рощу,
деревья молчали. Меня по-прежнему охватывало странное оцепенение, и  я  не
чувствовал ужаса перед тем, что видел... или делал.
     Передо мной  дом.  Странно,  как  изменяются  его  очертания,  какими
туманными и нематериальными они кажутся.
     И вот я  в  своей  комнате.  Оцепенение,  приглушившее  эмоциональные
реакции на все, сопровождавшее призыв Собирателя, уступало  место  чему-то
другому,  еще  не  определенному,  но  достаточно  сильному.  Возбуждение,
вызванное  зеленым  напитком,  уходило.  У  меня   появилось   впечатление
нереальности, я двигался в нереальном мире среди нереальных предметов. Что
стало с моей белой одеждой? Я помнил, что де Керадель снял ее с  меня,  но
куда он ее девал и куда делся сам, я не знал. И руки у меня чистые, больше
не в крови.
     Со мной Дахут, ноги у нее голые,  тело  просвечивает  сквозь  одежду.
Фиолетовые огни все еще слабо видны во взгляде. Она обнимает  меня  руками
за шею, прижимается ко мне губами. Шепчет:
     - Алан! Я забыла Алана де Карнака. Он заплатил за то, что сделал.  Он
умирает. Это вас я люблю, Алан.
     Я держал ее в объятиях и чувствовал, как умирает владыка Карнака.  Но
я, Алан Карнак, еще не проснулся.
     Руки мои все теснее прижимали ее.  В  ней  аромат  какого-то  тайного
морского цветка, а в ее  поцелуях  сладость  вновь  познанного  или  давно
забытого зла.



                          17. БЛЮДО ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯ

     Я проснулся с таким чувством, будто избавился от дурного сна. Что это
за сон, я не помнил, помнил только, что он... отвратителен. День ветреный,
волны бьют о скалистые берега, воет ветер,  и  в  окна  пробивается  серый
свет. Я поднял левую руку, чтобы посмотреть на часы, но  их  не  было.  Не
было их и на столе у кровати. Во рту у меня пересохло, кожа была  сухой  и
горячей, я себя чувствовал так, будто два дня подряд пил.
     Хуже всего страх, что я вспомню  свой  сон.  Я  сел  в  постели.  Еще
кое-чего, кроме часов, не хватало: пистолета  под  мышкой,  пистолета  Мак
Канна. Я лег и постарался вспомнить. Вспомнил зеленый напиток,  в  котором
поднимались светящиеся пузырьки, и потом  -  ничего.  Между  этим  зеленым
напитком и настоящим - туман. И туман скрывает то, что я боюсь вспомнить.
     Туман был и во сне. И пистолет тоже был во  сне.  Когда  я  пил  этот
напиток,  пистолет  был  со  мной.  Вспышка  воспоминаний:  после  напитка
пистолет казался нелепым. ненужным, и я бросил его в угол. Я  выскочил  из
кровати и стал искать пистолет.
     Нога моя запнулась о черное овальное блюдо. Не черное, все в пятнах и
полосах, а внутри что-то похожее на резину.
     Блюдо жертвоприношения!
     Внезапно  туман  рассеялся...  я  вспомнил  сон...  если  это  сон...
вспомнил все ужасные подробности. Отшатнулся, не  только  морально,  но  и
физически, почувствовал тошноту.
     Если это не сон, тогда я проклят и трижды проклят. Я  не  убивал,  но
участвовал в убийстве. Я не бил жертвы по груди,  но  и  не  поднял  руки,
чтобы спасти их, и я подкладывал ветви в их погребальный костер.
     Вместе с Дахут и де Кераделем я вызывал черную и злую Силу, вместе  с
ними я палач, убийца, раб ада. Как можно доказать, что это  сон?  Иллюзия,
внушенная Дахут и де Кераделем, пока моя воля  бездействовала  под  чарами
зеленой жидкости. Я отчаянно пытался уверить себя, что это был только сон.
В  их  глазах  сверкал  мрачный  огонь,  в  моих   тоже.   Физиологическая
особенность, которой человек  в  обычных  условиях  не  обладает.  Никакой
напиток не может создать клетки, способные на это. И у человека на  груди,
на сердце нет огня, яркого в юности, тускнеющего к старости. Но  эти  огни
горели на груди жертв!
     И только во сне дубы могут петь и склонять в такт свои ветви.
     Но - это окровавленное блюдо! Может ли оно материализоваться из сна?
     Нет, но де Керадель и Дахут могли поместить его рядом со мной,  чтобы
убедить, что сон был реальностью. Сон или не сон, я запятнан злом.
     Я встал и поискал пистолет. Нашел в углу  комнаты,  куда  я  его  сам
бросил. Что ж, по крайней  мере  это  реальность.  Пристегнул  кобуру  под
мышку. Голова моя напоминала  улей,  в  котором  непрерывно  жужжат  пчелы
мысли.  В  но  в  потрясенном  мозгу  все  сильнее  становилась  холодная,
безжалостная ненависть, отвращение к де Кераделю и его ведьме-дочери.


     Дождь бил в окна,  ветер  свистел  за  окнами  старого  дома.  Где-то
ударили один раз часы. Я не знал, полчаса это или час. И тут мне пришла  в
голову еще одна мысль. Я достал из кобуры листья и пожевал  их.  Они  были
очень  горькими,  но  я  их  проглотил,  и  почти  сразу  же  голова   моя
прояснилась.
     Нет смысла искать де Кераделя, чтобы убить его. Прежде  всего,  я  не
смогу оправдать свой поступок. Если только в Пирамиде нет груды костей и я
не смогу открыть пещеру с нищими. Но я не  верил,  что  найду  пещеру  или
тела.
     Убийство де Кераделя  будет  казаться  поступком  сумасшедшего,  и  в
лучшем случае меня ждет сумасшедший дом. К  тому  же,  если  я  его  убью,
придется считаться с его слугами с пустыми глазами.
     И Дахут... Я сомневался, что смогу хладнокровно убить Дахут.  И  даже
если сделаю это, все-таки остаются слуги.  Они  меня  убьют...  а  мне  не
хотелось умирать. Передо мной возникло  лицо  Элен,  и  нежелание  умирать
стало еще сильнее.
     К тому же предстояло еще установить, сон или  реальность  то,  что  я
вспоминал. Прежде всего  необходимо  установить  это.  Как  угодно,  любым
способом нужно связаться с  Мак  Канном.  Сон  или  реальность,  я  должен
продолжать игру и не позволять, чтобы меня снова поймали в ловушку.
     Прежде всего я должен изображать, что  считаю  виденное  реальностью;
убедить де Кераделя, что я в это  верю.  Иначе  зачем  бы  ему  или  Дахут
оставлять возле меня блюдо?
     Я оделся, взял блюдо и пошел вниз, держа его перед собой. Де Керадель
сидел за столом, но мадемуазель не  было.  Я  увидел,  что  сейчас  начало
второго. Когда я сел, де Керадель пристально взглянул на меня и сказал:
     - Кажется, вы спали хорошо. Я приказал, чтобы вас не тревожили.  День
сегодня испорчен, и моя дочь спит поздно.
     Я рассмеялся.
     - Еще бы. После такой ночи.
     - Что вы этим хотите сказать?
     - Не нужно больше скрываться от меня, де Керадель, - сказал я,  -  не
нужно после этой ночи.
     Он медленно спросил:
     - А что вы помните об этой ночи?
     - Все, де Керадель. Все, начиная с ваших убедительных объяснений, как
тьма порождает жизнь, порождает эволюцию. А доказательство -  то,  что  мы
призывали к Пирамиде.
     - Вам это приснилось.
     - И это?
     Я поставил блюдо в пятнах на стол. Глаза его стали шире, он переводил
взгляд с меня на блюдо.
     - Где вы это нашли?
     - Рядом со своей постелью. Когда недавно проснулся.
     Вены на его висках вздулись и запульсировали, он прошептал:
     - Зачем она это сделала?
     Я сказал:
     - Потому что она мудрее вас. Потому что знает, что мне нужно говорить
правду. Потому что верит мне.
     Он сказал:
     - Некогда она уже поверила вам. Это дорого стоило и ей, и ее отцу.
     - Когда я был владыкой Карнака, - рассмеялся  я.  -  Владыка  Карнака
прошлой ночью умер. Так она сама мне сказала.
     Он долго смотрел на меня.
     - Как умер владыка Карнака?
     Я грубо ответил:
     - В объятиях вашей дочери. И теперь она предпочитает... меня.
     Он оттолкнул кресло, подошел к окну и долго смотрел на дождь.
     Потом вернулся к столу и спокойно сел.
     - Карнак, что вам приснилось?
     - Пустая трата времени рассказывать. Если это был сон, вы внушили его
и поэтому знаете. Если не сон, вы там были.
     - Тем не менее прошу вас рассказать.
     Я изучал его. что-то необычное в этой просьбе, похоже, он искренен. И
тут в колесе моих стройных суждений появилась палка.
     Я решил выиграть время.
     - После еды, - сказал я.
     Во время завтрака он молчал; но когда я поднимал взгляд,  он  смотрел
на меня. Казалось, он о чем-то напряженно думает. Я пытался извлечь  палку
из колеса своих рассуждений. Удивление  и  гнев  при  виде  блюда  кажутся
искренними. Но в таком случае не он поставил блюдо у моей кровати. Поэтому
не он хочет, чтобы, проснувшись, я вспомнил - сон или реальность.
     Значит Дахут. Но почему она хочет, чтобы я  вспомнил,  если  ее  отец
этого не хочет? Единственный ответ - между ними конфликт. Но может быть  и
другая причина. Я был очень высокого мнения об уме де Кераделя. Не  думаю,
чтобы он стал спрашивать у меня то, что сам уже знает. По крайней мере  не
без причины. Означает ли его вопрос, что он не принимал участия  в  вызове
Собирателя? Что никаких жертвоприношений не было... что все это иллюзия...
и что не он создал эту иллюзию?
     Что все это работа одной Дахут?
     Но  погоди!  Не  означает  ли  это  также,   что   зеленая   жидкость
предназначалась для того, чтобы я все забыл? И что по какой-то  причине  у
меня оказался частичный иммунитет против нее? И теперь де  Керадель  хочет
понять, до какого предела  простирается  этот  иммунитет...  сравнить  мои
воспоминания с действительностью?
     Но остается блюдо; и дважды я видел страх в его глазах, когда к  нему
обращалась Дахут... все-таки  между  ними  трещина...  и  мне  нужно  этим
воспользоваться.
     А может, кто-то другой, не Дахут, поместил блюдо рядом со мной?
     Я вспомнил голос Ральстона, перешедший в жужжание мухи. Услышал,  как
Дик кричит мне:
     - Берегись, берегись Дахут... освободи от Собирателя, Алан.
     В комнате потемнело, как будто дождевые тучи спустились еще ниже, все
заполнили тени.
     Я сказал:
     - Отпустите слуг, де Керадель. Я вам расскажу.


     Я рассказал. Он слушал не прерывая,  с  неизменным  выражением  лица,
бледные глаза время от времени поглядывали в окно, потом смотрел на  меня.
Когда я кончил, он с улыбкой спросил:
     - Вы считаете это сном... или реальностью?
     - Но вот это... - я указал на блюдо.
     Он взял его и задумчиво стал рассматривать. Сказал:
     - Предположим для начала, что ваш опыт реален. При этом я  оказываюсь
колдуном, волшебником, жрецом ада. И вас я не люблю. Не только  не  люблю,
но и не доверяю вам. Меня не обманула ваша готовность участвовать в  наших
делах и целях. Я знаю, что вы пришли сюда только от страха перед тем,  что
может случиться с вашими друзьями. Короче, я знаю все  о  взаимоотношениях
моей дочери с вами и о том, что из этого следует. Я мог  бы...  избавиться
от вас. Очень легко. И избавился бы, если бы не одно  препятствие.  Любовь
моей дочери к вам.
     - Обращаясь к воспоминаниям ее далекого предка из Иса, превращая ее в
древнюю  Дахут,  я,  очевидно,  не  мог  пользоваться  только   избранными
воспоминаниями.  Для  моих  целей  они  должны  быть  полными.  Я   должен
восстановить их все. К несчастью, в их числе  и  владыка  Карнака.  К  еще
большему несчастью,  она  встретилась  с  вами,  чьим  отдаленным  предком
является  все  тот  же  владыка  Карнака.  Ваше  уничтожение  означало  бы
необходимость полностью перестраивать все мои планы. И это привело бы ее в
ярость. Она стал бы мои врагом. Поэтому вы - не  прекратили  существовать.
Ясно?
     - Абсолютно, - сказал я.
     - Далее - по-прежнему предполагая, что я именно тот, кем кажусь  вам,
- что я должен предпринять?  Очевидно,  сделать  вас  particeps  criminis,
соучастником преступления. Вы не сможете разоблачить меня,  не  разоблачив
тем самым и себя.  Я  даю  вам  некий  напиток,  который  уничтожает  ваши
предубеждения  относительно  того  и  этого,  устраняет  ограничения.   Вы
становитесь particeps criminis. И теперь бессильны разоблачить меня,  если
сами не хотите получить петлю на шею. Несомненно, - вежливо заметил он,  -
все эти соображения приходили вам в голову.
     - Действительно, - согласился я. - Но я хотел бы задать вам несколько
вопросов, вам в роли  колдуна,  волшебника,  жреца  ада,  вымышленной  или
реальной.
     - Спрашивайте.
     - Вы были причиной смерти Ральстона?
     - Нет, - ответил он. - Это моя дочь. Она приказывает теням.
     - Но была ли тень, шептавшая ему о смерти... реальной?
     - Достаточно реальной, чтобы вызвать его смерть.
     - Вы начинаете говорить двусмысленно. Я спросил, реальна ли она.
     Он улыбнулся.
     - Есть доказательства, что он в это верил.
     - А остальные трое?
     - Тоже считали реальностью. Именно неожиданное установление  доктором
Беннетом связи между этими четырьмя случаями вызвало наш визит  к  доктору
Лоуэллу... исключительно неудачный визит, поскольку, как  я  уже  заметил,
там она встретила вас. Конечно,  по-прежнему  допуская,  что  я  колдун  и
злодей, Карнак.
     - Но зачем вы их убили?
     - Мне временно понадобились деньги. Вы помните, возникли трудности  с
доставкой золота из Европы. Мы много раз убивали и раньше - в  Англии,  во
Франции, в других местах. Дахут нуждается в развлечениях, ее тени тоже.  И
они должны питаться - время от времени.
     Говорит ли он правду или играет со мной? Я холодно сказал:
     - Те, что ночью шел к Пирамиде... мы  по-прежнему  предполагаем,  что
мое видение реально... - нищие...
     Он меня прервал:
     - Нищие! Почему вы их так называете?
     Теперь я рассмеялся.
     - А разве это не так?
     Он успокоился.
     - Большинство из них - да. А теперь вы будете спрашивать,  как  я  их
получаю. Это, дорогой  мой  Карнак,  исключительно  просто.  Нужно  только
подкупить одного-двух чиновников, передать  нищим  некий  наркотик,  потом
тени моей дочери начнут им  нашептывать,  и  вот  по  ночам  они  начинают
ускользать и под руководством теней добираются до места, где их  ждет  моя
яхта.  И  вот  они  здесь...  и  очень  счастливы,  уверяю  вас...   между
жертвоприношениями.
     Он вежливо спросил:
     - Удовлетворительно ли я рассеял ваши  сомнения?  Разве  все  это  не
соответствует характеру колдуна и его дочери?
     Я не ответил. Он сказал:
     - Продолжая рассуждения, мой  дорогой  Карнак,  предположим,  что  вы
сбежите, расскажете эту историю другим,  привлечете  ко  мне  человеческий
закон... что произойдет тогда? Не  найдут  никаких  жертв,  ни  мертвых  в
Пирамиде, ни живых в пещере. И Пирамиды никакой не будет. Я позаботился об
этом.
     -  Найдут  лишь  мирного  ученого,  у  которого  невинное   хобби   -
воспроизвести в миниатюре древний Карнак. Он покажет свои  стоячие  камни.
Его очаровательная дочь будет сопровождать и развлекать  прибывших.  Вы...
вы тоже будете присутствовать, но как сумасшедший. Но, будете вы здесь или
не будете, что произойдет с вами дальше? Вы не умрете... даже  если  очень
захотите... даже если у вас  останется  сил,  чтобы  сформулировать  такое
желание...
     Губы его улыбались, но глаза были холодны, как лед.
     - Я по-прежнему говорю как колдун, разумеется.
     Я спросил:
     - Но почему со своим экспериментом вы  приехали  сюда,  де  Керадель?
Разве не лучше было бы провести его в Карнаке,  перед  древней  Пирамидой?
Собиратель хорошо знает туда дорогу.
     Он ответил:
     - Собиратель знает все дороги. И как я могу  свободно  открывать  эту
дорогу в земле, где так живы воспоминания? Где нашел бы я жертвы,  как  бы
смог провести ритуал без помех? Невозможно. Поэтому я и пришел сюда. Здесь
Собиратель неизвестен... пока.
     Я кивнул; все это достаточно разумно. Прямо спросил:
     - Чего вы рассчитываете добиться?
     Он рассмеялся.
     - Вы слишком наивны, Карнак. Этого я вам не скажу.


     Гнев и угрызения совести заставили меня забыть об осторожности.
     - Я никогда больше не буду  помогать  вам  в  этом  черном  деле,  де
Керадель.
     - Вот как! - медленно сказал он. - Вот как! Я так и думал. Но вы  мне
больше не нужны, Карнак. Сближение прошлой ночью было  почти  совершенным.
Таким совершенным, что больше мне не нужна даже... Дахут.
     Он сказал это почти  задумчиво,  как  будто  рассуждал  вслух,  а  не
говорил со мной. И опять  я  почувствовал  между  ними  какую-то  трещину,
какой-то разлад... страх перед Дахут гонит его... куда?
     Он откинулся в кресле и рассмеялся; в глазах и губах смех без  угрозы
или злобы.
     - Это одна сторона дела,  доктор  Карнак.  А  теперь  возьмем  другую
сторону,  сторону  здравого  смысла.  Я  способный  психиатр  и   любитель
приключений, Исследователь,  но  не  джунглей  и  пустынь  этого  мира.  Я
исследую мозг человека, а это тысячи миров.  Большинство  из  них,  я  это
признаю, удручающе однообразны. Но  время  от  времени  встречаются  такие
отличия, которые оправдывают всю работу.
     - Предположим, я слышал о вас. Кстати, Карнак, я знаю  историю  вашей
семьи лучше вас. Но у меня все же не было желания встретиться с вами, пока
я не прочел ваше интервью по поводу  случая  с  Ральстоном,  о  котором  я
ничего не знал. Оно возбудило мое любопытство, и  я  решил  исследовать...
вас. Но как лучше всего приблизиться к вам, не  возбудив  подозрений?  Как
проникнуть в частный мир вашего мозга, который я хочу осмотреть?
     - Я прочел, что вы друг доктора Беннета, у которого  есть  интересные
мысли по поводу смерти этого самого  Ральстона.  Я  узнал,  что  Беннет  -
ассистент доктора  Лоуэлла,  которому  я  давно  собирался  позвонить  как
известному специалисту. Я позвонил ему и, совершенно естественно,  получил
приглашение прийти с дочерью на обед. И, как я и ожидал, там же были вы  и
доктор Беннет.
     - Очень хорошо. Вы любитель  колдунов,  исследователь  волшебства.  Я
повел беседу в этом направлении. Вы говорили с журналистами о тенях, и,  к
своей радости, я понял, что доктор Беннет одержим той же идеей. И что  еще
лучше, он почти убежден в  реальности  волшебства.  И  вы  двое  настолько
связаны, что я не только легко получаю доступ к вашему мозгу, но и  к  его
тоже.
     Он посмотрел на меня, как бы ожидая замечаний, но я  промолчал.  Лицо
его стало менее дружеским. Он сказал:
     - Я назвал себя исследователем мозга, Карнак.  Я  прокладываю  в  нем
свой путь, как другие исследователи пробираются через джунгли. Даже лучше.
потому что я могу контролировать... растительность.
     Он снова помолчал, а когда я  опять  ничего  не  сказал,  спросил  со
следами раздражения:
     - Вы меня поняли?
     Я кивнул.
     - Следую за вами. - Я не стал добавлять, что не только следую за ним,
но и иду немного впереди него... у меня начинала формироваться мысль.
     Он сказал:
     -  А  теперь  хочу  вам  сообщить   -   опять-таки   в   своей   сути
психиатра-исследователя, а не колдуна, -  что  весь  мой  эксперимент  был
направлен на пробуждение тех воспоминаний, которые вы  получили  от  своих
далеких   предков,    приносивших    жертвы    богу-демону.    Те    самые
жертвоприношения, в которых, вам показалось, вы участвовали прошлой ночью.
То, что вы видели над Пирамидой и в Пирамиде, на самом деле  представление
о демоне-боге, созданное вашими предками  столетия  назад.  Только  это  и
ничего больше.
     Я полагаю, что с момента нашей встречи мало из того, что казалось вам
реальностью, было ею на самом деле: на самом деле ткань  из  смеси  темных
воспоминаний предков и реальности, ткань, которую ткал  я.  Не  существует
никакого Собирателя... нет никаких ползущих теней... нет  пещеры,  скрытой
под этим домом. Моя дочь, участвующая в моих экспериментах, иногда кажется
вам тем, чем и есть на самом  деле:  современной  женщиной,  образованной,
разумеется, но не большей ведьмой, чем та Элен, которую вы  назвали  своей
античной монетой. И наконец здесь вы только гость. Не пленник. И ничто  не
побуждает вас тут оставаться,  кроме  вашего  собственного  воображения...
стимулированного, признаю это, моим участием в исследовании.
     Он добавил с почти не скрываемой иронией:
     - И участием моей дочери.
     Теперь я подошел к окну  и  встал,  повернувшись  к  нему  спиной.  Я
заметил,