пробить кованый доспех, а уж про голую грудь, пусть укрытую слоем
мышц, и говорить нечего...
     - Я слышал, - признался я, - что единорогов может приручить только...
э-э... девственница. Другого они просто забодают.
     - Знаю, - сообщил Куцелий. - Эту легенду мы придумали сами. Нужно было
какое-то образное сравнение, чтобы народ понял насколько трудно приручить
единорога. Пойди найди девственницу, достигшую восемнадцати весен!.. То же
самое, что отыскать алатырь-камень, иголку в стоге сена, пуп на теле
Адама... да и Евы, кстати...
     - А у Евы? - не понял я. - У Адама, понятно, не должно, а у Евы почему
нет?
     - У Адама других женщин не было, - объяснил он кисло, - а жил он, если
не ошибаюсь, около девяти сотен лет. Греков же с их вольностями еще не
было. Словом, стерся пупок у Евы, стерся! А вам я дам вот этот плод...
     На раскрытой ладони возникло мелкое яблоко, очень красное, крепенькое
даже с виду. У нас их называют райскими или дичками, только такие росли в
раю, мелкие и кислые, пока человек за века не вывел нынешние сорта крупных
и сладких, налитым соком, а не уксусом.
     - А мне зачем?
     - Отдадите единорогу, - пояснил он терпеливо. - Когда съест, то
признает только вас.

он что, в самом деле сожрякает... такое?
     -Еще как, - заверил маг, хотя в голосе проскользнуло сомнение. - Сам
не знаю, почему такое жрет, но жрет, аж за ухами трещит, будто жилы какие
рвутся. Видимо, по закону богов даже в самой несокрушимой броне оставлена
ахиллесова пята.
     - Наркотик, - согласился я. - Как кот, скажем, валерьянку...
     Я взял яблочко, но Куцелий перехватил меня за руку:
     - Погодите! Если сейчас, то вам сразу надо о нем заботиться. Он не
допустит к себе даже конюха. Лучше перед квестом. Скормите яблоко и - в
седло!
     - Хорошая мысль, - сказал я с облегчением.
     Когда мы возвращались снова мимо могучих черных и белых, я
поинтересовался осторожно:
     - А что с ними?
     Куцелий не понял:
     - Обыкновенные волшебные. А что, масть не та?
     - Да масть та, - ответил я с неопределенностью, ибо о чернопегих и
буланых читал только в книгах феодальных классиков, а сам отличал из мастей
только трефу от бубен. - Масть не смущает... Похоже, тут одни дальтоники. А
вот фекалии... Эта усиленная дефекация...
     - Побочный продукт, - ответил он кисло. - Кто из вас, героев того
мира, помнит, что коня надо кормить, поить, да и вообще?.. Вот они, так
сказать, наперед. Но вам на это смотреть не обязательно.
     - Да, конечно, - согласился я поспешно. - Только вперед!
     - Солнцу и ветру навстречу, - сказал он значительно. - Всегда! Даже
если идти надо в другую сторону.
     Мы шли к башне, а я еще слышал ровный мощный гул, похожий на привычный
шум работающих земснарядов.

     Во сне мучило это отвратительное ощущение, что меня бросили в чан с
червями. Выныривал из небытия тяжко, поймал себя на том, что мои руки
постоянно ползают по лицу, хватая и сбрасывая ползающих червей.
     В помещении стоял звон, громадные мухи падали мне на лицо, пытались
забраться в ноздри, в уши, даже под веки, то ли отложить яйца, то ли просто
нагадить в укромном месте.
     Поднялся, с полузакрытыми глазами, руки мои шарили в поисках
выключателя. Пальцы уперлись в шероховатое, снова отмахнулся от мух, сквозь
щели заплывших глаз рассмотрел, что передо мной каменная стена из грубо
отесанных глыб. Из щелей торчит сухой мох, явно для затыкания дыр.
     В углу широкая бочка, воды до краев, но ее не видно из-под слоя
утонувших за ночь мух. Некоторые еще трепыхаются, одна вовсе носится как
глиссер на одном крыле, пытаясь отлепить от воды другое.
     В щель вбит крюк, на нем черпак, вырезанный из цельного дерева.
Морщась, я отогнал мух к краям, ухитрился зачерпнуть почти без самых
крупных, остальных выловил двумя пальцами. Холодная вода приятно обожгла
распаренное сном лицо.
     Глаза машинально искали зубную щетку. Изо рта прет как из выгребной
ямы, хотя вообще-то зубы у меня сравнительно здоровые, а что шесть пломб и
две зияющие дыры, там я старался не улыбаться той половинкой рта.
     В тусклом полированной пластине металла смутно отразился мускулистый
гигант. Когда он открыл рот, я отшатнулся от блеска ровных белых зубов,
настолько безукоризненно ровных, что захотелось хоть какой-то из зубов
сдвинуть или укоротить. Хотя нет, это ж мои зубы! Пусть другие завидуют и
мечтают укоротить или выбить. А когда у меня эти мышцы, этот меч...
     Я оглянулся. Ножны на другом крюке, на прямой и широкой как Черное
море перевязи. Рукоять смотрит с холодной гордостью варварского оружия:
ножны простолюдина - королевский клинок.
     Поколебавшись, сунул пальцы в рот, поскреб язык, ощущая гнилостный
налет, что за гадость ел и пил, сполоснул пасть, не решаясь запрокинуть
голову, чтобы такая вода не протекла через горло вовнутрь: как и всякий на
рубеже третьего тысячелетия растерял все иммунитеты, любая гадость
прилепится, не встречая отпора.
     Слуга, веселый и чирикающий как назойливый воробей молодец, проводил
меня к конюшне. Зайти не осмелился, он не маг и не герой, я пошел сонно,
постепенно трезвея от запаха и шлепающих каштанов, к отделению для
единорогов.
     Все подняли головы, уставились с любопытством и надеждой. Глаза у всех
мудрые, понимающие, мне стало неловко, что выбираю как на базаре, в то
время как право на свободу имеют все. Пальцы стиснули яблоко, чуть
поколебался, но когда морды потянулись в мою сторону, я просто швырнул
яблоко в середину загона:
     - Ребята, мне просто неловко выбирать! Это нечестно...
     В загоне взвилась ревущая и топочущая масса, я шарахнулся от дико
оскаленных конских морд, блистающих рогов, огромных копыт, любое из которых
с легкостью проломит череп медведю или варвару,
     Дикое ржание потрясло стены конюшни. Остальные кони, крылатые и
бескрылые, замерли в яслях, перестали есть и даже дефекалить. Единороги
дрались, сбирали друг друга с ног, я успел даже увидеть как на полу
метнулся красный комок, затем страшная пасть подхватила на ходу, снова
оскаленные морды, уши заложило от страшного ржания...
     Ноги мои подгибались, по телу бегали мурашки. Попятившись, я сказал
дрогнувшим голосом:
     - Ребята, я очень сожалею, но мне дали только одно яблоко. Сам бы
съел, но...
     Пятясь, я добрался до середины конюшни, а там доспешил до открытых
ворот. Челядин встретил блестящими от восторга глазами:
     - Какое мудрое решение...
     - Чего? - спросил я нервно.
     Он прошептал:
     - Как гениально... Какой красавец, какая мощь, какая грация...
     Я выпрямился, расправил плечи и напряг мускулатуру. Потом заметил, что
восторженный взгляд челядина устремлен через мое плечо. Оглянулся, мороз
пробежал по шкуре: огромный белый жеребец пер за мной как линкор, а далеко
позади виднелись разбитые в щепу доски ясель. Длинный рог жеребца блестит
как нос баллистической ракеты, нацеленной мне между лопаток.
     На солнце засиял так, что глазам стало больно, каждая шерстинка
блестели как маленькая электродуга. Я застыл, а огромный зверь подошел,
обнюхал, моих пальцев коснулись мягкие, почти бархатные губы. Крупные карие
глаза смотрели с благодарностью. Я развел руками:
     - Прости, яблоко было только одно.
     Челядин отступил на шажок, восторженные глаза не отрывались от
чудесного животного:
     - Как гениально просто вы отыскали самого сильного и свирепого!.. Да,
вы не простой герой!.. Вам еще придется войска водить, а то и целые орды...
Если велите ему, чтобы меня не... ну, не на рог, то сейчас оседлаем для
вашей милости.
     Я повернулся к жеребцу:
     - Ты уж, того... На черта он нам, забоданный?
     Единорог фыркнул, то ли соглашаясь, то ли не соглашаясь, но обещая, я
тупо проследил как его покрывают роскошной попоной, ее называли между собой
потничком, затем принесли целое сооружение, именуемое седлом, с двух сторон
звякали на длинных ремнях железные стремена со сложными штуками
     Я подвигал лопатками, устраивая тяжелый меч. Единорог позволил
оседлать, но все время не отрывал от меня взгляда крупных глаз, что из
коричневых сразу стали как горящие угли. Я едва дождался, когда все будет
кончено: пришлось бы доседлывать самому, если бы мой рогач попрокалывал бы
их как мишени.
     Стремя пришлось точно по подошве сапога. Я ухватился за луку, поднял
себя в седло одним могучим рывком героя. Единорог стоял неподвижный, словно
ему на спину села муха.
     - Тебя зовут Рогач, - предложил я. - Хорошее имя! Согласен?
     Конь повернул голову, коричневые глаза смотрели кротко, как у
праведника на иконе. Словно бы не у него только что из ноздрей шел пар, а
из глаз веером били лазерные лучи.

     Тертуллиус спросил с обеспокоенностью:
     - Карту не забыл? Это не меч, о таких мелочах герой может и не
вспомнить.
     - Все в порядке, - заверил я. - Куцелий нарисовал все очень подробно.
     Туртуллиус оглянулся на своего помощника:
     - Да? Это хорошо. Позволь взглянуть...
     Я видел как смертельно побледнел Куцелий. Молодой маг явно не ожидал,
что его могут проверить. Я со злорадством посмотрел на требовательно
протянутую руку Тертуллиуса, перевел взор на трепещущего Куцелия, сказал
небрежно:
     - Я упаковал ее на самую дно мешка. Не стоит все ворошить. К тому же я
и так запомнил дорогу. У варваров хорошая память.
     Еще раз прошелся взглядом по молодому магу, пусть истолкует мои слова
не только как спасение. Угроза должна быть слышна, Похоже, что-то да
схалтурил, а этот старый маг явно из тех, кто даже за корявый почерк готов
превратить ученичка в жабу.
     Я повернул коня, делая вид, что не замечаю требовательно протянутой
руки старого мага. У меня самого корявый почерк, я не был первым учеником,
и вообще не люблю отличников.
     На той стороне двора стражи налегли на створки ворот. В щель ворвался
узкий как лезвия меча солнечный луч, расширился до широкой полосы, мой
единорог хрипло затрубил в свой рог, быстро и нетерпеливо переступил с ноги
на ногу. Я направил его по этой полосе, солнце ласково пригрело мои
обнаженные плечи, я чувствовал его ласковые пальцы на груди, в волосах,
прищурился, чихнул, и понял, что мое путешествие будет легким и победным.

     Глава 10

     Арка городских ворот проплыла над головой и осталась за спиной. Я
придержал коня, разом охватывая взглядом мир, в котором придется браться за
меч.
     Долина разостлалась от моих ног рывком, как брошенный на пол и быстро
разворачивающийся зеленый ковер. Почти ровная, кое-где виднеются роскошные
рощи, блестят два озера, почти на горизонте небо царапает зубчатая стена
темного леса.
     Мир накрыт неслыханной синевой, в зените застыл орел, изредка ныряет в
облака как ворона, что зарывается в муравьиную кучу, избавляясь от вшей.
     Я посмотрел налево, по руках пробежала сладостная дрожь. В двух-трех
верстах на излучине реки вздымается на высоком холме сказочный рыцарский
замок! Стена непомерно высокая, из толстых каменных глыб, с трех сторон
замок защищает река, а с четвертой дорогу перекрыл глубокий ров. Мост
поднят, я различил блестящие на ярком солнце паутинки подъемных цепей.
     Замок красиво вырисовывался на фоне алого рассвета, еще подсвеченный
сверху и уже сбоку, с красными башнями, между которыми пролегли угольно
черные тени. он выглядел еще таинственнее и загадочнее.
     Конь фыркнул, нетерпеливо перебирал ногами. У меня вырвалось
невольное:
     - Черт, до чего же красиво!
     Сзади от городских ворот донесся спокойный усталый
     - Нравится?
     Куцелий стоял под навесом в тени. Солнце вовсе жгло землю, я видел на
его диске фигурку пылающего стрелка, что часто-часто посылает вниз огненные
стрелы, и бледнолицый маг всячески избегал прямых лучей.
     - Еще бы!
     - Что ж, мне наш великий маг и учитель Тертуллиус велел сказать, что
это отныне ваш замок. Владейте, сер...
     Я пробормотал ошеломленно:
     - Мой?... Так сразу?.. Я думал, мне еще придется завоевывать, потом и
кровью добывать, с мечом в руке!
     Куцелий развел руками:
     - Да, раньше было так. Но теперь многие предпочитают сразу, так
сказать, в бароны, пэры, князья, а то и вовсе в короли. Но драконов и злых
колдунов хватит!. Сюда будете возвращаться после битв и подвигов. Для
отдохновения и ублажения тела... И еще, доблестный герой...
     Голос его был непривычно смущенным. Так смущаются, когда хотят что-то
попросить достаточно для тебя неприятно. Я прорычал, сразу ощетиниваясь
всеми иглами дикобраза:
     - Чего еще?
     - Мой учитель и наставник велел мне... - сказал он торопливо, голос
вкрадчивый, - он у нас заботливый... Велел проводить хотя бы до ворот
вашего замка.
     - А-а-а-а, - прорычал я, Голос мой был сильный, грубый и
подозрительный, - а то мне почудилось... Ладно, но если поспеешь. У меня
лошадка, похоже, не из самых медленных!
     Конь подо мной сорвался с места, словно лопнула веревка. Ветер
засвистел в ушах, волосы трепало, ноздри мои жадно ловили сильные свежие
запахи. Под ногами сперва гремела мощеная дорога, потом сухо стучала
утоптанная земля, наконец зачавкала сочная трава, а ноги коня до самого
брюха забрызгало зеленым соком.
     Замок медленно приближался. Ветер пытался сорвать меня с седла, я
пригнулся, а когда скосил глаз, в двух шагах, чуть приотстав, несся на
маленькой лохматой лошадке, явно очень непростой, младший маг.
     Удивленный, я начал придерживать единорога. Что-то в этом маге
настораживало даже мою грубую варварскую душу. В его бесстрастном облике
иногда словно бы проступало другое лицо, злое и неспокойное. Иногда я
чувствовал на себе настолько острый взгляд, что начинал ежиться, но когда
оглядывался, глаза мага были сонными как у толстой рыбы.

     Замок стоял среди ухоженного газона, что тянулся от горизонта до
горизонта. Потом я обнаружил, что конские копыта стучат по твердой как
бревенчатая мостовая земле. Дорога легла оранжевая, словно посыпанная
золотым песком с пляжа.
     На башнях трепетали красные прапорцы. Ветра я не заметил, но прапорцы
трепетали весело и красиво, по алой ткани пробегали быстрые волны, и что-то
в этом трепетании было волнительное и восхитительное.
     Справа от дороги внезапно блеснуло оранжевым. Там расстилалось
небольшое ухоженное поле с поспевающей пшеницей. Я смутно удивился, как это
не заметил сразу, но тут же мои глаза как намагниченные повернулись за
вышедшей из пшеницы стройной золотоволосой девушкой, словно бы
вычленившейся из пшеничного золота.
     Я успел рассмотреть ее удивительно тонкую гибкую фигуру, длинную
золотую косу, неотличимую от пшеничных колосьев, длинные стройные ноги. Мне
показалось, что одета во что-то подобие ремней, ни один не шире перевязи
моего меча, и ни один не ниже оттопыренных ягодиц.
     Девушка шла в сторону замка, а навстречу от ворот двигались трое
мужчин, крепких и растопыренных, у каждого вид вызывающий на драку. Девушка
шла беспечно, голову склонила и смотрела на руки, быстрые пальцы плели
венок. Я видел как она одела его на голову, синие цветы красиво
гармонировали с золотыми волосами.
     Мужчины, посмеиваясь, шли ей навстречу. Один широко распахнул руки,
второй начал заходить сбоку, вдруг да красивая дурочка бросится бежать, а
ноги у нее длинные, быстрые как у олененка...
     Я видел как девушка остановилась, пугливо огляделась. Мужчины
приближались, один остановился перед ней, что-то говорил, второй зашел
сзади, отрезал дорогу к бегству.
     Рогач переступил с ноги на ногу, фыркнул. Я очнулся, толкнул его
каблуками под бока:
     - Вперед!
     Подо мной дернулось взад с такой силой, что я едва не скатился через
круп. Ветер засвистел, я с трудом выпрямился. Задний мужчина обхватил
девушку со спины, прижав ей грудь, а второй со смехом протянул к ней руку с
грязными, отсюда видно, ногтями землекопа.
     Земля гремела под копытами. Я крикнул сильно и грозно, но встречный
ветер вбил мне крик обратно в горло с такой силой, что я поперхнулся, не
успев выпустить воздух с другой стороны. Ветер вышибал слезы из глаз, я
едва видел как мужчины схватили девушку с двух сторон, я поднял ладонь над
правым плечом, пальцы нащупали широкую рукоять.
     Зловещий звон покидаемого ножны меча заглушил свист ветра в ушах. Мы
приближались, я начал придерживать коня, страшась проскочить мимо, моя рука
грозно занесла над головой меч.
     Мужчина впереди внезапно отскочил с перекошенным лицом. Девушка
красиво развернулась и с лету вонзила второму короткий нож в горло. Тот
захрипел и осел на землю. Она хладнокровно выдернула лезвие, во мгновение
ока оказалась перед первым, он судорожно выставил вперед руки, но она
скользнула между ними как серебристая рыбка, скользкая и холодная. Блеснул
нож, мужчина закинул голову. Из перерезанного горла брызнула широкая
красная струя. Девушка небрежно вытерла лезвие об одежду убитого.
     Рогач остановился перед нею как вкопанный. Я глупо ткнулся лицом в
конскую гриву, меч тянул к земле. Я долго совал его в ножны за спиной, не
попадая в узкую щель, прорезал на заднице портки и даже достал холодным
лезвием собственные ягодицы.
     Девушка бросила нож в ножны на поясе, не глядя. Ее синие смеющиеся
глаза не оставляли моего лица.
     Я поежился. Таких женщин ныне хоть пруд пруди и в Москве. Зарежут,
предадут и не поморщатся. А здесь хотелось бы что-то такого... ну, чтоб я
на белом коне и с мечом наголо, а она робко пряталась за моей спиной,
верная и послушная.
     Женщина словно прочла мои мысли. В ее взгляде было понимание, что еще
хуже, чем холодная насмешка. Я старался держать лицо каменным и тупым, как
надлежит герою, и ее это, кажется, если не обмануло, то заставило
придержать язык..
     - Мой лорд, - сказала она после короткой заминки ясным чистым голосом,
красиво и почтительно, - воительница Свенильда к твоим услугам.
     Я вскинул руку, чувствуя приятную тяжесть могучих мышц:
     - Приветствую и тебя, воительница Свенильда. Хороший был удар.
     Она мило улыбнулась:
     - Пустяки! Я могу и лучше.
     По спине у меня все еще бегали противные сороконожки, Ее тонкие пальцы
красиво и небрежно вытерли лезвие ножа об одежду убитого, очень умело и
заученно, а синие смеющиеся глаза не отрывались от моего лица. К счастью,
мое тело покрыто толстой кожей, что уплотнилась еще больше от жгучего
солнца, морозов, северных ветров и брызг морских волн. Я ощутил как горячая
кровь прилила к щекам, но лицо мое не дрогнуло, а голос был все таким же
надменным и повелевающим:
     - Не сомневаюсь. Не сомневаюсь.
     Она некоторое время смотрела мне в лицо, я не двигался, и она после
паузы проговорила медленно:
     - Если понадоблюсь... я живу в восьмой казарме шестого полка. Меня
зовут Свенильда Блистательная, но для друзей - просто Свенка.
     - Запомню, - сказал я. - Хотя тебе больше подошло бы имя Елена.
     - Елена?
     - Да. Была такая... однажды. Елена Прекрасная. Из-за нее разгорелась
страшная десятилетная война.
     Свенильда озорно прищурилась, зубы сверкнули в блистательной улыбке, а
через мгновение я смотрел на ее провоцирующе покачивающиеся розовые ягодицы
- ремни не помеха! - а длинные ноги переступали красиво и почти танцующе.
     Я про себя добавил, что она смотрится больше как помесь Елены
Прекрасной и киборга-киллера. Современный идеал женщины, но мне почему-то
не по себе.

     Сзади послышался конский топот. Я не обернулся, только уши ловили
лошажье фырканье, игривый перестук копыт. Лошадка мага шумно обнюхивалась с
моим благородным единорогом, тот беспокоился, то ли брезговал
простолюдинкой, то ли уже прикидывал шансы. Я наконец с таким трудом
отлепил взор от удаляющихся ягодиц, что чмокнуло, будто вытащил сапог из
опасной трясины.
     - О какой казарме она говорила?
     Куцелий с готовностью развернулся в седле. Розовый палец с мозолем от
перелистывания страниц уперся в пространство в направлении дальнего
широкого приземистого здания. Ока