сколько
кровяного металла взвесили на прошлой неделе  торговцы  с  юга.  В  качестве
устроителя Ярмарки он отвечал за то, чтобы все допущенные к  продаже  товары
были надлежащим образом взвешены, равно как и за их высокое качество.
   - Я, хм... до сих пор южане предъявили для взвешивания  всего  тринадцать
фунтов кровяного металла. Толкуют... будто  шахты  в  Картише  истощились  и
добыча в этом году упала.
   Названного количества не хватило бы и на сто форсиблей. Холликс съежился,
полагая, что это известие приведет Сильварреста в ярость. Однако король лишь
задумчиво кивнул.
   - Сомневаюсь, чтобы Радж Ахтен знал, что его границы пересек такой  груз.
В следующем году мы  и  того  не  увидим.  А  потому  прибавь  к  оплате  за
возмещение причиненного нам ущерба еще и тридцать фунтов кровяного металла.
   - Но у них столько нет! - воскликнул Холликс.
   - Найдут, - отрезал Сильварреста. - Раз  они  везут  товар  контрабандой,
значит  наверняка  не  предъявляли  для  взвешивания  все.  Кое-что  у   них
припрятано.
   Так что ступай, и извести наших иноземных друзей о том,  что  король  вне
себя от ярости. Посоветуй им действовать побыстрее, потому как  Сильварреста
жаждет отмщения и может казнить узника в любой момент. Передумать и казнить.
Скажи, что как раз сейчас я напропалую хлещу бренди и никак не могу  решить,
что лучше: подвергнуть этого молодца пыткам и вызнать всю  его  подноготную,
либо же вспороть ему брюхо и удавить негодяя на собственных кишках.
   - Ох, мой лорд, - только и сказал Холликс, после чего  отвесил  поклон  и
удалился.  При  мысли  о  предстоящих  переговорах  расфранченного  торговца
прошибал пот.
   Все это время угрюмый канцлер Роддерман молча сидел  на  скамье  рядом  с
королевой,  внимательно  прислушиваясь  к  разговору  короля  с  Устроителем
ярмарки.
   Лишь когда Холликс ушел, канцлер спросил.
   - Ваша милость, вы и впрямь рассчитываете получить такой выкуп?
   - Будем надеяться, - коротко ответил Сильварреста. Иом знала, что ее отцу
позарез нужны деньги. Надвигалась война, а значит на казну  тяжким  бременем
лягут расходы на вооружение, дары и припасы. Король огляделся по сторонам.
   - А теперь, канцлер, пусть ко  мне  явится  капитан  Дерроу.  Если  я  не
ошибаюсь, сегодня ночью нас посетят убийцы. Надо  подготовить  им  достойную
встречу.
   Роддерман неуклюже поднялся со скамьи, почесал поясницу и вышел.
   Иом тоже собралась уходить, но не удержалась  и  задала  не  дававший  ей
покоя вопрос.
   - Отец, я хочу спросить о той партии, которую ты играл  с  Радж  Ахтеном.
Кто ее выиграл? Король понимающе улыбнулся.
   - Он.
   Принцесса направилась к двери, но неожиданно остановилась.
   - И еще одно. Мы уже столкнулись с рыцарем Радж Ахтена.  Значит  ли  это,
что нам следует подготовиться и ко встрече с его магами?
   Король нахмурился, что само по себе было достаточно внятным ответом.

Глава 4

Дурманное вино

   Боринсон уставился Габорну в глаза.
   - Чувствую ли я нечто, мой лорд? Что вы имеете в виду?  Что-нибудь  вроде
голода, или возбуждения? Я много чего чувствую.
   Но Габорн не мог четко описать ощущение, овладевшее им  на  Баннисферском
рынке.
   - Нет, я говорю не об обычных чувствах. Это вроде как... земля  дрожит  в
предчувствии, или... - Неожиданно в мыслях его возник отчетливый образ.
   - ...Это как будто ты взялся руками за плуг и, глядя как переворачивается
темный пласт плодородной почвы, с волнением осознаешь,  что  скоро  в  земле
окажутся  семена  и  они  дадут  всходы.  Деревья  и  злаки,  поля  и  сады,
простирающиеся до самого горизонта.
   Странно, но эта мысленная картина захватила Габорна с такой силой, что он
не мог думать ни о чем другом. У него не хватало слов, чтобы  выразить  свое
состояние, ибо он буквально физически ощущал,  как  его  ладони  берутся  за
отполированные рукоятки плуга, как напрягается, прокладывая борозду бык.  Он
видел жирный пласт чернозема с копошащимися в нем дождевыми  червями,  видел
раскинувшиеся вокруг леса и бескрайние нивы. Во рту чувствовался  железистый
привкус почвы, карманы оттягивали семена, готовые лечь в землю.
   Он переживал все  это  так,  словно  испытывал  наяву,  и  гадал  о  том,
доводилось ли какому-нибудь садовнику или  пахарю  ощущать  нечто  подобное.
Самое удивительное заключалось в том, что  принцу  в  жизни  не  приходилось
пахать землю, или бросать в нес семена. Однако  сейчас  он  жалел  об  этом.
Стоять на земле, слиться с нею, - вот чего хотелось ему в это мгновение.
   Миррима  смотрела  на  Габорна  с  удивлением.  Хроно  хранил   молчание,
оставаясь сторонним  наблюдателем.  Но  тут  в  глазах  Боринсона  появились
смешинки.
   - Боюсь, мой лорд, что сегодня вы слишком долго  пробыли  на  воздухе.  С
лица побледнели, да и пот на лбу выступил. Вы, часом, не больны?
   - Я чувствую себя... здоровым, как никогда, - отвечал принц,  задумавшись
о том, не занедужил ли он и на самом деле. А точнее - не сошел ли с ума.
   Властители   Рун   были   почти   неподвластны   обычным   хворям.   Дары
жизнестойкости   позволяли   им   справляться    с    болезнями,    нехватка
сообразительности или памяти восполнялась с помощью даров ума. Но безумие...
- Ладно, -  Габорн  махнул  рукой,  потому  что  ему  неожиданно  захотелось
остаться наедине со своими мыслями.
   Обмозговать, что же это за чувство, и откуда оно взялось. - Я думаю,  вам
обоим не помешает познакомиться поближе - вот, этим и займитесь. Остаток дня
в вашем распоряжении.
   - Но мой лорд!.. - протестующе воскликнул Боринсон, не желавший  покидать
принца. Случаи, когда он расставался с Габорном больше, чем на  ночь,  можно
было пересчитать по пальцам.
   - Я посижу в таверне, - отмел сомнение Габорн. - Уж там-то  мне  едва  ли
придется столкнуться с большей опасностью, нежели ломоть свинины.
   На самом деле Боринсон не мог ему  отказать.  Обычай  предписывал  жениху
лично явиться в дом невесты, дабы просить ее руки у родителей. Пусть Миррима
не имеет отца,  пусть  мать  ее  лишена  ума  -  пренебрегать  общепринятыми
установлениями все же не пристало.
   - Вы так думаете, мой лорд? Боюсь, это не вполне разумно, -  с  искренним
беспокойством возразил Боринсон. В конце концов, Габорн  находился  в  чужой
стране - и он являлся наследником престола одного из  богатейших  королевств
Рофехавана.
   - Ступайте, и не спорьте, - с улыбкой промолвил Габорн. - Я,  чтоб  тебе,
Боринсон, было легче, я обещаю, что подкрепившись сразу же поднимусь в  свою
комнату, и запру дверь на засов.
   - Мы вернемся засветло, - сказала Миррима.
   - Не надо, - покачал головой принц. - Я сам наведаюсь в твой дом. Мне  бы
хотелось познакомиться с твоей матушкой, и твоими добрыми сестрами.
   - Это за мостом Химмерофт. Четыре мили вниз  по  тракту  Колокольчиков  -
серая хижина на лугу, - на одном дыхании выпалила Миррима.
   Боринсон решительно покачал головой..
   - Нет, мой лорд, я вернусь за вами. Негоже вам ехать туда в одиночку.
   - Тогда до вечера, - согласился Габорн. Боринсон и Миррима, рука об руку,
заспешили прочь и скоро затерялись в уличной толчее.
   Некоторое  время  принц  оставался   на   месте,   любуясь   выступлением
дрессированных голубей, - по командам хозяина белоснежные птицы выделывали в
воздухе  всяческие  акробатические  трюки.  Затем  он  неспешно  побрел   по
вымощенным камнем улицам Баннисфера. За ним неотступно следовал Хроно.
   В центре города высилось около дюжины сложенных  из  серого  камня  домов
песнопений.  Шести-и  семиэтажные   здания   украшали   искусные   фризы   и
великолепные статуи.
   На ступенях одного  из  домов  песнопений  молоденькая  певица  исполняла
изысканную арию в сопровождении арфы и деревянных духовых  инструментов.  Ее
мелодичный, завораживающий голос воспарял ввысь, эхом отражаясь от  каменных
стен. Вокруг собралась толпа праздных прохожих.  Распевая  прямо  на  улице,
женщина рассчитывала привлечь публику на свое  вечернее  выступление.  И  не
напрасно: Габорн решил придти сам, и привести Мирриму с Боринсоном.
   Дальше располагались общественные бани и  гимнастические  залы.  Улицы  в
этой части города были столь широки, что на  любой  из  них  свободно  могли
разъехаться несколько экипажей. В окнах богатых лавок красовались изделия из
костного фарфора, серебряные украшения и дорогое оружие.
   Баннисфер считался молодым городом, ибо не просуществовал еще  и  четырех
столетий.  Испокон  веку  окрестные  фермеры  съезжались  сюда  для   обмена
товарами, но все переменилось, когда  в  Даркинских  Холмах  нашли  железную
руду. За шахтами появились литейные,  за  литейнями  -  кузницы.  О  местных
кузнецах повсюду  пошла  добрая  слава.  Отменные  товары  стали  привлекать
богатых покупателей, на потребу которым были построены гостиницы и  таверны.
Так и родился город.
   Со временем Баннисфер вырос, превратившись в признанный центр искусств  и
ремесел. Оружейники ковали здесь великолепные клинки, золотых  и  серебряных
дел мастера создавали прекрасные украшения. Знатоки  высоко  ценили  здешний
костяной фарфор и изделия стеклодувов - поразительной красоты кувшины и вазы
великолепных  расцветок.  И,  конечно  же,  здесь  можно  было   насладиться
искусством превосходных певцов и лицедеев. Улицы города блистали чистотой, а
сейчас, в канун Праздника, вдобавок еще и были украшены любовно  вырезанными
из дерева, разрисованными и разодетыми изображениями Короля  Земли.  Здешние
детишки не имели привычки надоедливо вертеться под ногами и  даже  городские
приставы, в одеяниях из тонко выделанной кожи  и  золотой  парчи,  выглядели
так,  словно  были  не  судейскими  чиновниками,  а  еще  одним   украшением
Баннисфера. Однако же  созерцание  всех  этих  красот  не  помешало  Габорну
отметить прискорбную слабость городских оборонительных сооружений.  Стоявший
у реки Баннисфер, не имел настоящей цитадели,  а  окружавшая  его  невысокая
каменная стена не смогла бы сдержать натиск кавалерии. Обычной, не говоря уж
о всадниках на боевых скакунах с рунами силы. Случись  нападение,  защитники
города смогут продержаться некоторое время разве что в домах песнопений.
   Увы, во время войны Баннисферу не выстоять. Он погибнет, а с ним уйдет  в
небытие и вся его красота. Чудесные купальни и дома  песнопений  сложены  из
камня, но они строились, чтобы  радовать  глаз,  а  вовсе  не  для  обороны.
Слишком узки были дверные проемы, слишком велики окна. Да и на мостах, через
реку Двинделл, таких широких, что экипажи катили по  ним  в  ряд,  вражеской
атаки не сдержать.
   Габорн вернулся к Южному Рынку и неторопливым  шагом  проследовал  сквозь
облако медоносных пчел в свою гостиницу.
   Он твердо вознамерился сдержать данное Боринсону слово и провести день  в
безопасном месте. Найдя в углу подходящий столик,  принц  заказал  достойный
гурмана обед, откинулся на стуле и вытянул ноги.
   Хроно уселся напротив. Почувствовав  желание  отметить  удачную  помолвку
Боринсона, Габорн подозвал  кудлатого  парнишку,  лет  на  пять  моложе  его
самого, швырнул ему серебряную монету, и приказал:
   - Принеси нам вина. Для Хроно какого-нибудь послаще. А мне - дурманного.
   - Да, сэр, - ответил малец.
   Габорн огляделся по сторонам. В столь ранний час народ еще не собрался: в
рассчитанном на три дюжины посетителей зале было занято лишь несколько мест.
В  дальнем  углу  двое  смуглых  мужчин  негромко  обсуждали   сравнительные
достоинства городских питейных заведений. Над головой кругами вились зеленые
мухи. Снаружи, на рынке, повизгивала свинья.
   Надо думать, к вечеру здесь будет полно людей.
   Вернулся прислужник. Он принес две  коричневые  глиняные  кружки,  и  две
бутыли из желтого стекла. Настоящие бутылки, а не  кожаные  фляги,  какие  в
ходу на юге. Каждая из них была запечатана красным воском, с выдавленной  на
нем литерой "Б". Почтенный облик покрытых глубоко  въевшейся  пылью  бутылей
указывал на превосходное качество содержимого. Габорн не привык  к  подобным
напиткам: вино, привезенное в бурдюках, даже после того, как его разливали в
кувшины, долгие месяцы отдавало уксусом.
   Паренек плеснул каждому в кружку и поставил бутыли на стол. Они были  так
холодны, что на них тут же начала конденсироваться влага.
   Рассеянно рассматривая бутыли, принц непроизвольно потянулся, и мазнул по
стеклу пальцем, пробуя пыль. Ведь это тоже земля. Добрая землица,  пригодная
для посадки.
   Хроно отхлебнул вина и уставился в кружку.
   - Хм... - пробормотал он, - Дивное вино. Отроду такого не пробовал.
   В считанные секунды он осушил кружку до дна и, после недолгого  раздумья,
налил себе новую.
   Габорн воззрился на него с удивлением - никогда прежде такого за Хроно не
замечалось. Этот человек всегда и во  всем  проявлял  умеренность  -  он  не
пьянствовал, не волочился за женщинами, да и вообще был  чужд  всякого  рода
слабостям и порокам. Преданный служитель Лордов Времен, он  все  свое  время
посвящал единственному делу - ведению летописи королевских деяний. Летописец
был породнен с другим членом того же ордена. Оба они взаимно  передали  друг
другу дар ума, а потому имели один общий разум. Каждый знал  то  же,  что  и
другой. Зачастую такое объединение влекло за собой  безумие,  ибо  напарники
начинали бороться за  контроль  над  общим  сознанием.  Эти  двое  сохранили
рассудок лишь потому, что оба перестали  быть  личностями,  всецело  уступив
свое "я" ордену. И вот теперь, где-то в отдаленном монастыре,  на  одном  из
островков за Орвинном, другой человек записывал все,  что  удавалось  узнать
Хроно.
   Зная все это, трудно  было  удержаться  от  изумления,  при  виде  Хроно,
усердно налегавшего на вино.  Столь  экстраординарное  поведение  заставляло
подумать, будто и ему не чуждо кое-что человеческое.
   Габорн пригубил своего вина.  Несмотря  на  название,  оно  изготовлялось
вовсе не из плодов дурмана, а из сладких сортов винограда и настаивалось  на
травах, таких как  вербена  и  бузина,  просветлявших  голову  и  смягчавших
пагубное воздействие  алкоголя.  Ароматное,  пряное  н  менее  сладкое,  чем
обычные вина, оно  стоило  огромных  денег.  Вопреки  наименованию,  данному
словно бы в насмешку,  этот  сорт  не  только  не  дурманил,  но,  напротив,
обострял мысли. Если уж пить, - рассудил Габорн, - то лучше  так,  чтобы  не
терять головы.
   Зал гостиницы был полон приятных запахов свежеиспеченного хлеба и жареной
свинины. Позволив себе расслабиться, принц сделал два  маленьких  глотка,  и
нашел напиток  прекрасным,  хотя  и  не  столь  влекущим  к  опьянению,  как
выдержанное вино, которое пил Хроно.
   Однако Габорн до сих пор чувствовал некоторое беспокойство. Часом  раньше
он  ощутил  странный  прилив  силы,  а  совсем   недавно   сговорил   своего
телохранителя, и поздравил себя с этим. Но сейчас принцу начинало  казаться,
что, поддавшись порыву, он поступил необдуманно, как-то по-детски.
   Ведь хотя со временем ему предстояло стать сувереном одного из сильнейших
государств  мира,  в  обычных  обстоятельствах  он  никогда  не  решился  бы
использовать свое положение, выступив в роли свата.
   Теперь принц терзался сомнением. Рано  или  поздно  на  его  плечи  будет
возложено  бремя  королевской  власти.  Но  какой  король  может  выйти   из
легкомысленного юнца, позволяющего себе подобные глупости?
   В Палате Сердец Дома Разумения наставник Ибирмаль как-то сказал:
   - Даже Властителю  Рун  не  под  силу  управлять  сердцами.  Попытавшийся
сделать это лишь обнаружит свою глупость.
   Однако он, Габорн, чуть ли не навязал Боринсону |"сну.
   А ежели дело у них не сладится? - подумал Габорн. -  Станет  ли  Боринсон
обвинять во всем меня? А Миррима? Сможет ли она полюбить мужа? Будет  ли  их
брак счастливым?
   Увы, ответов на эти вопросы  у  принца  не  было.  В  мыслях  его  царила
сумятица.
   Хроно приложился ко второй кружке; он вроде бы попытался  сдержаться,  но
вскоре уступил соблазну, и в несколько глотков осушил ее до дна.
   - Я ведь поступил хорошо, не так ли? - произнес Габорн. - То есть, я хочу
сказать, что Боринсон хороший человек. Верно? Он будет любить се.
   Хроно, не сводивший с Габорна прищуренных глаз, натянуто улыбнулся.
   - У нас бытует поговорка: добрые дела предвещают удачу.
   Принц призадумался над словами "у  нас".  Будучи  людьми,  Хроно,  похоже
считали себя особыми существами. Вполне возможно, в этом они были правы.
   Служение Лордам Времени  требовало  больших  жертв.  Вступавшие  в  орден
отрекались от дома, семьи и верности какому бы  то  ни  было  государю.  Эти
таинственные  мужчины  и  женщины  бесстрастно  фиксировали  деяния  великих
лордов, хроники жизни которых публиковались, лишь после того,  как  тот  или
иной лорд умирал. Считалось, что сами они в политику не встревают.
   Однако же Габорн не верил в полную беспристрастность  этих  наблюдателей,
таивших свои чувства за загадочными улыбками. Их отстраненность  от  людских
дел он считал не более чем  маской  За  каждым  властителем  Рун  неотступно
следовал Хроно, записывавший его слова и  поступки.  Когда  Хроно  различных
лордов встречались, они частенько обменивались сообщениями. Делалось  это  с
помощью тайного орденского языка, расшифровать который предки Габорна тщетно
пытались на протяжении нескольких поколений.
   Но так ли уж чужды им мирские чаяния и  заботы?  Габорн  подозревал,  что
иногда они выдавали важные  секреты  вражеским-королям.  Некоторые  сражения
могли   быть   выиграны   лишь   благодаря   поразительной   осведомленности
победителей.
   Осведомленности, источником которой скорее всего были Хроно.
   Впрочем, псе это оставалось лишь  догадками.  Если  орден  и  поддерживал
когда-либо одну из воюющих сторон, ни Габорн,  ни  кто-либо  другой  не  мог
определить, что побуждало Хроно действовать так, а не иначе.
   Попытки выяснить это,  анализируя  результаты  сражений,  ни  к  чему  не
приводили. Создавалось впечатление, будто Хроно действуют  бессистемно,  ибо
злые и никчемные короли выигрывали  от  их  предательства  ничуть  не  реже,
нежели добрые и мудрые. И ни один король не  мог  отделаться  от  постоянных
соглядатаев.
   Иные государи изгоняли Хроно, или попросту  убивали  их,  но  это  всегда
оборачивалось  бедой.  У  погибшего  оставался  напарник,  и  вскоре   враги
незадачливого монарха узнавали то,  чего  им  знать  не  следовало.  Огласка
непременно  оборачивалась  заговорами,  крестьянскими  бунтами   и   прочими
неприятностями.
   Никто не мог пренебречь Хроно, но  и  стремились  к  этому,  как  полагал
Габорн, лишь немногие. Издревле считалось, что человек, неспособный жить под
постоянным пристальным надзором, недостоин носить корону. Согласно преданию,
именно так заявили Всеславные в те незапамятные времена, когда Хроно впервые
стали спутниками государей. Их завет гласил, что "Властитель Рун должен быть
слугой человека".
   Габорн знал, что ему никогда не  освободиться  от  Хроно.  Высокий  титул
имеет свою цену. Даже правитель королевства может позволить себе  далеко  не
все.
   Размышляя, принц снова вспомнил о Боринсоне. Этот человек был солдатом, а
из солдат не всегда получаются хорошие лорды, ибо они  привыкли  решать  все
проблемы с помощью силы. Отец Габорна предпочитал продавать  титулы  купцам,
привыкшим платить за то, в чем они нуждались. Неожиданно  Габорн  сообразил,
что Хроно Никогда не отвечал ему прямо ни на один поставленный вопрос.
   - Я сказал, что Боринсон - хороший человек. Это так?
   Хроно поднял глаза, чуть заметно кивнул  и  снова  налил  себе  вина.  Он
пьянел на глазах.
   - Не столь хороший как вы,  Ваше  Лордство.  Впрочем,  она  будет  с  ним
счастлива.
   Ваше Лордство. Отнюдь не мой лорд.
   - Но он хороший человек? Так или нет? - снова спросил принц, раздраженный
уклончивостью собеседника.
   Хроно отвел взгляд и пробормотал что-то невнятное. Габорн ударил  кулаком