шедшие деньги. По счастью,
эти пиндылы сами заметили у него  в дрожащей  от психоза  руке  авиабилет  и
тихо-мирно отвалили.
     Город Дюссельдорф вдруг  возник из  мокрого  тумана  -- и  на мгновение
показался  собранием  пустых остовов  --  ни людей,  ни вывесок, ни  стекол.
Жуткий город Будущего, из которого вытекла вся жизнь.
     Но тут из какого-то окна выглянула разукрашенная под Нефертити блядь --
ага, это  привокзальный дом терпимости -- и все сразу встало на  свои места,
все забегало и заблестело...
     А от железнодорожного вокзала до того места, где закрепились исцелители
без  границ --  действительно  две  трамвайные остановки. Надо  быть  совсем
больным, чтобы  на  трамвае туда  ехать и  платить  за  это, можно  сказать,
половину  своего  дневного  оклада. Особенно  после  того как  отдал  другую
половину за автоматическую камеру хранения на вокзале. Дудки  --  на трамвае
он уже на Родине наездился. Да и трамвай здесь не супер  -- сразу видно, что
немчуки денег даром на  воздух не бросают. Никаких там двухэтажных отелей на
колесах.  Старые  скрипучие,  внутри  сидят  примерно   такие  же  скрипучие
пенсионеры с добавлением молодых клерков дальневосточной национальности.
     Дом  на Граф-Адольф-Штрассе  выглядел  вполне  обычно, не  слишком даже
презентабельно,  хотя  на  одной  из  стен  буйствовала жидкокристаллическая
реклама с некрофильским уклоном.
     "Захоронения в море, воздухе,  космосе  и даже  на Луне.  А вот  цены -
отнюдь не космические!"
     "Веселая  эвтаназия  --  возможно это именно то, в чем ты нуждаешься. У
нас  ты даже не заметишь, как окажешься в лучшем мире. И всего за пять тысяч
евро. Посетите наш эвтаназионный центр на райском острове Таити."
     Подъезд был заперт,  как и все  остальные подъезды города Дюссельдорфа.
Зато имелся набор  маленьких  никелированных  кнопочек, на одной  из которых
нашлось  название фонда.  Хоть в  этом  нет  обмана. Сережа нажал кнопку и в
ответ  послышался  голос, который  что-то спросил на немецком. Робот что ли,
машинный какой-то звук. И  непонятно ничего, хотя Шрагин когда-то целый  год
проторчал в Германии, никто его не выгонял, сам уехал, шеф отдела на Сименсе
даже не хотел отпускать. Как-то же изьяснялся тогда...
     Робот  снова  задал  вопрос, но уже на английском.  На этот  раз Сережа
понял еще меньше. В  третий  раз  робот опять  перешел  на  немецкий. Только
теперь  Шрагин уже разобрал слова. Его спрашивали, куда собственно он лезет.
Ну,  надо отвечать.  Шок от столкновения  с  забытым  языком еще  не прошел.
Шрагин что-то уже понимал (пассивный запас), но сказать (активный запас) еще
не мог.
     -- Ich bin... это...  больной, то есть krank  auch. Nervenkrankheit. So
viel ich  verstehe,  suchen Sie nach Kranken .
     Робот подумал и  с легким жужжанием  открыл дверь. Когда Сережа входил,
то ощутил слегка,  что его заглатывают.  Но ничего,  подъезд чистый,  белый,
уютный,  с позолоченными  плафонами. С пепельницами на высоких ножках. Нигде
не нассано, не плюнуто. Цивилизация. Не должны тут обитать злодеи.
     А на втором  этаже нашлась дверь с  тем же названием, что  и на кнопке.
Впрочем кнопка  тоже  имелась.  На этот  раз обошлось  без  разборок,  дверь
плавно, без принуждения, распахнулась и впустила его.
     За дверью открылась достаточно навороченная обстановочка, и метраж тоже
немаленький оказался.  За  невысокой  стоечкой  сидел тот  самый робот. Если
точнее,  секретарша.  Нет,  не  наша  секретарша,  не  тетка  с  вязаньем  и
старорежимной пишущей машинкой,  и не вчерашняя блядь,  пытающаяся попасть в
клавишу офисного  компьютера густо накрашенным ногтем. Нет,  это была  чисто
немецкая секретарша,  с нарисованными  бровями, ловкая, собранная  и  хорошо
выдрессированная.
     -- Извините,-- сказала  она медленно и  максимально внятно,--  -- я  не
сразу поняла, что вы русский... Значит, господин...
     -- Шрагин.
     -- Значит, господин Шрагин, вы хотите участвовать в испытаниях?
     Шрагин поспешно закивал головой.
     -- Но вы должны учесть, что в испытаниях наших лекарственных препаратов
могут участвовать  только  больные  люди. По-настоящему больные.  Вы  можете
чем-то подтвердить свое заболевание?
     Сережа еще более поспешно закивал головой и протянул выписку из истории
болезни.
     -- Хорошо, сейчас я сниму с нее копию  и верну вам.-сказала секретарша,
затем  внушительно  подняла  одну нарисованную бровь.--  Но  вас еще  должен
осмотреть  наш  специалист и  дать  окончательное заключение, которое  может
сильно отличаться от записи в вашей медицинской карте.
     Сережа хотел было опять кивнуть, но вовремя остановился.
     -- Заполните, пожалуйста, анкету. Воду, кофе, господин Шрагин?
     Она вручила ему анкету  на немецком,  длинную  как бычий  цепень.  Плюс
пояснения на  еще на десяти страницах,  составленные якобы  на русском языке
компьютерной программой.  "Если на наши вопросы ваши ответы будут  правильно
отвечены нет, санкционированы  мы правом вас денежно наказать да." Безбровая
даже кофе налила. Но почувствовалось, что это внимание -- не просто так,  не
за  твои  мутные  глаза.  Анкета  не простой оказалась, хотя с  виду  бумага
бумагой, или, может, это ручка была с секретом. Ты вписываешь свои данные, и
они тут же появляются на экране секретаршиного компьютера.
     После заполнения этой  самой  smart-paper  пришлось ждать  доктора. Два
часа  ожидания и пять минут осмотра.  Для профи этого достаточно. К  тому  ж
профи показывает, что его время, в отличие от вашего, дорого. Но чтобы вы не
почувствовали себя совсем  никчемным и не  обозлились,  профи  пожимает  вам
руку. Обозленный товар -- подпорченный товар. Всио будет карашо, товарьиш.
     --  Ваша кандидатура одобрена,  это  означает также, что вы получите от
нас медицинскую страховку сроком на месяц,--  сказала секретарша  через  три
часа и  немножко  подождала  изъявлений  радости.  Женщина-робот  была  явно
уверена,  что ее  фонд  осчастливливает  даже  подопытную  крысу.--  Сейчас,
господин Шрагин, вас проводят на клиническое отделение.
     От осознания чего-то нового и возможно страшного  он ощутил  позыв, тот
самый   нереализованный   еще   в   самолете.  Тем,   более,  что   в   этом
неестественного, после трех часов-то ожидания?
     -- Извините, где тут у вас...
     -- Вот там налево, с надписью "Herren". Не перепутайте.
     Ладно,  позыв оставим на потом, главное запереться. Есть мнение, что на
клиническом отделении его  переоденут и заставят сдать вещи.  Сим-дискету со
"взломщиками" и "следопытами" прилепить к
     ноге,  заодно  коробочку  с одним неплохим фармацевтическим  средством,
которое уже  не раз было  испытано на себе.  Да,  кстати, не забыть спустить
воду...
     Какая-то немка цвета гренки (на Карибик не было потеряно ни минуты) и в
розовом комбинезоне (где  вы  наши медсестринские  халаты,  такие  домашние,
такие нескромные) и в самом деле препроводила его сперва в переодевалку. Там
он сдал в камеру  хранения все личное, если не  считать того, что прилепил к
ноге, и одел белую испытательную униформу.
     Потом  был  легкий завтрак за счет  хозяев  -- угощал  автомат, набитый
всякой всячиной. Сок налила тоже машина.
     И, наконец, на койку.
     В  этом  "вольере"  содержались и  другие  испытуемые,  но  их скрывали
ширмочки.
     А в  одном  из углов  палаты сидел зоркий наблюдатель --  медработник с
компьютером и  чашкой  кофе. Как и многие жители  современного Запада он был
непонятного пола и странной неестественной наружности.
     На пластиковом блюдечке протянула немка-гренка набор таблеток для герра
Шрагина. Плюс стакан  - немедленно  запить.  И смотрит в упор, не моргая, по
старому  гестаповскому  обычаю.  Одну  из  этих  таблеток  Шрагин  узнал  --
фирменный штампик валиума, транквилизатора. Значит, ему почему-то предписано
успокоиться.
     Кинул таблетки в рот, запил. Только тогда "гренка" отвалила.
     Сейчас его  сильно  успокоит.  Но надо ли  ему  это?  Испробуем  старый
"туалетный" трюк. Шрагин зажал в кулаке свою таблетку, вынутую из тайника на
ноге, встал с койки и порулил к наблюдателю.
     -- Entschuldigen Sie mir bitte, aber ich moechte auf die Toilette gehen
.
     Наблюдатель привстал,  как будто  потянул руку к  своему мобильнику, но
потом передумал, туалет  так  туалет,  и  стал  объяснять  маршрут  бесполым
голосом среднего рода ... geradeaus... und nach links... Доходчиво объяснял,
неторопливо,  даже  отвернулся от стола.  Поэтому  и  получил  в  свой  кофе
слабительную таблеточку.
     Так,  правдами и неправдами, Шрагин  снова оказался в туалете, чистом и
уютном  как  все  немецкие  санузлы, вне  зависимости  от  их  ведомственной
принадлежности.  В  таком сортире не грешно встать на колени перед  идеально
белым  толчком,  склонить  свою  буйную  голову,  заглянуть  в чашу  унитаза
поглубже... и-и-и!.. Готово.
     Когда Шрагин  вернулся в палату, то наблюдатель уже отчалил. В какой-то
"кабинет задумчивости", предназначенный именно  для  персонала.  А компьютер
остался  на  месте, также как  и  глубоко  отключившиеся подопытные. Сколько
времени в запасе  неизвестно, понадеемся,  что минут семь --  если даже  это
немецкое  существо  среднего  рода  сделано  из  железобетона.  А  вообще-то
среднестатический   российский    гражданин   будет   от    этого   снадобья
безостановочно выдавать конечную продукцию минимум вдвое дольше.
     Так, загружаем  программного  "следопыта",  вперед  родимый,  только не
споткнись.  Маленький  "следопыт"  быстро  устраивается  в  памяти   машины,
маскируясь под стандартный "эксплорер" , за секунду обшаривает всю файловую систему, затем
прочесывает  весь   веер  доступных  сетевых  соединений.  Теперь  совершаем
глубокий  нырок  по протоколу IPX  на другую  машину. Там нащупан  еще  один
сетевой выход, и снова прыг-скок. И  вот уже "следопыт"  на сервере компании
"Фармаланд". Кажется, встречалось  уже это  имя.  Ну да, тот самый великий и
ужасный конкурент "Шерман-Слободы".
     Сервер, похожий на мрачный немецкий замок, не собирается опускать перед
русским киберковбоем свой мостик и тем более поднимать решетчатые ворота. Но
виртуальный Сережа с ловкостью горгульи прыгает прямо на стену и проникает в
бойницу,  если  точнее  в   порт  186.  А  затем,  стараясь  не  отстать  от
"следопыта",  бежит  по кривым и узким улочкам  замка,  среди высоких башен,
сложенных из программного кода, и пузатых амбаров, набитых данными.
     Первые  сведения.  Фонд "Исцелители  без  чего-то  там" является просто
филиалом  "Фармаланда". И Энгельманн --  один из фармаландовских директоров.
Вика,  секретарша  Андрея Шермана,  обращалась за  исцелением  не  просто  к
эсэсовскому  отродью,  а к  главному  конкурента  своего  любимого  шефа  на
международном рынке.
     Залежи  немецкого  медленно  всплывали  вверх. Кусочек  валиума  успел,
видимо, раствориться в крови, и сейчас мешал, зараза.
     Виртуальный Сережа со своим ручным "следопытом" набрел на огромную базу
данных,  похожую   на  цитадель   замка.  Вход  оказался  легким,  но  затем
киберковбой оказался в какой-то жужжащей Тьме.
     Как прояснить ее? Как составить запрос?
     Жужжащая тьма уже вошла в его мозг и теперь была похожа  на рой тяжелых
медоносных пчел.  Лишь  бы тот не  слипся в непрошибаемый  комок  непонятных
сведений.
     Элла, Элла, прости меня дурака, ты у меня одна.
     Она  пришла  и  коснулась  его  головы,  рой сведений  стал  медленным,
ленивым,  быстро  пропал  страх  и в  освободившемся внутреннем пространстве
заработал подпрограммист.
     Прототипинг-сканер  расчертил  тьму,  разделил  ее  именами,  объектный
сшиватель связал объекты.
     Рой превратился в правильно организованный улей.
     Вот обнаружился каталог, где хранятся готовые результаты запросов.  Что
такое  Hypothek?  Какая-то  плата за  землю.  Концерн "Фармаланд" спонсирует
музей   "Миры  человека",  базирующийся   в   соседнем   Люксембурге.  Музей
занимательной анатомии,  постоянная  выставка  нетленных  тел,  пластинатов,
который откроется к рождественским  праздникам вместо передвижной экспозиции
"Наконец нетленны". Музей-могила.
     Есть   его   виртуальный   "слепок",   наверное  предназначающийся  для
инвесторов. Можно полетать по гулким мрачным залам, похожим на склепы.
     Кстати, на плане показаны очень большие холодильные мощности. Зачем это
музею-могиле? Или там не только пластинаты?  По крайней мере, инвесторам это
интересно.
     А  вот  еще  список  партнеров  нашелся,   и  среди  них  петербургские
"Международные аптеки", контора Князя. Питерская малина -- партнер солидного
западного концерна?
     Такое впечатление, что в этом Музее имеется какой-то  "золотой ключик",
и туда надо попасть во что бы то ни стало...
     Ах ты! В коридоре обозначились шаги, летящие ноги сильно облегчившегося
надзирателя. Все, сворачиваться и бежать,  не забыть только выудить из  щели
дисковода сим-дискету с верным "следопытом"...
     Шрагин  рухнул на койку  и замер  -- информационный  улей в его  голове
рассыпался, отчего нагрелись  щеки, дыхание  участилось  и внутри  пробежала
легкая волна конвульсий.
     Наблюдатель  вернулся  и,  похоже,  ему  что-то  не  понравилось.  Стал
обходить боксы. Все испытуемые  дрыхнут  безмятежно,  вон какой  сап и  храп
стоит, или, по крайней мере, сильно отдыхают. Сейчас наблюдатель заметит его
беспокойный взбудораженный вид.  Надо  расслабиться.  К черту музей-могилу и
"Исцеление без  границ", хотя  это почти одно  и  тоже,  мысленно стереть их
резинкой  с  листа. Смыть как грязь  Энгельманна-Ферреро,  хотя  он,  скорее
всего,  лично   руководит  обоими  организациями  и  не  последняя  шишка  в
"Фармаланде". Мысленно раздавить и Кураева-бандюгу, брызнул и нет его.  Все,
объекты финализованы, им на смену приходит сон...
     Через тридцать  секунд  Шрагин  уже пребывал  в  стране сновидений, где
командовал  гвардейской аэрокавалерийской  дивизией из  семи тысяч грифонов,
где во дворце из розового мрамора его ждала ясноглазая Элла.


2.


     Пока  поезд  мчался  в  столицу  едва  заметного  великого   герцогства
Люксембург,  Шрагин  решил  вынуть почту  из  своего электронного "почтового
ящика". Там лежало  письмецо  от Сарьяна,  главного разработчика  сверхязыка
"Арарат". Сарьян вспоминал Сережины заслуги и звал в команду обратно, потому
что  спрос   сейчас  нешуточный,  а   в  новом   языке  еще  немало  пластов
неразработанных,  к примеру  пакет самовизуализации объектов. Команда теперь
базировалась в  Гамбурге,  если  точнее  в  Санкт-Паули,  в  двух  шагах  от
знаменитого  Рипербана,  так что  и хатку  предлагалось снять тоже недалеко,
чтобы не слишком  расходоваться на бензин. Короче, если Шрагин не против, то
виза готова,  а  еще  Сарьян  мигом  даст  поручение,  чтобы  ему  подыскали
апартаменты, да и залог заплатили...
     Кстати,  Сарьян  когда-то настоял,  чтобы  проектируемый  язык  нарекся
именем  Арарат.  Ну, Арарат так Арарат, ничем не хуже,  чем Ява,  и название
прижилось.  Тем  более, что разработчики очень  уважали  одноименный коньяк,
также  предоставленный   Сарьяном  --  по  крайней   мере   не  меньше,  чем
проектировщики языка Ява  уважали одноименный сорт  кофе... Почему  же тогда
Сережа  не поверил,  что из этой затеи что-то выйдет?  Потому  что  она была
слишком смелая.

     К  миру объектов а-ля Платон  со  товарищи, который свойствен,  скажем,
языку  Ява,   были  добавлены  субъекты,   этакие  зародыши   искусственного
интеллекта,  способные  накапливать   знания.  Эти  маленькие  искусственные
программисты  должны   были  осмысленно   определять  свойства  объектов   и
приписывать им поведение, а потом и объекты давай познавать самих себя и мир
вокруг, совершенствуясь и превращаясь в новые субъекты.
     Ну  и в итоге, куча мала из слабопрорисованных  прототипов должна  была
обернуться  стройной   самопрограммирующейся   фактически   интеллектуальной
структурой...
     Он не  сумел  "перепрыгнуть  через  перила",  в  отличие от  Сарьяна. И
поэтому проиграл...
     Выйти бы сейчас из  этого дурацкого поезда, торопящегося  в  карликовый
Люксембург, хотя бы в Герольштайне, и к ночи он в Гамбурге.
     Гамбург,  выплывающий из  холодной  воды Северного  моря,  единственный
немецкий город, который когда-то приглянулся ему.
     Так хочется в Гамбург, но выйти сейчас... это все-таки струсить и снова
проиграть...
     Выйти  не получается  и он едет дальше  в мирок  прилизанных и жестоких
гномов, в  Люксембург. Потому что на  этот  раз он перепрыгнул через перила.
Потому что ему надо опередить Руслана Кураева...
     Сегодня утром  Шрагин три часа провел в  "Рэдисоне", возле  Кураевского
номера,  благо  неподалеку  был  холл, и зимний  сад,  где легко  прятаться.
"Подсесть" на разговоры братка было сложно, закодированная сотовая  связь --
это  дело для мощных дешифрационных программ и  приличных компьютеров, вроде
тех, что работают на "Эшелон". Но Кураев производил звуки, сотрясал воздух и
дверь, на которую Шрагин прилепил пьезоэлектронное "ухо", купленное когда-то
по случаю около Крупы .
     Кураев  собирался в  Люксембург,  хотя  и не сегодня,  потому что  ждал
"босса". Скорее  всего, Энгельманна.  Босс  должен  был  пожаловать  завтра.
Значит, этим днем можно воспользоваться...
     От  Люксембург-штадта  Сергей  взял  такси.  Как  это   и  должно  быть
жестокосердные  и ограниченные гномы обитались  в  красивых  краях: поросшие
кленом и буком долины, озера,  похожие на  спокойные глаза вечности, высоты,
как будто сгустившиеся  в зелень облака. Выйти пришлось просто на шоссе, где
ничего похожего на стоянку. Лишь только грунтовый  съезд  в кленовую рощицу.
Но за ней обнаружилась стройка весьма солидных масштабов.
     Основное  здание  чем-то  напоминало  сдвоенную   пирамиду.  Намек   на
египетские города  мертвых. Намек усилен до невозможности изваянием Сфинкса,
который  должен  был встречать посетителей  сразу  за  воротами.  У огромной
скульптуры,  выполненной  в  традициях  национал-социалистического реализма,
было  тело хищника, женские сиськи а-ля Долли Бастер и развратная физиономия
гомосексуалиста.
     Неподалеку от  пирамид имелся  котлован, похоже, что под отель или  там
ресторан, где людей должны были отвлекать от мыслей о вечном.
     Место было живописным даже по люксембургским канонам. Вдали, на склоне,
многобашенный замок  очередного графа -- смотрится  как  сильно  потрепанный
инопланетный корабля. Неподалеку  озерко,  в озерке отражается яркое  слегка
сжатое высотами небо. Парк,  если  точнее слегка переделанный лес, состоящий
из теплых  широколиственных пород, где так уютно местным лешакам, был нелепо
заставлен   фигурами   различных  божеств,   заведующими  царствами  мертвых
различных религий. В общем, райский уголок.
     Шрагин нацепил темные очки и  полюбовался своим отражением в стеклянном
портале главного здания. Похож на этого блатного Руслана. Весьма даже похож.
Кое-кто даже может их спутать.
     Затем перед  ним распахнулась одна из дверей и он оказался под могучими
сводами  "пирамиды". Из-за какого-то саркофага вышел  охранник. Мрачный тип,
отчетливо  смахивающий на  основоположника нацизма.  Античеловеческий взгляд
хищной рыбы. Сережа едва взял себя под контроль и внушил, что никакой дурной
приметы  тут  нет,  просто это австриец или баварец  наверное.  Надо, как  и
запланировал, назваться  Кураевым  и  побазарить  с  кем-нибудь  из местного
начальства.  Если  ему скажут: вы  вовсе  не Кураев,  тогда можно  назваться
братом  Кураева,  если ему  снова  скажут,  вы  вовсе не  тот,  за кого себя
выдаете, тогда  надо просто развернуться и дать деру. И никто не имеет права
его задерживать.
     -- Mein  Name ist Kuraev.  Kann ich mit  jemandem  von  Ihrer  Fuehrung
sprechen?
     Охранник связался с кем-то  из  начальства при помощи мобильн