нутрь (велосипед Макс катил за собой, на всякий случай).
  Комнатка, в которой они очутились, была небольшой; ее разделяла
перегородка, отмечавшая границу между служащими и посетителями. "Служащие"
были представлены средних лет теткой с мощными руками и грубым голосом
киношной разбойницы; "посетителями" же, помимо дяди Юры и Макса, оказалась
еще одна тетка, худощавая и востроносая, скороговоркой выплескивавшая на
"служащую" фразу за фразой. Востроносая булькала что-то о муже некоей
"Жданауны", который, гад, вот уже второй день как дома не ночует.
Разбойница поддакивала, задавала наводящие вопросы и сокрушенно кивала. На
вошедших обе дамы не обратили ни малейшего внимания.
  Макс прислонил "Аист" к стенке и с интересом разглядывал помещение;
особенно внимание мальчика привлекли две будки, явно предназначенные для
междугородних телефонных переговоров. На боку одной, неровно прибитый
большущими гвоздями, висел портрет Президента страны, на другой - плакат,
призывавший всех граждан на сбор лекарственных трав. Хотя портрет был
прибит относительно недавно, а плакат, похоже, повидал несколько
десятилетий, оба они казались одинаково древними в этой комнатке - которая
и сама-то представлялась гостьей из далекого прошлого. И особенно нелепыми
выглядели тетки в ней, обсуждавшие уже не мужа неизвестной Жданауны, а
какую-то донну Розу с доном Хуаном-Альберто-как-его-там. Дядю Юру и Макса
они по-прежнему не замечали.
  - Добрый день, - Юрий Николаевич попытался привлечь к себе внимание.
  - Добрый, - отозвалась "разбойница" за стойкой. - Слухаю.
  - Ну, я паб„гла, - сообщила востроносая и, с любопытством оглядев дядю
Юру, мальчика, велосипед, снова дядю Юру, - выскользнула за дверь, только
пружина вздохнула.
  - Нам нужно заказать междугородный звонок.
  "Разбойница" промолчала, лишь склонила голову и внимательно посмотрела на
Юрия Николаевича.
  - Гэта ты ци ня ты? - спросила она наконец. - Га, Карас„к?
  Дядя Юра улыбнулся, изумленно развел руками:
  - Господи, Валентина!
  - Я самая! А гэта хто с табой - няужо сын?
  - Нет, племяш. Сенькин парень.
  - Сям„нау?! Божа ж мой, кольки гадкоу не бачылися! Як „н там, разпавядай!
  - Да потихоньку, как и все мы.
  - Пагодзь-пагодзь, а што гэта ты неяк чудна размауляешь? Нямоу у
цилявизари. Ты ж раней нармальна гаварыу.
  Юрий Николаевич замялся:
  - Да так, Валентина, сама понимаешь, жизнь...
  - Ты ж скрыпач, не песняр - нашто табе чужая мова?
  - Как тебе объяснить, - нахмурился Юрий Николаевич, - это долгий разговор,
Валентина.
  Она вдруг опустила взгляд, нервным движением поправила рукав, кивнула:
  - Ну да. Ты кажы, куда званиць будзем.
  - Не обижайся, - сказал Юрий Николаевич. И продиктовал номер телефона.
  Макса отправили в кабинку с плакатом про травы. Он зашел сюда
настороженно, опустился на сиденьице и потрогал ладнонью телефонный
корпус: теплый, противный. За полуприкрытой дверью раздавались голоса
взрослых, а он сидел сейчас здесь и думал о другом - другом месте и других
людях. Которые точно так же разговаривали разговаривали, не замечая Макса.
Посмеивались, пьяно, громко. Подтрунивали над отцом, мол, что ж, так и
живешь один, с сыном. Нашел бы кого - какая от хлопца помощь в хозяйстве.
Отец заплетающимся языком сообщал, что "ни хрена не понимаете", что "на
парне дом, считайте, держится". Гости хохотали, покачиваясь и изучая друг
друга стеклянными взглядами идиотов. Правда, идиоты эти почему-то считали
свое нынешнее состояние нормальным, а причины, к нему приведшие,
достойными сочувствия. Макс их ненавидел, этих людей... вернее, этих
существ. Людьми он их не считал. Он убежал бы сейчас, умчался во двор, или
к Кольке, или вообще куда угодно, хоть на край света, хоть под ближайший
забор, чтобы сидеть там всю ночь, только бы не видеть и не слышать, только
бы!.. Но Макс отлично знал, что завтра утром отец, спрятанный в теле
существа-идиота, вернется. И ему, отцу, будет очень плохо. И Макс ему
будет нужен - и он нужен ему сейчас. Поэтому Макс слушал пустую брехню
этих стеклянноглазых, и делал им чай, разливал по чашкам, резал хлеб и
мазал маслом, и приносил на тарелке, стискивая зубы, до боли сжимая
кулаки, чтобы не сорваться. И у него получалось, всегда получалось - до
того самого вечера. Он выдерживал поведение существа, засевшего в отце,
убеждая себя, что завтра все будет по-другому, что он просто спит спит.
  - Что? - переспросил Макс, поднимая голову.
  - Я думал, ты заснул, - Юрий Николаевич стоял у двери в кабинку и
озабоченно глядел на племянника. - С тобой все в порядке?
  - Да.
  - Тогда бери трубку - будем с твоим отцом разговаривать.
  "Хорошо, что он не спросил, хочу ли я с ним разговаривать", - отстраненно
подумал Макс. Он и сам сейчас не знал, что бы ответил, задай ему дядя Юра
такой вопрос.
  Мальчик прижал к уху отвратительно теплую и, казалось, даже немного
вспотевшую трубку, вслушался в гудки.
  - Алло! - (это говорят на том конце провода, нужно ответить, ну же,
отвечай!) - Алло?!
  Юрий Николаевич мягко отнял у Макса трубку:
  - Семен, ты? Это мы с Максом. Да. Да. Ага, откуда ж еще? Да нет, в норме.
Мать с отцом тебе привет передавали. И Валентина вот передает. Батажок -
"которая"! Да, на почте работает. Ну. Ну. А ты? Даю, - и он передал трубку
Максу.
  - Папа?
  - Здравствуй, сынок, - кажется, или голос у отца на самом деле
напряженный? - Ну, как ты там? Все в порядке? Здоров? Доехали без
приключений?
  - Без приключений, - кивнул Макс.
  - Как настроение?
  Точно так же папа спрашивал его после... когда возвращался, утром. Когда
после сна существо уходило. "Как настроение?" - спрашивал отец и улыбался
виноватой улыбкой, догадываясь, что настроение у сына "ниже уровня моря".
Сейчас Семен Николаевич сидел у телефонного аппарата и, затаив дыхание,
ждал ответа.
  Макс этого не знал. Он пожал плечами:
  - Выше уровня моря, - ответил мальчик как обычно. - А ты как?
  Теперь уже Макс затаил дыхание и весь сжался, предчувствуя что-то плохое.
  Семен Николаевич догадывался о том, чего ждет и боится сын. Поэтому не
стал шутить. Наоборот, заговорил серьезным тоном:
  - Помнишь наш с тобой разговор? И то объявление? Этим сейчас и занимаюсь.
...Все у меня в порядке, сынок. И вообще у нас с тобой все теперь будет в
порядке. Веришь мне?
  - Да, пап.
  - Вот и отлично. Дай-ка мне, пожалуйста, дядю Юру, мне с ним еще
поговорить надо. А ты отдыхай, сына, загорать бегай, на речку,
фрукты-овощи кушай с бабушкиного огорода - чтобы вернулся полным сил и
чтобы в школе одни пятерки получал. Понял директиву партии?
  - Понял! - радостно откликнулся Макс и повернулся к дяде: - Папа с вами
поговорить хочет.
  - Да, Семен.
  - Юрка, у вас там точно все нормально? Голос у Макса какой-то странный.
  - Не переживай, голос как голос. А ты там как, держишься?
  Семен Николаевич вздохнул:
  - Держусь, Юрка. Я ж сказал, что завязываю. Хватит, погулял, собственное
горе побаюкал. Набаюкался уже! За меня не переживай, я не подведу.
  - Хорошо, мы тебе еще ближе к выходним перезвоним, лады?
  - Лады.
  - Ну бывай.
  - Бывай.
  Семен Николаевич повесил трубку и некоторое время молча сидел, опустив
голову, глядя на чисто вымытый пол передней.
  За окном галдела детвора, лаяли псы, надрывался мотор экскаватора (трубу
снова прорвало), какого-то Мишу звали домой, обедать. Линолеум непривычно
блестел, равно как и недавно застекленная дверь в кухню, равно как и
зеркало в передней.
  Семен Николаевич рассеянно взглянул на свое отражение, машинально потер
рукой гладко выбритый подбородок. Потом закрыл глаза и плотно сжал губы,
давясь вздохом.
  Семен Николаевич думал о том, что сейчас обманул Макса - и о том, что
иначе не мог поступить. Никак он не мог иначе!..

  3

  Дядя Юра и разбойница-Валентина, похоже, собирались говорить долго и
обстоятельно. Возникшая было между ними неловкость сама собой исчезла, и
теперь они торопились рассказать друг другу обо всем, что случилось, пока
они не виделись. А насколько понимал Макс, не виделись они очень долго.
  Он постоял, поразглядывал плакат про лекарственные травы, перешел к
другому. Президент смотрел на Макса блестящим глазом, безуспешно пытаясь
разгладить хмуро сдвинутые брови. Мальчик показал этому усатому дядьке
язык - и сам устыдился своей ребячливости.
  - ...А помнишь...
  - ...А ты гэта тагда...
  Макс вздохнул, отправился к велосипеду и нарочито громко начал с ним
возиться: проверять цепь, отражатели, полез в сумочку позади седла...
  На улице затарахтел мотор; скрипнула дверь - в помещение ввалился Ягор
Василич, так что здесь сразу стало тесно и шумно.
  - Вось ты дзе! - обвиняющим тоном громыхнул новоприбывший. - Ну, збирайся,
да мяне паедзем! И ты, Валянцина, тожэ прыхадзи, як асвабадзишся.
  - На чем ехать будем? - уточнил дядя.
  - На тракторы, на чым яшчэ?
  Юрий Николаевич развел руками:
  - Боюсь, Ягор, не получится. Макс у нас с велосипедом.
  При этом видно было, что дяде Юре очень хочется поехать с Ягором Василичем
(да и кому не хотелось бы, они ведь столько лет не виделись!).
  А вот Макс как раз предпочел бы отправиться домой. О чем он и сообщил Юрию
Николаевичу.
  - Не знаю...
  - Карас„к, пракращай! Хлопец не маленький, не заблудзицца. А заблудзицца -
запытае, як да Стаячага Каменя даехаць - кожны пакажыць.
  - Да не заблужусь я, - обиженно вздохнул Макс. - Я же помню, как мы сюда
шли! Дядь Юр!..
  - Едзь, - сказала Валентина-разбойница. - Я буду исци да Ягора, зайду да
Мацвеяуны, праверу, ци дабрауся твой плямяш. Ня бойся.
  - ...Хорошо. Только, Макс...
  Одним словом, уговорили дядю.
  Попрощавшись с почтальоншей, они вышли на крыльцо, рядом с которым дрожал
и тарахтел Ягор Василичев "Беларусь". Дядя Юра с другом погрузились, и
трактор отправился прочь - по узенькой асфальтовой улочке, распугивая
грязно-белых кур и провоцируя на давящийся лай собак.
  Когда "Беларусь" исчез за поворотом, Макс решил, что и ему пора ехать. Он
не знал, как быстро Валентина-разбойница освободится, а ведь мальчик хотел
еще по дороге свернуть на поле, хоть одним глазком взглянуть на круги. А
вдруг их уже нашли и там сейчас во всю журналюги орудуют?..
  Так что Макс решил поторопиться. Он как следует приналег на педали,
умудряясь при этом еще и глазеть по сторонам. Ему было интересно наблюдать
за местными жителями, пытаться представить себя на их месте - ну и
смотрел, удивлялся, фантазировал.
  И поэтому, наверное, не сразу заметил на улице впереди себя одноногого
старика.
  "Влип, „лки!.."
Но похоже, Серебряк мальчика пока не увидел. Он шагал в ту же сторону,
куда ехал Макс. "Вот только если не ползти на пузе, рано или поздно мне
придется его обогнать".
  Пришлось слезть с велосипеда и перевязывать шнурки на кроссовках: вскоре,
даже шагая так, как он шагает, старик должен был добраться до перекрестка.
И Макс очень надеялся, что одноногий свернет куда-нибудь в другую сторону.
Иначе - все-таки мальчик вынужден будет его обгонять.
  Макс раз в пятнадцатый распустил и снова собирался завязать шнурок на
левой кроссовке - теперь особенным хитроумным узлом, - когда в глаза ему
бросилась одна странная закономерность. За спиной Макса улица жила своей
привычной жизнью: шагали к колонке две бабуси с ведрами, о чем-то спорили
чумазые девчонки, - а вот перед ним (вернее, перед одноногим Серебряком)
улица будто вымерла. То есть зверье всякое-разное как ни в чем не бывало
занималось своими звериными делами, но люди старались либо отвернуться и
сделать вид, что их, людей, вообще здесь нету, либо же торопливо заходили
к себе во двор, вспоминали о неотложных заботах в доме, в саду - где
угодно, только бы подальше от этой полуденной улицы, от этого нелепого
старикана, который вбивает в асфальт свои шаги. А если все-таки
какой-нибудь неудачник встречался с Серебряком взглядом, то осторожно
здоровался и спешил прочь. Даже некоторые псы пятились в тень заборов
"А Дениска говорил..." - раздосадованно подумал Макс, распуская особенно
хитроумный узел.
  Но вот какой-то барбос-смельчак отважился рявкнуть на Серебряка: оскалил
клыки, гортанно взрычал и прыгнул в сторону одноногого. И что же? - тот
неожиданно ловко обернулся и так угостил пса костылем, что животное,
взвизгнув, рухнуло на бок. А Серебряк еще разок-другой ткнул в обидчика
кованым концом деревяшки, потом, как будто ничего и не случилось, оперся о
нее и захромал дальше.
  И что самое интересное - хозяйка пса, ведьмоподобная бабка, которая
наверняка хватку и язычок имела не хуже, чем у иного сказочного дракона, -
так вот, бабка эта только потупилась и сделала вид, что ничего не
произошло. А ведь задень ее "собачку" кто-нибудь другой - Макс не
сомневался, все Адзинцы бы об этом услышали.
  Пока мальчик размышлял над увиденным, Серебряк наконец добрался до
перекрестка. Здесь он постоял, словно выбирая, куда же идти - и
направился-таки не туда, куда нужно было ехать Максу!
  Дорога освободилась, и мальчик, вздохнув с облегчением, поспешил миновать
развилку - он выехал из Адзинцов и повернул к лесу, за которым находился
Стаячы Камень.
  Макс пылил по дороге, улыбался солнцу и не знал, что через некоторое
время, уже оказавшись в лесу, заметит очень красивую ярко-зеленую ящерицу;
не знал, что решит погнаться за ней - и, отложив велосипед, поднимется к
папоротниковым зарослям, за которыми и обнаружит странный камень.

  4

  ...Он без приключений миновал заброшенный дом ведьмарки, промчался через
мост, проехал мимо пшеничного поля и, наконец, оказался у знакомого двора.
По дороге Макс немного пришел в себя - все эти страхи насчет камня
казались ему надуманными и смешными; и в то же время что-то в нем хранило
уверенность в правильности тех ощущений. И поди разберись! - в самом-то
себе!
  Макс закатил велик во двор, погладил по голове выбежавшего Рябого и пошел
в дом. Рассказал бабушке, что дядя уехал к Ягор Василичу и просил не
беспокоиться. Настасья Матвеевна покормила внука, и мальчик отправился к
Дениске, возвращать "Аист".
  Дениска сидел у телевизора, одновременно ухитряясь смотреть мультфильм и
вырезать из дерева перочинным ножиком кораблик. Судя по свежему надрезу на
пальце, мультфильм был интересный.
  - А, гэта ты... - протянул Дениска, - сядай. - Он переложил с лавки на
стол заготовленные лоскутки от старой наволочки, нитки, иголку, тюбик
клея. - Дауно павярнувся?
  - Не-а. Я там твой "Аист" завез. У забора стоит.
  - Добра. А я Святланку правеу да Мхавишч... - Он рассеянно куснул нижнюю
губу; ножик в это время соскользнул с будущего кораблика и снова ткнулся в
Денискин палец - тотчас проступила кровь.
  Дениска приглушенно вскрикнул (наверняка, не от боли, а от неожиданности)
- и тут же из-за занавески, разделявшей комнату, выглянула Гордеичиха.
  - Усе руки сабе парэжыш, - неодобрительно прокомментировала она
случившееся. - Няужо няма чым табе заняцца? Караблики стругаеш, роуна
малец яки.
  Дениска возмущенно отмахнулся:
  - Ба! Перастань! Кали стругаю, значыць, надо.
  Гордеичиха явно была настроена поскандалить, и ответ внука как нельзя
более подходил для этой цели.
  - Што значыць "нада"? Ты гэта як размауляеш з дарослыми?!
  Мальчик скривился и махнул рукой:
  - Ну кольки можна, я ж не маленьки!..
  - Вот парэжаш сабе руки - будзеш ведаць! - предупредила Гордеичиха. Но
поскольку внук ничего не ответил, а в присутствии Макса она заводиться не
хотела, старушка только неодобрительно зыркнула на мальчиков и вышла,
громко хлопнув дверью.
  - Ну от и добра, - Дениска проворно отложил недовырезанный кораблик на
стол и повернулся к Максу. - Скажы, ты камусь яшчэ давау журнал чытаць?
  - Какой журнал?.. А-а... нет, не давал. А что?
  - Ды ничога, - Дениска некоторое время следил за происходившим на экране,
потом неожиданно заявил: - Нашли круги.
  Макс аж подскочил от нетерпения. Он мигом позабыл, что собирался
рассказать про странный камень - все его внимание сосредоточилось на
новости. Хотелось поскорее броситься на поле, понаблюдать, как суетятся
операторы, бегают фотографы - клацают, переговариваются, азартно улыбаются
друг другу...
  - Так чего ж мы тут сидим?! Побежали!..
  - Не пабаишся? - с горечью спросил Дениска.
  Макс искренне удивился:
  - Чего боятся?
  - Дык круги ж каля чарцячника намал„ваны!
  - День, около какого чертячника? Шутишь?
  - Панимаеш... - Дениска помолчал, повертел в руках кораблик-безделушку. -
Гэта не наши круги, Макс. Чужыя.

  5

  Они сидели в комнате, у телевизора, и разговаривали. Мультики давно
закончились - теперь там крутили какую-то чушь. Но выключить Дениска не
позволил: приятель боялся, что их услышит бабушка.
  Макс не понимал и не разделял опасений друга. Для переживаний ему хватало
расказанного Дениской.
  Первым заметил круги Дар„нок-младший - на нынешний момент восьмой, самый
маленький сын в семье Дар„нков. Оставшись на некоторое время без
присмотра, он удрал со двора и отправился "трохи пагуляць" в поле,
разделявшее Дар„нковский дом с хатой чертячника. Там-то Михася и нашли:
мальчик сидел в пшенице, окруженный выдавленной линией колосьев, и игрался
с камешками, выкладывая из них какую-то фигуру. Михась за самоволку был
отшлепан, а про круг старуха Дар„нчиха рассказала приятельнице. Дальнейший
путь распространения новости, даже при большом желании, проследить было
невозможно.
  Да и не в том дело. Дело - в самом круге. Откуда он взялся на поле?
Неужели это как-то связано с вчерашней проделкой Макса и Дениски? И почему
круг появился рядом с чертячником? И почему до сих пор не нашли
"самоделку" ребят - а отыскали именно... всамделишный?
  Всамделишный ли?..
  Потом (рассказывал Дениска), - когда любопытные до чудес ребята из
компании Толяна Белого ходили поглазеть на чудо, - они обнаружили рядом
еще два круга. Все были примерно одинаковых размеров и формы - сам Дениска
не видел, но слышал от Захарки, который бегал на поле вместе с остальными
хлопцами. А Захарка, хоть и "трепло редкое", врать о таких вещах не станет.
  Ну, ребятам это забава, поглядели-разбежались. А взрослые новость
восприняли настороженно. Такие круги, как теперь выяснилось из разговоров
стариков, и прежде появлялись - где-то раз то ли в пол-, то ли в четверть
века. Им даже название придумали - "ведьмаркины круги".
  - Почему "ведьмаркины"? - спросил Макс.
  - Ды адкуль я знаю, - пожал плечами Дениска. - Ведьзмаркины и
ведьзмаркины.
  - Надо бы сходить на речку. Проверить...
  - А нашто, думаеш, я гэты караблик стругаю? Трэба ж бабули што-то сказаць,
- усмехнулся приятель. - Лепш дапамажы закончыць - и пайдзем.
  Вдвоем они быстро довели парусник до ума: Дениска занялся корпусом, а Макс
- снастями. Корабль получился, конечно, не суперский, но вполне приличный.
Жаль только, с Денискиной бабушкой вышла заминка. Гордеичиха остановила
ребят и велела внуку сперва сбегать в "магазин", мол, соль в доме как раз
закончилась. Ну а Макс, чтобы не слоняться по двору без дела, решил
составить другу компанию. И вообще, что им мешает купить соль и сразу же,
не заходя домой, отправиться на Струйную?..
  Время было послеобеднее; ребята бодро шагали к тому месту, где от
грунтовки отделялась еще одна дорога - вторая улица Стаячего Каменя.
Здесь-то, на Т-образной развилке, и стоял единственный местный "магазин" -
именовавшийся непременно с ударением на второй "а". "Магазин" представлял
собой обыкновенную сельскую хату, которая только и отличалась от прочих
решетками на окнах да крепкими дверьми. У дверей, на дряхлой скамеечке, у
которой один край был выше другого, сидело несколько мальчишек
тринадцати-шестнадцати лет. Все курили невероятно вонючие и дымные
сигареты, привычно затягиваясь и отчаянно дымя этими непременными
признаками мужественности; один о чем-то увлеченно рассказывал. Дениска
поздоровался с ними и спросил у того, который ораторствовал:
  - Ну што, Захарка, якия навины?
  Захарка хмыкнул:
  - Навины што трэба! Закачаешся, такия навины!.. - он сделал вид, что
раскуривает як