у входа в пещеру. Вместе  они  наблюдали,  как
наступает хмурое  утро  и  как  сереет  чернота  ночи.  Солнце  так  и  не
появилось, и дождь не перестал.
     Через некоторое время до них донеся топот ног, и из тоннеля показался
мчащийся во весь дух Кей.
     - Госпожа  велела,  чтобы  все  шли  к  ней!  -  сообщил  он,  слегка
задыхаясь.
     Байдевин достиг главной пещеры раньше Кея и Норвика.  Норисса  стояла
перед алтарем из черного камня. В мягком сером платье, которое она  надела
вместо своего  изодранного  прежнего  одеяния,  она  выглядела  еще  более
бледной и уязвимой. Блестящие черные волосы  были  тщательно  расчесаны  и
свободно свисали почти до колен. Их цвет только подчеркивал  темные  круги
под глазами - признак усталости, хотя сами глаза сверкали решимостью.
     Ее взгляд испугал Байдевина. Неужели это та же самая девушка, которая
еще вчера вечером прыгала от  радости,  исполнив,  наконец,  свое  главное
желание? И он попытался дотянуться до Нориссы при помощи "неслышной речи".
     Часть Нориссы приветствовала это, но затем поспешила дальше. Ее мысли
были полны загадками и недоуменными вопросами,  которые  то  кружились  на
одном месте, то устремлялись вдаль, складываясь в какие-то умозаключения и
неопределенные предвидения, до  которых  было  все  равно  не  дотянуться.
Байдевин прикоснулся к целому  букету  разнообразных  эмоций,  начиная  от
радостного восхищения и горького  сожаления  и  кончая  желчным  привкусом
пресыщения старыми и новыми страхами. Откуда-то в  нее  вливалось  знание,
она владела множеством магических секретов, обладая такой  могучей  силой,
что одно  только  лишь  легкое  прикосновение  к  ней  едва  не  заставило
Байдевина задохнуться, как от сильного удара. Как он ни  старался,  он  не
смог разобраться ни в одном из этих магических секретов,  одна  лишь  сила
приветствия заставила его мысли вернуться к нему.
     Когда все собрались, Норисса тихо обратилась к ним:
     - Я многое узнала, с тех пор как мы оказались здесь,  но  еще  больше
мне предстоит узнать. Вскоре я покину вас, чтобы  завершить  это  дело,  -
взмахом руки она быстро восстановила тишину, погасив волну их  возражений.
- Это я должна доделать одна, а у меня остается мало  времени.  Начиная  с
этого момента, я должна полностью положиться на вас и на  других,  которые
будут охранять меня все это время.
     - Какие это "другие"? -  раздался  громкий  хор  голосов,  в  котором
выделялся голос Байдевина.
     Вместо ответа Норисса повернулась и прошла  за  алтарь  туда,  где  в
глубине пещеры клубилась дымная стена.
     Все последовали за ней, и Байдевин, даже не зная, чего ожидать, вновь
оказался не готовым к ощущению леденящего холода,  который  пронизал  зал.
Его товарищи жадно хватали ртами воздух и корчились от холода, но Норисса,
казалось, ничего не ощущала.
     Она шагнула в туман. Его стена  чуть  отступила  перед  ней  и  вдруг
стремительно исчезла,  унося  с  собой  холод,  словно  втянутая  ноздрями
невидимого божества.
     Перед ними стояла целая армия, но она была из камня.
     Вырезанные из сверкающего черного камня фигуры солдат были  выстроены
шеренгами по девять человек, и  число  этих  рядов  терялось  в  полумраке
пещеры. Каждый воин стоял в положении "смирно", с оружием в руке, устремив
взгляд в какие-то никому другому не видимые дали. Каждая статуя  была  как
застывшее совершенство, каждая -  творение  мастера,  во  всех  мельчайших
деталях и  подробностях.  Плечом  к  плечу,  грозно  и  неподвижно  стояли
побывавшие в сражениях воины, словно живые.
     Байдевин  услышал  удивленное  восклицание  Босра.  Вождь  повстанцев
сделал несколько шагов  и  прикоснулся  к  статуе  офицера,  стоящей  чуть
впереди солдат.
     - Не может быть! Это Сэрел!
     Медвин и Бремет окружили Босра,  и  на  лице  каждого  было  написано
выражение недоверия. Байдевин и  Норвик  тоже  приблизились  и  встали  по
сторонам Нориссы.
     - Что это такое? - спросил Норвик.
     - Это - моя армия, - улыбнулась ему Норисса.
     Бремет осторожно прикоснулся дрожащими пальцами к холодному каменному
лицу офицера.
     - Это мой отец, - тихо сказал он.
     - Откуда ты знаешь? - быстро спросил Норвик, делая шаг к нему.
     Бремет уронил руки вдоль тела,  продолжая  рассматривать  неподвижное
лицо, находящееся на одном уровне с его лицом.
     - Я был слишком молод, когда  он  оставил  нас,  и  я  думал,  что  я
позабыл, как он выглядит. Но я его узнаю.
     Норисса подошла к Бремету. Взяв его ладонь в свою, она наклонилась  к
нему совсем близко, бормоча слова утешения. Байдевин ощутил укол ревности.
Это чувство прорвалось даже в его слова,  которые  прозвучали  удивительно
высокомерно:
     - Не  может  быть,  чтобы  это  был  реальный  человек.  Скорее,  это
монумент, воздвигнутый в честь бравого солдата.
     При эти словах Боср пристально всмотрелся в незрячие  глаза  офицера,
которого Бремет называл отцом.
     - Сэрел был моим братом во всем, кроме кровного родства. Вместе с ним
мы покинули Драэль, чтобы  поступить  на  королевскую  службу.  Мы  вместе
учились и вместе сражались. Это я  сопровождал  короля  Брайдона  в  земли
колдовского племени, а когда мы вернулись с молодой королевой, Сэрел  стал
капитаном ее гвардии. Будет только  справедливо,  чтобы  именно  его  лицо
символизировало заветы верности нашего народа.
     Медвин покачал седой головой:
     - Я  уверен,  что  мы  нашли  последних  воинов  королевы,  те  самые
последние две сотни, которые отправились с Бреанной в последнее загадочное
путешествие, но так и не вернулись обратно. - Маг шагнул к первой  шеренге
солдат и прикоснулся к каменной повязке на бедре одного из воинов. - Когда
они покидали Актальзею, в бедро Маэна попала  стрела,  но  он  не  пожелал
остаться.
     Норисса  подошла  к   Босру   сзади.   Боср   продолжал   внимательно
разглядывать  лицо  человека,  которого  он  называл  Сэрелом,  и  Норисса
улыбнулась:
     - Он не потерян для тебя, Боср, он жив. Он - часть моего наследства.
     Лицо Босра побелело от ярости, когда он взглянул  на  свою  королеву.
Когда она попыталась прикоснуться к нему, он отодвинулся.
     - Я не хотела оскорбить твоей печали, Боср, - сказала  Норисса.  -  Я
только хотела сказать, что она преждевременна.
     - Жестокость тебе не к лицу, Норисса, - заговорил  Медвин,  лицо  его
стало таким же каменным, как у солдат.  -  Или  ты  так  упиваешься  своим
могуществом, что вид чужого горя доставляет тебе удовольствие?
     Норисса переводила взгляд с Босра на  Медвина,  потом  посмотрела  на
Бремета.
     - Ваши товарищи в действительности не мертвы. Они просто спят,  и  по
моему приказу они проснутся и снова встанут рядом с  вами,  -  она  обвела
руками внутренность пещеры. - Вы спрашивали, почему королева бросила своих
людей в самый ответственный момент. Вот почему!  Она  пришла  сюда,  чтобы
подготовить это  место,  последний  оплот,  последнюю  крепость.  Здесь  и
здесь...  -  Норисса  коснулась  своего  лба,  -  моя  мать  оставила  все
необходимое для своей страны и для своего ребенка.
     Байдевин почувствовал, как чувства стиснули его грудь. Норисса  снова
переменилась. Она выросла и  повзрослела.  Ее  независимость  теперь  была
видна, словно  гордый  герб,  вышитый  на  стяге.  Она  владела  собой,  и
опасность, подстерегающая ее за стенами пещеры, не страшила ее. Ее будущее
обещало  ей  только  величие.  И  она  улыбалась  Бремету...  и   Байдевин
почувствовал, как его собственное будущее скрывается в горьком дыму.
     Норисса протянула руку Бремету:
     - Твой отец скоро снова вернется к тебе. - Она повернулась к Босру: -
Многие из твоих друзей  скоро  снова  задышат.  Для  вас  всех  это  будет
воскрешение из мертвых, но для них - пробуждение после  одной-единственной
ночи сна. Но их мира больше не существует. Их дети  выросли,  их  вдовы  и
любимые умерли или вышли за других. Они уснули во время войны и проснутся,
когда война эта еще продолжается, но часть их жизни,  заключенная  в  этом
промежутке, прошла для них без следа. У них будет  слишком  мало  времени,
чтобы примириться с  тем,  что  они  потеряли,  и  они  должны  проснуться
готовыми к битве. Они, и вы тоже, это мой  авангард.  В  любой  момент  мы
должны быть готовы вступить в финальное сражение:
     Пол пещеры под ногами Нориссы  заколебался,  воздух  стал  упругим  и
густым, словно сжатым какой-то могучей силой. Норисса посмотрела на вход в
пещеру и прошептала громко:
     - Фелея теряет терпение, и мое время тает.
     Затем она повернулась к  Сэрелу  и,  казалось,  всматривалась  в  его
ничего  не  выражающие  глаза,  но  Байдевин  видел,  что  ее  взгляд  уже
повернулся внутрь себя, и он попытался соприкоснуться с ее разумом, полный
решимости быть рядом  с  ней,  в  какое  бы  далекое  путешествие  она  ни
направилась.
     Но разум Нориссы ускользал от него. Она не  отталкивала  его,  как  в
прошлый раз, она просто уходила куда-то в неведомые глубины  пространства,
куда он не мог за ней  последовать.  Вытянув  перед  собой  руки  ладонями
вверх, она уходила все глубже внутрь себя. Байдевин почувствовал, как  она
удаляется, почувствовал колотье в позвоночнике, свидетельствующее  о  том,
что в действие вступают  магические  силы.  Удивленные  взгляды  остальных
подсказали ему, что и они почувствовали присутствие волшебной силы.
     Пол снова задрожал, и Норисса покачнулась. Бремет и Норвик  бросились
было вперед, чтобы поддержать ее, но Байдевин крикнул:
     - Не трогайте! Что бы ни происходило, мы не должны вмешиваться!
     Вибрации пола  прекратились,  но  Норисса  продолжала  раскачиваться,
повинуясь  ритму  неслышного  биения.  Комната  осветилась  мягким  желтым
светом, который  быстро  сгустился  до  тепло-золотистого  сияния.  Вокруг
Нориссы заблистали сверкающие  искры,  дождем  опадающие  к  ее  ногам,  и
Байдевин резко передернул плечами, стараясь прогнать пробежавшие по  спине
мурашки. Магия сгустилась вокруг него до такой степени, что на  руках  его
зашевелились волосы, а  под  языком  появился  острый  кисло-металлический
привкус. Единственными звуками, которые нарушали абсолютную  тишину,  были
хриплые вздохи его товарищей.
     Временами Нориссу скрывало некое подобие золотого  свечения,  которое
доставило их сюда прямо с поля битвы. Окруженная переплетением  магических
сил, Норисса приподнялась в воздух, поддерживаемая  дуновением  волшебного
ветра.  Ее  юбки  колыхались,  а  пряди  черных  волос  поднялись   вверх,
смешиваясь с золотым сиянием. Яркий свет пронизывал все ее тело  и  яркими
лучами изливался из ладоней.
     При первой же  вспышке  света  остальные  отступили  от  Нориссы,  но
Байдевин оставался стоять подле нее, словно пригвожденный к  полу.  Тишина
волнами накатывалась на него. Влияние ее магии притягивало гнома, сущность
ее магии отталкивала, не подпускала  его  близко.  Байдевин  поднял  руки,
чтобы защититься от ослепительного сверкания. В самой его глубине  Норисса
казалась всего лишь темной тенью. Когда Байдевину уже начало казаться, что
ужасное давление вот-вот отшвырнет его прочь, он услышал резкий, как  удар
бича, щелчок и грозный рев гонимой богами бури.
     Паутина  света  превратилась  в  колонну  из  расплавленного  золота,
сияние, источаемое руками Нориссы, упало на Сэрела, а с него  перекинулось
на  правую  шеренгу  солдат.  В  воздухе  раздался  треск,  желтый   свет,
окаймленный голубым,  перебегал  с  шеренги  на  шеренгу,  от  человека  к
человеку,  направляясь  в  глубину  пещеры.  В  этом   свете   черты   лиц
задвигались, теряя свое каменное единообразие и  неподвижность.  По  рядам
прошелестел порыв ветра, сопровождаемый звуками, похожими на  приглушенные
голоса.  Лицо  Сэрела  смягчилось,  на  щеках  появился  бледный   румянец
пробужденной жизни. Легкий ветерок, похожий  на  дыхание,  рассеял  облака
света над войском и унес их остатки в глубь горы. Раздался дружный  вздох,
и последние воины Сайдры встали перед ними во плоти.
     От напряжения Норисса зашаталась, и Бремет, бросившись к ней, схватил
ее в объятья. Байдевину  оставалось  только  подальше  спрятать  ту  боль,
которую он ощутил при виде Нориссы, прижавшейся к широкой  груди  гиганта.
Затем все его внимание было отдано солдатам, которые зашевелились, неловко
разминая затекшие ноги.
     Сэрел шагнул вперед. Его светло-карие глаза с беспокойством  метались
по лицам стоящих перед ним людей. Боср выступил  вперед  и  обнял  старого
друга.
     - Сэрел! Брат мой! Ты нисколько не изменился за все эти годы!
     На лице Сэрела появилось удивленное выражение, молча  он  разглядывал
печать лет на лице своего друга.
     - Годы? - прошептал он, снова обводя взглядом стоящих перед  ним.  На
лице Бремета его взгляд задержался, потом он посмотрел на Нориссу и сделал
шаг по  направлению  к  ней.  На  лице  его  отразились  печаль  и  горечь
понимания. - Годы... - прошептал он  опять.  Затем,  наполовину  вынув  из
ножен меч, он обратил его рукоять к Нориссе. - Моя королева! -  воскликнул
он, падая на одно колено.
     В его голосе Байдевин услышал и муку, и радость.


     Ропот голосов более чем двухсот человек доносился из  главной  пещеры
едва слышным  бормотанием.  Байдевин  протиснулся  мимо  Бремета  в  узкое
пространство возле кровати,  на  которой  сидела  Норисса.  Ее  лицо  было
бледным, спиной она опиралась на кипу темных мехов.
     После того как Сэрел принес молодой  королеве  клятву  верности,  все
воинство  по  очереди  приближалось  к  ней,  чтобы  приветствовать  новую
владычицу  Сайдры.  Старые  воины  сожалели   о   гибели   ее   матери   и
приветствовали ее. Все  были  рады  своему  пробуждению.  Сэрел  и  Бремет
обнялись,  не  сдержав  радостных  восклицаний.  Медвин  и  Боср  обходили
разбуженных  воинов,  то  и  дело  приветствуя  старых  знакомых.  Норисса
оставалась среди них все утро, сидя на маленьком походном кресле,  укрытом
меховым пологом. Она улыбалась и  разговаривала  с  каждым,  кто  подходил
поклясться ей в верности, но  лицо  ее  выдавало  ее  усталость.  Байдевин
заметил, что она все чаще  вздрагивает,  словно  от  холода,  несмотря  на
теплый мех и  жар,  который  исходит  от  алтаря.  Через  некоторое  время
усталость взяла свое, и Бремет  помог  ей  перебраться  на  кровать  в  ее
комнате.
     Норисса  сидела  на  кровати,  сжимая   в   руке   несколько   старых
пергаментов, которые она достала из ларца подле кровати, потягивая вино, в
которое Медвин добавил  какую-то  из  своих  трав.  Пока  Медвин  с  Иллой
ухаживали за ней, Бремет бесцельно  торчал  у  дверей,  время  от  времени
улыбаясь.
     Посовещавшись вполголоса с Нориссой, Медвин собрался уходить. Заметив
это, Бремет вышел впереди него, и Байдевин тоже поднялся. Норисса положила
руку ему на плечо.
     - Останься со мной на минутку, Байдевин.
     При этих словах Илла посмотрела на гнома, но  ничего  не  сказала.  С
выражением легкого неодобрения на лице  она  тоже  вышла  за  дверь;  было
слышно, как она возится в своей комнатке-прихожей, потом все стихло.
     - Присядь со мной, - голос Нориссы был чуть громче тихого шепота.
     Байдевин поспешно схватил низенький табурет и придвинул его  вплотную
к кровати. К тому моменту,  как  он  уселся,  Норисса  уже  вытянулась  на
постели, прикрыв глаза, ее дыхание было медленным и  неглубоким.  Байдевин
медлил, полагая, что Норисса уснула, и не желая разбудить ее своим уходом.
Он был рад возможности побыть рядом с ней, когда никто другой не  требовал
ежеминутно ее внимания. Это был редкий шанс просто  насладиться  видом  ее
лица.
     Волосы Нориссы были перекинуты через плечо и темной волнистой  массой
лежали на одеяле, слегка завиваясь у бедер. Единственная свеча отбрасывала
на ее лицо колеблющиеся тени,  и  Байдевину  виделось  среди  них  мягкое,
немного детское лицо той Нориссы, которую он впервые встретил  весной.  То
была Норисса, которая легко и радостно смеялась, Норисса,  которая  готова
была верить каждому встреченному ей человеку. В ее лице была видна наивная
уверенность в том, что успех ждет тебя потому, что  ты  стоишь  за  правое
дело.  Та  Норисса  сверкала  как  драгоценный  гранит,   вырубленный   из
материнской породы. Теперь же она не была столь наивна, познав  жестокость
этого мира, ей было не так легко весело рассмеяться, а  доверие  умерялось
осторожностью. Горький опыт, словно рука опытного ювелира, гранящего сырой
гранит, чтобы превратить его в мерцающую драгоценность, точил  и  шлифовал
Нориссу.
     Байдевину горько было смотреть на  следы  работы  этого  ювелира.  Ее
изможденный вид и серые тени под глазами не были просто игрой недостаточно
яркого света. Она, казалось, исхудала еще  сильнее  с  тех  пор,  как  они
оказались в этой пещере. Черты лица заострились от усталости, а губы  были
решительно сжаты  даже  во  сне.  Что  за  силу  использовала  она,  чтобы
доставить их сюда и пробудить от долгого сна армию Камня? Несомненно,  эта
сила требовала, чтобы тот, кто воспользуется ею, истратил  частицу  самого
себя, а не просто прочел подобающее заклинание. Он мог  надеяться,  что  у
Нориссы достанет внутренних сил, чтобы продержаться до конца  этой  осады.
Если она останется в живых, она будет полностью готова занять трон Сайдры.
     Если?..
     Байдевин судорожно вздохнул,  поймав  себя  на  непрошеном  сомнении.
Норисса открыла глаза.
     Ее худая рука стиснула пергаменты, и  Норисса  быстро  посмотрела  на
них, словно для того, чтобы увериться, что они никуда не  пропали.  Словно
испытав значительное облегчение, она откинулась на подушку и снова закрыла
глаза. Она заговорила внезапно, словно во  сне,  и  Байдевин  в  изумлении
застыл.
     - Ты должен держать армию внутри защитного барьера как можно  дольше.
Пусть умение моих  воинов  не  пропадет  без  пользы.  Очень  скоро  Фелея
преодолеет нашу оборону, и тогда...
     Байдевин изо всех сил старался понять ее. Она  говорила  так,  словно
все то, о чем теперь шла речь, будет  происходить  без  нее.  Неужели  она
чувствует, что в последней битве ее не будет с ними? Байдевин вздрогнул от
страха. Среди них Норисса была главной силой. Если она не  противопоставит
свою силу могуществу ведьмы, то им не на что было более  рассчитывать.  И,
как это часто случалось, его страх превратился в гнев.
     "Почему она говорит об этом мне?  -  спросил  сам  себя  Байдевин.  -
Почему не Босру? Боср командует армией. Или Бремету, потому что Бремет..."
     Норисса молча смотрела на  Байдевина.  Ее  серые  глаза  потемнели  и
напоминали собой грозовое небо.
     - Байдевин,  в  этой  войне  между  кровными  родственниками  ты  мой
старейший друг. Мы с тобой каким-то  образом  так  тесно  связаны,  что  и
Медвин не может объяснить эту связь. Я доверяю тебе во всем, и  Боср  тоже
доверится тебе. Прежде чем  я  смогу  помериться  силами  с  Фелеей,  меня
ожидает последнее испытание. Я не  знаю,  сколько  для  этого  понадобится
времени. Ты  нужен  мне  для  поддержания  моей  верховной  власти  в  мое
отсутствие. Байдевин, мне нужна твоя сила.
     Ее голос становился  все  тише,  и,  когда  она  замолчала,  Байдевин
подумал, что она, быть может, снова уснула. Он смотрел на нее,  оглушенный
ее словами. Неужели он произнес свои мысли вслух, не  заметив  этого?  Или
Норисса умеет читать в его мыслях так, что  он  даже  не  замечает  этого?
Сумела ли она заглянуть в те потайные уголки его души, куда он  и  сам  не
осмеливается заглядывать? Байдевин припомнил то утро в замке Фелеи,  когда
ее разум лежал перед ним как раскрытая книга, в которой  он  мог  свободно
читать. Теперь он осознал, насколько легко уязвимым может быть и  он  сам.
Пристально вглядываясь в лицо Нориссы, Байдевин подумал, что, быть  может,
она просто предвидела его вопросы и...
     И тут до него дошел смысл сказанного.
     - Куда ты уход