- просто жить. Жить, и больше ничего, чтобы в человечестве на месте вырванного оператора не осталось дырки".
     - А ты сам-то кто? - осторожно спросила Рыжая.
     - Здрасьте, опомнилась! - проворчал Олег. - Ты всегда так поздно интересуешься, кто к тебе заходит?
     - Если зашел, то свой, - рассудительно ответила она. - Чужим зачем сюда приходить? Взять у меня нечего...
     - У каждого найдется, что взять, - возразил Шорохов. - Не деньги - так будущее, не будущее - так прошлое. Прости меня...
     Он, не поднимая станнера, нажал на курок, и едва успел отодвинуть тарелку, как женщина ткнулась лбом в липкую клеенку. Олег снова перенес ее в комнату и приготовил корректор.
     Рыжая все видела и слышала, и, кажется, уже что-то понимала. Как минимум - то, что посторонний человек может свободно распоряжаться ее воспоминаниями. Факт обидный, даже трагический, - тут Олег не спорил. Поэтому закончить следовало побыстрей.
     Первым делом он закрыл ей три часа в июле. Восстановил значения на табло и прижал мизинцем кнопку. Лето в памяти Рыжей больше не прерывалось декабрем, Лопатин ее не навещал, не стрелял из станнера.
     Женщина забыла сам тест, но она помнила теперешний разговор о нем, и это, судя по отчаянному взгляду, было еще хуже. Шорохов не знал, что творится у нее в голове, но примерно догадывался. Не "аптечные" глюки, и даже не "белочка". Подлинное ощущение надвигающегося безумия - ясное и ужасающее.
     "Нет, она не играет, - окончательно решил Олег. - В драмкружке такому не научат".
     - Сейчас это прекратится, - пообещал он. - Станет легче.
     Закрыв Рыжей последние сорок минут, Шорохов торопливо вышел из спальни, взял на кухне пепельницу, отнес в туалет, проверил, все ли окурки смыло, и дернул рычаг еще раз.
     Стирать отпечатки смысла не было - Олег еще во время теста залапал все, что мог. Да и особой нужды не было тоже: захотят найти - найдут и без "пальчиков". Однако предъявить ему что-нибудь, кроме любопытства, было затруднительно - он же ничего не менял. В отличие от тех, кто все это устроил.
     Шорохов на мгновение остановился в коридоре и, чтобы привести мысли в порядок, реконструировал события. Получалась очевидная глупость. Некую Ирину без ее ведома переместили на полгода вперед. Очнувшись, она в меру способностей удивилась... и ни черта не поняла, конечно. Даже не испугалась толком. В это время... "Надо думать, по чистому совпадению", - внутренне усмехнулся Олег. В это время Служба проводила выпускной экзамен.
     Ирина попала на место курсанта... И вскоре была отправлена обратно, в свое лето. Спустя шесть месяцев, когда декабрь наступил сам - естественным, так сказать, путем, - ее просто увлекли какой-то пьянкой, чтобы она тут не отсвечивала в двух экземплярах. Очень короткая история. Идиотская к тому же...
     "Вениаминыч? - стрельнуло в мозгу. - Нет, едва ли. Охота ему было дурака валять? Выгнать курсанта он может и без спектаклей. Вон, от Иванова как избавился - все про него забыли, даже Ася. Один я не забыл... Почему?.."
     Олег закрыл дверь и пошел вниз. Спустившись на два этажа, он вернулся, проверил замок и лишь после этого позволил себе уйти. К Ирине, похоже, таскались все кому не лень, а проваляться без движения ей предстояло еще минут двадцать.
     Потом встать, доесть остывший суп и жить дальше.

***

     - Почему?! - воскликнул Шорохов. - Василь Вениаминыч, почему мы должны идти у нее на поводу? Она не хуже нас знает, что это преступление. И чем это грозит - тоже знает!
     Лопатин, сдвинув глаза к переносице, сосредоточенно раскуривал трубку, и Олега как будто не слушал.
     - Почему, Василь Вениаминыч?! - возмущенно повторил Шорохов.
     - Потому, что это было, - ответил тот, выпуская густой клуб дыма. - Гражданка Крикова расстреляла своего папеньку. В две тысячи третьем году. С помощью оператора по имени Шорох. И оператор Шорох, хочет он того или нет, будет в этом участвовать.
     - Крикова... - проронил Олег. - Кто она в своем будущем?
     - Вице-спикер Европарламента с две тысячи тридцать девятого по две тысячи сорок четвертый.
     - Большая, должно быть, шишка...
     - Большая и вонючая. С Федяченко вы где разговаривали? Во дворе?
     - В машине... Ну да, во дворе. А в доме напротив снайпер сидел. Или брешет?..
     - Снайпер там был, и не один, - сказал Лопатин. - И если б ты снял с пояса железку, любую из трех, он бы выстрелил. Но я за тебя не волновался. Ты ведь не снял, - лукаво закончил он.
     - Вы знали...
     - Должность такая, - грустно ответил Василий Вениаминович. - Ты можешь согласиться сейчас. Можешь через год. Времени у тебя навалом. Но тебе придется это сделать, Шорох. Рано или поздно - придется. И лучше, по-моему, все-таки раньше, пока я способен тебе помочь. А Крикова своего добьется, не сомневайся. "Мечта детства" - сильная мотивация... - он понизил голос, хотя Аси в кабинете не было, - особенно для бабы. Между прочим, я тут посудой разжился.
     Олег достал из шкафа печенье и включил чайник.
     - И чем это грозит? - поинтересовался он.
     - Твой отказ?
     - Нет, мое согласие.
     - А-а... это проще. Ничем не грозит. Папаша ее в две тысячи третьем уже развалина, через несколько месяцев сам помрет. Крикова надеялась - в страданиях... Но пострадать ему не удалось. Во сне отошел. Дай бог каждому.
     - Я понимаю - сделать исключение в благородных целях, - не сдавался Шорохов. - Спасти кого-то, катастрофу предотвратить...
     - Вот катастрофу - ни-ни! Службу давно этой темой прессингуют, только кто же подпишется? Один пожар заранее погасишь - и сгорит все. И время, и Земля, и... - Лопатин махнул рукой. - Все сгорит... К счастью, до сорокового года мы местным правительствам не подчиняемся, а после, когда Служба существует легально, они уже и сами не просят.
     - Просят, - возразил Олег.
     - Ты про Крикову? Нет, Шорох, она не просит. Крикова, считай, третий человек в Европе, и вопросы финансирования Службы находятся в ее ведении. Не везде, а только в пределах пяти лет, но эти пять лет... там, видишь ли, половина нашего начальства окопалась. Просить Крикова не умеет, ей дешевле брать за горло. Хотя полтора миллиона евро - не так уж дешево.
     - Вам и это известно...
     - Как исторический факт. Сейчас тебе деньги не очень-то нужны, но в будущем не помешают.
     - "Будущее" - термин антинаучный, Василь Вениаминыч.
     - Вот стукнет тебе шестьдесят, тогда и посмотрим, - сердито отозвался тот.
     Вода закипела, и Олег занялся чаем. У Аси наверняка вышло бы ловчее, по крайней мере она бы не пролила мимо чашки, но Лопатин загрузил ее работой под завязку и раньше вечера не ждал. Теоретически Прелесть могла бы вернуться и к точке старта, но при таком графике она рисковала всю жизнь провести в двух-трех неделях и состариться уже к Новому году.
     - Меня еще один вопрос мучает... - признался Шорохов, медленно размешивая сахар.
     - Так это же здорово. Когда перестанешь мучиться, я сам тебя и уволю.
     - Ага... - проронил Олег. - Василь Вениаминыч... Вот свобода - это...
     - Это категория больше бытовая, чем философская, - подхватил Лопатин. - Я понял, о чем ты. Уже допекло, да? Созрел?
     - Мне кажется, ее просто нет, - серьезно ответил Олег. - Или... категория-то есть... Самой свободы нет. В принципе. Только слово... Один пшик.
     Лопатин отложил дымящуюся трубку и слазил в пакет с печеньем.
     - "Пшик"... - крякнул он. - Вот перед тобой сигареты лежат... - Он щелкнул по пачке "Кента". - Можешь закурить? Прямо сейчас.
     - Ну, могу.
     - Можешь не закурить.
     - Могу... - Олег пожал плечами.
     - А можешь вообще целый день,..
     - Ясно. И что?..
     - Это и называется свободой, Шорох. Твоей личной свободой.
     - Но ведь все уже сделано?
     - Сделано тобой, а не кем-то другим.
     - Все уже сделано! - с ударением произнес Олег. - Если смотреть из будущего, то каждая сигарета выкурена тогда, когда ей положено.
     - Из будущего? - Лопатин словно бы удивился. - Ты отсюда смотри. Зачем тебе будущее? Узнаешь результат - не сможешь выбирать. Пока ты его не знаешь, ты свободен.
     - Но это же фикция! Мы все равно выбираем только то, что должны!
     - Сами выбираем, - со значением ответил Василий Вениаминович. - А то, что наш выбор совпадает с предначертанным... Ну, раз он совпадает... считай совпадением.
     - И давно вы этим самообманом занимаетесь?
     - Давно ли я служу? Давно, Шорох.
     Олег отодвинул чашку и поставил на ее место пепельницу,
     - Реализую свою свободу, - мрачно пояснил он, вытряхивая из пачки сигарету. - В пределах дозволенного.
     - Решил, что жить уже неинтересно? - сочувственно проговорил Лопатин. - Ты сильный оператор, Шорох. Прелесть, кажется, такими вопросами не задается, она во всем уверена... А чем раньше человек ломается, тем лучше.
     - Чего ж это лучше-то?.. - растерялся Олег.
     - Все пройдет. Хочешь, возьми отпуск, слетай куда-нибудь на острова. Поваляйся, погрейся. Попробуй вернуться к обычной жизни. И возвращайся в Службу.
     Шорохов потупился и задумчиво погонял по столу круглый крекер. Его подмывало рассказать о своем визите к Рыжей, но он сдержался. Задавать новые вопросы про Ивана Ивановича и вовсе было бессмысленно - Лопатин давно уже ответил, и вполне определенно.
     - Ну, чего еще хорошего видел? - спросил Василий Вениаминович.
     - Видел нашу Асю... Местную, в девяносто пятом. Молоденькая... В тачке ехала, - добавил Олег, прищурившись. - С уродами какими-то...
     - Не перепутал?
     - Да мы с ней рядом на светофоре... - начал Шорохов, но прикусил язык. - Нет... это она на светофоре, а я... - Он поймал суровый взгляд начальника и вздохнул. - Вот же, протрепался, кретин... Надеюсь, это не сильно повлияет на будущее?
     - А что теперь остается? Только надеяться, - сказал Лопатин.
     - Ничего же не случилось... Все на месте.
     - Как будто... - нехотя отозвался шеф. - Но если что и случится, вряд ли кто-то заметит. Прямо вам об этом в школе не говорили, однако намекали достаточно прозрачно.
     Олег вздернул брови.
     - Шорох, у тебя что-то с памятью творится... Это уже не первый раз. Не беспокоит?
     - Беспокоит меня другое. Федяченко дал понять, что организация всяких... э-э... экскурсий и тому подобного... Что это для оперов нормальная практика.
     - Ненормальная. - Лопатин насупился и вновь взялся за трубку. - Есть операторы... Они называют себя диггерами... Говнюки они все. И Лис тоже грешил... Я знаю, знаю! - Василий Вениаминович выставил руку, не позволяя Олегу возразить. - Ты его не сдал, и он тебя, случись что, не сдаст. Это и необязательно. И так все известно.
     О чем идет речь, Шорохов представлял весьма смутно. Встреча с Лисом у него была, и разговор на лестнице он помнил, но все это, кажется, имело отношение к какой-то рядовой операции.
     - С диггерами Служба борется, - сказал Лопатин. - Увольняет иногда. Иногда еще круче... Но они, по большому счету, часть той же системы.
     - И то, что они делают, уже кем-то сделано... Как с вендеттой мадам вице-спикера.
     - В жизни все не так прямо и не так жестко, - возразил Василий Вениаминович. - Скоро убедишься. Есть один финт... Но пока об этом говорить рано, мне еще нужно согласовать с начальством... Хочет Крикова вторжения в прошлое - получит свое вторжение.
     - Так что, в итоге она никого не убьет?
     - Убьет, убьет, - заверил Лопатин. - Собственноручно, из именного "кольта".
     Олег допил чай и затушил сигарету.
     - Вы, Василь Вениаминыч... Вы сами толкаете меня на преступление. Нелогично.
     - Прошлое изменить можно, судьбу - нельзя, Шорох. Ты все равно окажешься в диггерах.
     - В преступниках, - уточнил Олег. - И много я совершу вторжений?
     - Много, - ответил Лопатин без улыбки.

***

     Работы было полно, но после чаепития с Василием Вениаминовичем она казалась дурной и ненужной. Не то чтобы Шорохов разленился - он просто перестал видеть смысл.
     Он стартовал в декабре и финишировал в нем же, но двумя днями раньше. Чайник исчез, Лопатин оделся в пальто и передвинулся в сторону, в кабинете появилась Ася и еще один Олег. Пол покрылся пылью, а столы - кипами старых отчетов. Вот их-то Олег и уничтожал на портативном резаке - совал в него лист за листом, при этом еще успевал что-то почитывать.
     - Здрась, Василь Вениаминыч! - гаркнул Шорохов, насколько мог бодро. - Привет, Аська. Здорово, Шорох.
     Олег приблизился к Лопатину и церемонно пожал ему руку. Начальник был удивлен, но лишь самую малость. Просто не ждал. Ася, в отличие от Василия Вениаминовича, растерялась всерьез, и Шорохов, не преминув этим воспользоваться, чмокнул ее в щечку. Самому себе он кивнул- этого было вполне достаточно.
     - Здорово... - оцепенело произнес двойник, опуская в прорезь очередную страницу.
     - Василий Вениаминыч, я тут еще часа два проторчу, - сказал Шорохов. - В смысле, он...
     - Откуда ты знаешь? Ах да...
     - Вот именно. Бумажки и Прелесть порезать может. А мне бы сейчас... то есть ему... сгонять бы кой-куда. Работы, Василь Вениаминыч!.. - страдальчески закончил Шорохов и для выразительности чиркнул себя ладонью по горлу.
     Лопатин немного покочевряжился и разрешил. Собственно, Шорохов и не сомневался - ведь так все и было. Двойник, заскучавший на резке бумаги, согласился сразу - оно и понятно: не терпелось человеку в бой. Глаза у него светились неподдельной гордостью и честным желанием служить. Олег даже позавидовал. А кроме гордости, там горела, прямо-таки пылала уверенность, что черное - это черное, а белое - уж точно не синее.
     "Ничего, родной, это у тебя ненадолго", - подумал Шорохов.
     Прелесть отмалчивалась, лишь вякнула что-то невразумительное про логику. Было бы у Олега свободное время, он бы об этом кое-что рассказал, но сейчас он действительно торопился.
     Затем Прелесть предложила Василию Вениаминовичу послать на операцию ее, но эту тему Лопатин закрыл, не обсуждая. И правильно: послать туда Асю Шорохов сам бы не позволил. Гражданка Цыбина, алчущая перемен в жизни, притащится в роддом с двумя помощниками, Музыкантом и Боксером. Подставлять Прелесть под удар, пусть и маловероятный, Олег не собирался.
     Двойник тоже что-то пробухтел: мол, не фиг, Ася, оставайся тут. Шорохов исподтишка показал ему большой палец, но тот, кажется, не заметил.
     Олег отдал Лопатину мини-диск с ориентировкой, и двойник, едва взглянув на экран, заявил, по-школярски безапелляционно:
     - Задача из учебника.
     Шорохов его не винил - он и впрямь был еще школяром.
     - Ты там далеко? - многозначительно поинтересовался Лопатин.
     Олег так же многозначительно потрогал щетину на шее - жест предназначался в основном двойнику, но, кроме Василия Вениаминовича, его никто не расшифровал.
     - Помнишь сегодняшний день?
     - И весьма подробно, - заверил Шорохов.
     - Василий Вениаминович! - подал голос двойник. - Если он знает, что это было, значит, так оно и было. Фактически я уже все сделал.
     - Ты мне голову не дури! - строго ответил шеф. - Пока ты не включил свой синхронизатор, ничего еще не сделано, ясно? А помнить можно все что угодно, в том числе и то, чего никогда не было.
     Олег прислонился к шкафу и озадаченно посмотрел на мигающую лампу. Двое суток спустя, за чаем, Лопатин скажет ему прямо противоположное. А сейчас вот так: "ничего еще не сделано"... Шорохов не помнил этого разговора в подробностях - тогда он был слишком занят созерцанием самого себя и мыслями о первой операции. И на слова Лопатина он просто не обратил внимания. Ведь черное для него - пока еще черное...
     - Главное, не дергайся, - напутствовал Олег. - Все у тебя получится.
     Не дожидаясь ответа, он переместился на неделю назад. В кабинете было темно, холодно и сыро. И, насколько он помнил, - грязно. Чтобы не свалить со стола какую-нибудь кипу, Шорохов нащупал кресло и сел.
     Вскоре он услышал, как в комнате финишировал кто-то еще. Человек постоял секунду в раздумье, шаркнул ногой и провел по стене ладонью. Ярко вспыхнули плафоны - все, кроме центрального
     - Поговорим ? - тихо спросил Олег. Двойник вздрогнул и попятился
     - Ты... ты откуда? - еле вымолвил он.
     - Откуда и ты.
     Шорохов поднялся и подошел к двойнику - но не слишком близко, чтобы не пугать и не провоцировать на лапанье станнера. Его по-прежнему беспокоило высказывание Лопатина о возможности изменить прошлое. И Олег решил, что один-единственный эксперимент прояснит это лучше, чем сотня пустых разговоров.
     - У меня к тебе просьба, - произнес он душевно. - Скоро в моей группе... то есть в твоей... пройдут повторные тесты. Тебе достанется Рыжая. Из нее, между прочим, славный опер получился бы.
     - Понятно... Значит, она опять тест завалит.
     - По чистому недоразумению. А еще попробуй убедить Лопатина, чтобы тебе поручили Ивана Ивановича.
     - Он тоже не сдаст?
     - Иванов сдаст. Сейчас мы служим вместе.
     С каждой фразой в памяти у Олега проявлялась вторая редакция этого диалога, но чем он закончится, Шорохов наперед не знал. И тем более не догадывался, к чему это все приведет. В мозгу долбило отбойным молотком: "Не так надо!., не то говоришь!..", но Олега уже подхватило каким-то потоком - упрямство, помноженное на азарт, - и несло дальше. И останавливаться он не желал.
     - Иванов гнидой оказался порядочной. Этот урод к Асеньке все активней подкатывает,.. - Шорохов почувствовал, что нашел нужную струнку, и немедленно продолжил: - Он ведь знает, как ты к ней относишься... И я... А прикидывался тюфяком, да? Спортивный интерес у него, понятно? Коллекцию человек собирает...
     - Коз-зел! - процедил двойник. - Ну ничего, я ему устрою небо в алмазах. Я его, суку, протестирую!
     Он нервно огладил лоб и пошарил по карманам. При нем была только зажигалка, сигареты он выложил. Найдя под бумагами пепельницу, двойник взял со стола кривую потемневшую "Новость" и брезгливо ее помял.
     - Не травись, на... - Шорохов протянул ему пачку "Кента" и закурил сам.
     - Слушай... А что из этого получится? Вторжение ведь получится...
     - И во что же мы вторгаемся? - спросил Олег. - Будут Рыжая с Ивановым служить или домой вернутся - ничего не изменится. Мы все уже вырваны, еще со школы, и в магистрали нас нет. Не помнишь?
     - Что-то не очень... - признался двойник.
     - Вспомнишь, - заверил Олег. - И про магистраль, и про клонов - все вспомнишь. Скоро.
     - Про клонов?! Ты о чем это?..
     - О тех, кто живет за нас. Там... - Олег махнул рукой куда-то в сторону. - В общем, я на тебя надеюсь. Бывай, Шорох.
     Он потрепал двойника за плечо и снова включил синхронизатор.
     Плодов этого вторжения Шорохов увидеть не ожидал - он отправился еще дальше в прошлое. Не ждал он их и в будущем - то, что он сделал, касалось только тех, кто связан со Службой. Да и "сделал" к тому же - вряд ли подходящее слово. Всего лишь наврал самому себе. Рыжая от этого ничего лишнего не вспомнит, ей и вспоминать-то нечего. Иван Иванович в школе тоже не окажется... При том, что он там все-таки был. С этим Олег и хотел разобраться - раз и навсегда.
     От "Щелковской" автобусы на базу отъезжали в десять утра, хотя припекало, как в полдень. Олег свернул пакет с зимней одеждой и положил его в исцарапанную ячейку камеры хранения. Набрал код, хлопнул дверцей, подергал для порядка и, сунув руки в карманы, вышел на улицу. Там он распечатал новую пачку "Кента" и прикурил, держась ближе к навесу, - явиться обратно в декабрь с облупленным носом оказалось бы некстати.
     Автобусы должны были уже стоять - три непрезентабельных "ЛиАЗа" с откровенными табличками на переднем стекле: "Служба". Курсанты, невзирая на предупреждения вербовщиков, в тот день начали собираться рано и к половине десятого образовали целую ораву, так что открытые для вентиляции двери несколько раз пытались атаковать какие-то шустрые, но бестолковые тетки с пузатыми сумками.
     Сейчас оравы не было, служебных "ЛиАЗов" тоже.
     Олег посмотрел на свои часы, з