слегка
замедлявший его блистательный полет, спасал прочих попутчиков от  тяжких
увечий, так как Попрыгунчик приложился абсолютно обо всех и обо вся - об
Михаила-то уж  точно  раза  три-четыре  приложился  самыми  разными,  но
почему-то неизменно острыми частями тела. Словом - скучать в  дороге  не
пришлось, прокатились весело, с ветерком, и даже, как  это  ни  странно,
без жертв. Так только, мелочи: по десятку синяков на брата,  да,  может,
три-четыре сломанных ребра на всю компанию  -  считай,  только  косточки
порастрясли. А все потому, что доехали быс тро.
   Когда  водитель  галоши  решительно  затормозил,  перед   пассажирами
окончательно  выписался  чемпионский  рельеф  его   характера.   Михаил,
умудрившийся  как-то  заранее  почуять  беду,  успел  в   долю   секунды
оттолкнуть Илли в угол, а уже в следующую ее долю  самого  его  погребло
под лавиной попутчиков, брошенных необоримой силой  инерции  вперед  при
остановке. Лицо Михаила оказалось прижато к переднему окошечку.  Глазам,
выпученным от давления навалившихся сзади народных масс, открылся  салон
первого класса:  в  удобных  креслах  располагались  "черные  балахоны",
надежно пристегнутые ремнями. Могло же кому-то и в  этой  адской  галоше
ехаться с комфортом!
   Пока "балахоны" деловито  отстегивались  от  кресел,  народные  массы
отвалились от Михаила.  Он  сполз  по  стеночке  и  огляделся:  судя  по
окружающей клинической картине,  Михаил  оказался  из  арестантов  самым
крепким - как-никак он все еще сидел. Если не  считать  Илли:  она  тоже
более  или  менее  сидела  неподалеку  от  него,  в  спасительном  углу.
Остальные  заключенные,   в   их   числе   Попрыгунчик   с   Бельмондом,
распростерлись вперемешку на полу. Им  не  пришлось  долго  наслаждаться
расслабленным  состоянием:  дверь  откинулась,   и   арестованным   было
приказано выходить по одному.
   "Не отбили-таки нас сподвижники  по  дороге,  да  и  немудрено..."  -
взгрустнул Михаил, покидая первым лихой тюремный транспорт. И  обернулся
назад, чтобы подать руку  Илли.  Наконец-то  он  мог  спокойно  проявить
галантность по отношению к ней, не опасаясь конкуренции.  Но  опять-таки
не вышло: слуги закона оттащили Михаила от протянутой ему из машины руки
и повели его, заломив руки, в низкое  строение,  чем-то  смахивающее  на
крупногабаритную землянку. "Девятае оделение милитцыи" -  прочел  Михаил
светящуюся табличку рядом с дверью. "С кем  боролись  -  от  тех  все  и
померли!" - сказал бы его дед Панас. У беспутного деда имелся : еще один
вариант данной поговорки с другой концовкой: "С кем боролись, от  тех  и
залетели", - но с этот перл он приберегал для  бабки  Эвелины  и  вообще
предпочитал  блистать  им  при  женской   половине   семьи   и   прочего
человечества.
   Короче говоря, водворили Михаила, а вслед за  ним  Илли  и  остальных
задержанных, за решетку в КПЗ, как и повелось -  грязную  и  тесную  для
такого количества арестованных. Сотоварищи из народа сразу  повели  себя
как  блудные  сыновья,  вернувшиеся  в  родной  дом   после   длительной
загранкомандировки: все они тут же завалились спать прямо  на  полу,  не
оставив на нем практически свободного места.  Складывалось  впечатление,
что их оторвали от сезонной спячки  и  при  первой  же  возможности  они
моментально вновь в нее погрузились.
   Михаил и его компания стояли у решетки, все еще не в  силах  осознать
свой новый гражданский статус  и  привыкнуть  ко  всем  обстоятельствам,
вполне логично  из  этого  статуса  вытекающим.  Вскоре  перед  решеткой
появился, гремя ключами, набыченный шкаф черного дерева - не  иначе  как
местный дежурный надзиратель. Повозившись немного с  ржавым  замком,  он
открыл решетку и ткнул пальцем в Михаила:
   - Ты! Выходи!
   Звучало это так, словно Михаила вызывали хмурым утром на расстрел.  А
что ж, кто его знает, здешнее уголовное право... Он взглянул на прощание
на Илли - впервые  за  время  их  знакомства  открыто  и  долго,  как  в
последний раз. Она ответила встревоженным взглядом. "Неужели  переживает
за меня?" -  окрылился  Михаил,  неожиданно  открыв  для  себя  один  из
секретов  непредсказуемой  женской  натуры:   чтобы   узнать   подлинное
отношение  к  себе  женщины,  необходимо  оказаться  приговоренным,  как
минимум, к расстрелу.
   Но его последний час еще не  пробил:  Михаила  провели  в  помещение,
отделенное стеклянной перегородкой от приемной, приказали сесть на  стул
возле стола дежурного и подвергли допросу.  Удивляться  не  приходилось:
они вчетвером смотрелись белыми воронами на фоне здешних  постояльцев  и
вызывали у стражей порядка вполне естественный профессиональный интерес.
   - Ваше  имя,  фамилие,  место  жительства!  -  приступил  к  дознанию
сидевший напротив щуплый офицер. Таких худых ментов Михаилу до  сих  пор
не доводилось видеть - ни в своем, ни в каком-либо  другом  мире.  Может
быть, их было принято откармливать  непосредственно  на  службе,  доводя
постепенно до  принятых  в  правоохранительных  органах  стандартов.  Но
все-таки, невзирая на личности, имелось в ситуации что-то смутно  родное
и знакомое Михаилу до боли в солнечном сплетении.
   Подлинное имя Михаила, как и его домашний адрес, ничего криминального
в себе не содержали, но выкладывать их он,  естественно,  не  собирался,
потому что истина грозила ему опять же заключением, но только в  здешней
психиатрической клинике. И, хотя на любое  заключение  ему,  Проводнику,
было по большому счету плевать, он решил не дергать лишний раз судьбу за
ее и без того уже редкие усы, а принялся развивать версию Попрыгунчика:
   - Мой есть иностранец. Нихт ферштеен. Донт спик. Андастенд?..
   -  Нихт   ферштен,   значит?   -   Офицер   по-пролетарски   прищурил
флюоресцентный глаз. - А документы куда подевал? Паспорт твой где?
   - Майн докьюмент? Вор забраль.
   - Украли, значит? - Офицер нервно постучал ручкой  по  столу.  Михаил
понял, что не ошибся с легендой - с иностранцем, ясен пень,  на  допросе
не очень-то развернешься. Офицер стукнул ручкой в последний раз,  словно
радист, поставивший точку в радиограмме, и спросил:
   - Где, когда, при каких обстоятельствах?
   - Не понимайль. Что есть обст-о-ятель-ность?
   - Ваньку валяешь?!
   Офицер всем своим щуплым видом дал  понять,  что  сейчас  будет  бить
Михаилу морду.
   - Я  требовайль  себе  адвокат!  -  приосанившись,  заявил  Михаил  с
апломбом.
   - Я  тебя  в  последний  раз  спрашиваю,  -  тоном  усталого  садиста
предупредил офицер. - И  советую  отвечать  по-человечески!  Кто  такой,
откуда и как попал на хазу?!
   - Отвечайль только в присутствий  мой  адвокат!  -  уперся  Михаил  с
оскорбленным видом.
   - Так, хорошо. - Офицер открыл блокнотик:
   - В какое посольство обратиться?
   - Не понимайль ваш язык! Требовайль адвокат!
   На этом разговор, протекающий в духе  интернационального  согласия  и
взаимопонимания, зашел во  временный  тупик.  Дежурный  стал  записывать
что-то в своих бумажках, изредка бросая на  Михаила  острые  как  иголки
взгляды. Вполне возможно, что он принимал теперь Михаила за крупную рыбу
(или грыбу), случайно выловленную в мелкой луже и не  желающую  говорить
по душам. В принципе так оно и было. Да только эта грыба была не по  его
мелким зубам. Михаил мог даже не косноязычить при разговоре, ведь  он  и
так говорил по их понятиям с акцентом. Но уж если косить под иностранца,
так по полной программе!
   Во время беседы Михаил частенько устремлял взгляд на крупный  предмет
яйцеобразной формы, висящий сверху наподобие плафона. Но это была  вовсе
не люстра, а не что иное, как разновидность  телевизора.  Изображение  в
нем мелькало не бог весть какое качественное, звук едва доносился,  зато
смотрелась картинка  одинаково  из  любой  точки  помещения,  откуда  ни
посмотри. Сначала  по  этому  ящику  крутили  песни  и  танцы  подводных
народов, потом пошла довольно любопытная и свежая,  на  взгляд  Михаила,
реклама, после чего начались новости:  возникший  на  экране  элегантный
красавец  упыристической  наружности  -  вылитый  Дракула  в   бесклыком
варианте - излагал информацию, перемежая ее с документальной хроникой.
   Офицер все копался в своих бумажках:  не  иначе  как  сравнивал  рожу
иностранного гостя с фотокопиями  известных  преступников  -  а  ну  как
повезет и отроется  что-то  похожее?  Но  бумаги  были  в  конце  концов
отложены со вздохом: очевидно, не нашлось ни одной мало-мальски  похожей
будки, сулящей прозорливому ястребу закона скорое продвижение по службе.
   - Я могу быть свободен? - брякнул Михаил, нечаянно выпадая из образа.
Зря, выходит, старался, язык ломал. Но  собеседник  не  отреагировал  на
очевидный прокол: Михаила спас его собственный доморощенный  иностранный
акцент.
   - Вы задерживаетесь вплоть до выяснения личности! - объявил офицер  и
бросил стоявшему у двери конвойному:
   - Увести!
   Михаил  начал  подниматься,  усмехаясь  мысленно:   "Стало   быть   -
пожизненно!" Вряд ли зеленый - в смысле  молодой  -  блюститель  порядка
догадывался, что это было равносильно попытке запереть в клетку  вольный
ветер.
   Вставая, Михаил бросил взгляд в телевизионное яйцо. Да так и замер на
полусогнутых: в яйце  показывали  "Горный  орел",  и  комментатор,  стоя
напротив  знакомой  двери,  выдавал  горячие  новости:  о   таинственной
постройке, возведенной в рекордные сроки на одном из пустующих городских
дворов, о расправе над патрулем из четырех человек, находящихся сейчас в
госпитале (до сих пор в  бессознательном  состоянии),  и,  наконец  -  о
приметах скрывшейся с места преступления банды. Застывшего Михаила  взял
под локоть конвоир.
   - А ну-ка постой! - велел его начальник. Он также обратил внимание на
передачу в "яйцевизоре" и увеличил звук. Они прослушали перечень  примет
распоясавшейся  шайки,  набравшейся  наглости  построить  для  себя   на
муниципальной земле личную  "малину",  не  согласовав  ее  возведение  с
властями. Этот перечень ограничивался в основном описанием  потрясающего
передвижного аквариума с диковинными  рыбками,  напоминающими  по  форме
различные элементы  человеческого  тела.  Остальные  сведения  о  членах
удивительной преступной банды, возводящей где попало дома и таскающей за
собой  повсюду  аквариумы,  были  сбивчивы:  по   показаниям   случайных
свидетелей количество их колебалось от пяти до пятнадцати человек, одеты
они были в обгорелые лохмотья, и среди них имелись женщины и старики.  В
заключение на экране вновь объявился красавец-Дракула и  призвал  мирное
население  к  содействию  властям   в   поимке   бандитов,   предупредив
напоследок, что преступники вооружены и очень опасны.
   "Не сходятся приметы-то!" - потер  мысленно  руки  Михаил.  Остальной
группе, разгуливающей по городу в сопровождении Бола,  вряд  ли  грозила
серьезная опасность: у них имелось оружие, с ними  был  Карриган,  да  и
Рейчел с Петром были не лыком шиты. Кроме того. Бол мог в  любую  минуту
перекинуть "шайку" в другое измерение. Михаил так же  мог  бы  с  чистой
совестью уводить из этого мира Илли и других, если  бы  не  исчезновение
Седого: где он - нашел своих или заплутал в темных переулках?  А  может,
находится где-то поблизости, в надежде их отсюда выручить?..
   Офицер убрал звук и вновь подступился к арестованному:
   - Итак! Что тебе известно об этой шайке? Говори! По глазам вижу,  что
ты все знаешь!
   Михаил, устало вздохнув, снова сел и поведал:
   - Я любить... Как это по-вашему?.. Рибки!  Очень  любить  рибки!  Или
грибки? Плохо говорить...
   - Кончай ломать  комедию!  Чистосердечное  признание...  Короче,  сам
знаешь. Так что колись, пока не поздно. Все  равно  ребята  в  госпитале
скоро очнутся и всех вас опознают!
   "А вот это не факт, насчет  "очнутся"!  -  подумал  Михаил,  а  вслух
заявил:
   - Менья нельзья опознавайт! Мой не есть грибка!
   - Значит, гражданин, по-хорошему мы говорить отказываемся?  -  Где-то
Михаил уже слышал эту фразу, причем именно из уст  слуг  закона.  Единая
ментальность продолжала давать о себе знать. Буквально на  каждом  шагу.
Офицер обернулся к охраннику:
   - А ну-ка, Витяй, объясни этому сраному иностранцу, где у нас  грибки
зимуют! - Витяй за спиной ощутимо и угрожающе надвинулся.  "Дело  пахнет
произволом!" -  тревожно  просигналило  в  мозгу  у  Михаила.  Ребята  в
госпитале, может, и очухаются, а  шустрому  менту  не  терпелось  самому
раскрыть это необычное дело, пророчащее головокружительный скачок в  его
задрипанной карьере.
   - Я требоваль адвокат!!!  Ви  не  имейль  прав!!!  -  заорал  Михаил,
вскакивая - отчасти с помощью Витяя, сгребавшего его сзади  за  шиворот.
"Ну все, гады, держитесь! Щас я вам устрою!.." - озверел в душе  Михаил,
собравшись двинуть конвойному под колено, а уж куда и чем бить  потом  -
осенит по ходу дела. Никогда раньше, даже в самых своих кошмарных  снах,
Михаил не зверел до такой степени, чтобы подраться с ментами, да  еще  в
отделении! Да и кто бы на такое  осмелился?!  За  исключением,  конечно.
Терминатора из одноименного классического боевика.
   Но не успел он приступить к  действиям,  как  окружающий  мир  как-то
резко подпрыгнул со всем своим содержимым  и  унесся  куда-то  вдаль,  в
мгновение ока скрывшись из глаз. Его сменил бледный  туман,  не  имеющий
никакого отношения к базовой реальности. Поплавав неопределенное время в
тумане,  Михаил  услышал  где-то  вдали  надоедливый   трезвон   то   ли
будильника, то ли телефона. Звук доносился из утерянного мира, и  именно
он - то есть звук - помог Михаилу вновь с этим миром состыковаться.
   Открыв глаза, он оказался в тревожно мерцающем  полумраке.  Помещение
было вроде бы то же самое, только почему-то пропало нормальное освещение
и яйцевизор наверху не работал. Надсадно надрывался вовсе не  будильник,
а сигнал тревоги. Он - задержанный, находился в дежурке один: оба  слуги
закона куда-то таинственно  сгинули.  Но  все  это  было  еще  не  самое
главное: не успел Михаил подняться с пола, как до него донеслись  крики,
топот и звук падения тела, потом снова топот, крики и  опять  падение  -
одного за другим нескольких тел. Короче говоря - место было то же самое,
но  происходило  в  этом   месте   что-то,   его   хозяевами   явно   не
предусмотренное и за версту отдающее криминалом.
   Михаила неудержимо потянуло залезть под стол. Не зря  он  вспомнил  о
Терминаторе: как сказал бы дед Панас - помяни дурака, он и  появится.  В
роли Терминатора мог выступать  Петр  или  Седой,  а  скорее  всего  они
орудовали вместе, наверняка и Рейчел не осталась в стороне. И  в  данную
минуту отделение подвергалось нашествию банды Терминаторов.
   "Бедное отделение!.." - почти искренне посочувствовал Михаил и сделал
попытку выбраться из "святая святых", подойдя к двери и подергав  ее  за
ручку. Дверь  оказалась  запертой.  Тогда  он  взял  ближайший  стул  и,
размахнувшись, саданул им в стекло. Стул разбился. На спинку, сиденье  и
ножки.  "Стулонепробиваемое",  -  резюмировал  Михаил  и  задумался.   В
отделении  воцарилась  тишина,  и  стало  ясно,   что   основную   часть
криминальной  трагедии  он  пропустил,  а  теперь  уже  все  кончено,  и
торопиться на подмогу к Терминаторам уже поздно. Оставалось ждать,  пока
они сами за ним придут.
   И вправду, вскоре по ту сторону  загородки  появился  Седой,  налитой
ультрамарином, с местным огнестрельным приспособлением наперевес. С  его
помощью он расплавил  замок  и  выпустил  Михаила  из  дежурки.  В  знак
благодарности тот быстро пожал к ему руку, сказал: "Пошли!" - и  побежал
в глубь отделения выручать Илли. В коридоре в  нос  сразу  ударил  запах
горелого мяса, и он  чуть  не  споткнулся  о  труп  Витяя,  лежавший  за
порогом. Вспомнив, что у Витяя  должны  быть  ключи  от  камеры,  Михаил
наклонился и наскоро ощупал его  карманы,  на  время  задержав  дыхание:
Витяй был убит выстрелом лазера в грудь, и едкий запах был  вблизи  него
силен до тошноты. Зла на Витяя Михаил не держал - такая уж у парня  была
работа, о сострадании старался не думать -  работу  обычно  выбирают  по
наклонностям.
   Найдя ключи в нижнем кармане его  балахона,  Михаил  побежал  дальше,
стараясь не обращать внимания на трупы,  раскиданные  по  коридору  и  в
дверях открытых кабинетов.
   В камере было столпотворение: парии массово пробудились от  спячки  и
лезли к решетке, оттерев от нее "иностранцев". Не  найдя  глазами  Илли,
Михаил принялся торопливо отпирать дверь.
   - Хотел проплавить им здесь замок, да рискованно:  наверняка  покосил
бы половину из этих кротов, - сообщил Седой. Кроме него, никого из своих
в отделении не было - значит, он явился на  выручку  один.  Вряд  ли  он
преследовал  по  пятам  тюремную  галошу,  скорее   всего   порасспросил
прохожих, где искать ближайшее отделение. Допытываться в подробностях  -
куда он подевался и почему исчез, сейчас не было  времени:  может,  счел
силы неравными или, не дождавшись Петра, вышел себе за "горючим".
   Замок  наконец  поддался,  решетка  распахнулась,  и  оттуда  лавиной
нечистот из отстойника хлынул поток отверженных, отоспавшихся под родным
кровом и рвущихся на волю. Последними вышли те, ради кого  была  открыта
клетка: Илли, а вслед за нею  -  пародией  на  пару  телохранителей,  не
заслуживающих особого доверия, - Попрыгунчик с Бельмондом.
   - Быстрее! Уходим! - занервничал Седой, потому что со стороны выхода,
куда рванули заключенные, донеслись суматошные  крики  и  звуки  тяжелых
ударов.
   "Мишка, уводи!" - послышалось Михаилу, как наяву. Что он и  собирался
сделать. Но, оглядевшись, как всегда, напоследок, не увидел Седого.  "Да
чтоб его!.. Опять исчез!"  -  осерчал  Михаил,  догадываясь,  что  Седой
отправился  к  выходу,  чтобы  очистить  дорогу:  Серега  действовал  по
стандартной схеме, вжился в роль Терминатора, позабыв о том,  что  выйти
отсюда можно и другим путем.
   Что теперь? Идти за ним? Ждать здесь? Михаил заколебался.
   В это время в коридор вышел высокий человек с  лучевиком  в  руке,  в
черном оперативном снаряжении имперской гвардии. Впрочем, с недавних пор
она называлась президентской.  Лицо  характерного  для  этой  реальности
голубоватого цвета было слегка брезгливо  перекошено.  Светящиеся  глаза
сразу  уперлись  в  Илли,  и  брезгливое  выражение  сменилось  победной
улыбкой. По пятам за ним шли вооруженные бойцы.
   Михаил шагнул вперед,  машинально  загораживая  собой  Илли,  но  она
отодвинула его с неожиданной силой и встала рядом.  Человек  остановился
и, с продолжая улыбаться, произнес с полупоклоном:
   - Прошу вас следовать за мной. Ваше Величество!
   "Издевается", - подумал Михаил. Гвардеец ткнул в него пальцем:
   - И вас! Прошу! - Попрыгунчика с Бельмондом к он проигнорировал,  так
что  те  могли  отныне  считать  себя  жителями   подводной   страны   и
отправляться на все четыре стороны.
   Илли, высоко держа голову, прошла вперед. Михаил за ней. Не отставали
и Бельмонд с Попрыгунчиком. Фредди сделал робкую  попытку  обратиться  к
начальнику:
   - Вам должно быть известно, что сюда перенесли мой  отель...  "Горный
орел"... Я прошу посодействовать... Его необходимо  вернуть  обрат...  -
Они вышли в приемную, и лепет  Бельмонда  оборвался,  словно  ему  резко
свернули звук. Илли внезапно замерла как вкопанная.
   Поперек коридора лежал  в  черной  луже  крови  отчаянный  терминатор
Серега  -  мертвый,  с  неестественно  запрокинутой  головой:  она  была
практически отрезана и находилась почти под прямым углом к завалившемуся
набок телу.
   Илли попятилась и остановилась,  уперевшись  спиной  в  Михаила.  Без
сомнений, без мыслей он взял ее  за  плечи,  развернул  к  себе,  и  она
прислонилась к нему, уткнулась лицом в плечо, словно вот-вот готова была
упасть.
   - Убрать! - распорядился  позади  начальник  отряда,  и  двое  солдат
оттащили тело в приемную. Чтобы, стало быть, не загораживало дорогу.
   И тогда, обнимая бе