и высокими крышами тянулись по обеим сторонам улицы; ближе к
центру они чередовались с новыми кирпичными постройками в несколько этажей
с нарядными фасадами и лепными орнаментами. Прохожих на улицах было
немного.
   - А вы знаете, где гостиница? - спросил Цветков возницу.
   - Да мы уже к ней приехали, - ответил Тихонов.
   Двухэтажное здание гостиницы, очевидно, было только что выстроено. Оно
еще носило следы той холодноватой неуютности необжитого помещения, которая
напоминает ощущение от нового костюма: в нем еще чувствуешь себя неловко,
но он радует свежестью.
   Друзья приняли душ, пообедали, и Гущин тут же заторопил:
   - Ну, пошли!
   - Что ты, Сурок! - возразил Цветков, усаживаясь на диване. - Дай
немного отдохнуть с дороги.
   Но отдыхать не пришлось. Не так-то легко было удержать Гущина, когда он
был чем-нибудь увлечен!
   Расспросив дежурного, как найти редакцию "Ильинской звезды", они вышли
на улицу. День уже был на исходе.
   - Кремлевская улица, - прочитал Цветков на эмалированной табличке. -
Значит, недалеко. Дежурный сказал: угол Кремлевской и Ломоносовской. Нам
налево, кажется?
   В это время навстречу им из соседнего дома вышел необычайно грузный
мужчина.
   Трудно было определить на взгляд его возраст; во всяком случае, он был
немолод. Его голова имела почти шестиугольную форму. Белая кепка,
сдвинутая на затылок, казалась детской. Нос, брови, уши, нижняя челюсть
поражали своими размерами.
   - Будьте любезны, гражданин, - обратился к нему Гущин, - не можете ли
вы сказать, где находится редакция "Ильинской звезды"?
   Человек ответил не сразу. Что-то вялое было во всех его словах и
движениях.
   - Р-р-ре-дакция, - с трудом выговорил он, - н-недалеко... з... за этим
уг-г-глом.
   - Благодарю вас! - в один голос ответили путешественники и поклонились.
   В ответ прохожий сделал какой-то жест, словно хотел приподнять кепку,
но, не донеся руки до головы, будто раздумал и опустил ее. Очевидно,
трудно было поднять такую непомерно толстую руку.
   Когда они немного отошли, Гущин сказал:
   - Это, наверно, больной.
   - Безусловно, - ответил Цветков. - У него акромегалия, или, как ее
называют, слоновая болезнь. Ты заметил, с каким трудом он говорит? У него
и язык чрезмерно разросся.
   - А от чего эта болезнь?
   - От чрезмерной работы передней доли гипофиза.
   - Гипофиз - это одна из желез внутренней секреции?
   - Да. Придаток головного мозга.
   - О, значит, по твоей специальности! - воскликнул Гущин. - Какое
совпадение!
   - Тут ничего нет особенно удивительного. Эта болезнь не так редка. Ее
сейчас успешно лечат. А совсем недавно слоновая болезнь считалась
неизлечимой. Но с тех пор как...
   - А вот мы и пришли! - сказал Гущин.
   Над подъездом нового трехэтажного дома висела вывеска: "Редакция газеты
"Ильинская звезда".
   Друзьям повезло: в редакции они застали того самого сотрудника, который
дал заметку о необыкновенной утке. Репортер Путятин, веснушчатый блондин
лет тридцати, очень обрадовался москвичам. Он подтвердил достоверность
заметки и сказал, что сам держал в руках странную птицу.
   - Если хотите знать обо всем подробнее, я могу вам дать адрес охотника,
который ее убил, - предложил репортер.
   - Прекрасно! - сказал Гущин.
   - А кто хотел разругать их в обзоре печати? - улыбнулся Цветков. -
Выходит, что утка не газетная, а настоящая?
   - Ты меня давно убедил, - отмахнулся Гущин. - Пойдем скорее к охотнику!
   - Кого вы хотели ругать? За что? - насторожился Путятин.
   Но москвичи успокоили его и вкратце объяснили, в чем дело.
   - А я и не предполагал, что это так существенно, - задумчиво произнес
Путятин. - Я бы пошел проводить вас к Якушеву, но мне сейчас сдавать
материал в номер...
   - Не беспокойтесь, мы и сами найдем его, - сказал Цветков.
   Путятин подробно объяснил, как найти Якушева, и взял с них обещание
рассказать ему обо всем, что узнают.
 
 

                                   Глава 2 

 
   У охотника Якушева 
 
   Когда путешественники вышли из редакции, уже наступили бледные северные
сумерки.
   Через полчаса они были у дома Якушева. Дом находился на краю города и
стоял среди обширного сада. Сразу было видно, что хозяин - знаток и
любитель цветов. Пышными кустами разрослись золотые шары, рядом с ними
темнели пурпурные георгины. Бледно-розовые флоксы перемежались на клумбах
с синими гелиотропами и пестрыми астрами. Огоньки настурций, от
бледно-желтых до почти алых, пылали среди поздней зелени. И тонкий, едва
уловимый аромат растворялся в воздухе.
   Двор был окружен невысоким забором. Гущин постучал в калитку. Никто не
отозвался. Он стал стучать настойчивее.
   - Погоди, не шуми так, - остановил его Цветков.
   Он нащупал с внутренней стороны задвижку, отвел ее и легонько толкнул
калитку. Она открылась. Цветков и Гущин пошли по тропинке к дому. Позади
дома поднимался густой столб дыма, в нем мелькали искры.
   Зайдя за угол, они увидели хозяина. Согнувшись над самоваром, он
энергично раздувал его.
   Рядом лежала кучка сосновых шишек.
   - Добрый вечер, Сергей Иваныч! - громко сказал Гущин. (Имя и отчество
Якушева сообщил Путятин.)
   Якушев неторопливо выпрямился. Это был мужчина средних лет, высокий,
плечистый, смуглый и черноволосый, как цыган.
   - Добрый вечер, - медленно ответил он. - А что за люди? Откуда меня
знаете?
   - Да мы только сегодня приехали из Москвы, - сказал Цветков, - и
главным образом, чтобы вас повидать, Сергей Иваныч.
   - Вот как! - недоверчиво отозвался Якушев и внимательно посмотрел на
гостей.
   Они смущенно замолчали. Наконец охотник сказал:
   - Ну что ж! Поговорим. Пойдемте в дом.
   И громко произнес:
   - Елена Михайловна! Пойди-ко сюда!
   На крылечко вышла пожилая женщина, невысокая и полная. Увидев
незнакомых, она сдержанно поздоровалась.
   - Погляди-ко за самоваром, Елена Михайловна, - сказал Якушев.
   И обратился к гостям:
   - Прошу.
   И с простотой человека, очевидно мало привыкшего бывать на людях, он
первый вошел в дверь.
   После нарядного цветника Якушева жилье его казалось особенно скромным.
   Дощатые стены, стол и лавки по обеим сторонам, два стула, шкаф, комод -
вот и вся мебель. На стенах несколько фотографий и два ружья. Только
широкая кровать с пышной пирамидой подушек нарушала спартанский стиль
комнаты.
   - Прошу, садитесь к столу, - пригласил Якушев гостей; у него был
северный окающий выговор.
   - Мы к вам по делу, Сергей Иваныч, - начал Гущин.
   - Понимаю, - сказал Якушев. - О деле и поговорим.
   Гости представились. Но разговор вначале не ладился, Якушев держался
настороженно.
   Вскоре вошла хозяйка с кипящим самоваром.
   Была неуловимая спорая быстрота в неторопливых на взгляд движениях этой
женщины. Не успели москвичи оглянуться, как на столе появились кринка с
топленым молоком, домашние сдобные булки, старинная резная деревянная
сахарница, масленка.
   Москвичи даже смутились: вышло, будто они напросились на угощение.
   Но хозяева были так деловито радушны, что неловкость гостей быстро
сгладилась. Сергей Иванович намазывал ломти пушистой булки толстым слоем
масла, Елена Михайловна разливала крепкий чай.
   - Мы были в редакции газеты, видели Путятина, - говорил Гущин, - от
него и адрес ваш узнали. Мы насчет необыкновенной утки, которую вы убили.
   Наливая чай в блюдце, Якушев спросил:
   - На что же вам эта утка?
   - Знаете, - пояснил Цветков, - мы предполагаем, что с этой уткой кто-то
опыт производил. Наши ученые добились искусственной линьки живых птиц, и
теперь это широко применяют в птицеводстве. Но нам хотелось бы выяснить,
откуда взялась такая птица в этих краях.
   - Чего же от меня хотите?
   - А мы хотели расспросить вас подробнее, как у нее с перьями, - сказал
Цветков.
   - И как она без перьев летала, - добавил Гущин.
   - Без перьев птицы не летают, - сказал Якушев.
   Он объяснил, что перья на утке были, но их было мало, а пуха почти
вовсе не было. И летала утка плохо - неровно, будто слепая.
   - А не заметили вы, - спросил Гущин, - с какой стороны она летела?
   Подумав, Якушев ответил:
   - Помню: с полуночи.
   - Но вряд ли она издалека летела? - полувопросительно заметил Цветков.
   - Да нет, не могла! - убежденно ответил Якушев.
   Гущин даже вскочил со стула: выходит, разгадка где-то здесь, близко! И
даже направление поисков ясно. Он готов был тотчас же отправиться дальше.
Но прежде всего надо было выяснить, куда и как ехать. А кроме того, Якушев
и его жена так заинтересовались линькой птиц, что уйти тут же от новых
знакомых было неловко.
 
 
 
   В этот вечер Цветкову пришлось рассказать о работах академика Рашкова и
его учеников. Хозяева узнали о значении желез внутренней секреции для
жизни и развития организма. Цветков рассказал и о гипофизе - маленькой
железе, расположенной в нижней части головного мозга. Гипофиз и щитовидная
железа - оба эти органа влияют на рост организма. Если деятельность их
нарушается еще в раннем детстве, человек остается на всю жизнь карликом
или, наоборот, превращается в великана - в зависимости от характера
нарушения. Он объяснил, какое значение имеет поджелудочная железа: она
регулирует обмен сахара в организме, и ее заболевание вызывает диабет, или
сахарную болезнь. Для лечения этой болезни дают гормон поджелудочной
железы, то есть выделяемое ею специфическое вещество.
   Цветков и сам увлекся: он рассказал и о надпочечниках и об их гормоне -
адреналине, который повышает кровяное давление.
   - Секреция, то есть выделение адреналина, - говорил он, - увеличивается
при боли, при сильном возбуждении - в момент боя, опасности, при
спортивных или трудовых соревнованиях, при особо напряженной работе.
Благодаря этому человек или животное проявляет невероятную для него в
обычное время силу, неутомимость, Теперь даже впрыскивают адреналин в тех
случаях, когда надо побороть утомление: например, вьючным или верховым
животным при длительном переходе, если нельзя сделать привал.
   И, словно читая лекцию, Цветков продолжал:
   - Задумывались ли вы, друзья мои, вот над чем... На земном шаре
примерно два миллиарда людей. Но своих знакомых я отличу везде, если
только не совсем забыл их. По каким признакам мы узнаем людей?
   - По чертам лица, по росту, - сказал Гущин.
   - По голосу, - добавила Елена Михайловна.
   - По цвету глаз, волос, - вставил охотник.
   - Все это верно, - заметил Цветков. - Можно указать и другие
индивидуальные отличия: сложение, походку. Поется же в песне: "Я милого
узнала по походке..." И, знаете, все эти различия зависят от работы желез
внутренней секреции. Вот я, например, рыжий, вы - черный. Это все зависит
от работы щитовидной железы. Но дело не только в этом: щитовидная железа
имеет огромное значение для здоровья. Например, если действие ее очень
усилится, человек заболевает Базедовой болезнью - она назвала по имени
врача Базедова, который впервые ее описал. Тяжелая это болезнь! Щитовидная
железа опухает, дыхание учащается, сильно изменяется обмен веществ, глаза
выпучены. Больной всегда возбужден.
   - А лечат эту болезнь? - спросила Елена Михайловна.
   - Лечат, конечно. А вот если слабо работает щитовидная железа, тогда,
пожалуй, еще хуже: человек становится кретином, идиотом.
   Затем Цветков рассказал о том, как академик Рашков добился
искусственной линьки птиц тем, что кормил их щитовидной железой других
животных. У птиц после линьки перья опять вырастают, им снова дают
щитовидную железу, и перья опять выпадают, так что в течение года
получается несколько "урожаев" пуха и пера.
   - Вы представляете себе, - сказал Цветков, - что это значит для
птицеводства нашей страны! Как это повышает сбор пуха и пера!
   - Вполне понятно, - сказал Якушев. - Наука - самое великое дело.
   Беседа затянулась далеко за полночь, и Якушевы настояли, чтобы гости
остались у них ночевать.
   - Незачем вам блуждать ночью по незнакомому городу, - сказал Сергей
Иванович.
   Елена Михайловна приготовила москвичам постели на тюфяках из свежего
сена.
   Лежа в постели, Гущин вдруг спохватился:
   - Зря остались!
   - А что? - спросил Цветков.
   - Надо бы телеграмму послать в редакцию...
   - Утром успеешь.
   - Послушай, Юра, - помолчав минуты две, снова начал Гущин, - а могут
найти новые, пока еще неизвестные железы внутренней секреции?
   - Почему же нет?
   - Ты знаешь, что самое привлекательное в науке? Что ей нет конца. Она -
как в сказке волшебный кошелек: только вынешь из него монету, а в нем уже
шевелится другая.
   - Это не в сказке, а в басне Крылова.
   - Пусть в басне. Подумай, как интересно: разрешили научную задачу,
сейчас же из нее вытекает другая. Получается неисчерпаемое богатство, как
с тем кошельком.
   - Да будет тебе философствовать! Спи наконец! - начал сердиться
Цветков. - Ведь хозяев разбудим!
   Утром после обильного завтрака Якушевы проводили гостей до калитки.
Цветы переливались на солнце всеми красками, и на них блестела еще не
просохшая роса.
   - Да вы художник, Сергей Иваныч! - сказал Гущин, любуясь садом.
   - Есть немного, - серьезно ответил Якушев.
   Как только друзья пришли в гостиницу, Гущин, не поднимаясь в номер,
послал телеграмму в редакцию:
   "Существование лысых уток подтвердилось. Продолжаем розыски".
 
 

                                   Глава 3 

 
   В горле Белого моря 
 
   - Ну, что ж мы будем делать дальше? - спросил Гущин, как только они
вошли к себе в номер.
   - А ты как думаешь?
   - Думаю, что надо ехать дальше на север. Ведь оттуда летят птицы.
   - Пожалуй, ты прав. Но мне необходимо связаться с Рашковым.
Предупредить его, что моя командировка может затянуться.
   - Еще бы! Ведь здесь мы узнали только, куда направить поиски, а этого
мало.
   - Правда, не очень мало, но не все.
   - Ну, и что ж ты думаешь делать? - повторил Гущин.
   - Спрошу хозяина.
   Цветков вызвал Рашкова по междугородному видеофону. На экране
показалось широкое лицо академика, его доброжелательно-насмешливые глаза и
густые русые волосы с сединой. Он с большим интересом выслушал Цветкова.
   - Ну, конечно, - сказал он, - след найден, грешно было бы не идти по
нему дальше. Командировку вашу придется продлить. А как ваш спутник?
   - Его не нужно уговаривать. Он горит желанием, - ответил Цветков.
   - Понятно - на то он и газетчик. Вот что, Юрий Михайлович... Помните, я
вам говорил о Миронове?
   - Это председатель рыболовецкого колхоза?
   - Да. От него недалеко наши рыбные и тюленьи хозяйства. Я там бывал, и
он хорошо меня знает. Уверен, что он охотно вам поможет. Поезжайте к нему.
   Севернее его колхоза уже ничего нет, он находится на самом берегу моря.
   - Отлично, Николай Фомич, рад буду с ним познакомиться.
   - Может быть, там вы найдете разгадку. Запомните: Миронова зовут Сергей
Петрович. Ну, желаю вам... ни пуха ни пера!
   - То есть уток без пуха и перьев? Спасибо, Николай Фомич.
   Гущин обрадовался, когда узнал, что им предстоит побывать в
рыболовецком колхозе; это было ново для него. Он сообщил в редакцию о том,
что они продолжают поиски. Потом забежал к Путятину, но не застал его:
репортер выехал в район по срочному заданию. Гущин оставил ему записку, в
которой сообщал о беседе с Якушевым и о дальнейшем путешествии.
   На следующее утро Цветков и Гущин вышли на маленькой станции железной
дороги. Это была конечная станция на берегу моря. День был тихий и
прозрачный. Над необъятным простором моря сияло голубое небо без единой
тучки. Только похожий на клочок облачка, еле видный днем месяц затерялся
вверху. Здесь было уже не так жарко, как в Ильинске.
   Вплотную к морю подходила ровная зеленая гладь тундры; на востоке, у
самого горизонта, темнела длинная цепь холмов.
   Колхоз оказался близко от станции. Это было большое селение с крепкими
бревенчатыми домами. Затейливая резьба украшала наличники окон, на крышах
скучали в неподвижности нарядные флюгера. Посредине улицы друзья усидели
странное сооружение: гладкие столбы, соединенные перекладинами, а поперек
перекладин длинные жерди. К ним были подвешены крупные рыбины, связанные
попарно хвостами.
   Около этого сооружения сидел на лавочке очень древний старик. Несмотря
на теплый полдень, он был одет в меховые сапоги и тулуп. Старик задремал
на солнышке, но при появлении незнакомцев сразу пробудился и стал смотреть
на них с откровенным детским любопытством.
   - Сторожишь рыбу, дедушка? - обратился к нему Цветков.
   - А как же, - сказал старик, - треску сторожим. Вишь, елуй для
рашкерки. На елунцах - палтухи, - старик указал на перекладины, а потом
ткнул в длинную, метров в десять, жердь, - на палтухах решетины висят. Как
бы собаки не сцапали... А вам кого? - вдруг спросил он.
   - Нам председателя, - ответил Цветков. - Где бы его найти?
   - А вот он сам, - сказал старик.
   На крыльцо нового дома вышел человек небольшого роста. На его выцветшей
гимнастерке виднелись одна желтая, две красные нашивки и две планки с
цветными полосками орденских ленточек.
   Приезжие подошли к крыльцу.
   - Сергей Петрович Миронов? - обратился к нему Цветков.
   - Точно. А вы кто будете и откуда? - спросил председатель.
   У него был тот же окающий говор, что и у Якушева.
   Цветков назвал себя, сославшись на Рашкова, затем познакомил
председателя с Гущиным.
   - Ученику славного Николая Фомича привет и почет! - обрадованно сказал
Миронов, явно гордясь знакомством с академиком. - Как же, бывал он у нас.
   Вам, товарищ журналист, тоже интересно будет познакомиться с нашей
работой.
   - Еще бы!
   - Вот что, Сергей Петрович, - сказал Цветков, - мы к вам по особому
поручению Николая Фомича.
   - Отлично! - ответил Миронов. - Чем надо - помогу.
   Он пригласил их в дом. Тут помещалось правление колхоза. Пройдя через
большую комнату, где несколько человек щелкали на счетах, гости вошли в
светлую угловую комнатку. Там у стен стояли две аккуратно застланные
койки, в одном углу - одностворчатый книжный шкаф, а в другом - знамя из
темно-алого бархата с густой золотой бахромой. На столе лежало несколько
брошюр.
   - Это у вас красный уголок? - спросил Гущин.
   - Нет, комната для приезжающих, - ответил Миронов. - У нас тут не
красный уголок, а целый клуб есть. Сейчас вас будут кормить обедом, -
добавил он без всякого перехода.
   - Спасибо, Сергей Петрович, мы недавно в поезде основательно закусили,
- возразил Цветков. - А не выслушаете ли вы нас сначала? Есть у вас сейчас
время?
   - Говорите, говорите!
   Цветков рассказал, зачем они приехали.
   - Вам такие утки не попадались? - спросил Гущин.
   - Нет. Не встречались. Так вот вам охотник говорил, что эти птицы летят
с полуночи. А сегодня как раз с нашей брюги пойдет в море дрифтер...
   - Что с чего пойдет? - не понял Гущин.
   Миронов засмеялся:
   - С непривычки наших поморских слов не поймешь. Брюга - это пристань
по-вашему. А дрифтер - тоже москвичам в новость. Судно, которое тянет
плавные сети. Пойдет дрифтер на полночь. Если эти птицы вправду с той
стороны летят, - кто знает, может, вам и повезет. А потом я думаю, что вам
поплавать интересно будет.
   - Конечно! - согласился Гущин.
   - Ну да. Увидите, как работаем. Наш Север дает большую часть рыбы для
Советского Союза, да еще на экспорт отправляем. И с каждым годом больше
будем давать!
   Он стал словно выше, прямее. Гости с удовольствием смотрели на него.
   - Я тоже на дрифтере пойду с вами вместе, - продолжал Миронов и вдруг
направился к двери. - Сейчас обед пришлю. Мы уже обедали, так что вам
вдвоем придется.
   - Да ведь я вам только что говорил, Сергей Петрович, - мы сыты! -
крикнул ему вдогонку Цветков.
   Но Миронов не слушал его.
   - Отдохните, - сказал он, обернувшись, - а через полчасика поднимем
якорь.
   - Вот и материал для очерка! - обрадовался Гущин. - Председатель-то,
видно, энтузиаст своего дела.
   - Ну что же, - улыбнулся Цветков, - ни пера, ни чернил!
   - Что такое? - удивился Гущин.
   - А как же,