вучала насмешка.
  
  - Что вы будете делать с Граалем, когда завладеете им?
  
  - Это лекарство,-ответил я.-От Боли Мира.
  
  - Вы так беспокоитесь о судьбах мира?
  
  - Я забочусь о себе самом, отец.
  
  - Страх-это болезнь. Лишь немногие из нас могут ее побороть.
  
  - Это так же и средство оглушения, действующее на многих.
  
  - Мир находится в плачевном состоянии, господин военный.
  
  - Да.
  
  - И каждый, кто может посмотреть дальше собственного носа и чем-то помочь
ему должен содействовать этому. Филандер Гроот в самом деле...
  
  - У вас с ним плохие отношения?
  
  - Я не сказал бы, что очень плохие. Именно поэтому он мне не безразличен.
Он не хочет признавать Бога.
  
  - Он атеист?
  
  - Не совсем. Он верит. Но он отказывается верить в своего создателя.
  
  Подобная характеристика была мне по душе.
  
  - И поэтому,-продолжал священник,-для него закрылось Небо, и его ждет Ад.
Он и меня вводил в сомнение. Он сумасшедший.
  
  - Но он довольно трезвый сумасшедший, насколько я понял.
  
  - Никто из тех, кого я знаю, не является более трезвомыслящим, чем
Филандер Гроот, капитан фон Бек. Многие разыскивали его, потому что он
может управлять могущественными силами. Он живет под протекцией горного
королевства, и горы эти можно преодолеть, только располагая такими силами.
Для того, чтобы достигнуть этого королевства, необходимо добраться до гор и
преодолеть Перевал Отшельников, открывающий доступ в долину, в которой
обитает Гроот.
  
  - Перевал назван в его честь?
  
  - Ничего подобного. Он уже был известен благодаря отшельникам.-с долей
язвительности проговорил священник.-Но Гроот, конечно же, не отшельник.
Можно сказать, он учится там созерцать. Искусство созерцания заключается в
том, чтобы заметить проявление Антихриста и предвестие Армагеддона. Так он
и проводит свое время. Такая жизнь могла бы быть хороша, особенно в наши
тяжелые
   времена. Но Гроот, по его словам, сейчас почти не интересуется будущим.
Некоторое время назад он бросил это занятие. Сейчас, говорил он, его
интересует только одна определенная вещь-настоящее.
  
  - Это значит, что настоящее и будущее полностью лишены своего прежнего
смысла,-заметил я удивленно.
  
  - И с ними лишились смысла знания и устремления, так?-спросил
священник.-Я приводил свои доводы моему другу Грооту, чтобы он не остался в
одиночестве. Если вы найдете его, то, может быть, он изложит вам свою точку
зрения яснее, чем я.
  
  Я извлек из вещевого мешка на свет карты и положил перед ним одну.
  
  - Где расположен Перевал Отшельников?
  
  Мне пришлось пересмотреть несколько карт, пока я не нашел нужную, на
которой были оба Аммендорфа. Священник проследовал пальцем по одной из
дорог, змеившейся по большой горе, замеченной мною раньше.
  
  - На северо-запад,-сказал он мне.-И да пребудет с вами Господь или тот,
кто властвует в Срединной Границе.
  
  Я вышел из церкви и вернулся к Седенко.
  
  - Здесь мы должны запастись провиантом,-сказал я ему.-После полудня нужно
снова отправляться в путь.
  
  - Когда мы проезжали по улицам, я видел нечто, весьма смахивающее на
хороший постоялый двор,-предложил он.
  
  Знакомство с отцом Кристофелем почему-то привело в приподнятое настроение
и обнадежило. Хотелось уехать из Аммендорфа так быстро, насколько это
возможно, и направиться дальше.
  
  - Вы исповедовались, капитан?-спросил молодой казак, в своей невинной
манере, когда я вскочил в седло.
  
  Я пожал плечами. Седенко продолжал:
  
  - Может быть, мне тоже следовало бы испросить отпущения грехов. Если мы
пробудем здесь еще некоторое время...
  
  Это особенно волновало меня, и, к сожалению, я знал то, что было ему
неизвестно. В этот момент я почти ненавидел его за то, что он понятия не
имеет, что привело его сюда.
  
  - Этот священник почти агностик,-сказал я.-Он не может сам для себя
определить Абсолют и надеялся на мою помощь в этом вопросе. Идем, Седенко,
мы должны спешить.-Я махнул рукой и подумал, что с тем же успехом мог
рассказать ему нечто иное, нежели мою историю.
  
  - Я ищу не что иное как Святой Грааль,-признался я.
  
  - Что это такое, капитан?
  
  Сидя в седле, он направлял своего коня за моим, напевая себе под нос, и
его дыхание образовывало при этом маленькое облачко пара в холодном
воздухе.
  
  Я рассказал ему о Граале все что знал сам. Он слушал вполуха, как если бы
я рассказывал легенду, немного известную каждому из нас. Отсутствие его
заинтересованности насторожило меня.


                               ГЛАВА ВОСЬМАЯ


  Моя озлобленность против божественности, которую люди вроде Седенко
проносят по жизни вплоть до Ада, росла, когда мы выехали из Аммендорфа.
Казалось, не было не только справедливости в мире, но даже никакой
возможности обрести ее, и никто, ни одно существо, не могло поправить
что-либо.
  Почему я должен в чем-то помогать такому миру? Почему я в пути, когда моя
душа предназначена Аду?
  
  Седенко однажды попытался разубедить меня в этих невеселых мыслях,
правда, после этого уже больше подобных попыток не повторял, считая, что я
специально стараюсь запутать его. К вечеру стало холоднее, но я не хотел
останавливаться на привал. Я был разозлен. Подкрепившись в Аммендорфе
прекрасным вином и едой, я довольно удачно сопротивлялся непогоде и
сонливости, и я сказал себе, что поскольку Седенко юн и силен, он прекрасно
обойдется без сна вторую ночь. Только кони внушали мне опасение, но они
выглядели все еще достаточно свежими, так как мы их не особенно понукали.
  Двигаться вперед-все, что я теперь желал. Мы преодолели реки и леса,
карстовые холмы и находившийся подле них Перевал Отшельников.
  
  Когда наступила ночь, я спешился и повел своего коня на поводу. Седенко
последовал моему примеру без вопросов.
  
  Прошло уже несколько лет с тех пор, как я потерял надежду пережить войну,
но происходящее со мной в последнее время пробудило мысли о том, что с
помощью Господа можно снова обрести свою святость. Теперь, когда я был в
пути в поисках Святого Грааля (или того, что под ним подразумевается), я не
спрашивал себя больше, было ли это вообще возможным-существование святости,
и как возможно достигнуть святости. Однажды я был ввержен в спор между
Господом и его низверженным Ангелом, похожий на самом деле на перебранку
между двумя безвестными князьями о том, кто будет осуществлять власть в
маленьком и неактуальном районе.
  Интересы жителей этого района каждого совершенно не интересуют обоих,
важна лишь их лояльность. Что меня больше всего поражало, думал я, это то,
что каждый из спорщиков совершенно не замечает, насколько он жесток. Всего
этого я, конечно же, не мог передать Седенко, который, в общем, недалеко
ушел в своем развитии от ребенка. У меня были определенные доказательства,
данные и Богом и Дьяволом, и вера моя в могущество обоих была лишь немного
слабее, чем раньше.
  
  Плащ не мог спасти меня от усилившегося холода зимней ночи, зубы выбивали
дробь, и я весь настолько продрог, что решил, что сердце мое превратилось в
кусок льда. Седенко тоже дрожал, хотя был привычен и к большему холоду.
  
  Дорога шла вверх, к подножию горы. Пики скал стали еще выше. Теперь они
  громоздились над нами, закрывая почти половину
неба. Снег становился глубже и глубже и уже почти доставал до сапог в
стременах. К рассвету мне стало ясно, что если мы оба не обогреемся и не
поедим, возможно, попадем в Ад быстрее, чем нам предписано. Эта мысль
заставила меня вспомнить о причинах моей сделки с Люцифером.
  
  Разглядеть что-либо в темноте было очень трудно, и я решил сделать привал
на площадке, над которой нависала скала, благодаря чему снега здесь не
было, и попросил Седенко развести огонь.
  
  Пока он собирал хворост, настал багряный и холодный рассвет. Я смотрел,
  как Седенко сгибается под ношей найденных и
очищает ото льда сучья. Почему-то мне вспомнилась история Авраамаи его
сына. Почему должно служить Богу, который столь бессмысленно поощряет одних
и проклинает других? И это Создатель?
  
  Я наблюдал за тем, как Седенко разводит огонь и распаковывает поклажу. Он
был счастлив находиться в моем обществе. Ему было так интересно
путешествовать со мной в поиске различных приключений, что если в это утро
ему было бы суждено умереть, то и при знакомстве с Адом он искал бы
что-нибудь интересное.
  
  Затем мне пришло в голову, что, может быть, Люцифер лгал мне и что он
обманывает всех, кто ему служит. Возможно, никто из нас никогда не был
проклят и мы могли распоряжаться своей судьбой по собственному усмотрению.
И почему подобные существа должны властвовать над нами?
  
  Ответ пришел так же, как и всегда, когда я рассуждал логически: потому
что они могут уничтожить наших любимых и близких.
  
  Потом я вспомнил тех, о ком, предостерегал меня Лесной Граф,-о тех, кто
думал, что я служу и помогаю Люциферу добиваться осуществления его
собственных планов. Для себя Люцифер не придумал ничего лучшего, кроме как
оказать сопротивление несправедливости Бога. Столкновение между Господом и
Люцифером не имело никаких последствий, и они разошлись только потому, что
мнение Люцифера не совпадало с мнением Бога.
  
  Но откуда Господь узнает, что Люцифер переменил свою точку зрения? Об
этом Люцифер не говорил ничего определенного, и я, если повезет, завладею
лекарством от Боли Мира, буду искать и что-нибудь другое. А вдруг
человечество получит это лекарство и применит его, а Святой Грааль содержит
смертельную отраву? А может, это единственное лекарство, которое приведет к
забытью до смерти, без Неба и Ада?
  
  Мою тихую панику прервал Седенко, гревший над огнем руки.
  
  - Что вам сказал священник, мастер? С тех пор, как вы с ним увиделись,
вас не узнать.
  
  Я покачал головой. Меня встревожил не священник, и я не мог передать
Седенко, что, насколько я знал, он тоже был предназначен Аду и что Бог,
которому он как будто бы служит, на самом деле отвернулся от него, не дав
при этом никаких надежд.
  
  - Он не захотел давать вам благословение?-продолжал задавать вопросы
Седенко.
  
  - Мое состояние духа имеет мало общего с разговором в церкви,-ответил
я.-Священник дал мне несколько указаний.
  Он сказал, где я могу найти одного отшельника, вот и все.
  
  - Но о конечной цели вашей поездки он все еще не знает?
  
  - Думаю, он знает о ней так же хорошо, как и положение, в котором я
сейчас нахожусь. Приготовь-ка нам завтрак, молодой казак, и спой для меня
какую-нибудь грустную песню своей родины, если можешь...
  
  Незадолго до того, как он закончил возиться с завтраком, я задремал и
проснулся только к полудню. Над огнем варилась похлебка. Седенко тоже
сморил сон, и он спал на попоне своего коня неподалеку от меня. Я съел
похлебку и почистил котелок, прежде чем разбудить его.
  
  Более крутых и неприступных гор мне видеть не доводилось, покрывавший их
гладкий снег блестел под ярким зимним солнцем подобно кристаллам. Во всем
господствовал белый цвет преобладал-тождество зимы, смерть мира.
  
  Я заметил один из ручьев, бежавших из-под снега, что доказывало, что
здесь, должно быть, не так холодно, как мне показалось сначала. Я уже
провел некоторое время в весеннем тепле, и моему телу требовалось время
акклиматизироваться.
  Седенко выглядел немного лучше, чем я.
  
  - По снегу можно читать,-произнес он. Он рассказывал, что в его языке
существует несколько обозначений для снега.-Снег может убивать,-продолжал
он, упаковывая наши вещи во вьюки.-Но меня учили также, как можно добиться
того, чтобы он не убивал, или, по крайней мере, как увеличить свои шансы
выжить. Это все не так просто, капитан.
  
  Я улыбнулся его философствованиям, утешая себя мыслью, что этот
несчастный ангел составит мне в Аду хорошую компанию и удержался от того,
чтобы заметить, что те же отношения, что он наблюдал у людей, также
относятся и к Богу, и к Дьяволу.
  Седенко все равно бы мне не поверил. Мне и самому не хотелось в это
верить.
  
  Я почувствовал, что снег пришел в движение, и прислушивался теперь к
каждому звуку. Если это снежная лавина, то мы расстаться с жизнью часа
через два-три. Мне не хотелось играть с судьбой, я оседлал своего коня и с
места пустил его в такой резвый галоп, что только снег взметнулся вихрем
из-под копыт. Седенко держался позади меня, подгоняя своего коня, при этом
молча оглядываясь то через одно, то через другое плечо. При наиболее резких
движениях своего скакуна он подскакивал в седле, но все же удерживался в
нем, как акробат, балансирующий с раскинутыми руками.
  
  Он с гордостью утверждал, что казаки-лучшие наездники в мире. Если его
земляки владеют искусством верховой езды так же, как он, мне возразить
нечего. Его чрезмерность нравилась мне. Я попытался выкинуть из головы все
мысли о хорошем и плохом, о Небе и войне и постарался любоваться красотой
ландшафта. Седенко в стороне от меня. Его движения походили на прыжки
обученного молодого пса. Потом он догонял меня, раскрасневшийся на морозном
воздухе и улыбающийся.
  
  В один из вечеров, пока я разбирался с картами, Седенко снова развел
костер. На этот раз мы расположились на холме, и горы находились примерно
на расстоянии вытянутой руки от нас. Перевал Отшельников находился не
далее, пяти миль на северо-западнее-если ничего не произойдет, мы будем там
уже в первой половине следующего дня.
  
  Первую горную гряду мы преодолели к полудню, и добраться к перевалу
теперь стал делом легко осуществимым. Каменистый грунт обледенел, так что с
лошадьми лучше всего было передвигаться шагом, обмотав их копыта тряпками.
Горные вершины нельзя теперь было окинуть взглядом. Казалось, мы
приближаемся к бесконечной кристаллической стене, сияющей белым и
воздушно-голубым цветом, и лишь там, где проглядывали скалы, она блестела
чем-то темным. Раньше я никогда не видел таких гор, и они поражали меня
вновь и вновь своей высотой и формой.
  
  Перевал оказался темной расщелиной, открывшейся в расколотой трещиной
скальной стене. Приблизившись, мы увидели, что она идет между горными
отрогами с резкими поворотами, так что разглядеть почти ничего не удалось.
Слой снега здесь был толще, поэтому и льда было больше. Далее нам было
необходимо продвигаться с большими предосторожностями.
  
  Без колебаний мы отправились вперед и, оставив позади зимнее солнце,
вступили в тень, где оказалось заначительно холоднее, чем наверху, и нам
пришлось поплотнее запахнуться в плащи. Стены ущелья возвращали нам эхом
отраженный от стен топот копыт. Невдалеке шумела вода, слышались удары
капель тающего снега. Иногда на наши головы и плечи обрушивались маленькие
лавины снега с нависающих сверху скал.
  
  Седенко посмотрел вверх на тоненький лучик света высоко над нами.
  
  - Это очень похоже на Ад,-почти прошептал он.-Приведет ли нас в Ад этот
гигантский тоннель, будто сделанный руками монстров?
  
  - Я не могу гарантировать, что вы в этом ошибаетесь,-отозвался я. Скрытый
смысл его слов был для меня яснее, нежели для него самого.
  
  Мы говорили тихо, так как знали, что даже небольшой шум может вызвать
лавину, и за несколько секунд мы будем погребены заживо в этом туннеле под
обломками скал, снегом и льдом. Некоторое время мы вообще продвигались в
сосредоточенном молчании. Я заметил, что учащенно дышу и слышу свое
сердцебиение.
  
  Потом расщелина немного раздалась в стороны, и в темноту пробился свет.
Снега здесь было меньше, и он был влажнее, потому что сюда проникали
солнечные лучи. Наша дорога стала менее опасной. Через несколько поворотов
расщелина раздвинулась еще больше, и теперь представляла собой почти целую
долину. Здесь росли кустики и низкорослые деревья, и поэтому наши глаза
получили возможность порадоваться некоторому количеству зеленого цвета.
Корка льда и снега стала совсем тонкой и больше не затрудняла нашего пути.
По мере того, как мы продвигались вперед, нам становилось все веселее, и мы
решили сделать привал, чтобы съесть немного хлеба и сушеного мяса,
закупленного еще в Аммендорфе.
  
  Мы убрали снег с плоской скалы, и я услышал шуршащий звук, какой, как мне
подумалось, может издать только человек. Я вскинулся и прислушался, но
больше ничего не услышал. Во избежание неприятностей я вытащил пистолеты из
кобуры и положил их на скалу рядом с собой.
  
  Седенко не слышал ничего, но заметил, что меня что-то встревожило; во
время еды он все время, улыбаясь, наблюдал за моим лицом.
  
  Снова послышался шум. Несколько камешков и кусок снега скатились вниз
справа от нас. Отложив в сторону хлеб, я схватил оба пистолета и повернулся
туда, откуда появился незнакомец.
  
  - Вы обнаружены!-прокричал я.-Покажитесь, чтобы мы могли поговорить.
  
  Дрожащая от холода девушка лет пятнадцати появилась между камнями и
опустилась на обломок скалы. Ее глаза на будто нарисованном лице были
расширены от голода, страха и любопытства.
  
  Однако я не стал прятать пистолеты. Военная служба приучила меня бояться
и детей. Я поднял ствол на уровне ее лица.
  
  - С тобой еще кто-нибудь?
  
  Она помотала головой.
  
  - Рядом что, твоя деревня?
  
  Она снова покачала головой.
  
  - Тогда, во имя Господа и Святой Софии, что ты здесь делаешь?-спросил
Седенко, засовывая свою саблю обратно в ножны и подходя к ней. Я знал, что
он поступает неосмотрительно, но не удерживал его. Он подошел к ней и,
глядя ей в лицо, взял его в свои большие руки.
  
  - Ты, право, измождена. Расскажи нам свою историю, девушка. Может быть,
  твои спутники перебиты бандитами и ты
единственная оставшаяся в живых?
  
  Она не ответила ему и сделала несколько шагов назад.
  
  - Или, может быть, ты ведьма? Волшебница?-Он посмотрел наверх, на скалы.
Затем обернулся и сказал мне через плечо:-Как вы думаете, капитан, могут ли
они нас перехитрить?
  
  - Без сомнений,-ответил я.-Я подумал об этом, как только мы только
увидели ее.
  
  Он медленно пятился назад, пока не ткнулся спиной в пистолет в моей левой
руке.
  
  - Итак, ведьма,-произнес он, обращаясь ко мне.
  
  - Несчастный ребенок, видимо, оставленный кем-то в этих горах. Не больше
и не меньше.
  
  Она оглянулась.
  
  - Мой мастер...
  
  - Все-таки он есть!-радостно воскликнул Седенко.-Она служит повелителю
ведьм.
  
  - Кто твой мастер, девочка?-перебил я.
  
  - Святой человек, ваше высочество,-она сделала некое подобие реверанса.
  
  - Маг?-продолжал гнуть свою линию Седенко.
  
  - Он один из тех отшельников, которые живут здесь, на этом
перевале?-спросил я.
  
  - Да, он один из них, ваша светлость,-подтвердила она.
  
  - Она всего лишь ученица одного из отшельников,-пояснил я
Седенко.-Неужели можно что-то подумать, увидев такого ребенка?
  
  Седенко выпятил нижнюю губу. Он рассматривал девочку со всех сторон,
убеждая самого себя в правоте моих слов.
  - Где находится твой мастер?-спросил я ее.
  
  - Дальше и выше, господин. Он лежит при смерти. У нас больше нечего есть.
Он умирает уже много-много дней. Это началось еще перед снегом.-Она
показала наверх.
  
  Только теперь я смог рассмотреть подъем в расщелине скалы. Подобных пещер
  было множество в этой местности-было вполне
понятно, почему ее облюбовали изгнанники. Перед одной из них было
установлено некое подобие распятия с выдолбленным перед ним углублением, в
которое путешественники могли складывать продовольствие и деньги, или
каким-либо другим способом помогать затворникам.
  
  - Ты уже давно с отшельником?-спросил я ее. Теперь я мог опустить
пистолеты. Было ясно, что она не лгала. Только Седенко все еще не был
убежден.
  
  - С самого детства, господин. Он заботился обо мне с тех пор, как мой
брат, моя мать и отец были убиты Орлами, господин...
  
  - Ну а теперь,-распорядился я,-веди нас к умирающему отшельнику.
  
  Седенко вмешался.
  
  - Это может быть ваш Гроот, капитан?
  
  - Думаю, нет. Но он может что-то з