ружкой он становился - на удивление! - все трезвее, от тоста к тосту делался все угрюмее, мрачнее и - опять же парадоксально! - бледнее. Он сидел хмурый, сжимая пятерней "позаимствованный" на мессе кубок и не спуская с Шарлея прищуренных глаз.
     Куно Виттрам долбил по столу кружкой. Ноткер Вейрах колотил рукоятью мизерикордии. Вольдан из Осин качал перебинтованной головой и что-то невразумительно бормотал. Рымбаба и де Тресков орали:

     Bibit era, bibit herus,
     bibit miles, bibit clerus,
     bibit ille, bibit illf,
     bibit servus cum ancilla,
     bibit velox, bibit piger,
     bibit albus, bibit niger...

     - Хок! Хок!
     - Буко, брат! - Пашко покачнулся, обнял Буко за шею, прильнул мокрыми усами. - Будь здрав! Веселимся! Это ж мой, курва, с Биберштайнувной сговор! Понравилась она мне! Стало быть, слово чести, приглашу тебя к себе на свадьбу, а там и на крестины, вот тогда погуляем!

     Под подолом место есть,
     чтоб мой колышек мог влезть!

     - Будь повнимательнее, - шепнул Рейневану Шарлей, немедля воспользовавшись представившейся возможностью. - Придется нам свои головы уносить.
     - Знаю, - тоже шепотом ответил Рейневан. - В случае чего берите с Самсоном ноги в руки. На меня не оглядывайтесь... Я пойду за девушкой... В башню...
     Буко оттолкнул Рымбабу, но Пашко не сдавался.
     - Не горюй, Буко. А что, права была госпожа Формоза, дал ты маху, похитив у Биберштайна дочку. Но я тебя от забот освобожу. Вот невеста, там - жена, пей за свадьбу! Пей до дна! Ха, ха, срифмовал, курва, будто поэт какой. Буко! Пей! Веселись! Давай, давай! Под подолом место есть...
     Буко оттолкнул его.
     - Я тебя знаю, - бросил он Шарлею. - Уже в Кромолине так думал, теперь уже точно знаю время и место. Уверен. Хоть тогда на тебе была францисканская ряса, морду твою узнал, вспомнил, где тебя видел. На вроцлавском рынке в восемнадцатом годе, в тот памятный июльский понедельник.
     Шарлей не отвечал, смело глядя прямо в прищуренные глаза раубриттера. Буко повертел в пальцах свой литургический кубок.
     - А ты, - перевел он взгляд на Рейневана, - Хагенау, или как там тебя взаправду звать, черти знают, кто ты такой, может, тоже монах и княжеский ублюдок. Может, тебя господин Биберштайн тоже за бунты и мятежи в стольцевскую тюрьму упрятал? Я уже в дороге заподозрил. Видел, как ты на девку поглядываешь, думал, оказии выжидаешь, чтобы Биберштайну отомстить, его дочурку под ребро пырнуть. Однако - твое дело месть, а мое - пятьсот гривен. Так я все время за тобой приглядывал. Прежде чем ты, братец, козика  достал бы, головы-то на шее уж и не было б.
     - А теперь, - цедил слова раубриттер, - гляжу я на твою морду и думаю, а может, я ошибался. Может, ты вовсе на нее не покушался, может, это афект? Может, ты ее спасти хочешь, у меня из рук вырвать? Думаю я так, думаю, и злость во мне подымается. За кого ж ты Буко фон Кроссига держишь? И меня аж трясет тебе глотку перерезать. Но я сдерживаюсь. Временно.
     - А может, - голос Шарлея был совершенно спокоен, - может, кончить на сегодня? День был богат утомительными событиями, все собравшиеся это по собственным костям чувствуют, вот извольте глянуть, там господин Вольдан уже уснул, уткнув физию в соус. Предлагаю дальнейшую дискуссию отложить ad cras.
     - Ничего, - буркнул Буко, - мы не станем откладывать ad cras. О конце пира я скажу, когда время придет. А теперь пей, монаший сын, выродок, пей, когда наливают. И ты пей, Хагенау. Откуда знать, может, это последняя ваша выпивка? В Венгрию дорога длинная и рискованная. Доедете? Говорят же: человек не знает утром, что с ним вечером будет.
     - Тем более, - ядовито добавил Ноткер Вейрах, - что господин Биберштайн наверняка разослал конников по дорогам. За похищенную дочь жутко должен быть на похитителей ожесточен.
     - Вы что, не слышали, - крикнул Пашко Рымбаба, - чего я сказал? Биберштайн - это ерунда. Я ж на его дочке женюсь. Ведь же...
     - Молчи, - прервал его Вейрах. - Ты пьян. Мы с Буко нашли лучшее решение, более простой и удачный супротив Биберштайна способ. Так что ты к нам со своим жениховством не лезь. Совсем это ни к чему.
     - Но она мне по душе пришлась... Помолвка... И покладины.  Чтоб мой колышек мог...
     - Заткнись.
     Шарлей оторвал взгляд от глаз Буко, посмотрел на де Трескова.
     - А вы, господин Тресков, - спросил он спокойно, - одобряете план товарищей? Тоже считаете его превосходным?
     - Да, - после минутной заминки ответил де Тресков. - Хоть и сожалею. Но такова жизнь. Ваша беда, что вы так удачно подходите к головоломке.
     - Удачно, удачно, - подхватил Буко фон Кроссиг. - Да еще как удачно. Из всех, что приняли участие в нападении, лучше других узнают тех, кто был без забрала. Господина Шарлея. Господина Хагенау, который так залихватски управлял похищенной колебкой. Да и ваш слуга-силач тоже не из тех, которых легко забыть. Его морду узнают, ха-ха, даже у трупа. Всех, кстати, будут узнавать как трупы. Поймут, кто на кортеж напал. Кто Биберштайнувну увел...
     - И кто ее убил, - спокойно докончил Шарлей.
     - И изнасиловал, - ухмыльнулся Вейрах. - Не надо забывать об изнасиловании.
     Рейневан вскочил со скамьи, но тут же сел, придавленный тяжелой рукой де Трескова. В тот же момент Куно Виттрам схватил Шарлея за плечи, а Буко приставил демериту к горлу мизерикордию.
     - Это что же! - крикнул Рымбаба. - Разве ж это дело? Они нам тогда на помощь...
     - Так надо, - обрезал Вейрах. - Возьми меч.
     По шее демерита из-под стилета потекла струйка крови. Несмотря на это, его голос был спокоен.
     - Не удастся ваш план. Никто вам не поверит.
     - Поверит, поверит, - успокоил его Вейрах. - Просто диву даешься, во что только люди верят!
     - Биберштайн не даст обвести себя вокруг пальца. Вы сложите свои головы.
     - Ты что, пугать вздумал, монаший поскребыш? - Буко наклонился над Шарлеем. - Когда тебе самому до утра не дожить? Говоришь, Биберштайн не поверит? Возможно. Сложу голову? На то воля Господня. Но вам все равно глотки перережу. Хотя бы ради gaudium, как говорит курвин сын Сагар. Тебя, Хагенау, прикончу, хотя бы ради того, чтобы Сагару насолить, потому как ты ему дружок. Тоже колдун. А относительно тебя, Шарлей, назовем это справедливостью. Исторической. За Вроцлав, за восемнадцатый год. Другие главари бунта сложили головы под палаческим топором на вроцлавском рынке, а ты сложишь в Бодаке. Ублюдок.
     - Ты второй раз назвал меня ублюдком, Буко.
     - Назову и третий. Ублюдок! И что ты мне сделаешь?
     Шарлей не успел ответить. С грохотом отворилась дверь, и вошел Губертик. Точнее говоря, вошел Самсон Медок, отворив себе дверь Губертиком. В абсолютной тишине, в которой было слышно погукивание летающего вокруг башни филина, Самсон выше поднял оруженосца, которого держал за ворот и штаны, и бросил под ноги Буко. Губертик душераздирающе застонал, войдя в контакт с полом.
     - Этот тип, - проговорил в тишине Самсон, - пытался удушить меня в конюшне вожжами. Утверждал, что по вашему приказу, господин фон Кроссиг. Не желаете ли объяснить?
     Буко не пожелал.
     - Убить его! - рявкнул он. - Убить курвина сына! Бей!
     Шарлей змеиным вывертом высвободился из рук Виттрама, локтем ударил по горлу де Трескова. Тассило захрипел и отпустил Рейневана, Рейневан же с лекарской точностью саданул Рымбабу кулаком в побитый бок, прямо в самое больное место. Пашко взвыл и согнулся пополам. Шарлей подскочил к Буко, сильно пнул его по голени, Буко упал на колени. Продолжения Рейневан не видел, потому что Тассило де Тресков крепко саданул его по шее и кинул на стол. Однако догадался, слыша звук удара, хруст переламываемого носа и яростный рев.
     - Никогда больше, - услышал он четкий голос демерита, - не называй меня ублюдком, Кроссиг.
     Тресков схватился с Шарлеем, Рейневан хотел прыгнуть тому на помощь, но не успел - скукожившийся от боли Рымбаба обхватил его сзади, пригнул. Вейрах и Виттрам накинулись на Самсона, гигант схватил скамью, долбанул ею Вейраха в грудь, толкнул Куно, повалил обоих, придавил скамьей. Видя, что Рейневан рвется и дергается в медвежьих объятиях Рымбабы, подскочил и раскрытой пятерней дал Рымбабе в ухо. Пашко просеменил боком через всю залу и врубился лбом в камин. Рейневан схватил со стола оловянный жбан, со звоном стукнул пытающегося подняться Ноткера Вейраха.
     - Рейневан, девушка! - крикнул Шарлей. - Беги!
     Буко фон Кроссиг вскочил с пола, рыча и обильно изливая потоки крови из переломленного носа. Сорвал со стены рогатину, размахнулся и бросил в Шарлея, демерит легко уклонился, острие отерлось о его плечо. И угодило в Вольдана из Осин, который в этот момент проснулся и, совершенно ничего не соображая, поднялся из-за стола. Вольдан отлетел назад, ударился спиной о фламандский гобелен, сполз по нему, сел, голова упала на торчащее у него из груди древко.
     Буко взревел еще громче и кинулся на Шарлея с голыми руками, растопырившийся, как ястреб. Шарлей задержал его выпрямленной рукой, второй хватанул по сломанному носу. Буко взвыл и упал на колени.
     На Шарлея прыгнул де Тресков, на Трескова - Куно Виттрам, на Виттрама - Самсон, на Самсона - Вейрах, на Вейраха - залитый кровью Буко, на Буко - Губертик. Все переплелось на полу, образовав что-то вроде Лаокоона с ближайшими родственниками. Рейневан этого уже не видел. Он во всю мочь мчался наверх по крутой лестнице башни.

***

     Он наткнулся на нее перед низкой дверью, освещенной торчащим в металлическом ухвате факелом. Похоже, это не было для нее неожиданностью. Походило на то, что она ждала его.
     - Николетта...
     - Алькасин...
     - Я пришел...
     Он не успел сказать, с чем пришел. Сильный удар повалил его на пол. Он приподнялся на локтях. Получил еще раз. Упал снова.
     - Я, понимаешь, к тебе всем сердцем, - прошипел, стоя над ним, Пашко Рымбаба. - Я к тебе всем сердцем, а ты меня в бок тычешь? В больной бок?! Гадина!
     - Эй ты, больной!!!
     Пашко обернулся. Улыбнулся широко и радостно, увидев Катажину Биберштайн, девицу, пришедшуюся ему по вкусу, с которой, как ему казалось, он уже обручился, и в мечтах уже видел себя в горячем от любви супружеском ложе. Но, оказалось, мечтал он несколько преждевременно.
     Несостоявшаяся невеста резко ударила его сжатым кулаком по глазу. Пашко схватился за лицо. Девушка для большей свободы действий подтянула cotehardie и крепко врезала ему по промежности. Возмечтавший о горячем супружеском ложе жених согнулся, со свистом втянул воздух, а потом взвыл волком и упал на колени, обеими руками ухватившись за свои мужские достоинства. Николетта еще выше подняла платье, демонстрируя стройные бедра, и, подпрыгнув, ударила его по виску, тут же развернулась и хватанула по груди. Пашко Пакославиц Рымбаба рухнул на крутые ступени и, переворачиваясь, скатился вниз.
     Рейневан приподнялся на колени. Она стояла над ним спокойная, почти ничем не выдающая возбуждение. Только глаза, горящие, как у пантеры, говорили о ее состоянии.
     "Она притворялась, - подумал он. - Только прикидывалась трусливой и испуганной. Обманула всех, да и меня тоже".
     - Что дальше, Алькасин?
     - Наверх, Николетта, быстрее.
     Она побежала, перепрыгивая через ступеньки, он едва поспевал за ней. "Надо будет, - подумал он, - основательно пересмотреть свое мнение относительно слабого пола".

***

     Пашко Рымбаба скатился на самый низ лестницы, с размаху ввалился в залу, на середину, почти под стол. Несколько минут лежал, хватая ртом воздух, как карп, вынутый из воды, потом охнул, застонал, принялся раскачивать головой, держась за гениталии. Затем сел.
     В зале не было никого, не считая трупа Вольдана с торчащей из груди рогатиной. И скривившегося от боли Губертика, прижимающего к животу явно сломанную руку. Оруженосец встретил взгляд Рымбабы и указал головой на дверь, ведущую во двор. Это было излишне. Пашко уже раньше услышал долетающий оттуда шум, крики, мерные удары.
     В залу заглянули испуганная служанка и слуга, точно как в припевке: servus cum ancilla.  Стоило ему на них взглянуть, как они убежали. Пашко поднялся, грязно выругался, сорвал со стены огромный бердыш с древком, почерневшим от времени и усеянным дырочками, проделанными короедом, несколько мгновений боролся с мыслями. И хоть кипел от яростного желания отомстить вреднющей Биберштайнувне, рассудок подсказал, что надобно помочь comitive.
     "Биберштайнувна, - подумал он, - мести не избежит, из башни выхода нет. А пока, - подумал он, чувствуя, как у него распухают яйца, - я накажу ее только гордым презрением. Сначала мне заплатят ее дружки".
     - Погодите, мать вашу! - рявкнул он и, прихрамывая, двинулся к выходу во двор. Оттуда неслись звуки боя. - Ужо я вас!

***

     Двери башни сотрясались от ударов. Шарлей выругался.
     - Поторопись, Самсон! - крикнул он.
     Самсон Медок выволок из конюшни двух оседланных коней. Грозно рыкнул на слугу, соскочившего с потолка. Слуга умчался, сверкая пятками.
     - Двери долго не выдержат. - Шарлей сбежал по каменным ступеням, перехватил у него вожжи. - Ворота, быстро!
     Самсон тоже видел, как в дверях, которыми им удалось отгородиться от Буко и его компании, треснула и наежилась щепками очередная доска. Железо колотило по стене и металлу, было ясно, что взбешенные раубриттеры пытаются вырубить завесы. Действительно, нельзя было терять ни минуты. Самсон огляделся. Ворота запирала балка, дополнительно защищенная массивной колодкой. Гигант тремя прыжками оказался рядом с кучей дров, подготовленных для отопления, вырвал из пня огромный плотницкий топор, в три прыжка подскочил к воротам, охнул, взмахнул топором и с огромной силой опустил обух на скобу.
     - Крепче! - выкрикнул Шарлей, поглядывая на разлетающиеся уже двери. - Бей сильней!
     Самсон ударил сильней. Так, что задрожали и ворота, и вышка над ними. Скоба, продукт, надо думать, нюрнбергский, не поддалась, но поддерживающие балку крючья до половины вылезли из стены.
     - Еще раз! Бей!
     Под следующим ударом нюрнбергская скоба лопнула, крючья вывалились, балка с грохотом упала на землю.

***

     - Под мышками. - Рейневан, набрав на пальцы мази из глиняного горшочка, стянул рубашку с плеч, показал, как надо это делать. - Намажь под мышками. И на шее. Вот так. Больше, больше... Вотри сильнее... Быстрее, Николетта. У нас мало времени.
     Девушка несколько мгновений глядела на него, в ее взгляде недоверие боролось с удивлением. Однако она не сказала ни слова, потянулась за мазью. Рейневан вытащил на середину комнаты дубовую скамейку. Растворил окно, в лабораторию чернокнижника ворвался холодный ветер. Николетта вздрогнула.
     - Не подходи к окну, - удержал ее Рейневан. - Лучше... не смотреть вниз.
     - Алькасин, - подняла она на него глаза. - Я понимаю, что мы боремся за жизнь. Но ты точно знаешь, что делаешь?
     - Пожалуйста, сядь верхом на скамейку. Время действительно подгоняет. Садись позади меня.
     - Предпочитаю - перед тобой. Обними меня за талию, обними крепче. Крепче...
     Она вся горела. От нее веяло аиром и мятой. Этого запаха не мог забить даже специфический аромат Гуоновой мишкулянции.
     - Готова?
     - Готова. Ты меня не отпустишь? Не дашь мне упасть?
     - Скорее я погибну.
     - Не погибай, - вздохнула она, поворачивая голову так, что их губы на мгновение соприкоснулись. - Не погибай, пожалуйста. Живи. Говори заклинание.

     Whe, Whe, Windchen
     Zum Fenster inaus
     In omnem ventu!
     Fik z okna
     Niczego sie ve dotkna.



     Скамейка подпрыгнула и взвилась под ними, как норовистый конь. При всей своей смелости Николетта вскрикнула, не в силах побороть страх, правда, Рейневан не смог тоже. Скамейка поднялась на сажень, закружилась взбесившейся юлой, лаборатория Гуона расплылась у них в глазах. Николетта сжала пальцами охватывающие ее руки Рейневана, запищала, но он мог бы поклясться, что больше от восторга, чем от страха. Скамейка ринулась прямо в окно, в холодную и темную ночь.
     - Держись, - крикнул Рейневан.. Поток воздуха вогнал ему слова обратно в глотку. - Держииииись!
     - Сам держись!
     - О Иисууу...
     - Аааааа-ааааааа!

***

     Нюрнбергская скоба лопнула, балка с грохотом свалилась. Одновременно с треском вылетели двери, ведущие в башню, на каменные ступени, во двор высыпали раубриттеры, вооруженные и настолько ослепленные жаждой крови, что мчащийся первым Буко фон Кроссиг споткнулся на крутых ступенях и повалился прямо в кучу навоза. Остальные набросились на Самсона и Шарлея. Самсон взревел буйволом, отгоняя нападающих сумасшедшими взмахами топора. Шарлей, тоже рыча, образовал вокруг себя свободное пространство найденной у ворот алебардой. Но преимущество - в том числе и в боевой выучке - было у раубриттеров. Отступая от резких выпадов и предательских взмахов мечей, Самсон и Шарлей пятились, пока не уперлись спинами в стену.

***

     И тут прилетел Рейневан.
     Видя растущие на глазах каменные плиты двора, Рейневан вскрикнул. Николетта тоже. Крик, превращенный давящим вихрем в истинно мертвецкий вой, дал результат гораздо больший, нежели сама Рейневанова помощь. Кроме Куно Виттрама, который в этот момент как раз взглянул вверх, никто из раубриттеров вообще не заметил наездников на летающей скамье. Но вой Рейневана оказал прямо-таки убийственное психические воздействие. Вейрах упал на четвереньки, Рымбаба начал ругаться, взвизгнул и распластался на плитах, рядом рухнул потерявший сознание Тассило де Тресков, единственная жертва налета: пикирующая во двор скамья ударила его по затылку. Куно Виттрам перекрестился и заполз под тележку с сеном. Буко фон Кроссиг сжался, когда конец cotegardie Николетты хлестнул его по уху. Скамья же круто взмыла вверх под аккомпанемент еще более громкого визга летунов. Ноткер фон Вейрах, раскрыв рот, таращился на улетающих, ему повезло, краем глаза он заметил Шарлея и, в последний момент избежав удара алебардой, вцепился в ратовище. Началась борьба.
     Самсон отбросил топор, ухватил одного из коней за уздечку, собрался ухватить второго, но тут подскочил Буко и ткнул его стилетом. Самсон увернулся, но недостаточно быстро. Стилет распорол ему рукав. И задел предплечье. Буко не успел пырнуть снова, как получил по зубам и покатился к воротам.
     Самсон Медок ощупал рану, глянул на окровавленную руку.
     - Теперь, - сказал он громко и медленно, - теперь-то я действительно разозлился.
     Он подошел к Шарлею и Вейраху, все еще вырывающим друг у друга ратовище алебарды. И саданул Вейраха кулаком с такой силой, что пожилой раубриттер моментально проделал роскошного козла. Пашко Рымбаба поднял бердыш, чтобы рубануть Самсона. Тот увернулся и глянул на него. Пашко тут же попятился на два шага.
     Шарлей ловил коней, Самсон же стащил с приворотного стояка круглый кованый щит.
     - На них! - рявкнул Буко, поднимая упущенный Виттрамом меч. - Вейрах! Куно! Пашко! На них! О Христе... Тут он увидел, что делает Самсон. Самсон же схватил щит хваткой дискобола и закружился тоже как дискобол. Щит вырвался из его руки, как из баллисты, едва не задел Вейраха, со свистом перелетел через весь двор, врезался в консоль стены, раздолбав ее в щепы. Вейрах сглотнул слюну, Самсон же снял со стояка второй щит.
     - Христе... - засопел Буко, видя, что гигант снова начинает разворачиваться. - Прячьтесь!
     - Клянусь цицками святой Агаты! - рявкнул Куно Виттрам. - Спасайся, кто может!
     Раубриттеры кинулись бежать, каждый в свою сторону, невозможно было предсказать, в кого Самсон запустит свое оружие. Рымбаба сбежал в конюшню, Вейрах нырнул за поленницу, Куно Виттрам снова заполз под тележку, только что пришедший в сознание Тассило де Тресков опять распластался по земле, Буко фон Кроссиг на бегу сорвал с учебного манекена продолговатый старомодный щит, прикрыл им спину.
     Самсон закончил вращение на одной ноге в классической позе, достойной резца Мирона, либо Фидия. Метательный щит со свистом помчался к цели, с громким гуло