уки с одеждой - все предметы еще хранили тепло чьих-то
заботливых рук. Около макета старинной избы-пятистенки что-то записывала в
тетрадку женщина.
 
   - Вам работники не нужны? Только не смотрители, ни уборщицы, ни кассиры
и не экспонаты.
 
   - Нужны! Как раз такие, как вы! Экскурсоводы. Пойдемте к директору!
 
   Кто я, что я, куда я еду, была ли судимость, сколько детей по лавкам и
какое отношение я имею к этнографии - меня даже не спросили, как ни о чем
толком не спросила я. Мы шли по тропе музейного сада, извилистой и дикой.
Вдруг она раздвоилась у Камня Преткновения.
   Образы живого леса неожиданно воплотились в художественные образы шести
гномиков. У одного из них лопнула резинка в штанах, и они упали, оголив
попку.
   Вся компания гномиков рассмеялась: рассмеялся гномик с кошельком,
рассмеялся гномик-злюка и даже гномик-соня рассмеялся. Я не заметила, как
раздвоенная тропа снова слилась и снова манила в заколдованную даль.
 
   Вдруг я нутром почувствовала, что на меня кто-то недобро смотрит.
   Это был "критик" с камнем за пазухой. Стало немного не по себе. Но
тропа ограждалась живой изгородью из причудливых ползучих и вьющихся
растений, - это рассеяло чувство неловкости. Потом и вовсе сменилось
броской песенной лирикой:
   дуб и рябина по обе стороны тропы, ивушка, склоненная над водой пруда,
клен кудрявый - не сад, а звучащий концерт! Фигурки были вырезаны из
корня, капа, дерева, а все вместе называлось Садом корней. Кажется, что
каждая молекула воздуха превратилась в крохотный музыкальный инструмент.
 
   Над сиренью-черемухой у плетня собралось столько ворон, что мне в
голову пришла мысль: недаром сад называется с-адом. Крик стоял
невыносимый. Только потом я заметила, что с дерева спускается человек. Вся
лысина мужчины была исклевана в кровь. Он что-то бережно укрывал у себя на
груди. Это оказался маленький рыженький котеночек.
 
   - Котенок залез на дерево, и на него налетели вороны, потому что
наверху было воронье гнездо. Пришлось его спасать, - пояснил нам мужчина.
 
   Это и был директор музея. Вороны продолжали пикировать над его лысиной.
 
   - Алексей Никифорович! Где он шляется?! - это смотрительница искала
котенка, который считался тезкой директора музея.
 
   - Клавдия Николаевна, вы бы повежливее, ко мне тут люди пришли! -
отозвался директор, промокая лысину носовым платком. - И вообще я просил
не называть больше Мурзика моим именем.
 
   - Ах, простите, Алексей Никифорович, я не подумала, что вы здесь!
 
   Мы прошли к нему в кабинет. Окна кабинета выходили в сад, на то дерево,
откуда он слез с котеночком. Вороны по-прежнему не могли угомониться.
Котенок сидел в его кресле и довольно мурлыкал, вылизывая себя.
 
   - Это моя племянница. Ищет работу.
 
   - А что вы умеете?
 
   - По деревьям лазать вряд ли. А вот лекцию на любую тему прочитать,
экскурсию провести - это пожалуйста.
 
   - Хорошо. Подумаем.
 
   Моя радетельница вышла из кабинета довольно скоро:
 
   - Ну, вот и славно. Прямо завтра выходи на работу. Берем научным
сотрудником. Как хоть зовут-то тебя?
 
   - Наташа.
 
   На следующий день мне протянули несколько толстенных папок:
 
   - На, ознакомься с материалами музея. Завтра в командировку поедешь.
 
   - Куда?
 
   - Во Всесоюзный дом отдыха.
   Место отличное. На Бухтарминском море. Это искусственное море в
Восточном Казахстане. Там у нас филиал музея. Выставочный зал. Нужен
экскурсовод и администратор в одном лице. Вообще-то там есть постоянный
человек, но она сейчас в отпуске, а у нас некому кроме тебя ехать -
половина в отпуске, половина в декрете, у кого-то ребенок болеет.
 
   Так вот, почему меня взяли в музей! В командировку ехать было некому!
Таков удел холостячек. Что ж, я не против! Люблю путешествовать!
 
   - Под твоим началом будут еще два сотрудника: одна кассир, другая -
смотритель.
 
   - Повезло, значит, буду под присмотром смотрителя!
 
   - О транспорте позаботься сама.
   У нас с этим напряженка. Может, придется сначала на "Ракете" по Иртышу
до одного места добираться, а потом рейсовым автобусом до самого дома
отдыха.
   Ты узнай все как следует.
 
   ***
 
   Добиралась на перекладных, не дождавшись рейсового автобуса. В машине,
которую я тормознула, оказался попутчик.
 
   - Меня на Бухтарму, в Голубой залив не подкинете?
 
   - Садитесь. Мы как раз туда направляемся.
 
   Какая удача! Как сначала повезет, - так и продолжится.
 
   Большой седовласый мужчина в легком берете набекрень, сильно загорелый,
положил мои вещи на заднее сиденье, рядом с собой, а я уселась с шофером.
Смеющиеся глаза попутчика заинтересованно скользнули с моих ног до головы.
Такие взгляды обычно льстят, женщина утверждается в своем кокетстве.
 
   - Вы едете отдыхать?
 
   - Нет, в командировку. В музей.
   Экскурсоводом.
 
   - Так значит, мы поедем с экскурсией?
 
   - Я вообще-то первый раз в этих местах...
 
   А впрочем, какая разница: вчера я что-то читала. Вспомню, расскажу.
Заодно потренируюсь на этом дядьке. Уж что-нибудь да навру случайному
попутчику. Я вытянулась и важно начала:
 
   - Посмотрите налево, посмотрите направо. Мы с вами проезжаем первые
русские поселения этих мест. А знаете ли вы, когда они возникли? Вам,
конечно, известно, что в семнадцатом веке в России произошел раскол
церкви. Патриарх Никон учинил церковную реформу. Всех несогласных с новыми
церковными обрядами и придерживавшихся старых обрядов объявили
раскольниками и стали преследовать за преступление против веры.
Старообрядцы вынуждены были бежать из центральных областей России на
окраины. Часть раскольников постепенно продвигалась к Алтайским горам. -
Господи, скорее бы мы продвигались к горам, скоро мои познания закончатся!
- Так стали возникать здесь первые поселения, - рассыпалась я с видом
заправского экскурсовода, штампуя "посмотрите налево, посмотрите направо".
 
   "Кругом" попутчика отправлять почему-то не хотелось. Что-то неудержимо
влекло меня к этому мужчине. Пожалуй, это не было обыкновенным сексуальным
притяжением. Да и секс без любви последнее время стал меня опустошать.
Было что-то большее. Великий раскол в душе. Зачем тебе это, раскольница,
ты ведь ничего не знаешь об этом человеке?
 
   - Первые поселенцы Алтайских предгорий жили уединенно до середины
восемнадцатого века. Тогда началось заселение края русскими крестьянами,
связанное с правительственной колонизацией и промышленным освоением Алтая.
К этому времени было построено ряд форпостов и крепостей по Иртышу.
Открыли несколько больших месторождений руды, образовались гарнизоны,
население которых остро нуждалось в продовольственном фураже, рабочей силе.
 
   В любви нуждалось население! В люб-ви! И отдельные представители этого
населения в любви нуждаются!
 
   - Правительство издало указы, приглашавшие, а впоследствии обязывающие
крестьян, селиться на новых землях по рекам Ульбе, Убе, Глубокой...- Какие
реки-то? Из головы выбило! - Согласно указам, большая группа русских
крестьян переселилась из пределов Польши, например, куда они бежали во
времена раскола.
 
   И чего он так смотрит? Я давно привыкла жить в жарком климате мужских
взглядов, но этот!.. Задорно-детские и добрые глаза. И они обожают! Или я
ошибаюсь?
 
   - А вы не знаете своих истоков?
   Как ваши предки сюда попали?
 
   "Наши предки лезли в клети"!
 
   - Исстари люди искали здесь легендарную страну Беловодье, где реки
молоком да медом текут, где нет каторжного труда и гонений за веру. У
каждого были свои мечты, связанные с Беловодьем, - продолжала я все тем же
неприступным тоном экскурсовода. - Вот и мои родители приехали в эту
тьмутаракань, видимо, "свое" романтическое Беловодье искать. А я уже здесь
родилась, в Усть-Каменогорске, единственная из всех членов семейства
местная.
 
   - Про Беловодье это вы правильно сказали. Тут даже названия рек о
"белой воде" напоминают. Ульба, Эльба - созвучны, правда? Ну что ж, в
хорошем месте вы родились. Я влюблен в этот край, хоть и живу сейчас в
Москве и родился там.
 
   - А сюда в дом отдыха?
 
   - Нет, писать о вашем музее. Я корреспондент.
 
   Вот так штука! А я ему насочиняла! Какой скандал! Полечу с работы. Ну
да мне все равно, лишь бы он был рядом. Так сразу? Что это со мной?
Поиграю, загадаю: вот если он раздавит помидоры, которые я захватила с
собой в дорогу и бросила на заднее сидение - я выйду за него замуж!
 
   - А почему вы отправились в наши далекие края? - голос у меня немного
осип.
 
   - Я люблю эти места. Тридцать лет прожил здесь. Сын и жена пока еще в
Усть-Каменогорске остались. Приехал за ними, - он заерзал на сиденье,
попросил шофера притормозить, привстал и плюхнулся прямо на помидоры. Они
брызнули во все стороны, кровавыми стали его белые брюки и моя полосатая
футболка.
 
   Шофер сказал, что остановимся чуть позже, там родничок будет.
 
   - Мы скоро подъедем к Голубому заливу. Об этом месте вы что-нибудь
можете рассказать? Я первый раз с экскурсией еду, - с улыбкой обратился ко
мне шофер.
 
   Приходится играть роль уж такого заштатного экскурсовода, - противно
становится. Да ладно уж, как говорил великий вождь пролетариата, "главное
- ввязаться в драку". Придется действовать в том же стиле.
 
   - Голубой залив расположен на Бухтарминском водохранилище. Когда-то
сюда бежали горнорабочие от произвола администрации, солдаты от
пожизненной службы, раскольники. Бежать в горы значило, по выражению
местных жителей, "уйти в камень". Поэтому и назвали беглецов "алтайскими
каменщиками", - словно сдавала экзамен я; хорошо, что вчера успела об этом
прочитать.
 
   Я - тоже "бегу в камень". От администрации, от службы или от
одиночества, не имеет значения. Главное - сам манящий процесс окаменения.
Конечный и желаемый результат - каменная баба с сердцем-булыжником,
которая не допускает никаких серьезных увлечений, только легкие флирты и
неприступные взгляды.
 
   - Так появились вольные поселения. Вольница не знала ни помещика, ни
полицейского исправника, ни земского начальника. Подчинялись старейшинам,
податей не платили...
 
   Мы подъехали к родничку.
   Отмыли помидорные следы. Этот корреспондент, вероятно, турист со
стажем: он сразу вынул походную кружку. Ох, и заболею я от холодной воды!
 
   - А вы знаете, что старообрядец вам из своей кружки воды не поднес бы?
Староверы следят, дабы к ним не проникли "антихристовы" соблазны, дабы в
их устоявшийся быт не внедрилось ничто мирское, мешающее истинному
служению.
 
   - Надеюсь, вы не старообрядец и дадите мне из своей кружки напиться?
 
   Соблазн узнать его мысли таким способом, был сильнее соблазна свалиться
с ангиной. А мысли у него были темные.
 
   ***
 
   В Голубом заливе нас встретил гитарист дома отдыха, местный петух,
любитель и любимец женщин.
 
   - Константин,- вкрадчивым тенором назвался он, помогая вылезти из авто.
Задержал мою руку и поцеловал ее. - Натали, ты очень устала от дороги.
Попку отсидела? - перешел он сразу на "ты".- Ну, так мы разомнемся! Сходим
в лес, там сейчас маслята пошли. Адриан Иванович большой любитель грибов.
Как? Вы еще не познакомились? Почти день вместе ехали и не познакомились?
 
   В самом деле, я даже не спросила его имени с этой экскурсией. Так его
Адрианом зовут? Это уж слишком! Сейчас, вроде бы, не сиреньсень. Все
чудеса со мной случаются чаще в это время года.
   Сиреньсени для двоих не бывает. Она только для меня. Вдвоем сиреньсень
переходит в другое время года. А именно в 26 августа. Когда-то, в старину,
26 августа (как раз сегодня!) праздновали свои именины Адрианы и Натальи.
А по-новому стилю день их совместных именин 8 сентября, день святых
мучеников Адриана и Наталии.
 
   Жили когда-то, в начале четвертого века, при императоре Максимилиане,
молодожены Адриан с Наталией.
   Поженились они за год до мученической смерти Адриана. Адриан был
начальником судебной палаты. Однажды он оказался свидетелем спасения
христиан, подвергшихся гонению, вскоре сам обратился в христианство.
Наталия стала христианкой задолго до Адриана, поэтому приветствовала
решение мужа. Однако новообращенный Адриан был заточен в тюрьму и казнен.
   Тело Адриана было погребено неподалеку от Византии. Там же в молитве
провела остаток дней своих и Наталия. В Москве есть храм в честь этих
святых мучеников - храм Адриана и Наталии. Вот какие страсти. Нечего
сказать. Мученики.
 
   Нет-нет, ни в коем случае не нужно выходить за него замуж! Как будто
меня кто приглашает? А как же иначе?
   Пусть у меня отсохнет мое женское достоинство, если я этого не хочу!
 
   - А как поживает Вера Федоровна?
   - справился о супруге Адриана Константин.
 
   - Спасибо, Костя. Вот приехал за ней.
 
   - Тогда вы сбились с пути, Адриан Иваныч! Насколько я понимаю, Вера
Федоровна в Усть-Камне осталась? - съехидничал Костька.
 
   Когда в семейной жизни нет ладу, - христиане обращаются к Адриану и
Наталии. Их союз - символ вечной божественной любви. Ну, конечно же, он
мой, как он может жить с женой по имени Вера? Без Надежды и Любви и Матери
их...
 
   Мать их! В лесу, когда мы грибы искали, Костька начал ко мне
целенаправленно клеиться, тембр голоса, мол, у меня эротичный и все такое.
Мне это до чертиков надоело, и я позвала:
 
   - Адриан Иванович! Что-то я вас не вижу!
 
   Он, бедняга, решил, что нас с Константином надо бы оставить наедине,
почувствовал, будто он мешает. До этого за мной ухаживал трубач. Он как-то
задержался у меня допоздна, музыку Вивальди слушали. Попросился
переночевать, якобы в общежитие так поздно не пускают, придется на третий
этаж лезть через окно. Как же! Иди в ночь, дорогой! Мой дом не общежитие!
А уж когда я узнала, что у трубачей от напряженной игры на трубе
развивается геморрой, решила, что мне не нужен геморрой, иначе не жизнь
будет - труба. У гитаристов-бабников случайно геморроя не бывает? Или
мозолей на пальцах, а также на других местах?
 
   - Куда вы исчезаете, Адриан, можно вас так называть? Вы не заблудились?
Пожалуйста, побудьте рядом, мне этот Константин осточертел.
 
   - А я подумал, что вам мешаю.
 
   - Мне не подходит имя Константин. Разве вы этого еще не поняли?
 
   Мужчин я привыкла выбирать сама.
   Так делала Нефертити. Ей диктовало такое поведение имя, ибо перевод его
с древнеегипетского буквально значит: "красавица грядет". Мое имя ничего
подобного не диктовало, даже снабженное языческим мягким знаком, но стиль
поведения с мужчинами, да и вообще с людьми, для меня был естественным
именно такой. Так сложилось. Профессор Крендель в этом случае бы сказал:
 
   - Проинтегрируем обе части этого уравнения. А вот мы так захотели! А
кто нам запретит?
 
   Влюбляюсь. Очаровываю. И выхожу замуж. А вот мы так захотели! А кто нам
запретит?
 
   Грибы... Вот, что поможет мне это сделать. Все колдуны, как восточные,
так и западные, берут силу в грибах.
   Молоденькие подосиновички и подберезовички - как напоминают они
жаждущий фаллос! А маслята так и растут ведьмиными кольцами!
   Приворожу его на грибы. Грибов я собрала много, несмотря на
домогательства клубного работника. Правда, Адриан знал про грибы гораздо
больше меня. По старинным немецким справочникам, которые были написаны еще
готическим шрифтом, ему были известны какие-то брайтлинги, пахнущие
селедкой из старой бочки. Он собирал грибы даже на навозных кучах, которые
так и зовутся навозниками. В болгарской кухне эти грибочки почитаются за
деликатес, но вызывают отравление у тех, кто выпил хоть немного спиртного:
появляется тошнота, рвота, сердце бьется, нос трясется, глаза выпрыгнуть
хотят. В Адриановой корзине я нашла грибы вовсе лишенные привычных шляпок,
похожие на кораллы, оленьи панты, петушиные гребешки, экзотические кусты и
кочаны цветной капусты. Из шляпных грибов он знал какие-то редкие зонтики
девичьи. Вероятно, их удобно пускать в ход, когда приворот не удался.
Наверное, именно так гномики в сказках делают. Оказалось, что Адриан даже
сценарий для документального фильма про грибы писал. Пока дали разрешение
на съемки этого фильма, наступила поздняя осень, затрещали морозы и грибы
в лесу, понятно, исчезли. Пришлось их лепить из пластилина по дороге,
прямо в поезде. Попутчики возмущались: так вот как фильмы снимаются, вот
каковы киношники, обманщики!
 
   Готовить грибы я не умела, зато Адриан сделал грибное рагу
исключительно.
 
   На грибы поспели тетки, с которыми я должна была работать. Они приехали
на автобусе.
   В лес, понятно, их никто не пригласил. А потому они пришли возмущенные:
где администратор, он же экскурсовод? Вот молодежь пошла! С двумя мужиками
в лес отправилась! Это в рабочий-то день! Кого прислали?!
 
   Впрочем, когда бабки выпили по рюмочке да закусили, - гнев их приутих.
Они огляделись: рядом - интересный мужчина их возраста. Да еще и грибы
готовит, да еще и говорит красиво. И не пьет.
 
   - Адриан Иванович, выпейте за компанию черносмородинного вина! Я тост
произнесу!
 
   Адриан не пил. Странно. Даже легкого самодельного вина, которое нам
любезно предложил Константин. Даже со мной отказался выпить. Аж
поморщился. Может, он, как мой отец - не пьет и не курит - козырный жених!
Мечта любой бабы! Без вредных привычек!
 
   Я стала распространяться на тему, что "вино - молоко Венеры" и
насколько многие из них полезны, как после регулярного пития виноградного
вина рубинового цвета выводятся токсины из спинного мозга, накопленные там
в результате повышенной радиации, как от употребления белого виноградного
вина укрепляется зубная эмаль, а в Кишиневе даже клиника существует, где
разные болезни лечатся только винами, которые дают больным, правда, по
каплям. В общем, продолжала играть роль экскурсовода, в которую, видно,
хорошо вошла. Адриан пошутил, что не пьет, оттого что сотрудничает с
журналом "Трезвость и культура" и читает лекции на антиалкогольные темы.
 
   - А тетушка Джеймса Максвелла советовала племяннику, который учился в
Кембридже и не отличался крепким здоровьем, ежедневно выпивать стакан
вина, лучше всего - портвейна, он замечательно действует на кроветворение,
- продолжала приставать я. Мне надо было охмурить мужчину. - Правда,
теперешним портвейном только местных гадюк охмурять, чтобы им же и
отравить. Зато черносмородинное Костиного разлива - это круто!
 
   Тогда он заявил серьезно:
 
   - В свое время я выпил положенные мне бочки вина. Это оказалось слишком
много.
 
   - Ну, к бочке - еще рюмашку! - не мог угомониться Костя, - за встречу,
а, Иваныч? Давно ведь не виделись-то.
 
   Он был уже хорош.
 
   Я решила, что у Адриана, возможно, не лады с желудком или с
какой-нибудь поджелудочной железой, - и прекратила приставания с выпивкой.
Главное - чтоб не геморрой. У самой меня геморрой сделался в горле.
Начинало першить от родниковой воды, выпитой дорогой, и я не оставляла
винолечения. Константин включил музыку и пригласил меня на танец. Стал
прижиматься. Противный. Если бы он не свалился на пол, у него бы лопнули
штаны.
 
   Подобревшие и разговорившиеся бабки целенаправленно взялись
обрабатывать Адриана. Обе были вдовами. Я срочно объявила белый танец и
пригласила его.
 
   Белый танец продолжался до утра.
 
   Наутро я что-то наврала заблудшим на выставку посетителям о
кузнецовском и гарднеровском фарфоре, о флористике и украшениях, которые
были выставлены в музее. Адриан собирался уезжать, оставив мне на прощание
банку маринованных грибов, которую мы с бабками за милую душу слопали. Я
вовсе присушилась к нему. Вероятно, он сделал приворот раньше меня.
 
   ***
 
   Он уехал. Я закончила игры с бабками, которые, конечно же, все доложили
музейному начальству и Адриановой жене, уже приготовившей для меня три
литра кобрячьего яду, и вернулась домой, в Усть-Каменогорск, под проклятия
Константина:
 
   - Старик спятил. Что ты с ним сделала? Вместо Усть-Каменогорска он
почему-то в Алма-Ату от