Лающий мужской  кашель  заставил его очнуться от  полудремы  с холодным
потом на лбу. Повернувшись и судорожно  шаря в кармане в поисках револьвера,
взятого  Исидро, о  чем  он  в  эту  секунду просто  забыл,  Эшер  увидел  с
облегчением,  что это  всего-навсего  конюх, ковыляющий  к коттеджу в  конце
переулка. Залаял пес. В комнатах над дальними стойлами  уже горело несколько
окон. Дело близилось к рассвету.
     С бьющимся  сердцем и учащенным после  прерванного  сна  дыханием  Эшер
взглянул на часы.
     В слабом полусвете, исходящем от недавно вспыхнувших окон  конторы, ему
удалось различить, что стрелки показывают  почти пять часов.  Позади него на
охапке сена черный плащ Исидро лежал, как спящее животное.
     Сердце болезненно сжалось.
     Конечно,  вампир  мог просто бросить Эшера  и свой  плащ,  спеша  найти
укрытие в преддверии приближающегося дня.
     Эшер ни на секунду  не мог в это поверить.  Ужас расползался в нем, как
глоток яда. Рассвет был близок.
     За  годы  научных  и прочих  изысканий Эшер  собрал  неплохую коллекцию
проклятий на двенадцати живых и четырех мертвых наречиях, включая баскское и
угро-финское. Он вспомнил их все, пока  выбирался из пальто,  и, оставив его
лежать в сене подобно  трупу, скользнул  сквозь  теплую темноту стойла в сад
Блейдона.
     Изнеможение было настолько  велико, что  он приостановился  по колено в
мокрых  сорняках, всматриваясь  в тихий дом. Возможно,  это  была  лишь игра
воображения, но ему показалось, что небо над домом посветлело, а пристройки,
широкое окно  кухни и  голые  деревья стали  яснее,  отчетливей.  Он  замер,
пытаясь увидеть невидимое, услышать шаги, неслышные даже вампирам, и понять,
в самом ли деле мелькнула какая-то смутная тень позади него, возле стойла.
     Какое  количество солнечного  света  сможет  выдержать  вампир возраста
Исидро?  Сколько времени  потребуется  ему,  чтобы  превратиться в  пылающий
факел?
     С серебряным ножом в левой руке он скользнул к темной стене дома.
     Слабого, профильтрованного мраком света отдаленных фонарей хватило ему,
чтобы установить,  что кухня пуста, как и гостиная, чьи окна тоже выходили в
сад. Окна подвала, располагающиеся  на уровне земли, оба были закрыты, но не
заперты. Озноб пробрал  Эшера при одной  только мысли,  что  сейчас придется
проникнуть внутрь этим путем.
     Он отступил во двор,  осматривая окна первого  этажа.  Насколько он мог
судить на таком расстоянии, одно из тех, что над кухней, было зарешечено.
     Вновь он почувствовал озноб; предрассветная мгла, казалось, нашептывала
ему что-то о  таящейся  в доме опасности.  Вспомнилась  Гиацинта,  просившая
впустить ее, и то, что он готов был сделать это, хотя здравая часть сознания
подсказывала, что стоит открыть дверь -- и вампирша убьет его. Но теперь ему
просто ничего больше не оставалось.
     Пустые  ящики, темные  от влаги, украшенные трафаретными наименованиями
какого-то научного оборудования, были свалены возле  кухонной двери. Ругаясь
на славянских наречиях, Эшер обхватил  здоровой  рукой  водосточную трубу и,
взобравшись на один из ящиков, добрался до следующего ряда окон.
     Ближайшее  из  них было  незаперто;  за стеклом  угадывались  очертания
лабораторного  стола,  мерцание  пробирок;  запах  химикатов,  смешанный  со
смрадом  гниющей  органики,  был  отвратителен.  К  зарешеченному  окну  вел
декоративный  карнизик.  Чтобы  прижаться  потеснее  спиной  к  стене,  Эшер
освободил   сломанную   руку   из   перевязи,   обронив   пару   односложных
англосаксонских  слов,  когда нечаянно  зацепил вздувшимся пальцем кирпичную
кладку.  "По крайней мере,  -- кисло подумал он, -- это  единственное место,
где этот чумной вампир не сможет подкрасться ко мне хотя бы сзади".
     Комната  за  решеткой была совсем  маленькая, как, видимо, и  кухня под
ней, и совершенно пустая, если не считать стоящего в центре гроба. В тусклом
свете, проникавшем в окно  со стороны конюшен, было видно, что крышка плотно
закрыта.  Эшер не мог  быть  уверен  в этом до конца  (все-таки между ним  и
решеткой  было  еще стекло), но  ему  показалось,  что металлические  прутья
отсвечивают в предрассветных сумерках серебром.
     Еще минут двадцать, и делать что-либо будет поздно.
     Обессиленный, он прислонился лбом  к  мокрому стеклу. Даже больше,  чем
тогда, в темноте парижской аллеи с клыками Гриппена на горле, ему захотелось
вдруг оказаться в Оксфорде: утром, в постели, и чтобы рядом была Лидия, и не
думать о будущем -- разве  что о яйцах с  маслом на завтрак да о  завтрашних
занятиях  со старшекурсниками... Хорис Блейдон вполне мог оказаться дома, не
говоря уже о вампире...
     Занятый  такими мыслями, Эшер  пустился в обратный  путь  по карнизу  к
приоткрытому  окну лаборатории. Во всяком случае,  он  мог  встретить  тварь
серебряным  клинком  -- возможность,  которой  по  иронии судьбы  был  лишен
Исидро. Собственно, это и была одна из причин, по которой он нанял Эшера.
     Сердце забилось  сильнее,  стоило  подумать о Лидии. "Судьба заложников
зависит  теперь  от  вашей  удачливости",  -- сказал  Исидро  о  рыжеволосой
девчонке, лежащей  почти без  признаков жизни в тихом доме. Окно лаборатории
уступило мягкому нажатию  здоровой  руки. Оставался ли древний  вампир  днем
дома?  Судя по серебряным решеткам,  защищающим комнату от  других вампиров,
это  был  его  гроб. Но в таком случае  зачем ему  вообще  избегать дневного
света?
     Эшер  перелез  через  подоконник,  размышляя о том, насколько мог  быть
информирован  о  происходящем  Деннис.  Почему  бы  не  попробовать привлечь
энергичного молодого человека на  свою сторону! В  конце концов,  Деннис был
когда-то влюблен в Лидию... Непохоже, чтобы партнер Блейдона тоже держал его
где-нибудь  в  заложниках  -- это  требует большого времени,  сил, заботы  и
энергии. Проще всего Денниса можно  было бы найти в Клубе лейб-гвардейцев...
Мысль возникла и сгинула,  как  рябь на поверхности лужицы. Вряд  ли Блейдон
рассказал что-либо своему сыну, но причиной  тому,  несомненно,  была  тупая
импульсивность Денниса, делающая его весьма неудобным союзником.
     Смрад  в лаборатории стоял нестерпимый. Скрипя зубами, Эшер левой рукой
снова повесил правую на мокрую грязную перевязь и двинулся вдоль стены,  где
пол  должен  был не так сильно скрипеть. Пальцы его  при этом легко касались
столов, стульев, конторок. Дверь в дальнем конце комнаты открылась бесшумно.
     "Чем   дальше  --  тем  лучше".   Если   вампир   здесь,   то  все  эти
предосторожности,  конечно, бессмысленны; сердце  колотилось так сильно, что
его удары мог бы расслышать и смертный. Но пока точно не известно,  здесь ли
вампир, от осторожности Эшера зависела и его жизнь, и жизнь Исидро.
     "Сколько нужно времени? -- гадал он. -- И какое количество света?"
     Дверь  комнатки над кухней  была  закрыта  на массивный стальной  засов
снаружи. С тихим щелчком он скользнул в сторону, стоило к нему прикоснуться.
Перед Эшером в слабом отсвете фонарей обозначилась пустая и голая комната, в
центре которой стоял закрытый гроб.
     "Аризонский  ландшафт  с  индейцами  племени  апачи",  --  подумал  он,
вспомнив рисунок старого  охотника. Вздохнул  и в  несколько  тихих  быстрых
шагов оказался у окна.
     Небо за  серебряной  решеткой было  явно светлее, чем  раньше.  Вампиры
наверняка  давно забились в укрытия -- за триста пятьдесят лет Исидро должен
был изучить все лазейки в Лондоне...
     Неужели это Исидро, а не дневной охотник, лежит здесь в гробу?
     Крышка была тяжела  и  плотно пригнана. Вдобавок  поднимать ее пришлось
одной  рукой. Когда Эшеру все-таки удалось ее  приподнять, Исидро отпрянул и
заморгал,  пытаясь  заслонить лицо руками; бледные нежные волосы разметались
по темной обивке гроба. -- Нет...
     Эшер услышал, как сзади прикрылась дверь и  засов скользнул на место. У
него не хватило сил даже выругаться. Он пошел на риск -- и проиграл.
     -- Закройте!  --  Длинные пальцы, прикрывающие глаза вампира, тряслись;
сквозь них Эшер видел  болезненно  зажмуренные глаза.  Дрожащий, еле слышный
голос был  полон  отчаяния: -- Пожалуйста, закройте. Мы уже  ничего здесь не
сможем сделать.
     Понимая,  что Исидро прав, Эшер  подчинился.  Привели  сюда дона Симона
силой или же заманили, но после того, как  он  оказался  в ловушке,  вампиру
оставалось одно -- искать укрытие от дневного света. Эшер привалился к гробу
спиной,  понимая,  что,  как  бы он  ни  запрещал себе  спать, долго ему  не
продержаться.
     Он провалился в сон еще до того, как солнце заглянуло в комнату.

        Глава 19

     Эшер  медленно выплывал на поверхность  из темных пучин  сна,  чувствуя
уже,  как кто-то  обшаривает  его, расстегивает воротник,  чтобы  отстегнуть
защищающую горло серебряную цепочку,  стягивает куртку  и роется в карманах.
Странно,  но главным ощущением  при  этом был звук человеческого  дыхания --
хриплого и старческого. Потом в сломанной  руке проснулась боль и  запустила
корни  в  каждый  нерв.  Эшер  невольно  застонал  и, открыв  глаза,  увидел
отпрянувшего Хориса  Блейдона, одной рукой  наводящего револьвер,  а  другой
запихивающего себе в карман серебряную цепочку и нож.
     -- Не вздумайте кричать, -- быстро предупредил ученый. -- Стена на этой
стороне капитальная, а дом напротив пустует вот уже месяц.
     Наступило долгое  молчание.  Эшер лежал, обессилено  опершись спиной на
гроб,  и моргал  от  холодноватого  дневного  света,  наполнявшего  комнату;
распухшую руку он прижимал к груди; одежда -- в пятнах грязи и дождя; глаза,
глядящие из-под падающих  на  лоб влажных  от  пота волос,  не были  глазами
оксфордского преподавателя.
     --  Джеймс, поверьте, я огорчен, что вижу вас здесь. -- Блейдон пытался
заговорить своим  обычным  грубовато-лающим голосом, но именно лишь пытался.
-- Должен сказать, что я удивлен вашим появлением, удивлен и растерян.
     --  Вы... удивлены... мне? -- Эшер попытался  сесть  прямо,  но Блейдон
отполз, не  вставая с колен, примерно на ярд; револьвер -- выставлен вперед;
и Эшер снова осел, скрипнув зубами.  Новокаин отработался полностью. По руке
как будто гвоздили молотом;  после схватки  во  дворе Гриппена  каждая мышца
болела.
     И хотя Эшер понимал, что  выглядит, как ободранный  кот, он не  мог  не
отметить, что Блейдон выглядит еще хуже.
     Хорис Блейдон всегда  был здоровым мужчиной,  презирающим изучаемые  им
болезни, грубоватым и  деятельным, несмотря на  свои шестьдесят лет.  Он был
почти  так  же высок,  как его  атлетически сложенный  сынок, и лицо  его по
контрасту  с гривой седых  волос  казалось юношески  румяным. Теперь румянец
исчез, да и волосы потускнели, не было и в помине жизнелюбивой напористости.
Эшеру даже пришло в голову: а не пьет ли вампир кровь самого Блейдона?
     Но нет, здесь было что-то другое.
     Врач облизнул пересохшие губы.
     -- Во всяком случае, то, что я делал, я делал с благими намерениями. --
Револьвер дрожал в его влажной ладони, на сером лице блестели капли пота.
     Будь  у  Эшера  две  здоровые руки  и побольше  сил,  он  бы попробовал
обезоружить старика,  но сейчас не стоило и пытаться -- нервозность Блейдона
подсказывала, что выстрел последует немедленно. -- Делал то, что должен  был
делать. Для общего блага...
     -- Двадцать  четыре человека были убиты вашим дружком-вампиром тоже для
общего блага? -- Эшер поразился, как тихо звучал его голос.
     --  Это были бесполезные люди -- действительно  бесполезные  -- уличные
подонки,   проститутки,   китайцы.  Я   говорил   ему,   я  специально   его
инструктировал: бери ненужных, тех, от кого один вред, -- дурных, порочных.
     -- Даже если не уточнять, насколько он квалифицирован в таких вопросах,
это как-нибудь меняет дело?
     -- Нет-нет, конечно нет. -- Блейдон стал вдруг чем-то похож на Денниса,
горячо убеждавшего  приятелей в Клубе, что,  конечно,  нельзя  сжигать фермы
буров, но, в конце концов, знаете, на войне как на войне... --  Но нам нужно
было   что-то  делать.   Вампиры   попрятались,   жажда  крови   становилась
нестерпимой.   Он  мог  воздерживаться   неделями...  но  потом   это  стало
прогрессировать. Я уже выжал  все данные, какие  мог,  из бумаг  Кальвара  и
Хаммерсмита...
     -- И благословили вашего партнера на массовые  убийства в  Манчестере и
Лондоне?
     -- Он мог умереть. -- В голосе старика Эшер услышал боль и отчаяние. --
Когда жажда  крови  одолевает его,  он  уже  не способен  отвечать  за  свои
поступки.  Я... я не знал про Манчестер, я узнал об этом совсем недавно... В
течение  месяца он терпел  адские мучения и терпит еще  большие  -- по вашей
милости.
     -- По моей?
     -- Вы  его ранили, -- отрывисто и  хрипло сказал Блейдон, и револьвер в
руках  его  дрогнул.  -- Вы ударили  его  серебряным  ножом. Теперь началось
что-то  вроде гангрены,  и я  не могу  это остановить.  Болезнь обострилась.
Чтобы хотя  бы приостановить  ее, ему нужно все больше и больше крови. Да, я
понимаю, вы были напуганы его появлением, но...
     -- Вы забыли упомянуть, -- сухо добавил Эшер,  --  что я еще боролся за
собственную жизнь.
     -- Я сожалею, Джеймс, в самом деле, я...
     Позади него открылась дверь. В проеме стоял вампир.
     "Блейдон прав", -- подумал Эшер. Впечатление болезненности усилилось, и
все равно от создания веяло чудовищной злобной силой. Теперь, при свете дня,
оно  напоминало  человека куда  меньше. Влажная белая  кожа  была  испятнана
глянцевыми  язвами,  сквозь  вылезающие  белесые  волосы  просвечивала  кожа
черепа.  Порезанный  клыками подбородок  был  влажен  от слюны  и сукровицы.
Создание  вынуло  из  кармана  твидовой куртки  носовой  платок  и аккуратно
промокнуло  сочащиеся порезы.  Огромные мерцающие голубые  глаза смотрели на
Эшера с едкой злобой.
     Не опуская револьвера, Блейдон спросил через плечо:
     -- Больше никого нет?
     Создание  покачало головой.  Еще одна прядь жидких волос отделилась  от
скальпа, опустившись, как пух одуванчика, на твидовое плечо.
     -- Во всяком случае, не при свете дня, -- заметил Эшер.
     --Я не о  вампирах,  -- сказал  Блейдон.  --  Но они  могли нанять  еще
кого-нибудь  из  людей, кроме  вас,  Джеймс. Хотя как мог  приличный человек
связаться с убийцами...
     -- Мне кажется, в вашем собственном доме достаточно много стекла, чтобы
швыряться в нем  камнями,  --  ввернул поговорку Эшер, и рот Блейдона гневно
сжался.
     --  Это  совсем  другое  дело!  -- Чувствовалось, что  старик на  грани
истерики, но Эшер  был слишком  утомлен, чтобы учитывать  еще и  это. -- Так
говорят всегда. Блейдон повысил голос.
     -- Да  что  вы об этом знаете? -- Он заставил себя замолчать; вампир за
его  спиной  не  двигался, но Эшер  чувствовал его алчный  злобный взгляд на
своем  незащищенном горле. Блейдон передохнул и  заговорил  спокойнее,  хотя
голос его все  еще дрожал: -- Он  ни в  чем не виноват.  Это  моя  вина, мой
эксперимент...
     Эшер приподнялся на локте, глаза его сузились.
     -- Ваш -- что?
     Вампир шагнул вперед и стал рядом с Блейдоном. Старик  поднялся на ноги
и оказался, несмотря на свой высокий рост, ниже  твари  на несколько дюймов.
Вдобавок вампир  был гораздо мощнее,  шире -- плоть его буквально  распирала
твидовую куртку и фланелевые  брюки. Когтистые  лапы  свисали из рукавов,  и
Эшер заметил, что выше кистей они обе перебинтованы.
     -- Ты не узнаешь его, Джеймс? -- тихо спросил Блейдон. -- Это Деннис.
     -- Боже милосердный! -- Эшер еще не договорил,  а уже пришло понимание,
откуда ему знаком этот прямой короткий нос. Только это да еще,  пожалуй, уши
с маленькими  мочками  -- вот и все, что  осталось от  красоты богоподобного
Денниса. Оглушенный,  Эшер молчал, не  зная что  сказать  и чувствуя на себе
неотрывный взгляд страдальческих ненавидящих глаз.
     --  Рады, не правда  ли? -- Клыки  мешали Деннису говорить, и  речь его
была почти нечленораздельной. Испятнанным  носовым платком  он  снова  вытер
подбородок. --  Рады, что  видите меня таким? И  надеетесь,  что Лидия  тоже
увидит меня таким, не правда ли? Но она меня таким не увидит. Она не  увидит
меня, пока мне не станет лучше.
     -- Конечно, не увидит,  Деннис, -- ободряюще сказал Блейдон. -- И скоро
тебе станет лучше. Я найду сыворотку, от которой тебе полегчает...
     Кровь  ударила в  виски,  прокатилась  по  венам,  едва  не взорвав  их
изнутри.
     -- Где она?
     -- Это не ваше дело, -- проговорил вампир. -- Вы ее никогда не увидите.
     Преодолевая  боль,  Эшер  приподнялся,  пытаясь  ухватить  Блейдона  за
лацкан.
     -- Где она?!
     Эшера швырнуло  на  пол, удар  был  подобен  падению  наковальни,  хотя
момента удара он так и не уловил. В глазах потемнело, рот наполнился кровью.
Где-то далеко Блейдон  крикнул резко:  "Деннис, нет!" -- словно старая дева,
пытающаяся  унять  злобного  пса.  Потом  он почувствовал,  как сознание его
меркнет, сокрушаемое злобным разумом Денниса. Пятнышки мрака заплясали перед
глазами, и отрывистый старческий голос прокричал:
     -- Он же беспокоится о ней, естественно, он...
     -- Я хочу его.
     Эшер   боролся   с   накатывающей  волной  небытия;   надвинулся  смрад
разлагающейся плоти -- тварь наклонилась над ним.
     -- Ты получишь его, конечно,  получишь... -- Странно было слышать страх
в  голосе  Блейдона -- того  самого  Блейдона,  готового  плюнуть в  глаза и
Сатане, и Богу. -- Но сейчас он мне нужен, Деннис, пожалуйста, оставь его...
     -- Он скажет  нам, где  остальные, -- прорычал Деннис, и что-то капнуло
на шею Эшера -- слюна или гной. -- Ты говорил, нам нужно запереть его, чтобы
он сказал...
     -- Да, но у нас теперь есть живой вампир, Деннис...
     -- Когда ты мне его отдашь? -- Невнятный голос прервался. -- Мне плохо,
папа, жажда убивает меня. Той девчонки прошлой ночью мне было мало, а ты еще
взял из нее так много крови...  Папа, я чувствую его сквозь  гроб,  чувствую
кровь их обоих...
     --  Пожалуйста,  мальчик!  Потерпи,  пожалуйста!..  --  Голос  Блейдона
приблизился, старик  явно  пытался  увести  вампира.  -- У  меня  есть план,
хороший план, но для этого нужно, чтобы они были живы  --  по  крайней мере,
сегодня. Я... я... Делай что хочешь, все, что тебе нужно, но, пожалуйста, не
трогай этих двоих.
     Голоса удалялись, меркли -- Эшер проваливался  в темноту. Он успел  еще
расслышать имя Лидии.
     -- ...В целости  и сохранности, ты  же знаешь, я  никогда не причиню ей
вреда. А теперь принеси, пожалуйста, немного  бренди. Я  уверен, оно  сейчас
необходимо Джеймсу.
     Теряющий  сознание  Эшер  тоже  был  уверен,  что  Джеймсу  оно  сейчас
необходимо.
     Глоток  бренди действительно оживил  его и  заставил  закашляться. Эшер
вновь сел, опираясь  на гроб.  Блейдон со стаканом  в  руке присматривался к
красным следам от зубов  на  горле  Эшера. Деннис стоял у  закрытой  двери с
графинчиком бренди  в узловатых  пальцах.  Судя по их пристальному вниманию,
оба они явно переоценивали возможности Эшера.
     Блейдон молча взял Эшера за кисть левой руки и, сдвинув рукав, принялся
изучать затягивающиеся раны среди оставленных Деннисом синяков.
     -- Что они с вами делали?
     Эшер вздохнул и, освободив руку, вытер струящуюся из носа и пропитавшую
усы кровь. -- Это было недоразумение.
     --  Что  они  с  вами  делали?  --  Блейдон  снова схватил  его руку  и
настойчиво затряс ее. -- Только пили кровь или было что-нибудь еще?
     Подбородок его дрожал. Эшер, прищурившись, посмотрел на старика.
     -- Если бы было что-нибудь еще, я бы сейчас был мертв.
     -- В  самом деле? -- Голос Блейдона  упал, но  старый ученый даже и  не
пытался  скрыть  нетерпение.  --  Вы   специализировались  на  сравнительном
фольклоре, Джеймс. Вы  должны знать о  таких  вещах.  Если вашу  кровь  пьет
вампир -- настоящий вампир, -- сами  вы становитесь  после смерти