командовал остановку, едва завидев знакомые папоротниковые заросли. Во
всяком случае, заросли очень напоминали те, у которых он во вторник видел
ящерицу (а уж с нее-то все и началось!).
  Увы, через пару минут, излазив все вокруг и как следует вымокнув в росе,
Макс вынужден был признать: с местом он ошибся, камня поблизости нет.
  Они прошли чуть дальше, в надежде, что уж там-то отыщутся те самые
папоротники - но дальше тянулся ряд низкорослых елочек.
  - Может, плохо искали? - несмело предположил Макс. - Ну не выдумываю же я!
  Вернулись обратно и снова прочесали "подозрительный" участок. Собственно,
прочесывал один Макс - Дениска, разуверившись в том, что им удастся вообще
что-нибудь найти, лениво разглядывал новую паутину, доплетаемую
сноровистым пауком.
  "Ладно, чего там... В таком тумане, если и есть он где-нибудь, можем и не
заметить".
  Мальчик шагнул к приятелю, всерьез заинтересовавшемуся хлопотами
ткача-искусника, споткнулся о незамеченный корень и, не удержавшись,
шлепнулся прямо в мох.
  - О!
  - Больно? - участливо спросил Дениска. И потянулся помочь собрать сушки,
выпавшие из кармана приятеля.
  - Нет. Погляди, - Макс поднялся с земли и показал в центр моховой подушки.
Та была разорвана, словно нечто пробило ее изнутри; зеленые жгутики,
вырванные и поломанные, неровным кольцом обрамляли прорыв.
  - Ну и?..
  - Он был здесь.
  - Хто?!
  - Не кто, а что! Камень! - и в подтверждение своих слов мальчик вторично
указал на дыру во мху. - Он был здесь, я точно помню.
  - Значыць, украли, - подытожил Дениска. - Або ж „н сам падняуся ды пайшоу.
  - Вряд ли, если б украли, было бы заметно. Мох же в остальных местах
неповрежденный. Да и кому нужен камень?
  - И?..
  - Не знаю, - развел руками Макс. - Он крошился... может... Нет, ерунда,
конечно, но, может, из-за дождя он... распался?
  Дениска покачал головой:
  - Ну ты даеш! Фантазия на узроуни.
  - Ладно... Ну что, поедем домой, пока не хватились? И выбрось ты наконец
эти сушки!

  5

  Короче, оказалось именно так, как и думал Игорь. Мальчишки попросту
сбежали куда-то за огород соседки (Гордеичихой ее, кажется, зовут...) - и
там играли, никем не замеченные. А следы, оставшиеся в грязи, - от
той-таки Гордеичихи, ибо она приходила спросить у матери Журского, нет ли
внука у них.
  Столько шуму из ничего! И это при том, что обычно в деревне дети могут
целыми днями пропадать неизвестно где - никто и не почешется.
  Вообще Журский последними днями какой-то кипешной стал. Вот и сегодня,
вспомнил, что нынче суббота и почта закрыта - так он распереживался, клял
себя за забывчивость и пр. Хотел, понимаешь, брату позвонить. И? Ну в
понедельник позвонит, два дня разницы!
  Умеют люди нервные клетки гробить.
  Но пускай Журские сами разбираются со своими психозами, Игорь им здесь не
помощник и не врач. У него сегодня планов выше крыши, а времени на все,
как всегда, наверняка не хватит.
  ...В первом же доме никого не оказалось (захлебывавшийся собственным лаем
пес не в счет). У второго на лавочке сидела дряхлая, как сам мир,
старушенция. Бабуля медленно подняла на Игоря глаза, склонила голову,
приставила к уху ладонь и попросила повторить вопрос. "Круги"? "Ранней"?
Конечно, сынок, были.
  И впала в задумчивое оцепенение, из которого Игорю так и не удалось ее
вывести.
  С остальными - не лучше. Остапович подозревал, что отыщи он хоть одного
мужика, с тем разговаривать было б полегче, но, как на зло, попадались
либо такие вот старушки - божьи одуванчики, либо угрюмые тетки. Ни те, ни
другие на вопросы отвечать не желали, их даже не вдохновлял фотоаппарат,
специально взятый Игорем с собой и вывешенный для такого случая на груди.
В конце концов журналист наткнулся на Захарку, и это окончательно решило
судьбу сегодняшнего интервьюирования. В сопровождении местного
"информбюро" продолжать путь не имело смысла.
  Остапович отправился обедать, убеждая себя в том, что в выходной день
работать, в общем-то, не годится.
  Как выяснилось, пока он отсутствовал, Журский с племянником и Денисом
успели сходить на речку и позапускать кораблики. Что мальчишка, что дядя -
оба одинаково восхищенно рассказывали об этом, и Игорь мысленно развел
руками: кому что. То они паникуют, то...

  6

  - ...И кстати, не хочешь присоединиться? Я сегодня ближе к вечеру к
Хворостине собираюсь. Ну, к тому мужику, что вчера и позавчера подходил,
когда мы забор чинили.
  Игорь Всеволодович отрицательно покачал головой:
  - У мяне иншыя планы.
  - Как знаешь. ...Нет, ну надо же! Не телевизор - одно наказание!
  Дядя Юра вот уже битых полчаса безуспешно пытался настроить бабушкин телик
на какую-то программу. В газете писали, что будут транслировать какой-то
матч, и Юрий Николаевич хотел непременно посмотреть его.
  - Ус„ адно будуць паказываць увечары. Дык у гэтага свайго сябра и
паглядзишь, - резонно заметил журналист.
  - Поглядеть-то я погляжу, но ведь не годится, чтобы в доме телевизор не
работал!
  - Так „н же працюець. Тольки не усе праграмы бярэць.
  Это было правдой. Телик работал: включенный в сеть, он демонстрировал
бегущие серые волны помех и сопровождал это зрелище малогармоничным
шипением. А вечером даже что-то показывал - но только после того, как за
его настройку брался Николай Михайлович.
  - Дядь Юр, а правда, что дедушка был в партизанах?
  - Что?.. В партизанах? Правда, - Юрий Николаевич оставил в покое
строптивый "ящик" и, подойдя к Максу, заглянул в фотоальбом: - Да, это
твой дед, в первые дни после войны. Видишь, молодой совсем. Нас с твоим
папой еще и на свете не было...
  - Я чув, - отозвался из-за стола, за которым он что-то записывал,
журналист, - што тут немцау амаль не было?
  - Насколько я знаю из рассказов родителей, в первые месяцы людям здесь
тоже пришлось несладко. Потом уже, когда появились серьезные партизанские
отряды, с которыми фашистам пришлось считаться, когда постепенно они
вытеснили отсюда немцев, - установилась относительная стабильность. Хотя
все равно... жили-то за линией фронта, в тылу у врага. Прямо как на
вулкане. Сегодня все в порядке, завтра нагрянет карательный отряд... Одним
словом, горя хлебнули щедро.
  А отец, как только оказалось. что немцы уже близко, ушел в партизаны (он в
партии состоял, ему никак было нельзя оставаться в селе; кстати, семью его
потом вырезали, как "партийцев"). Правда, партизанил севернее, а сюда
вернулся после войны. Только и смог послать матери одну весточку, что все
с ним нормально (они тогда не поженились еще, но друг друга уже любили).
  Очень переживал, как она здесь. В 43-м, когда фашисты начали отступать,
шли они через Камень. Но, слава Богу, никто не пострадал.
  Юрий Николаевич замолчал.
  - Странно, - заметил Остапович. - Я чув, немцы, уцякаючы, выкарыстоували
палитыку "выжженной зямли".
  - В общем, да. Не всегда, часто, но не всегда использовали. Иногда им
попросту не хватало времени.
  На сей раз журналист промолчал.
  А Макс разглядывал фотографию дедушки и думал о том, что ведь когда была
война, он, наверное, мечтал о том, что все потом уляжется и они с бабушкой
смогут жить в мире. Выходит, сбылась его мечта. Как это здорово, когда
такие мечты сбываются!
  - А ты, козаче, пойдешь со мной в гости?
  - Мне надо еще кузнечиков покормить, - сообщил Макс (и это было чистой
правдой!). - И вообще...
  - Тогда обещай, что будешь вести себя хорошо и не сбежишь никуда без
бабушкиного разрешения, - ("Вот ведь что досадно: я не могу ему попросту
запретить выходить из дому, а то он непременно сделает все наоборот. И
следить за ним целый день я тоже не могу. Но мать за ним приглядит...")
  - Обещаю, - ("Уйти к ведьмаркиному дому - это ведь не сбежать, правильно?")

  7

  Ушли через огород, чтобы не привлекать лишнего внимания.
  Гордеичихе Дениска наплел что-то про ловлю насекомых. Потом захватили
сумку, давно, еще со вчерашнего вечера, лежавшую в тайнике, у дальнего
края Гордеичихиной бани, - и в путь.
  - Яны точна там! - Дениска воодушевленно рубал ладонью воздух, как
заправский генерал на каком-нибудь военном совете. - Скарбы! У таких хатах
не можа не быць скарбоу!
  - Откуда у ведьмарки сокровища?
  - Ды мало ль адкуль! - возмутился приятель. - Людзям дапамагала?
Дапамагала. От и плацили. И ваабшчэ...
  - А где искать-то? Дом большой. Как попасть, мы вчера обсудили, но этого
мало.
  - Давай спачатку пападзем. Там пабачым.
  Добрались до Струйной и вдоль берега пошли на юг, к мосту, а уже оттуда -
к избушке. Сегодня обходить через лес не стали - все равно без велосипеда,
да и время тратить не хотелось.
  - Интересно, что ты собираешься делать с сокровищами? - поинтересовался
Макс.
  - Хиба ж гэта важна? Ды и скарбы бываюць разные.
  - Согласен. И все-таки, что?
  - Эх! - вздохнул Дениска. - Справа ж не у скарбах! Прыгода - вось што
галоунае.
  - А знаешь, - подхватил Макс, - что главное в приключении? Счастливый
финал!
  - Гэта точна, - согласился приятель. - Бяз гэтага - никуды.
  Наконец они подошли к дому, слишком близко, чтобы и дальше болтать о чем
попало.
  - Лестница, - шепотом напомнил Макс.
  - Идзем.
  Они отыскали ее не сразу, и в первый момент Макс даже обрадовался, что не
придется лезть на чердак... он очень боялся того, что предстояло, теперь
можно было в этом признаться хотя бы самому себе. Но вместе с тем его и
тянуло туда; сейчас мальчик понимал, что чувствует герой фильма-ужастика,
шагающий в дверной проем дома-призрака. Он чувствовал в эти минуты то же
самое: смесь страха и любопытства; и второе пересиливало.
  - Вось дзе, - указал Дениска. - Ляжыць, даражэнькая.
  Поднять лестницу не удалось, слишком уж ее оплели стеблями травы. Пришлось
обрубать их - здесь пригодился захваченный приятелем ножик.
  Затем они отволокли лестницу к задней, глухой стене избы, направленной к
погосту. Установили; Денис ножом вырыл две ямки, туда вставили нижний
конец лестницы и еще привалили сверху тяжелыми булыжниками, чтобы она не
съехала.
  - З дзяцинства баюся драбин, - признался Дениска. - Неяк дауно, малый яшчэ
быу, захацеу на гарышча залезци. Цикава и ус„ гэтакае. Да сярэдзины
забрауся, униз паглядзеу... и далей рушыць не змог. ...Знимали.
  С этими словами он подхватил сумку и отправился наверх; Макс - за ним.
  Оказалось, дверца чердака застряла. Пришлось подковырнуть ножом, провести
им по периметру - и в конце концов открыть-таки удалось.
  - Фонарик, - скомандовал Дениска. Пока внук Гордеичихи отпирал дверцу,
сумку он передал Максу - теперь тот вытащил оттуда нужный предмет, едва
отыскав его среди множества других вещей.
  - Ну ты даешь! Даже лопатку захватил.
  - А то! - отозвался через плечо приятель, высвечивая фонариком чердачные
внутренности. - Сапраудная саперская, миж иншым. Ну - я палез.
  Он передал фонарик Максу и нырнул во тьму. Долгое время не было ничего
слышно, потом громкий, словно выстрел, звук взорвал тишину.
  - Эй!
  - Гэта я чыхнув, - донеслось с чердака. - Давай фанарык. И сумку. И сам
лезь сюды.
  Перед тем, как перешагнуть через порожек Макс оглянулся. Вот так высота!
Все выглядело совсем по-другому: и речка, и поля, и домишки, - а уж
одинокая фигура, бредущая вдоль берега Струйной - тем более. И лес - он
дыбился на горизонте хмурым надсмотрщиком, ждал...
  - Ну, не засланяй свет!
  Внутри пахло лежалым сеном и застоявшейся водой. Было темно, и тусклый
свет фонарика казался среди этой тьмы лишним, неправильным; точно так же,
как и две безобразные тени на стене.
  К явному разочарованию Дениски, кроме двух-трех клочьев сена на чердаке
ничего не оказалось. Словно перед тем, как навсегда покинуть дом,
ведьмарка хорошенько вычистила здесь все.
  - Вот „лки! - обиженно воскликнул Макс. - И что теперь? Где твои сокровища?
  Дениска невозмутимо пожал плечами:
  - Унизе, само собой! Дзе ж яшчэ им быць?
  - Так чего мы сюда поперлись? - Макс постучал ногой по полу (который
одновременно являлся потолком в какой-нибудь комнате внизу). - Отсюда вниз
пути нет, видишь. Ни люка, ни лестницы - ничего.
  - А навошта я, по-твойму, вяроуку брау? Не паспешай.
  Он выключил фонарик (света из открытой двери хватало) и начал выкладывать
из сумки ее содержимое.
  - Да-а... - снова протянул Макс. - Подготовка на уровне. И что же из
этого...
  Закончить он не успел.
  Внизу, у самого дома кто-то шел.
  Они замерли, оба, как по команде, и только блестящие белки глаз Дениса
двигались в темноте, испуганно реагируя на каждый звук снаружи.
  "Лестница!" - мгновением позже сообразил Макс.
  Лестница стояла прислоненная к чердачному порожку, и заметить, что здесь
кто-то был (причем совсем недавно), не составило бы труда никому, даже
Степанычу-"рыбаку". А судя по твердым шагам, тот, внизу, был не Степанычем.
  Дениска, видимо, тоже понял это. Медленно, чтобы не скрипнули под ногой
доски-предательницы, он крался к дверце чердака. Оказавшись рядом с ней,
мальчик выглянул на минуту, а потом тихонько закрыл дверцу.
  Замерев в темноте, друзья слушали, как ходит у дома незнакомец. До этой
стены он пока еще не добрался, и можно было надеяться, что и не доберется.
  Вот, выждав (чего он там ожидает?!), незнакомец направился прочь...
  Нет!
  Он идет к этой стене!
  Мальчишки переглянулись - теперь, немного привыкнув к темноте, они могли
видеть друг друга. В глазах Дениски загнанным зайцем замер испуг. Макс
подозревал, что то же самое приятель видит и в его взгляде.
  На мгновение тот, внизу, встал, словно размышлял, что же ему делать
дальше. Видимо, приняв некое решение, начал карабкаться по лестнице.
  - Маучы! - прошептал Дениска. - Можа, не зауважыць.
  И медленно, в такт движениям незнакомца, попятился вглубь чердака.
  Скрипнула, открываясь, дверца.
  Ухватилась за проем рука, вымазанная в чем-то темном.
  Земля?
  Кровь?!
  Ударил прямо в глаза яркий свет фонарика.
  - Дык от вы дзе!

  8

  Опрос местных жителей, похоже, имело смысл начинать только ближе к вечеру,
когда повозвращаются с работы мужики. Женское население Каменя, как уже
понял Игорь, было абсолютно некоммуникабельным.
  Правда, он, по наивности своей, попытался пообщаться с матерью Журского.
Отыскал ее на огороде и в очередной раз удивился: неужели других дел нету,
что она только и сидит на корточках между грядками, поливает, что-то
выкапывает.
  - Настасья Мацвеяуна! Можна з вами пагаварыць?
  Она выпрямилась, оперлась на сапку, внимательно поглядела на него:
  - Чаго ж неможна? Можна. Гавары.
  - Што тут адбываецца?
  Пожала плечами:
  - Хиба не бачыш?
  - Я не пра гэта. ...Хоць, бачу, безумоуна. Таму и пытаю, бо зразумець не
магу.
  - А ты не думау, што и не патрэбна табе разумець? Непатрэбныя гэта веды ды
занадта небязпечныя. И што бачыш ты зусим не то... Мяж иншым, а што ты
бачыш?
  Он объяснил. Про круги. И про все остальное, что успел заметить (а было ли
этого "остального" слишком мало или слишком много, Игорь еще и сам понять
не мог).
  Старуха покачала головой, шевельнула пальцами - и он впервые за эти дни
обратил внимание на ее руки, похожие, скорее, на два каменных обломка,
бугристых, неровных, цветом тоже больше походивших на камень, нежели на
человеческую кожу.
  - Бачыу ты багато, - сказала Настасья Матвеевна. - Дык и ехау бы дадому.
Стаццю напишыш. А тут... Што табе тут рабиць? Прауду узнаць хочаш - так не
скажэць табе нихто прауды. Ты, хлопчык, тут чужый. Вось, па суци, табе уся
твая прауда. Иншай не будзе.
  Игорь только головой покачал да извинился. А что будешь говорить? Что не
уедешь - и так ясно.
  Вместо того, чтобы бить баклуши, журналист решил еще разок сходить к
кругам у реки: Игорю все время казалось, что он что-то упускает из виду,
некую важную деталь, которая помогла бы ему разобраться в происходящем.
  Добравшись до Струйной, пошел вдоль берега, припоминая дорогу к кругам.
  И вот тут-то наткнулся на свежий холмик земли.

  9

  Фотоальбом.
  Юрий Николаевич медленно листал его - старый потрепанный фотоальбом, в
котором во многих местах карточки уже отваливались. Желтые прямоугольники,
словно кругляши-спилы с дерева Времени, призванные засвидетельствовать,
напомнить, укорить, заставить скатиться по щеке слезу... впрочем, для
кого-то они - всего лишь помятые куски бумаги.
  А что - для него?
  Вопрос Макса задел Журского, зацепил по-настоящему, так что оставшись в
комнате один, Юрий Николаевич решил переглядеть снимки. Их здесь не так уж
много, во-первых, потому что в деревне заниматься фотографией некому и
некогда, во-вторых же, семья у них, по сельским меркам, небольшая, откуда
взяться карточкам? Но кое-что все-таки имеется.
  Вот, например, эта, на которую сегодня обратил внимание Макс. И как деда
узнал? - здесь отец совсем на себя нынешнего не похож, лет ему
восемнадцать или девятнадцать, молодой, веселый: саму Войну, как-никак,
победил! А то, что мизинца на правой не хватает, так даже незаметно, если
не приглядываться.
  ...Бате давно уже пора на пенсию, но уходить с работы он не намерен, даже
ругался дважды, когда пытались спровадить. В конце концов никуда не
делись, позволили. Да и, по правде сказать, такого специалиста, как он,
еще поискать надо! Мастер!
  А на карточке он - сама молодость, задору через край... только в уголках
глаз тревога просверкивает. Тогда он еще не знал, что Стаячы Камень
уцелел, а вот про то, что немцы проходили как раз по тому району,
методично выжигая перед собой деревню за деревней - это тогда каждый
знал...
  И значит...
  Потом оказалось, уцелели. Как?! Благодаря чему?! Это поначалу - "радости
через край", а потом власти прислали дознатчиков, слишком уж
подозрительной показалась кому-то там наверху подобная удачливость.
  Копали дознатчики, копали - да многого не раскопали. А местные партизаны,
чья зона захватывала в военные годы и Камень, - так те вообще на дыбы
встали, мол, нашли где предателей искать, кр-рысы тыловые! (Ну, про крыс,
понятное дело, сказано не было, но жаловаться собирались, и жаловались - и
в конце концов копание прекратилось).
  И тайна Каменя так и не выплеснулась наружу, не позволила чужакам
проникнуть в себя...
  "Интересно, - подумал Юрий Николаевич, - если бы отыскать нужные архивы
фашистов - что там пишется о случившемся в Стаячем?"
Но архивы были далеко (если вообще уцелели), в фотоальбоме же карточки
сороковых-пятидесятых закончились быстро; несколько страниц, отведенных
шестидесятым-семидесятым в основном были заклеены снимками Семена и Юрася.
Потом отыскалось даже несколько цветных карточек, сделанных в
райцетровском фотоателье.
  Правда, все это уже волновало Юрия Николаевича не так. Его сейчас больше
занимали проблемы сегодняшние.

  10

  Фонарик Игорь одолжил у Журского, хотя не сказал зачем. Отбрехался, мол,
для неких опытов.
  Если рассудить, то в чем-то Остапович был прав.
  Теперь он светил фонариком в лица двух сорванцов и размышлял, как же с
ними поступить.
  - Гэта тут ляжала ци прынясли з сабой? - он указал на сумку и разложенные
рядом с ней инструменты (любопытный, кстати, комплект!).
  - З сабой, - угрюмо протянул Дениска.
  - И навошта ж вам, дазвольце запытаць, стольки усяго?
  Молчат. Оно и понятно - сам бы в подобной ситуации тоже молчал.
  И что с ними теперь делать?
  - Дзядзя ж прасиу цябе ня йци дал„ка.
  - Он говорил, чтобы я не сбегал. Но я ведь не сбежал!
  У мальчика недюжинные задатки адвоката, это факт.
  - Думаю, ты яго не зусим правильна зразумеу. Але пра гэта - пагаворице з
им... можа быць. Цяпер паслухайце-ка, хлопцы...
  Он выключил фонарик (зачем батарейки зря расходовать?) и сел у выхода из
чердака, поскольку и дальше стоять полусогнувшись было бы неудобно.
Опять-таки, авторитет - в глазах мальчишек Игорь выглядел серьезнее
сидящим, а не скорчившимся в три погибели.
  По крайней мере, ему так казалось.
  Он смотрел на них, а думал о самом себе, когда-то бывшем точно таким же
шалопаем из города. Понимал их желание нарушать запреты, вообще не
признавать их.
  Поэтому и начал рассказ