вы
спускаетесь.
   - Заткнись, Руссо, - бесцеремонно заявил Финн. В первый раз за все  время
он убрал ствол от моей шеи.
   - Джон, - начал я, почувствовав к нему малую толику  участия,  -  это  не
Тульяр. Я знаю, он выглядит как Тульяр, но он бы никогда не выкинул подобный
номер. Что-то внедрилось в его мозг - вселилось в него, когда он  вступил  в
контакт с Девяткой в самый страшный для нее момент. Он одержим  компьютерным
демоном.
   Бесполезно. Финн и скариды не верили мне, и я не мог упрекнуть их в этом.
Они не могли знать про голову Медузы,  не  смогли  бы  понять,  какая  война
развязалась в глубинах Асгарда. Тульяр-994 неподвижно стоял, не проронив  ни
единого слова. Он просто ждал. Я подумал, нельзя ли  воззвать  к  лучшему  в
нем, возможно, настоящий Тульяр скрывался где-то в глубинах его  подсознания
и все еще мог говорить, думать и действовать, если подсказать ему дорогу.
   - Тульяр, - позвал я, - вы понимаете, что происходит с вами?
   Глупый вопрос. Это  был  даже  не  сбитый  с  толку  тетронец,  следующий
призрачной мечте, это был совсем другой человек. Что бы там ни  вселилось  в
его мозг, оно проделало куда более разрушительную работу, чем Нечто, живущее
во мне. Глядя на Тульяра, или, точнее, на то, что когда-то было Тульяром,  я
мог считать себя счастливым человеком.
   - Делай, что тебе сказали, Руссо, - холодно сказал Финн. Голос  его  стал
хриплым от напряжения. - Не вмешивайся - и все будут живы-здоровы.
   С беспокойством думая о  штучке  на  моей  спине,  я  отошел  от  круглой
платформы - в глубь туннеля, по которому  только  что  приехал.  Мой  взгляд
метнулся по трем скаридам и двум тетраксам - ни один  из  которых,  радостно
заметил я, не  был  Нисрином-673.  Все  они,  казалось,  покорились  судьбе.
Скариды болезненно реагировали на вопросы, касающиеся возможных  прародители
их империи. Предполагалось,  что  эти  прародители  включили  свет,  который
недавно погас, на благо и на славу великой Скаридской империи. Я знал также,
как сильно у  тетраксов  развито  чувство  долга.  Тем,  кто  находился  под
командованием Тульяра, должно быть, невероятно трудно, почти  невозможно  не
подчиняться  ему.  Хотя  они  наверняка  заметили:  с  ним  творится  что-то
странное.
   - Пусть они идут, Джон, - воззвал я к своему  соплеменнику,  рассчитывая,
что братство землян должно что-то значить. - Останься.
   Его ответ был кратким и непристойным. Он никогда меня не любил, а  сейчас
эта неприязнь просто омрачила его рассудок.
   - Ты не знаешь, что творишь, - обратился я к Джейсинт Сьяни.
   - А ты знаешь? - парировала она. - Знает ли кто-нибудь из нас?
   Времени спорить не было.  Скариды  уже  забирались  в  машину,  а  некто,
облаченный в тело Тульяра, влезал  за  ними.  Оставшиеся  тетраксы  сели  на
переднее сиденье, последним влез Финн и захлопнул дверь.
   Когда платформа начала падать в глубины, унося вездеход в черную  бездну,
я внезапно почувствовал чудовищную слабость и схватился за стену.
   Тут же стена осветилась - и, пожалуйста  -  Девятка  была  тут  как  тут,
свежая, как огурчик с грядки.
   - Можете убрать заряд, мистер Руссо, он совершенно безопасен, -  заверила
она.
   - Учитывая, что ваша сила почти божественна, - сказал я ей, -  вы  каждый
раз оказываетесь беспомощными, когда дело принимает серьезный оборот.
   - Прошу прощения, что не предупредила вас. Это должно было  случиться,  -
последовал ответ. - Они подслушивали наши разговоры.
   - Так вы знали, что они собирались сделать? - изумился я.
   - Конечно.
   - И разрешили им уйти? - Я был раздосадован, придя к выводу, что  Девятка
рада была спровадить вездеход и не оставить мне иного выбора. Теперь  я  мог
только повиноваться их воле. Но, как всегда, я их недооценил.
   - Когда мы поняли, что в мозг тетракса вселилось нечто, чуждое  программе
в вашем мозгу, - сказала она ровным голосом, - мы поняли,  что  его  поразил
враг. Пришлось решать, что нужно делать с врагом в нашем окружении. Если  бы
это нечто проявило враждебность, мы, безусловно, уничтожили бы его.  Оно  же
хотело  только  сбежать.  Нам  показалось,  что  такую  возможность   нельзя
упускать. Правда, мы скрыли это от вас.
   - Возможность? - переспросил я. - Возможность чего?
   - Как вы сами догадались, - ответила она, - биокопия,  завладевшая  телом
Тульяра,  знает,  как  попасть  на  нижние  уровни,  пусть  это  и   трудно.
Предположительно она знает, как достичь пункта назначения.
   - Как же это поможет нам? Вездеход только  один!  Ее  терпению  следовало
отдать должное.
   - Строительство машины заняло немало времени, - разъяснила она, -  потому
что трудно программировать строительные устройства. Теперь  они  знают,  как
действовать, и для того, чтобы создать дубликат, потребуются считанные часы.
Мы успеем. Мы сможем оборудовать украденный  вездеход  прибором,  устройство
которого вы должны помнить.
   Тут-то меня и осенило.
   Когда тетраксы заслали нас на этот уровень - разносить  чуму  по  империи
скаридов,  они  предусмотрительно   обули   нас   в   башмаки,   оставлявшие
органический след, улавливаемый олфактронным <Олфактроника -  обнаружение  и
анализ запахов техническими средствами.> сенсором. Этот прибор, обнаруженный
Джоном Финном, привел скаридов на  уровень  истоми  как  раз  в  критический
момент моего контакта. Я всегда подозревал, что ответственность за  это  нес
Тулья р.
   Теперь,  казалось,  стороны  поменялись  местами.  Финн,  Тульяр   и   их
приспешники  прокладывали  след,  который  мог  привести  меня  -   в   моем
человеческом обличье - к Центру.
   Теперь ботинки были на других ногах.

Глава 11

      Боюсь, что с этого момента мой рассказ становится сбивчивым - по причинам, о которых читатель уже догадался.
   Должен признать, что я не испытывал особого смущения, когда осознал,  что
с моего молчаливого согласия Девятка получила мою копию.  В  прошлом  я  уже
несколько раз взаимодействовал с истоми и полагал, что  и  этот  контакт  не
будет каким-то особенным. Создание из плоти и крови, о котором я думал как о
настоящем "я", попросту будет себе жить дальше. А некая призрачная  сущность
станет блуждать по обширному лабиринту силиконовых нейронов и  перемычек  из
оптического волокна - по рассеянному "мозгу" Асгарда.  Она  будет  думать  о
себе как о Майкле Руссо, сохранит все мои знания,  воспоминания,  заскоки  -
что ж, пускай. По крайней мере  я  не  соотносил  копию  Руссо  с  настоящим
Майклом и его будущим опытом. Выяснилось,  что  я  ошибался.  Как  и  в  чем
именно, выяснится позже, когда мое повествование - может быть,  справедливее
было бы говорить - мои повествования подойдут к  своему  -  или  к  своим  -
кульминациям. А сейчас я могу лишь сказать, что пишущий эти заметки, похоже,
наделен памятью двух разных существ и обязан  -  если  повествование  должно
иметь смысл - описывать две цепи одновременно происходивших событий.
   Для читателя, может статься, было бы удобнее, если дальше  я  передал  бы
нить рассказа третьему лицу и называл  компьютерную  копию  "вторым  Руссо",
оставив для собственного тела наименование "я".  Но  вы  можете  запутаться,
пытаясь представить, кто же сейчас рассказывает эту повесть. К  тому  же  не
могу отделаться от мысли, что такой ход сбил  бы  меня  с  толку  и  был  бы
равносилен предательству самого себя.
   Таким образом, я прошу читателей простить  меня,  если  они  будут  вдруг
введены в заблуждение. Начиная с этого момента негибкое  личное  местоимение
будет в равной степени применяться к двум совсем разным  созданиям.  Тем  не
менее, зная, что на долю этих двоих выпали совершенно разные  приключения  в
совершенно различных, как им казалось, мирах, я думаю,  что  читатель  легко
поймет, о ком из нас двоих идет речь в каждом  фрагменте.  Простоты  ради  я
буду приводить два повествования в виде чередующихся глав,  хотя  при  таком
подходе могут возникнуть произвольные параллели.

Глава 12

Кажется, было небо, покрытое серыми тучами, и их гнал порывистый ветер. Облака висели так низко, что стоило протянуть руку - и можно было почувствовать их холодное влажное дыхание, когда они проплывали надо мной.
   Неспокойное море было серым, только значительно  более  темного  оттенка,
словно из свинца. Брызг почти не было, словно океан был  сделан  из  чего-то
более вязкого, чем простая вода.
   Корабль, на палубе которого я стоял, был странным, он выглядел скорее как
рисунок, чем предмет, построенный из дерева и железа. Как мне показалось, он
был создан по моим смутным  воспоминаниям  о  боевых  баркасах  викингов,  с
красно-золотым флагом, реющим на единственной мачте, и сорока парами  весел,
чье мерное движение не нарушала пляска судна на волнах.
   Гребцов не было видно - весла,  будто  выросшие  из  прорезей  в  бортах,
действовали сами собой. На палубе стояли ряды молчаливых  воинов,  белокурых
великанов в рогатых шлемах и сияющей бронзовой  броне.  Вооружены  они  были
пиками и палашами, а мечи покоились в ножнах. Они стояли неподвижно,  словно
шахматные фигуры. Они не были похожи на живых людей - скорее,  на  персонажи
мультфильмов, как и их корабль.
   Нос судна был увенчан странной  головой  со  змеями  вместо  волос.  Змеи
слегка покачивались, когда корабль взмывал на волну. Под изображением Медузы
помещался острый наконечник, который блестел, словно был  сделан  из  стали.
Если бы у головы Горгоны было тело, она могла бы лететь на этом наконечнике,
как ведьма на помеле. А сейчас это острие, особенно при отсутствующем  теле,
было похоже на фаллический символ.
   Капитанский мостик на корме был незначительным возвышением, состоявшим из
платформы и защитных резных перильцев. Был и штурвал (такой  же  анахронизм,
как Медуза или таран), но рулевой рубки не было.
   Я обнаружил, что изо всех сил вцепился в поручни, стараясь удержаться  на
ногах.
   Мне раньше не приходилось  плавать  на  корабле.  А  близко  к  океану  я
подходил единственный раз, когда вел свой автомобиль по берегу ледяного моря
на  поверхности  Асгарда.  То  море,  вверху,  было   абсолютно   серым,   с
возвышающимися айсбергами, придававшими ему спокойное величие. Эти же  воды,
несмотря на их кажущуюся вязкость, были очень бурными.
   У меня мелькнула дурацкая мысль, что я вот-вот свалюсь с морской болезнью
или с чем-нибудь еще, гораздо менее приятным, но такого не произошло. Лучшее
определение, которое можно подобрать для моих ощущений: я чувствовал, словно
слегка подвыпил и мой одурманенный мозг больше не в силах  управлять  телом.
Оно не чувствует боли и начинает терять контроль над собой. Нелепо, конечно,
но я чувствовал себя ненастоящим. Да так оно и было. Меня просто скопировали
в мир сновидений.  И  самое  смехотворное  заключалось  в  том,  что  я  сам
чувствовал себя порождением сна.
   Интересно,  подумал  я,  сохранились  ли  у  моей  новой  формы   прежние
инстинкты? Достаточно ли у меня воли к жизни?
   Как ни странно, я сам испугался этой мысли. Я не чувствовал себя - собой,
в каком-то отношении я и не был собой, и знал это. Знал, что это было  некое
другое, отличное я - уходящее в виртуальное пространство Асгарда. И в то  же
время я был личностью в полном смысле этого слова.  Знал,  что  расщепленное
сознание, каким бы абсурдным оно ни казалось, принадлежало сущности, которая
была уязвима. И разрушение ее будет похоже на смерть, которая однажды придет
за двойником из плоти.
   Я осмотрелся и увидел, что был  не  один.  На  меня  смотрел  Мирлин.  Он
прекрасно сохранял равновесие, ни за что не держась, прислушиваясь  ко  всем
движениям корабля. Он казался не больше, чем в реальной жизни,  где  не  был
обижен ростом.  В  настоящем  Мирлине  было  два  метра  росту  при  могучем
сложении. Его  компьютерное  изображение  передавало  все  ту  же  стать.  Я
встретил его взгляд, такой же любопытный  и  недоумевающий,  как  и  мой,  и
должен был признать,  что  и  он  выглядит  персонажем  мультфильма,  как  и
дурацкий корабль, на палубе которого мы стояли.
   Он был облачен в броню, черную и блестящую,  словно  покрытую  лаком  или
отполированную. Отдельные ее части были так точно подогнаны  друг  к  другу,
что напоминали внешний скелет. Он стоял с непокрытой головой, и  цвет  волос
слегка  изменился   -   они   посветлели,   хотя   в   жизни   были   скорее
рыжевато-каштановыми, чем белокурыми. Глаза его были такими ярко-серыми, что
казались серебряными.
   В правой руке Мирлин держал огромный  молот,  весивший  без  рукоятки  по
меньшей мере килограммов сто. Он обращался с ним, как с  перышком.  К  поясу
был прикреплен огромный меч в ножнах. Несмотря на некоторое несходство, я не
мог отделаться от мысли, что это именно та роль,  для  которой  его  создала
судьба (а не коварные  саламандры).  В  образе  рыцаря-варвара  он  выглядел
убедительно, а настоящий андроид в Звездной цепи и на нижних уровнях Асгарда
казался огромным, неловким и нелепым.
   Я взглянул на собственное тело - посмотреть, что  же  надето  на  мне,  и
убедился, что тоже вооружен, хотя по-другому. На мне  было  одеяние,  словно
связанное из тончайшей стальной нити - легкое и одновременно прочное. Как  и
у  Мирлина,  моя  броня  сияла,   словно   отполированная,   но   цвет   был
темно-красный, как у бургундского вина.
   Хотелось думать, что я не буду служить хорошей мишенью.
   Переведя глаза вниз, я увидал руки, вцепившиеся в поручень. Внезапно я  с
удивлением и облегчением понял, что они мне знакомы.  Знакомы,  как  тыльные
стороны моих рук.., хотя я никогда не уделял им пристального внимания в иной
жизни. Может быть, это был фокус сознания - попытка успокоить  себя,  что  я
все тот же, что и был, настоящий и живой.
   У меня были меч и ножны, оружие выглядело огромным и  нескладным,  но  не
тяжелым. Не то  чтобы  оно  было  легким,  нет,  в  нем  ощущалось  какое-то
внутреннее могущество, которое должно было  освободить.  Это  был  волшебный
меч. Сознание этого казалось мне абсурдным  не  более,  чем  мое  пребывание
здесь. Вокруг был мир, где все было волшебно, где законы,  что  вершились  в
другом времени и в других мирах, могли быть изменены  по  желанию.  Менявший
должен был только знать, как эго сделать, и уметь справляться с этим.
   У меня было и другое оружие - большой лук, он стоял у поручня близ  руки.
Он не падал и не подпрыгивал в такт движению корабля,  и  я  понял,  что  он
также обладает магической силой. За плечами у меня был колчан, полный стрел,
как у Робин Гуда.
   - Принеси мне мой лук, что как солнце горит, - продекламировал я про себя
с пьяной велеречивостью. - Стрелы мне принеси, что остры, как желанье.
   А затем более мрачно:
   - Все рушится, и центр сдержать не может разрушенья,  анархия  над  миром
воцарилась... И  пробил  час  кровавого  прилива,  в  котором  все  невинные
утонут...
   Тут я снова повернулся, чтобы посмотреть на третьего человека,  стоявшего
на палубе. Она подошла, встала рядом с Мирлином  и  пристально  смотрела  на
меня. Она не была Сюзармой Лир, хотя в лице ее мелькало некоторое  сходство.
Я видел ее раньше и не раз - она смотрела на  меня  из  своего  сумасшедшего
зазеркального мира, все время отделенная невидимым, но  прочным  барьером  -
вовсе не там.
   Теперь она в самом деле была здесь. Или, чтобы  быть  совсем  точным,  "в
самом деле" там.
   Ее длинные прямые темные волосы были распущены  и  доходили  до  середины
спины. Передо мной стояла амазонка, облаченная в такую же  броню,  что  и  у
меня, только темно-золотого цвета. Ее карие глаза горели, как и  у  Мирлина,
изнутри, словно от жара. У нее тоже был лук высотой с нее и колчан стрел. Ее
меч казался совсем легким. И  она-то  выглядела  настоящей,  хотя  это  было
неизбежное следствие знания, что она пребывает в собственном мире. Она  была
Девяткой,  ей  не  приходилось  подгонять  под  себя  роль  Афины   Паллады,
богини-воительницы - эта роль принадлежала ей изначально.
   Я оторвался от перил и встал прямо, удивившись, что могу это сделать.
   - Почему вы не одели нас в форму Военно-космических сил  и  не  вооружили
огнеметами? Почему не посадили нас  в  бронеавтомобиль  и  не  отправили  по
дороге? Там бы мы чувствовали себя привычно. Зачем  нужна  эта  сказка,  эта
волшебная страна?
   - Вы помните, что случилось с Амарой Гююром тогда, в  саду?  -  возразила
она. - Помните, почему он не мог сражаться в полную силу?
   Я помнил. Не в пример мне, Гююру еще не доводилось бывать в зонах  низкой
гравитации. Когда началась битва,  возобладали  инстинкты,  спутав  все  его
рефлексы. Его собственные знания обернулись против него.
   Она заметила, что я понял.
   - Это не ваш привычный мир, - сказала она. - Если  бы  я  и  создала  его
похожим на тот мир, вы бы пытались делать все по привычке. А так  вы  должны
подчиняться тем правилам, которые действуют здесь. У нас обширные  познания,
чтобы превратить ваш опыт в псевдосенсорные толкования, но  полной  свободой
мы не обладаем.  В  этом  мире  ограничений,  которым  следует  подчиняться,
значительно легче, чем там, в мире, где остались ваши другие сущности. И все
же они действуют здесь, и с ними следует считаться.
   - Допустим, но это глупо.
   - Наоборот, - серьезно возразила  она.  -  Для  вас  это  может  казаться
абсурдным: построить мир из обрывков древних мифов и  литературных  фантазий
вашей молодости, но в данных условиях это единственно верный подход. Вымыслы
когда-то были значимы для вас, значимы и сейчас, хотя вы отказались от  них,
как от игрушек. Мир внутри нас - убежище, где можно было отдохнуть от грубой
реальности материального мира.  Этот  мир  представляет  собой  часть  пашей
личности внутри вашего тела - силу с меньшим числом  ограничений.  Волшебный
мир древних мифов, преданий и  сказок  возникает  из  попыток  спроецировать
собственное сознание на окружение. Компьютерное пространство - это  как  раз
та вселенная, где личность получает власть.
   Сейчас вы находитесь в мире, который лучше всего можно понять - он только
так и может быть понят, - вспоминая сюжеты мифов и сказок. Мои заимствования
кажутся вам чрезвычайно запутанными, но непоследовательность присуща и вашей
памяти, и вашему разуму,  который  может  предать  беспечному  забвению  все
источники. Весь смысл  в  том,  что  подобного  рода  испытания  могут  -  и
оказываются - для вас значащими. Здесь вы - как дома, а когда  придет  время
действовать, в вас проснутся возможности, отличные от рефлексов, необходимых
в материальном мире. И это новое скорее всего не подведет вас.
   - Скорее всего? - недоверчиво переспросил я.
   - Гарантий нет, мистер Руссо. Вам предстоит научиться использовать  новые
возможности и применять их как можно лучше.  Мы  отправились  в  чрезвычайно
опасный поход, где нас поджидают враги. Я не могу сказать,  насколько  силен
будет противник, но он  выступит  против  нас  во  всеоружии  своей  силы  и
хитрости.
   Я осторожно дотронулся до рукояти меча, не зная, к  чему  прикоснусь.  На
ощупь она была твердой, но я слишком много знал, чтобы назвать эту твердость
успокаивающей, и напомнил себе, что на самом деле она  не  была  твердой.  И
корабль тоже. И я. И мир вокруг меня, по которому я плыл.
   -  Кажется,  вы  скопировали  нас  на  языке  арканов,  чтобы  враждебные
программы не могли повредить нам, -  заметил  я.  -  Возможно,  были  веские
причины, почему вы не копировали себя. Как же тогда вы очутились здесь?
   Я говорил, а ко мне в душу начало  закрадываться  чудовищное  подозрение,
что из меня силой вырвали согласие, силой навязали эту ложную  претенциозную
миссию.
   - То, что вы видите перед  собой,  -  отозвалась  она  с  обезоруживающей
улыбкой, - больше похоже на одного из потомков, чем на единое в девяти лицах
существо. Ранее оно использовало мой нынешний образ, чтобы говорить с  вами.
Я не столько копия, сколько переработанная версия. Здесь у  меня  не  больше
сил, чем у вас или