и  ее  голос  звучал  так
сердито и непонимающе, что Дэвин тут  же  почувствовал  себя  лучше:  не
только он один брел в темноте наугад.
   - Он - чародей, - ровным голосом ответил Баэрд.
   Снова воцарилось молчание. Потом Алессан прибавил:
   - Чародеи  Ладони  нечувствительны  к  заклинаниям,  не  направленным
непосредственно на них. Это характерно для  всех,  пользующихся  магией,
откуда бы они ни пришли и каким бы образом ни приобрели свое могущество.
По  этой  причине,  среди  прочих,  Брандин  и  Альберико  охотились  за
чародеями и убивали их с тех пор, как захватили полуостров.
   - И им это удавалось, потому что быть чародеем  -  не  означает  быть
мудрым или даже иметь простой здравый смысл, - ядовито  произнес  Сандре
д'Астибар.
   Он повернулся и яростно ткнул в камин железной кочергой. На этот  раз
огонь вспыхнул в полную силу.
   - Я уцелел, - сказал герцог, - лишь потому, что  никто  про  меня  не
знал. Ничего более. За годы моего правления я  пользовался  своей  силой
раз пять и каждый раз маскировался под чужое  колдовство.  Я  ничего  не
делал с помощью магии, совсем ничего, с тех пор, как появились  эти  два
чародея. Даже для того, чтобы симулировать собственную смерть. Их  магия
сильнее нашей. Гораздо сильнее. Это было ясно с тех пор, как они пришли.
Колдовство никогда не играло такой большой роли на Ладони, как в  других
странах. Мы это знали. Все чародеи это знали. Можно  было  предположить,
что они приложат к этому знанию свои мозги, не так ли? К чему с  помощью
колдовства находить  потерянные  предметы  или  приделывать  оперение  к
стреле, если это ведет прямиком к гибели  от  солнца  на  колесе  смерти
барбадиоров? - В голосе старого герцога звучала едкая, горькая насмешка.
   - Или на колесе Брандина, - пробормотал Алессан.
   - Или на колесе Брандина, - повторил Сандре. -  Единственное,  о  чем
договорились  эти  два  стервятника,  не  считая  разделительной  линии,
проходящей по Ладони, - что на этой земле колдовать будут только они.
   - И все обстоит именно так, - сказал Алессан, - или почти так. Я  уже
более десяти лет разыскиваю какого-нибудь чародея.
   - Алессан! - быстро произнес Баэрд.
   - Зачем? - одновременно спросил герцог.
   - Алессан! - повторил Баэрд еще настойчивее.
   Человек, который, как только что узнал  Дэвин,  был  принцем  Тиганы,
посмотрел на своего друга и покачал головой.
   - Не этот, Баэрд, - загадочно ответил он. - Не Сандре д'Астибар.
   Он снова повернулся к герцогу и заколебался, подыскивая слова.
   Затем, с явной гордостью, сказал:
   - Возможно, вы слышали эту легенду. Но она оказалась правдой.  Принцы
Тиганы, все потомки по прямой линии,  могут  привязать  к  себе  чародея
смертельной клятвой.
   Впервые  в  прикрытых  опущенными  веками  глазах   Сандре   блеснуло
любопытство, реальный интерес к чему-то.
   - Я действительно знаю эту  историю.  Единственный  чародей,  который
догадался, кто я такой, после того как я  освоил  искусство  колдовства,
однажды  предостерег  меня,  что  следует  опасаться   принцев   Тиганы.
По-вашему, он сказал мне правду?
   - Да. И уверен - это до сих пор правда. Однако у меня не было  случая
проверить. Это наша  древняя  история:  Тигана  -  провинция,  избранная
Адаоном, богом Волн. Первый из принцев, Рахал, был рожден богу Микаэлой,
которую мы считаем смертной матерью всего нашего народа. А линия принцев
никогда не прерывалась.
   Дэвин почувствовал,  как  в  нем  зашевелились  самые  противоречивые
чувства. Он даже не пытался подсчитать, сколько всяких чувств  смешалось
в его душе. Микаэла. Он слушал, и наблюдал, и запоминал.
   И услышал, как рассмеялся Сандре д'Астибар.
   - Эту историю я тоже  слышал,  -  насмешливо  сказал  герцог.  -  Это
поросшее быльем оправдание тиганского  высокомерия.  Принцы  Тиганы!  Не
герцоги, нет. Принцы! Потомки  бога!  -  Он  ткнул  кочергой  в  сторону
Алессана. - И вы  будете  стоять  тут  сегодня,  сейчас,  среди  вонючей
реальности, среди этих мертвецов и сегодняшнего  прозябания  под  гнетом
тиранов, и пересказывать мне эту древнюю ложь? И вы осмелитесь?
   - Это правда, - тихо ответил Алессан, не двигаясь. -  Вот  почему  мы
те, кто мы есть. Было бы неуважением по отношению к богу,  если  бы  его
потомки претендовали на менее высокий титул. Адаон мог  подарить  своему
сыну бессмертие, но Эанна и  Мориан  запретили  ему.  Зато  бог  подарил
своему смертному сыну власть над магией Ладони и всем сыновьям и дочерям
этого сына, пока жив хоть один принц или принцесса Тиганы,  его  потомки
по прямой линии. Если сомневаетесь в моих словах  и  хотите  подвергнуть
меня испытанию, я сделаю то, чего желает  Баэрд,  и  свяжу  вас  клятвой
верности, положив ладонь вам на голову, лорд герцог.  Старую  сказку  не
так легко сбросить со счетов, Сандре д'Астибар. Если мы  горды,  то  это
потому, что у нас есть на то причины.
   - Уже нет, - насмешливо возразил герцог. - С тех  пор,  как  появился
Брандин!
   Лицо Алессана дрогнуло. Он открыл рот и закрыл его.
   - Как вы смеете! - воскликнула Катриана.
   "Смело", - подумал Дэвин.
   Принц и герцог не обратили на нее  внимания,  они  смотрели  друг  на
друга. Сардоническая насмешка Сандре  постепенно  отступила  в  глубокие
морщины на его лице. Но горечь осталась -  в  глазах,  и  в  позе,  и  в
поджатых губах.
   - Я не ожидал этого от вас.  При  данных  обстоятельствах,  -  сказал
Алессан.
   - Вы не  можете  иметь  ни  малейшего  представления,  чего  от  меня
ожидать,  -  ответил  герцог  очень   тихим   голосом.   -   При   любых
обстоятельствах.
   - Значит, мы расстаемся?
   Долгие мгновения между ними в  воздухе  что-то  происходило,  процесс
взвешивания и решения, неизмеримо осложненный смертью и горем, яростью и
несгибаемой,  врожденной   гордостью   обоих   мужчин.   Дэвин,   ощущая
собственными нервными окончаниями это напряжение, поймал  себя  на  том,
что задерживает дыхание.
   - Я бы этого не хотел, - в конце концов ответил Сандре д'Астибар. - И
уж тем более так, - прибавил он, и Дэвин снова  задышал.  -  Вы  примете
извинения от человека, который пал так низко, как никогда в жизни?
   - Приму, - просто ответил Алессан. - И попрошу у вас  совета  прежде,
чем мы действительно на время расстанемся. Вашего  среднего  сына  взяли
живым. Он назовет меня и Дэвина завтра же утром, если не сегодня ночью.
   - Не сегодня, - ответил герцог почти рассеянно. - Альберико сейчас не
ожидает опасности. И  он  серьезно  выведен  из  строя  тем,  что  здесь
произошло.  Он  оставит  Томассо  в  покое  до  тех  пор,  когда  сможет
насладиться происходящим. Когда будет в настроении поиграть.
   - Сегодня или завтра, - возразил Баэрд, и его резкий  голос  разрушил
настроение. - Какая разница? Он заговорит. И мы должны убраться раньше.
   - Может быть, да, а  может,  и  нет,  -  пробормотал  Сандре  тем  же
бесстрастным тоном. Он посмотрел на четверых мертвецов на полу. -  Хотел
бы я точно знать, что произошло, - сказал он. - Из гроба мне  ничего  не
было видно, но могу вам сообщить, что Альберико сегодня ночью  прибег  к
чарам настолько мощным, что они все еще пульсируют в воздухе.  И  прибег
он к ним для того, чтобы спасти свою жизнь. Скалвайя что-то  сделал,  не
знаю, что именно, но ему почти удалось. - Он  взглянул  на  Алессана.  -
Почти  удалось  предоставить  Брандину  Игратскому   власть   над   всем
полуостровом.
   - Вы это слышали? - спросил Алессан. - Вы со мной согласны?
   - Наверное, я всегда знал, что это правда, но мне удавалось заставить
себя это отрицать.  Я  полностью  сосредоточился  на  собственном  враге
здесь, в Астибаре. Да, я согласен с вами. Их нужно свалить одновременно.
   Алессан кивнул и немного расслабился.
   - Некоторые все еще думают иначе. Ценю ваше согласие.
   Он бросил взгляд на Баэрда, лукаво улыбнулся ему, потом снова перевел
взгляд на герцога.
   - Вы упомянули, что Альберико прибег к магии, словно  это  имеет  для
нас сейчас значение. Какое значение? Мы в этих вопросах не разбираемся.
   - Стыдиться нечего. Если  ты  не  чародей,  то  и  не  должен  в  них
разбираться. - Сандре слегка улыбнулся. - Из этой комнаты сегодня  ночью
выплеснулся такой поток магической энергии, что моя  собственная  жалкая
магия будет совершенно незаметна. Думаю, что смогу  сделать  так,  чтобы
ваши имена завтра не были названы палачам.
   - Понимаю, - медленно кивнул Алессан. Дэвин же ничего  не  понял;  он
чувствовал, как его несет в вихре непрерывно поступающей  информации.  -
Вы можете перенестись через пространство? Можете пойти  туда  и  вывести
его? - Глаза Алессана ярко горели.
   Однако  Сандре  покачал  головой.  Он  вытянул  вперед  левую   руку,
растопырив все пять пальцев.
   - Я не отсек себе два пальца, не связал себя  окончательно  с  магией
Ладони. Мои силы очень ограниченны. Не  могу  сказать,  что  сожалею  об
этом, - я бы никогда не стал герцогом Астибарским, если бы  сделал  это,
учитывая  предрассудки  и  законы,  которыми   руководствуются   здешние
чародеи, но это ограничивает мои возможности. Я  могу  перенестись  туда
сам, да, но у меня не хватит силы вывести оттуда другого человека.  Зато
я могу кое-что ему отнести.
   - Понимаю, -  снова  сказал  Алессан  уже  другим  тоном.  Воцарилось
молчание. Он запустил пальцы в растрепанные волосы. - Мне очень жаль,  -
наконец тихо произнес он.
   Лицо герцога оставалось бесстрастным. Его глаза над седой  бородой  и
ввалившимися щеками ничего не выражали. За его спиной треснуло полено  в
очаге, по комнате разлетелись искры.
   - У меня есть одно условие, - сказал Сандре.
   - Какое?
   - Чтобы вы позволили мне пойти с вами. Я теперь мертв. Отдан  Мориан.
Здесь, в Астибаре, я не могу ни с кем говорить, ничего не могу добиться.
Если я не хочу лишить всякого смысла неумелую  инсценировку  собственной
смерти, мне следует пойти с вами. Принц Тиганы, примете  ли  вы  в  свою
свиту немощного чародея? Чародея, который пришел по своей воле, а не при
помощи легендарной клятвы верности?
   Алессан долго молчал, глядя на старика, руки его оставались  спокойно
опущенными. Потом он неожиданно широко улыбнулся. Эта улыбка  напоминала
вспышку света, струю тепла, и она растопила лед в комнате.
   - Насколько вы привязаны к своей бороде  и  своим  белым  волосам?  -
спросил он совершенно неожиданным тоном.
   Через  мгновение  Дэвин  услышал  странный  звук.  Ему  потребовалось
несколько секунд, чтобы понять, что он  слышит  высокий,  с  присвистом,
искренний смех герцога Астибарского.
   - Делайте со мной все, что пожелаете, - ответил Сандре,  отсмеявшись.
- Что вы собираетесь сделать - выкрасить мои локоны в рыжий цвет, как  у
этой девушки?
   Алессан покачал головой.
   - Надеюсь, что нет. Одной такой гривы более чем достаточно для  нашей
компании. Я оставлю это на усмотрение Баэрда. Я многое оставляю  на  его
усмотрение.
   - Тогда отдаю себя в его руки, - сказал Сандре.
   Он торжественно поклонился русоголовому великану.  Дэвин  видел,  что
Баэрду все это не очень нравится. Сандре тоже это понял.
   - Я не стану клясться, - обратился к нему герцог. - Я  уже  дал  одну
клятву, когда пришел Альберико, и это будет  моей  последней  клятвой  в
жизни. Однако скажу, что целью всего остатка моей  жизни  будет  сделать
так, чтобы вы не пожалели об этом. Вас это устроит?
   Баэрд медленно кивнул.
   - Да.
   Слушающий их Дэвин интуитивно ощутил, что этот разговор  тоже  важен,
что они говорят очень серьезно и от чистого сердца.  В  этот  момент  он
бросил взгляд на Катриану и обнаружил, что та наблюдает за ним.  Но  она
быстро отвернулась и больше на него не смотрела.
   - Думаю, мне пора  приняться  за  то,  что  я  хотел  сделать.  Из-за
экранирующего эффекта магии Альберико я должен уйти из  этой  комнаты  и
вернуться в нее, но  вам  вовсе  не  обязательно  проводить  ночь  среди
покойников, какими бы знатными они ни были. У вас есть  лагерь  в  лесу?
Могу я найти вас там?
   Мысль о магии все еще беспокоила Дэвина, но слова  Сандре  подсказали
ему одну идею, первую по-настоящему ясную мысль с тех пор, как они вошли
в охотничий домик.
   -  Вы  уверены,  что  сможете  помешать  вашему  сыну  заговорить?  -
почтительно спросил он.
   - Совершенно уверен, - коротко ответил Сандре.
   Дэвин нахмурился.
   - Ну тогда нам не угрожает непосредственная  опасность.  Только  вам,
милорд. Вас не должны видеть.
   - Пока Баэрд с ним не разберется, - вмешался Алессан. - Но продолжай.
   Дэвин повернулся к нему.
   - Мне бы хотелось попрощаться с Менико и попытаться придумать причину
ухода из труппы. Я ему многим обязан. Мне  не  хочется,  чтобы  он  меня
возненавидел.
   Алессан задумчиво сказал:
   - Он все равно отчасти возненавидит тебя, Дэвин, хоть это и не в  его
характере. То, что произошло сегодня  утром,  -  это  мечта  всей  жизни
такого  хозяина  труппы,  как  Менико.  И  никакое   придуманное   тобой
объяснение  не  изменит  того  факта,  что  он  нуждается  в  тебе   для
осуществления этой мечты.
   Дэвин взволнованно сглотнул. Ему очень  не  понравилось  то,  что  он
услышал, но отрицать правду было невозможно. Пара сезонов с  той  платой
за выступления, которую называл Менико, позволили бы  старому  скитальцу
купить гостиницу в Феррате, о которой он мечтал столько лет. Место,  как
он всегда говорил, где он хотел бы обосноваться,  когда  бродячая  жизнь
станет слишком тяжелой для его костей. Где  он  сможет  подавать  эль  и
вино, предлагать постель и еду старым друзьям и новым, проходящим мимо в
своих долгих странствиях. Где  сможет  слушать  и  пересказывать  свежие
сплетни и свои любимые старые истории. И где  холодными  зимними  ночами
сможет усадить у огня тех, кто окажется у него в гостях, и заставить  их
спеть все песни, которые ему известны.
   Дэвин засунул руки глубоко в карманы штанов. Его охватили  неловкость
и печаль.
   - Мне просто не по душе вот так исчезнуть. Да  еще  исчезнем  мы  все
трое. И у нас завтра выступления.
   Губы Алессана дрогнули.
   - Я, кажется, забыл об этом, - сказал он. - Два выступления.
   - Три, - неожиданно поправила Катриана.
   - Три, - весело согласился Алессан. - И еще одно  на  следующий  день
для Гильдии торговцев шерстью. И еще я вспомнил - меня ждет внушительный
выигрыш в "Паэлионе", где я заключил пари.
   Это замечание вполне предсказуемо вызвало ворчание Баэрда.
   - Ты всерьез полагаешь, что Праздник  Виноградной  Лозы  продолжится,
как ни в чем не бывало, после того, что  случилось  этой  ночью?  Хочешь
вернуться в Астибар и играть, как будто ничего не случилось?  Музыка?  Я
уже прежде ходил с тобой по этой дороге, Алессан. Мне она не нравится.
   -  Собственно  говоря,  я  совершенно  уверен,  что  Праздник   будет
продолжаться. - Это  сказал  Сандре.  -  Альберико  прежде  всего  очень
осторожен. Думаю, сегодняшняя ночь удвоит эту осторожность. Он  позволит
л