- Конечно, - не моргнув глазом сказал Альбрехт. - Пока его смерть  не
удостоверена, его земли находятся во владении короны; как и твои. Но когда
он будет мертв, и это будет доказано, я унаследую его земли.  Однако  и  я
хочу только предупредить тебя, если он жив, не верь ему ни в  чем,  и  при
малейшей угрозе бей первым и  посильнее,  насмерть,  -  он  повернул  свою
лошадь. - Я покидаю тебя, так как у меня много дел. Увидимся завтра. Идем,
Эро, - и он, пришпорив коня, поскакал.
     Голт смотрел ему вслед,  а  затем  вместе  с  Линднером  поскакал  во
дворец.
     Размышляя по дороге, он решил,  что  о  предупреждении  Альбрехта  он
ничего королю не скажет, но будет иметь  его  ввиду.  Трубач  поднялся  на
стременах и из его блестящей трубы вырвались золотые звуки. Голт, сидя  на
своем Ужасе, одетый в сверкающую кольчугу, внимал последние глотки воздуха
Мармбурга. Он повернулся и  осмотрел  колонну  всадников  и  обоз  вьючных
животных. В рядах его разношерстной армии  не  было  никакого  порядка,  и
Гомон разъезжал  вдоль  отряда,  ругая  их,  угрожая  им  адскими  муками,
проклятиями и страшными наказаниями здесь, на земле, если они не выровняют
ряды и не будут держать соответствующие интервалы. Звуки  трубы  поднялись
вверх и стихли, отражаясь угасающим эхом от мраморных башен. Голт, стоя на
стременах, поднял руку, резко опустил ее вниз.
     - Вперед! - приказал он.
     Ужас пустился рысью. За ним по мраморной мостовой  зазвенели  подковы
копыт,  звяканье  металлических  доспехов  и  оружия,  фырканье  и  ржание
лошадей, ругань Гомона. Колонна постепенно набирала скорость, она  выехала
через ворота дворца и поехала по просторным улицам города  под  любопытным
взглядом зевак, которые встали в такую рань.
     Справа от Голта ехал  сам  король.  Его  молочно-белый  конь  казался
огромным даже рядом с гигантом Ужасом. Доспехи короля, украшенные  золотом
и драгоценными камнями, сверкали в лучах восходящего солнца. Они  ехали  в
тишине по прекрасному  бело-розовому  городу.  Изредка  эти  нежные  цвета
оживлялись зеленью парков, затем перед ними  появилась  стена,  толстая  и
массивная, сделанная из сверкающего мрамора. Ворота были открыты.  Вход  в
город был свободен для всех желающих. Они  проехали  через  рукав  Джаала,
широкой лентой опоясывающий город. И здесь над рекой, Сигрит остановился.
     - Ну, Голт, - сказал он. - Отсюда ты едешь один. Ты  знаешь,  дорогой
барон, что все мои добрые пожелания с тобой, -  губы  короля  под  светлой
бородой  искривились  в  улыбке,  когда  он  посмотрел  на  остановившуюся
колонну. - Подписать сотню прошений о помиловании и прощении - это большая
работа. Но я с радостью проделаю это, если они все вернуться назад живыми.
- Глаза его сузились,  стали  более  мягкими  и  добрыми  под  золотистыми
бровями. - А ты сам, особенно, - добавил он.
     - Ваше Величество, я сделаю все, что смогу, не  пожалею  ни  сил,  ни
жизни, чтобы поход закончился удачей. Больше я ничего обещать не  могу,  и
не буду.
     - Ты больше и не должен ничего обещать, -  Сигрит  хлопнул  Голта  по
плечу. Он пристально  посмотрел  в  глаза  Голта,  и  у  того  перехватило
дыхание. - Возвращайся, мальчик, - хрипло  сказал  Сигрит.  -  Возвращайся
живым. - Затем он сильно, хотя в этом и не  было  необходимости,  хлестнул
своего коня и поскакал обратно через мост.
     Голт смотрел ему вслед. Затем он снова дал сигнал, прозвучала труба и
колонна изгоев двинулась в путь.
     В этот день они проехали сорок миль и сделали лагерь у  самых  границ
Бурна. Еще один такой переход, и они  будут  у  северных  границ,  где  от
Великих Болот Кушна  их  будет  отделять  только  тонкий  перешеек  Страны
Варваров, Темной страны.
     Голт вместе с Линднером ужинал в своем шатре. Вместо вина у них  была
вода. После долгой изнурительной  езды,  когда  тело  его  все  болело  от
последствий вчерашней борьбы, Голт  предпочел  бы  вино,  но  в  поход  по
приказу короля вина не взяли. И хотя вино можно было  достать  в  деревне,
Голт удержался и не послал никого за ним.
     Когда все устроились на  ночлег,  Голт  проехал  по  лагерю.  Линднер
сопровождал  его.  В  лагере  царило  приподнятое   настроение.   Отовсюду
слышались веселые песни. Люди праздновали временное избавление от  смерти.
О том, что ждет их завтра, они не думали. Самое главное было  в  том,  что
они были свободны, животы полны, на руках и ногах не было цепей, и  их  не
ожидал топор палача.
     Да, это крепкие люди, - подумал Голт, - и если ему удастся держать их
в руках, сделать из них боевой отряд, то с ними можно  идти  куда  угодно.
Вдруг он напрягся, рука потянулась  к  мечу.  Невдалеке  раздались  крики,
самая страшная ругань, какую он когда-либо слышал. С  земли  вскочили  два
человека. Их силуэты четко выделялись на фоне  костра,  в  руках  сверкали
мечи. Голт уже приготовился вмешаться,  как  из  темноты  появился  третий
силуэт и раздался громовой голос Гомона. - Ну, вы,  ублюдки!  Разве  я  не
говорил, чтобы среди нас не было драк? - Оба повернулись к нему,  держа  в
руках мечи, но он бесстрашно прыгнул между ними, так  что  они  не  успели
сообразить. Его огромные руки схватили двух спорщиков  и  сжали  их.  Мечи
вырвались у них из рук. Тогда Гомон  схватил  их  за  воротники  и  сильно
ударил головами. Раздался глухой стук и оба  в  бессознательном  состоянии
рухнули у костра. Гомон выругался. - В следующий раз я сломаю вам  шеи,  -
сказал он и снова исчез в темноте.
     Линднер перевел дыхание.
     - Да, этот человек, не теряет времени зря.
     - Да, - подтвердил Голт. - Он держит свое обещание.
     - Пока новая метла чисто метет.
     - И пока она новая, мы можем пойти отдохнуть. Идем  в  шатер.  Завтра
долгий путь.
     Пришло утро. Они поднялись рано и ехали весь день.  Они  остановились
на ночь у самой границы империи, охраняемой конным отрядом  пограничников.
На рассвете следующего дня они пересекли границу и въехали в  мрачный  лес
Страны Варваров.
     Теперь каждую минуту их подстерегала опасность.
     Голт выслал конный разъезд разведчиков. Основной отряд пробирался  по
старому, густому, дремучему лесу. Еще до того, как они углубились в  него,
Голту показалось, что за  ними  следят.  А  однажды  он  увидел  человека,
закутанного в меха и одетого в рогатый серебряный шлем. Человек  шагнул  в
густые непроходимый заросли и исчез из виду.  Голт  даже  не  был  уверен,
действительно ли он видел кого-либо.
     Гомон был везде - впереди и сзади отряда, с разведчиками,  с  конными
разъездами. В полдень они выехали из леса на равнину, и тут на них напали.
Варвары неслись на остророгих красных быках, размахивая боевыми  топорами,
с двумя лезвиями, издавая воинственные  клики  на  чужом  языке.  Бой  был
долгим, упорным и кровавым. Но  варвары  в  конце  концов  уступили.  Голт
потерял троих, но это всего десятая часть того, что потеряли варвары. Один
Гомон, как успел  заметить  Голт,  прикончил  с  полдюжины  этих  свирепых
наездников. Он действовал очень умело и мужественно,  как  старый  опытный
солдат, впрочем он и был таким.
     Наконец они скрылись под  покровом  леса.  Варвары,  получив  хороший
урок, больше их не беспокоили, и люди, вложив окровавленные мечи в  ножны,
поехали дальше.
     Этой ночью они устроили лагерь без костров, и каждый по  очереди,  не
исключая  Голта  и  Линднера,  охраняли  лагерь.   В   промежутках   между
дежурствами Голт проверял лагерь, но всегда Гомон оказывался раньше его.
     Голт встретил Гомона, когда тот распекал задремавшего часового. Когда
он навел порядок, Голт пошел за ним.
     - Молодец, Гомон. Твое усердие мне нравится.
     Он скорее почувствовал, чем увидел в темноте сардоническую  улыбку  и
блеск в глазах, когда гигант посмотрел на него.
     - Каждый человек занимается своим делом, милорд. Мое ремесло - война,
я солдат, и мастер своего дела. Когда мастер занимается своим делом, то он
забывает обо всем, а тем более от этого зависит  и  моя  жизнь.  Я  всегда
уважаю того, кто равен мне по мастерству. Должен сказать, что  ты  хороший
солдат, милорд. Я еще никогда не видел дворянина, который бы отказался  от
сна, чтобы проверить часовых.
     - Значит ты никогда не служил королю, который в этом деле превосходит
нас обоих. Или моему отцу, у которого я постигал военную науку.
     Гомон хмыкнул.
     - Но все же ты первый дворянин, который  мне  понравился  в  бою.  Но
время покажет. - Он повернулся и исчез в ночи.
     Голт посмотрел ему вслед и вернулся  в  свой  шатер.  Он  лег  спать,
положив меч возле себя, как любовницу.
     Снова утро, и снова трудный переход по дремучим  зарослям.  В  десять
часов новое нападение варваров. Здесь не было места, чтобы  встретиться  и
отражать нападение, но лошади были быстрей,  чем  неповоротливые  быки,  и
Голт отдал  приказ  отряду  скакать  вперед.  А  сзади  несколько  человек
отбивали яростные атаки. К полудню отряд во главе  с  Голтом  вырвался  из
лесного мрака. И  барон  выругался,  когда  его  жеребец  сбился  с  шага,
замедлив скорость. Голова отряда попала прямо в болото, в трясину, которая
захватывала ноги лошадей,  и  люди  становились  легкой  добычей  людей  в
рогатых шлемах, которые ощущали мрачное удовольствие  от  крови  и  резни,
безжалостно давили их, прижимая к болоту, загоняя в трясину.
     Стоял ужасный шум. Лошади жалобно ржали, пытаясь вырваться из  топкой
грязи. Сзади, в лесу звенела сталь и кричали люди. Странные звери  кричали
впереди, в болоте и сзади, в лесу. Голт попытался повернуть жеребца назад,
к лесу, чтобы помочь обороняющимся людям, но грязь слишком сильно схватила
лошадь. Она могла только скакать прямо вперед, утопая  по  самый  живот  в
грязи. Варвары теснили обороняющихся в  болото.  Голт  кричал  и  ругался.
Поражение казалось неминуемым. А поход еще только начинался. Но он  ничего
не мог поделать.
     Вскоре весь отряд был уже в болоте вокруг него. Варвары  выезжали  из
леса, широкие  копыта  их  быков  давали  им  большое  преимущество  перед
лошадьми в этой трясине, а так как их гораздо больше, чем людей Голта,  то
битва была совершенно безнадежной. Исход ее был очевиден. Но тут случилось
чудо. Когда варвары выехали из  леса,  они  остановили  своих  быков.  Они
стояли на краю болота и в страхе  смотрели  на  раскинувшийся  перед  ними
бескрайний океан жидкой грязи. Кое-где на поверхности  лопались  пузыри  с
каким-то зловещим  утробным  звуком.  Варвары  что-то  говорили  на  своем
гортанном языке. Внезапно  они  повернули  своих  неповоротливых  быков  и
исчезли среди переплетенных стволов в лесном мраке.
     Это было очень неожиданно и  совсем  непонятно.  Голт  вложил  меч  в
ножны, пытаясь сообразить, что же произошло. Затем он понял. Когда  лошадь
Гомона с хлюпаньем приблизилась к нему и Линднеру, он уже все знал.
     Гомон, весь в крови от десятка  ран,  полученных  в  битве,  ехал  на
лошади, которая по грудь погружалась в жидкую массу прежде,  чем  находила
опору для ног. Лицо Гомона сияло, глаза возбужденно блестели.
     - Милорд, мы отбили этих ублюдков!
     Губы Голта изогнулись в горькой улыбке.
     - Не ты, Гомон, это... Болота Кушна. Они прикончили бы и тебя и меня,
и всех остальных. Но их остановили Болота Кушна.
     Возбуждение постепенно угасло на лице Гомона. Он посмотрел вдаль,  на
унылую бесконечную грязь.
     - Это, - сказал он, - и есть Болота Кушна?
     - Это только начало. Вероятно,  лесные  люди  не  пожелали  забраться
сюда. Голт плюнул с остервенением. - Должен сказать, что я понимаю их.  Но
во всяком случае теперь наши тылы в безопасности от них.
     Покрытое шрамами лицо Гомона темнело, когда  он  смотрел  на  мрачную
картину.
     - И мы должны  все  это  пройти?  И  только  тогда  мы  доберемся  до
Неизвестной Земли?
     Голт хрипло расхохотался.
     - Гомон, это только край болот. Самое начало. - Глаза его  сверкнули.
- Помни - стойкость характеризует солдата. Подожди, мы  еще  доберемся  до
трудного места. - Затем он  взял  поводья  и  тронул  жеребца  шпорами.  -
Поехали, - сказал он и подал знак трубачу. Его огромный жеребец, по  грудь
утопая в грязи, с трудом пошел вперед.
     Остаток дня был сплошным кошмаром. Голт ехал  во  главе  и  выискивал
твердые участки, где могли бы проехать остальные. Но в  этом  море  жидкой
грязи это было неимоверно трудно.  Его  жеребец  трудился  изо  всех  сил.
Каждый шаг отнимал у него столько сил, сколько он истратил бы в  скачке  в
течение часа по нормальной дороге.
     С морды лошади хлопьями слетала кровавая пена, бока  вздымались,  как
огромные кузнечные меха, под бедрами Голта. Но когда он выдохся и  не  мог
двигаться дальше, встал неподвижно, весь дрожа и опустил  голову,  впереди
перед ним простиралось все такое же безбрежное море серой грязи.
     Во время  пути  они  потеряли  еще  двоих,  которые  погибли  ужасной
смертью. Они сошли с пути, который  проложил  Голт.  Их  лошади  увязли  в
трясине. Они почти мгновенно утонули. Только жалобное ржание  лошадей,  да
предсмертные крики всадников были  погребальной  песней  на  их  бездонной
могиле. Хотя их товарищи пытались бросить веревки,  но  было  уже  поздно.
Дюйм за дюймом грязь засасывала эти открытые  в  крике  рты,  затем  носы,
глаза и вскоре грязь сомкнулась над их головами, и ничто уже не напоминало
об ужасной трагедии.
     Они исчезли и казалось, что их  никогда  не  было.  Земля  взяла  их,
поглотила без следа. Зловеще краснеющее  небо  стало  будто  снижаться  на
болото.  Ядовитые  испарения  наполнили  воздух.  Даже  Голт  почувствовал
безысходное отчаяние. Но вот его жеребец поднял голову, встряхнул  гривой,
закусил удила и снова пошел вперед.
     И когда уже близился вечер, Голт, у которого забилось сердце,  увидел
далеко впереди зеленую растительность, а за ней  кроны  деревьев.  Значит,
близится суша. Он едва сдержал желание пришпорить коня. Он  и  так  делал,
что  мог.  Голт  взглянул  на  небо,  которое  приняло  кровавый  цвет,  и
вздрогнул.
     Высоко над ним, почти на  пределе  видения,  зловеще  кружили  черные
точки, как стая ворон. А эти птицы, или может летающие существа, вероятно,
были огромных размеров - и их были сотни. Как клочья  пепла  от  сожженной
бумаги над огнем, они кружились, парили над ними. Это  было  что-то  новое
для него, новое и пугающее.
     Наконец жеребец с хлюпаньем выбрался из чавкающей  грязи  на  твердое
место. Эти черные создания развернулись и полетели к  северу.  Вскоре  эта
громадная стая растаяла в вечернем небе.
     Голт вздрогнул и схватился за меч. Жеребец выбрался на высокое  место
и снова остановился. Он  стоял,  тяжело  дыша,  весь  облепленный  грязью.
Вскоре весь отряд  собрался  возле  него  и  начал  разбивать  лагерь  для
ночлега.



                                    5

     Он проводил и лучшие ночи.
     За ними был океан грязи и топи, впереди - неизвестность.  Вокруг  них
росли странные незнакомые  деревья  и  кустарники.  Люди  наломали  веток,
разожгли костры и собрались вокруг них,  недовольно  бормоча.  Однако  они
замолкали, когда Голт делая обход, проходил мимо них. Но он чувствовал  их
недовольство. Погибло шесть человек - трое в бою с варварами, один умер от
ран, двоих поглотило болото. Они не рассчитывали на такое. Тюрьму и  топор
палача их разум мог понять. Но что ждало их впереди, если  то,  через  что
они прошли, всего только  небольшая  часть  и  даже  не  начало.  Их  мозг
отказывался это воспринимать.
     И все же, несмотря ни на что, ночь прошла спокойно, если  не  считать
ужасных пронзительных криков, которыми наполнилась ночь,  когда  на  землю
спустилась  тьма.  Звуки  были  самыми  разнообразными  -  рев,  хрипенье,
кваканье, вой - ни один смертный не мог бы назвать тех, кто производил эти
леденящие кровь звуки. Но кто бы это ни был, он  держался  на  расстоянии,
оставался невидимым. Может быть, огонь удерживал его. И когда пришло утро,
все стихло. Люди поднимались встревоженные,  напряженные.  Завтрак  их  не
развеселил. Они оседлали усталых лошадей и поехали. Только Гомон был шумен
и неутомим, как обычно. Он  беззаботно  ругался,  подгонял  их,  будто  бы
пастух.
     Они перевалили  через  холм  и  начали  спускаться  вниз,  по  другой
стороне, продираясь через первозданный лес, состоящий  из  неизвестных  им
деревьев, перевитых лианами, и колючками кустарника...  Туман  -  нет,  не
туман, а пар, исходящий из самых глубин земли, скапливался у  поверхности.
Уши лошади Голта были напряжены. Она боялась  этой  земли,  где  все  было
незнакомо, чуждо, враждебно.
     Они спустились с холма и увидели деревню.
     Деревня была очень бедная, и, казалась, совсем не  приспособлена  для
человеческого  жилья.  В  деревне  стояли  избушки,  сделанные  из  ивовых
прутьев, обмазанных грязью,  а  крыши  покрыты  тростником.  Ничего  более
жалкого и несчастного Голт не видел никогда. Однако он не стал въезжать  в
деревню сразу. Он остановил лошадь и стал осматривать окрестности.
     Эти жалкие домишки расположились на топкой грязной  равнине.  За  ней
виднелись примитивные причалы, о которые бились лодки. На берегу  сушились
растянутые  рыбацкие  сети.  За  причалами  начинались   болота.   Заросли
тростника поднимались из грязной стоячей жижи, и эти заросли  простирались
далеко-далеко, насколько можно было видеть глазом. Чайки и цапли кружились
над болотами, изредка ныряя вниз за добычей.
     Внезапно Голт  насторожился.  Посреди  деревни  он  увидел  небольшую
площадь,  на  которой  собрались  жители  деревни.  Они  были   наполовину
обнажены, а вокруг бедер у них были  какие-то  зеленые  повязки,  очевидно
сделанные из тростника.
     Они толпились в самом центре площади вокруг  чего-то,  чего  Голт  на
таком расстоянии не смог рассмотреть.  Что-то  большое  и  зеленое.  Голту
показалось, что оно привязано к столбу.
     Сзади послышался голос Линднера.
     - Кажется эти люди вполне безобидны. Рыбаки, а не  воины.  Время  для
них остановилось, да и нас гораздо больше.
     - Да, - сказал Голт. - Мы идем. - Он  поднял  руку  и  подал  сигнал.
Отряд двинулся дальше.
     Когда звук сотен копыт нарушил тишину жалкой грязной деревушки, толпа
народа на площади распалась, и все повернулись к пришельцам. Они  свободно
пропускали отряд, проезжающий мимо с обнаженными мечами. Голт остановился.
Он смотрел, как проезжали его люди, с изумлением  рассматривавшие  жителей
деревни. Да, тростник. Их набедренные повязки из тростника. Глаза  жителей
со страхом и трепетом  смотрели  на  проезжающих.  Голт  увидел,  что  они
действительно безобидны  -  маленькие,  щуплые,  они  имели  все  признаки
вырождения, деградации  -  пустые,  ничего  не  выражающие  глаза,  полное
отсутствие подбородков. Все они были похожи друг на друга, как  будто  они
все были членами одной большой семьи, и  в  деревне  жили  только  братья,
сестры, отцы и матери, двоюродные братья и сестры. И если бы они были овцы
или коровы из его стада, он  бы  без  жалости  перерезал  их  всех,  чтобы
избавиться от последствий такого противоестественного кровосмешения.
     Но они были всего лишь затерянное в бескрайних болотах племя жителей.
И когда Голт  спешился  и  прошел  между  ними  с  обнаженным  мечом,  они
испуганно жались друг к другу, что-то щебеча на странном  языке,  которого
Голт никогда не слышал, хотя сам говорил на трех языках.
     Затем, когда толпа расступилась перед ним, он увидел столб на площади
и то, что  было  привязано  к  нему.  Голт  остановился,  разинув  рот  от
изумления.
     После катастрофы,  Всемирного  Пожара,  постигшего  Землю,  появилось
много загадочных  существ.  До  катастрофы,  как  утверждалось  в  древних
легендах, человек был человеком, а зверь -  зверем.  Но  во  время  недели
пожара в воздухе появился какой-то дьявольский дух или  что-то  другое,  и
когда Земля чуть не сгорела  дотл