Я с удивлением читал и перечитывал эти  записки.  В  первом  просьба,
мольба. Такое письмо женщина может написать не очень пылкому любовнику.  А
во втором угроза. Я с беспокойством расхаживал по комнате. Потом  позвонил
Биллу. Он сказал:
     - Итак, ты вернулся. Сейчас приду.
     Он пришел через полчаса. Казалось, он сильно нервничает. Я спросил:
     - Есть новости?
     Он сел и ответил небрежно, слишком небрежно:
     - Да. Она прикрепила одну ко мне.
     Я тупо спросил:
     - Кто сделал? И что?
     - Дахут. Прикрепила ко мне одну из своих теней.
     Руки и  ноги  у  меня  неожиданно  похолодели,  я  почувствовал,  что
задыхаюсь. Передо мной лежало письмо, в котором Дахут написала о сувенире.
Я сложил его. И сказал:
     - Расскажи мне все, Билл.
     Он ответил:
     - Не паникуй, Алан. Я не похож на Дика и других. Со мной не так легко
справиться. Но не скажу, чтобы было очень... приятно. Кстати, ты ничего не
видишь справа от меня? Какое-то движение, темный занавес?
     Он смотрел мне в глаза, но ясно было, что для этого  требовалась  вся
его сила воли. Глаза покраснели. Я внимательно посмотрел и сказал:
     - Нет, Билл. Я ничего не вижу.


     Он сказал:
     - Если не возражаешь, я  закрою  глаза.  Вчера  вечером  я  вышел  из
больницы около одиннадцати. У обочины стояло  такси.  Водитель  дремал  за
рулем. Я раскрыл дверцу  и  уже  собрался  сесть,  как  увидел:  кто-то...
что-то.. передвинулось в угол. В машине было темно, и я не мог определить,
мужчина это или женщина, Я сказал: "Простите. Я думал, такси свободно".  И
отступил.
     Шофер проснулся. Он тронул меня за плечо и сказал:  "Все  в  порядке,
хозяин. Садитесь. У меня никого нет". Я ответил: "Конечно, есть". Он зажег
лампочку. В машине никого не было.  Он  сказал:  "Я  уже  час  жду  здесь,
хозяин. Немного задремал. Нет клиентов. Вы видели тень".
     Я сел в машину и назвал адрес. Мы проехали уже  несколько  кварталов,
когда мне показалось, что рядом кто-то сидит. Рядом. Я  смотрел  вперед  и
быстро повернул голову. Заметил что-то темное между мной и окном. И  потом
- ничего, но я отчетливо услышал слабый шорох. Как сухой  лист,  влетевший
ночью в окно. Я передвинулся в  ту  сторону.  Мы  проехали  еще  несколько
кварталов, и я снова заметил движение слева от себя, и снова между мной  и
окном была тончайшая темная вуаль.
     Очертания человеческого тела. И снова шорох. И в этот момент, Алан, я
понял.
     Признаю, что на мгновение я испугался. Сказал шоферу, чтобы он  отвез
меня назад в больницу. Но тут же взял себя в руки  и  велел  ехать  домой.
Вошел в дом. Чувствовал, что тень вошла со мной. Все в  доме  спали.  Тень
сопровождала меня, неощутимая, нематериальная,  видимая  только  в  момент
движения. Я лег спать. Тень оставалась со мной всю ночь.
     Я думал, что, как тень Дика, она на рассвете уйдет. Но эта  не  ушла.
Она была здесь, когда я проснулся. Я подождал, пока все позавтракают  -  в
конце концов неудобно представлять такого  спутника  членам  семьи.  -  Он
сардонически подмигнул мне.
     Я спросил:
     - Очень плохо, Билл?
     - Пока справляюсь. Только бы хуже не стало.
     Я взглянул на часы. Пять. Сказал:
     - Билл, у тебя есть адрес де Кераделей?
     - Да. - И дал мне адрес. Я сказал: - Билл. Больше не волнуйся. У меня
есть идея. Если можешь, забудь о тени. Если нет важных дел,  иди  домой  и
ложись спать. Или поспишь здесь?
     Он ответил:
     - Я лучше полежу здесь. Эта  штука,  кажется,  здесь  беспокоит  меня
меньше.
     Билл лег. Я  развернул  второе  письмо  мадемуазель  и  перечел  его.
Позвонил в телеграфную компанию и  узнал  телефон  ближайшего  к  дому  де
Кераделей поселка. Позвонил туда, в телеграфную контору, и  спросил,  есть
ли в доме доктора де Кераделя телефон. Ответили, что есть, но это  частный
провод. Я сказал, что это неважно, я только хочу  продиктовать  телеграмму
мадемуазель де Керадель. Переспросили: "Кому?" - "Мисс де  Керадель".  Это
невинное "мисс"  вызвало  у  меня  ироничную  усмешку.  Мне  сказали,  что
передадут телеграмму.
     Я продиктовал:
     - Ваш сувенир убеждает, но приносит затруднения. Заберите  его,  и  я
капитулирую без всяких условий.  Нахожусь  в  вашем  распоряжении  с  того
момента, как это будет сделано.
     Я сел и посмотрел на Билла. Он спал, но тревожным сном. Я не  спал  и
тоже тревожился. Я люблю Элен, хочу Элен. Но то, что я собираюсь  сделать,
уводит от меня Элен навсегда.
     Часы пробили шесть.  Прозвенел  телефон.  Дальний  звонок.  Заговорил
человек, которому я продиктовал телеграмму.
     - Мисс де  Керадель  получила  телеграмму.  Вот  ее  ответ:  "Сувенир
забираю, но он всегда может вернуться". Вы понимаете, что это значит?
     - Конечно. - Если он ожидал, что  я  пущусь  в  подробности,  то  был
разочарован. Я повесил трубку.
     Пошел к Биллу. Он спал спокойнее. Я сел  и  смотрел  на  него.  Через
полчаса он стал дышать совсем ровно, лицо его приобрело мирное  выражение.
Я дал ему еще час, потом разбудил.
     - Пора вставать, Билл.
     Он сел и непонимающим взглядом посмотрел на меня. Осмотрелся, подошел
к окну. Постоял так с минуту, потом повернулся ко мне.
     - Боже, Алан! Тень исчезла!



                            12. ИСЧЕЗНУВШИЕ НИЩИЕ

     Я ожидал результата, но не такого быстрого и полного. Так  я  получил
новое и пугающее представление о силе Дахут, была ли эта сила внушением на
расстоянии или колдовством. Такое внушение на расстоянии уже само по  себе
было бы колдовством. Но все-таки что-то несомненно произошло как результат
моего послания, и по облегчению, которое испытал Билл, я понял, как трудно
ему приходилось.
     Он подозрительно посмотрел на меня. Спросил:
     - Что ты делал со мной, пока я спал?
     - Ничего.
     - А зачем тебе нужен адрес де Кераделей?
     - О, просто любопытство.
     Он сказал:
     - Ты лжец, Алан. Если бы я был в нормальном состоянии, я  бы  спросил
до того, как сообщить тебе. Ты что-то предпринял. Что?
     - Билл, - сказал я, - это глупо.  Мы  оба  глупо  себя  вели  в  этой
истории с тенями. Ты даже не можешь точно сказать, была ли у тебя тень.
     Он угрюмо спросил:
     - Неужели? - И я увидел, как он сжал кулаки.
     Я бойко продолжал:
     - Не можешь. Ты слишком много думал о Дике, и о бреде де Кераделя,  и
том, что я рассказывал тебе о гипнотическом эксперименте мадемуазель. Твое
воображение слишком ожило. Я же возвращаюсь к здравому скептическому чисто
научному  подходу.  Никакой  тени  не  было.  Мадемуазель  очень   сильный
гипнотизер, и мы позволили ей играть нами, вот и все.
     Он некоторое время смотрел на меня.
     - Тебе никогда не удавалось солгать, Алан.
     Я рассмеялся. И ответил:
     - Билл, скажу тебе правду. Пока ты спал, я испробовал  контрвнушение.
Посылал тебя все глубже и  глубже,  пока  не  добрался  до  тени  -  и  не
уничтожил ее. Убедил твое подсознание, что больше никогда  ты  не  увидишь
тень. И ты не увидишь.
     Он медленно сказал:
     - Ты забыл, я испробовал это на Дике. Не подействовало.
     - А на тебя подействовало.
     Надеюсь,   он   мне   поверил.   Это   помогло   бы   увеличить   его
сопротивляемость, если бы мадемуазель снова попробовала на нем свои трюки.
Но на это я не слишком надеялся. Билл сам психиатр, он  лучше  меня  знает
странности и отклонения в работе человеческого мозга. И если он  не  сумел
убедить себя в том, что его тень - галлюцинация, то сумею ли  это  сделать
я?
     Минуту или две Билл сидел молча, потом вздохнул и покачал головой.
     - И это все, что ты мне скажешь, Алан?
     - Все, что могу тебе сказать, Билл. Больше говорить нечего.
     Он снова вздохнул и посмотрел на часы.
     - Боже, уже семь часов!
     Я спросил:
     - Не останешься ли обедать? Или ты вечером занят?
     Лицо Билла прояснилось.
     - Я не занят. Но нужно позвонить Лоуэллу. - И он взял трубку.
     Я сказал:
     - Минутку. Ты рассказал Лоуэллу о моем свидании с мадемуазель?
     - Да? Ты ведь не против? Я думал, это поможет.
     - Я рад, что ты это сделал. А Элен сказал?
     Он колебался.
     - Ну, не все.
     Я весело заметил:
     - Отлично. Она знает то, что ты рассказал. Это  сбережет  мне  время.
Звони.
     Я спустился, чтобы заказать обед. Решил, что нам  обоим  не  помешает
что-нибудь особое. Когда я вернулся, Билл был очень возбужден. Он сказал:
     - Вечером придет с докладом  Мак  Канн.  Он  что-то  узнал.  Будет  у
Лоуэлла в девять.
     - Пообедаем и пойдем, - сказал я. - Мне хочется увидеть Мак Канна.
     Мы пообедали. И в девять были у Лоуэлла. Элен не было. Она не  знала,
что я приду. И Лоуэлл ей не сказал о Мак Канне. Она пошла в театр.  Я  был
рад этому и в то же время расстроен.  Через  несколько  минут  пришел  Мак
Канн.
     Он мне сразу понравился. Долговязый техасец,  с  настоящим  техасским
акцентом. Доверенный телохранитель и  порученец  предводителя  подпольного
мира Рикори. Прежде был ковбоем. Преданный,  изобретательный  и  абсолютно
бесстрашный. Я  много  слышал  о  нем,  когда  Билл  пересказывал  историю
невероятных приключений Лоуэлла и Рикори  с  кукольницей  мадам  Мэндилип,
чьим любовником некогда был де Керадель. У меня сложилось впечатление, что
то же самое чувство Мак Канн испытывает по отношению ко мне. Бриггс принес
кувшин и стаканы. Лоуэлл закрыл дверь. Мы вчетвером сели за стол. Мак Канн
сказал Лоуэллу:
     - Ну, док, кажется, нам  предстоит  еще  раз  загонять  скот,  как  в
прошлый раз. Может, даже похуже. Хотел бы я, чтобы босс был здесь.
     Лоуэлл объяснил мне:
     - Мак Канн имеет в виду Рикори, он  в  Италии.  Мне  кажется,  я  вам
говорил.
     Я спросил Мак Канна:
     - Много ли вы знаете?
     Ответил Лоуэлл.
     - Он знает столько же, сколько я. Я  ему  полностью  доверяю,  доктор
Карнак.
     - Прекрасно, - сказал я. Мак Канн улыбнулся мне и сказал:
     - Но босса здесь нет, поэтому, может,  телеграфируете  ему,  что  вам
нужна помощь, док? Попросите его связаться с этими парнями, - он  протянул
Лоуэллу список, в котором было  больше  десяти  имен,  -  и  приказать  им
явиться ко мне и делать, что я скажу. И попросите побыстрее вернуться.
     Лоуэлл неуверенно спросил:
     - Вы думаете, это оправданно, Мак Канн?
     - Да. Я бы даже добавил в телеграмме, что вопрос жизни и смерти и что
ведьма, делавшая кукол, ребенок по сравнению с теми, с кем мы сейчас имеем
дело. И послал бы телеграмму немедленно, док. Я ее тоже подпишу.
     Лоуэлл снова спросил:
     - Вы уверены, Мак Канн?
     - Босс нам понадобится. Говорю вам, док.
     Билл писал. Он спросил:
     - Как вам это? - и протянул написанное Мак Канну.  -  Вставьте  имена
людей, которые вам нужны.
     Мак Канн прочел:
     - Рикори. Угроза кукольницы  ожила  в  более  опасной  форме.  Срочно
необходима ваша помощь.  Прошу  вас  немедленно  вернуться.  Тем  временем
телеграфируйте...  таким-то...  немедленно  связаться  с  Мак   Канном   и
безусловно выполнять его приказы. Телеграфируйте, когда вас можно ожидать.
     - Хорошо, - сказал Мак Канн. - Полагаю, босс прочтет  между  строк  и
без упоминания жизни и смерти.
     Он вписал отсутствующие имена и протянул листок Лоуэллу.
     - Я отправил бы немедленно, док.
     Лоуэлл кивнул и написал адрес, Билл напечатал телеграмму на  машинке.
Лоуэлл открыл дверь и позвал Бриггса. Бриггс  пришел,  и  послание  Рикори
отправилось в путь.
     - Надеюсь, он быстро его получит и приедет, - сказал Мак Канн и налил
себе большую порцию виски. - А теперь, -  сказал  он,  -  начну  с  самого
начала. Прошу дать мне возможность рассказать все по-своему, а если у  вас
будут вопросы, задавайте, когда я кончу.
     После того как вы мне все рассказали,  я  направился  в  Род  Айленд.
Действовал без точных сведений, поэтому прихватил с  собой  толстую  пачку
чеков. По большей части фальшивых,  но  производят  впечатление.  И  я  не
собирался покупать скот, просто показывать. По карте  приметил  деревушку,
называется Беверли.  На  карте  это  самый  близкий  поселок  к  ранчо  де
Кераделя. Дальше либо пустынная местность, либо большие  поместья.  Поехал
туда в машине. Добрался уже в темноте.
     Красивая деревушка, старомодная, одна улица ведет к  воде,  несколько
магазинчиков, кино. Увидел дом с надписью "Беверли Хаус" и решил, что  там
можно переночевать. Де Кераделю и его девчонке нужно проезжать  через  эту
деревушку, чтобы добраться до своего ранчо, и, может, они  тут  что-нибудь
покупали. В любом случае должны быть разговоры,  и  тип,  который  владеет
этим "Беверли Хаус", их слышал.
     Там за прилавком  я  увидел  старика,  похожего  на  помесь  козла  с
вопросительным знаком, и сказал  ему,  что  хочу  переночевать  и,  может,
задержусь на день-два.  Он  спросил,  не  турист  ли  я,  я  ответил  нет,
поколебался и добавил, что у меня тут дело. Он навострил уши, а я  сказал,
что у нас принято делать ставки перед игрой, и  вытащил  пачку  чеков.  Он
прямо замахал ушами, а  когда  я  договорился  с  ним  о  плате,  он  меня
зауважал.
     Я пообедал, и когда уже кончал, старик пришел и спросил, как мне все,
и я сказал отлично и садитесь. Он присел. Мы поговорили о том о сем, потом
он стал расспрашивать о моем деле, и мы с ним выпили  неплохого  яблочного
бренди. Я стал доверчив и рассказал ему, что выращивал в  Техасе  коров  и
разбогател на этом. Сказал, что мой дед как раз из этих мест и мне хочется
сюда переселиться.
     Он спросил, как звали моего деда, и я сказал Партингтон  и  что  хочу
купит наш старый дом, но  слишком  поздно  узнал,  что  он  продавался,  и
какой-то француз, по имени де Керадель, купил его  вместе  с  землей.  Но,
может, сказал я, мне удастся купить место поблизости, или, может,  француз
продаст мне часть земли. А потом я подожду, может, французу тут надоест, и
я куплю старый дом по дешевке.
     Билл объяснил мне:
     - Дом, который купил де Керадель, много поколений  принадлежал  семье
Партингтонов. Последний из них умер четыре года назад. Я все  это  сообщил
Мак Канну. Продолжайте, Мак Канн.
     - Он слушал меня со странным  выражением  лица,  будто  испугался,  -
сказал Мак Канн. - Потом предположил,  что  мой  дед,  должно  быть,  Эбен
Партингтон, который после Гражданской войны уехал на запад,  и  я  сказал,
что, наверно, так и есть, потому что папу тоже звали Эбен и он никогда  не
говорил о своей семье, как будто злился  на  родственников,  поэтому  я  и
захотел купить старый дом. Я сказал, что это рассердило бы духи  тех,  кто
выпнул моего дедушку.
     Ну, это был выстрел вслепую, но он попал в цель.  Старый  козел  стал
разговорчивей.  Он  сказал,  что  я  настоящий  внук  Эбена,  потому   что
Партингтоны никогда не забывали обид. Потом сказал, что вряд  ли  я  смогу
купить старый дом, потому что француз потратил на него массу денег, но тут
поблизости он знает одно место, которое я могу купить, и очень дешево.  Он
еще сказал, что и землю у француза я не смогу купить, а если бы и смог, то
мне бы она не понравилась. И все смотрел на меня,  будто  не  мог  решить,
говорить дальше или нет.
     Я сказал, что все-таки хочу сначала попробовать  старый  дом,  потому
что слышал, что для востока он очень хорош, и земли много, хотя для запада
это, конечно, мало. И спросил, а что там сделал француз. Ну, старый  козел
принес карту и показал мне окрестности. Большой кусок земли, выходит прямо
в океан.  Узкий  перешеек,  примерно  в  тысячу  футов,  соединяет  его  с
материком. За этим  перешейком  земля  расширяется  веером,  там  примерно
две-три тысячи акров.
     Он сказал, что француз построил на перешейке стену высотой в двадцать
футов. В середине ворота.  Но  через  них  никто  не  проходит.  Все,  что
приходит из деревни, включая почту,  забирают  охранники.  Иностранцы,  он
сказал, странные смуглые маленькие люди, у которых всегда наготове  деньги
и которые всегда молчат. Сказал, что много  привозят  в  лодке.  Там  есть
ферма и много  скота:  коровы,  овцы,  лошади,  свора  больших  собак.  Он
говорил: "Никто этих собак не видел, только один человек, и он..."
     Тут он неожиданно замолк, как будто сказал слишком много, и на лице у
него появилось испуганное  выражение.  Поэтому  я  запомнил  его  слова  и
отложил расспросы на потом.
     Я спросил, был ли кто-нибудь внутри и как  там  все  выглядит,  и  он
сказал: "Никто, кроме человека, который..."  Тут  он  снова  замолк,  и  я
решил, что он говорит о том  же  человеке,  который  видел  собак.  И  мне
становилось все интереснее.
     Я сказал, что ведь кто-нибудь может незаметно подобраться со  стороны
океана и посмотреть. И никто не увидит.  Но  он  ответил,  что  там  всюду
скалы, и только в трех местах можно причалить на  лодке,  и  все  эти  три
места, как и ворота, охраняются. Он посмотрел на меня подозрительно,  и  я
сказал: "О, да, я помню, папа мне про это рассказывал". И побоялся  дальше
его расспрашивать.
     Я спросил, какие еще изменения сделаны, и он  ответил,  что  появился
большой сад с камнями. Я заметил, что никто не делает сад с  декоративными
камнями там, где и так хватает камней. Он выпил  еще  и  заявил,  что  это
совсем другой сад, и вообще не сад, а, может, кладбище, и на лице  у  него
опять появилось то же странное испуганное выражение.
     Мы еще  выпили,  и  он  сказал,  что  его  зовут  Эфраим  Хопкинс,  и
рассказал, что примерно через месяц после того, как тут поселился француз,
рыбаки возвращались с моря и у них как раз напротив этого места  вышел  из
строя мотор. А в это время подошла яхта француза, и из нее на причал вышло
много людей. Рыбаки плыли на веслах, и пока они шли  мимо,  высадилось  не
менее ста человек.
     Ну, потом он рассказал, что еще примерно через месяц  житель  Беверли
по имени Джим Тейлор ехал ночью домой, и фары осветили  на  дороге  парня.
Парень заорал, увидев огни, и  пытался  убежать,  но  упал.  Тейлор  вышел
посмотреть, что с ним. На парне было только белье и сумка на шее. И он был
без сознания.
     Тейлор подобрал его и привез сюда, в "Беверли  Хаус".  В  него  влили
алкоголя, и он пришел в себя. Оказался итальянец,  по-английски  почти  не
говорил и был испуган до смерти. Хотел получить одежду и убраться.  Открыл
сумку и показал деньги. Оказывается, он сбежал из этого дома де  Кераделя.
Добрался до воды и плыл, пока не решил, что вышел за стену, потом выбрался
на берег. Сказал, он каменщик, один из той группы, что приплыла  на  яхте.
Сказал, они устраивают каменный сад, высекают камни и  ставят  их  стоймя,
как большие могильные плиты, ставят кольцами,  а  внутри  строят  каменный
дом. Сказал, эти камни двадцати - тридцати футов высотой...


     Я почувствовал, как что-то вроде ледяной руки коснулось моих волос. И
сказал:
     - Повторите, Мак Канн.
     Он терпеливо сказал:
     - Лучше я продолжу по-своему, док.
     Билл заметил:
     - Я знаю, о чем ты думаешь, Алан. Но пусть Мак Канн продолжает.
     Мак Канн продолжал:
     - Итальянец не говорил,  что  его  напугало.  Просто  начинал  что-то
бормотать, дрожал и крестился. Понятно было, что он считает дом  в  центре
камней проклятым. Ему дали еще выпить, и он сказал, что дьявол  там  берет
свое. Сказал, что из более чем  сотни  приехавших  с  ним  людей  половина
погибла под упавшими камнями. Сказал, что никто не  знает,  куда  дели  их
тела. Сказал, что рабочих набирали из разных отдаленных поселков, и  никто
из них не знает друг друга. Сказал, что  после  него  прибыло  еще  больше
пятидесяти. Сказал, что нанимали только людей без семьи.
     И потом он вдруг неожиданно закричал, закрыл голову руками и выбежал,
и никто не успел его задержать.  А  два  дня  спустя,  рассказывал  старый
козел, его выбросило море на берег примерно в миле отсюда.
     - Итальянца похоронили и из его  денег  заплатили  налоги  за  бедную
ферму. Об этой