ал  в  дар  Институту марксизма-ленинизма  первое  издание
первой   программы   и   устава  РСДРП  с  автографами  В.И.Ленина.  Касаясь
происхождения  книги,  Дилигенская  сообщает:  Раменский  "припоминает,  что
мальчиком  видел  книгу  у  деда.  Много  лет  ее  как  реликвию  хранили  в
семье"[308].  Правда,  этому рассказу  противоречил рассказ  отца
Антонина  Аркадьевича --  Аркадия Николаевича  Раменского, старого  учителя,
проживавшего в Вышневолоцком  районе, с которым  немедленно после публикации
Дилигенской встретился нештатный корреспондент газеты  "По ленинскому пути".
По словам  Аркадия Николаевича, в  1905  г.  он  был  исключен  из  пермской
духовной семинарии за участие в  революционном движении и вернулся на родину
в село Мологино, где включился в  работу местной "боевой" организации РСДРП,
имевшей библиотеку. В ней и  находилась подаренная книга. "Мне трудно сейчас
вспомнить, как была передана  книга Ленина,  но я полагаю, что это произошло
через  брата Владимира Ильича -- Д.И.Ульянова, с которым еще в Симбирске был
знаком мой  двоюродный  брат Анатолий  Раменский и  шурин  Смольков". Далее,
согласно рассказу Аркадия Николаевича, в 1906 г. книга была зарыта в землю в
Мологине. "Сообщение о находке ленинского документа, -- комментировал он, --
меня обрадовало. Видимо,  в результате бомбежек, рытья окопов был поднят  он
из  земли..."[309]   Интервью  Антонина   Аркадьевича  Раменского
журналисту О.Куприну, как можно понять  из цитируемых  ниже слов, поправляло
"земляную  версию".  По  его свидетельству, пытаясь найти  экземпляр первого
издания программы и  устава РСДРП, он  "написал  письмо в близлежащую школу.
Мальчишки --  народ  вездесущий, а вдруг  найдут? И вот  нашел  однажды один
такой "археолог" на пепелище обгоревший комплект "Нивы". Переслали мне. Стал
я его листать и нашел вот эти самые странички..."[310]
     Статья Маковеева[311] фактически  повторила версию  Антонина
Аркадьевича   Раменского  об  истории  происхождения  и  обнаружения  первой
программы и устава РСДРП. Определенный диссонанс в эту версию, правда, вновь
внесла заметка  А.Горской. По ее данным, в руки Антонина Аркадьевича недавно
попала ценная находка. "В  огромную старинную рукописную книгу,  хранившуюся
прежде  в мологинской библиотеке  Николая Пахомовича Раменского, был  вписан
текст первой программы РСДРП. Согласно записи, этот текст  переписан в книгу
в  декабре 1903  г.,  т.е. спустя несколько  месяцев после  закрытия второго
съезда  РСДРП..."[312]   Неизвестно,  откуда  взяла   эти  данные
Горская.  Во  всяком  случае,  ее версия не получила  в  дальнейшем никакого
развития. Зато статья А.Аметистова и Б.Булатова  почти канонически повторяла
рассказ Антонина Аркадьевича[313].
     Важным,  хотя   и   не  получившим  дальнейшего  развития  ответвлением
"ленинской  версии"  стала  информация  сотрудницы  Центрального  партийного
архива Института марксизма-ленинизма  М.Веселиной,  изложенная  в  небольшой
заметке[314].  В  ней  сообщалось,  что в  начале  1962  г.  сюда
Антонином Аркадьевичем  Раменским была  передана брошюра Ленина  "Борьба  за
хлеб",  изданная в 1918 г., с  его  дарственной  надписью делегации учителей
Тверской губернии, посетившей  Ленина 22  февраля 1919 г. Касаясь экспертизы
ленинского  автографа,  Веселина  сообщала,  что книга  "с  почти  стершейся
надписью, от которой сохранились  только черные  точки в углах  бывших букв,
трудно  разбираемая  дата  и  чуть  более  ясно  видная подпись:  "В.Ульянов
(Ленин)"".  По  словам  Веселиной, при экспертизе "прежде всего были сделаны
попытки восстановить текст с  помощью  съемки надписи в инфракрасных  лучах.
Под освещающими книгу лучами надпись ясно видна и не хватает лишь  какого-то
малейшего  напряжения зрения, чтобы  прочесть  ее  человеческим  глазом.  На
фотоизображении  же надпись пока  не  читается".  Однако  содержание надписи
подтверждала  переданная Антонином  Аркадьевичем копия письма Е.И.Пастухова,
друга  и  сослуживца   Алексея   Пахомовича  Раменского,   отправленного  из
Ульяновска Анатолию Алексеевичу Раменскому 25 октября 1936 г. В ней Пастухов
сообщал о том, что  Алексей  Пахомович не раз  рассказывал  ему  о том,  как
тверские учителя посетили  Ленина и тот  подарил  им  свою книгу "Борьба  за
хлеб". Архивные  документы,  по  словам Веселиной,  подтвердили  связи  Ильи
Николаевича Ульянова  с  Алексеем Пахомовичем. В  1964 г. сообщение о письме
Пастухова было приведено в статье Никитина[315], но после этого в
печати  версия о подаренной Лениным книге  "Борьба за хлеб", сохранившейся у
Раменских, исчезает.
     Одновременно  с  "ленинской  версией" была обнародована  и "дневниковая
версия" --  известие о  записях  представителей рода Раменских  на "Всеобщем
секретаре...",  или  "Письмовнике"   Курганова.  Она  содержалась  в  статье
О.Куприна. На вопрос Куприна о том, как попала к Раменским книга, содержащая
первую программу  и устав  РСДРП, Антонин Аркадьевич вместо ответа "протянул
мне книгу в старом-старом, потертом переплете.
     --  Это  наша  трудовая  книжка,  --  улыбнулся он.  Читаю.  Непонятно.
"Всеобщий секретарь...".
     -- Вы читайте, что там чернилами написано, -- помогает Раменский.
     И точно.  Своеобразная  трудовая книжка поколений... Книга передавалась
по  наследству,  и  каждый  ее  владелец вписывал  новые строчки в  летопись
династии  учителей  Раменских.   Последнюю  запись   сделал   отец  Антонина
Аркадьевича совсем недавно"[316]. В статье Маковеева впервые были
приведены и несколько записей из "Письмовника". Первая из них -- дарственная
--  от "учеников  и  почитателей  Мологина и  волости"  Алексею  Алексеевичу
Раменскому в 1818 г. Вторая --  уже его самого о том,  что он в 1817 г. стал
учителем мологинской школы. Третья запись оказалась наиболее интересной. Она
датирована 1813 г. Летописным стилем, весьма безыскусным, в ней сообщалось о
приходе в 1763 г. в Мологино Алексея Раменского[317].
     Заметка А.Грановского, опубликованная в том же 1963 г., также упоминала
"толстую,  в  кожаном переплете  книгу, изданную  в  1811 г.,  --  "Всеобщий
секретарь...""[318] с  записями представителей рода. В 1965 г.  о
"летописи" династии  Раменских  бегло упомянул  Б.Булатов[319], а
год  спустя  он   же   вместе  с  А.Аметистовым  вновь  повторил  историю  с
"Письмовником"[320].
     Наиболее подробные данные об этой "летописи" были приведены лишь в 1984
г. в статье  С.Соловейчика.  По его  словам,  он еще в 1965 г. в Калининском
областном музее ознакомился с "Письмовником". На форзаце книги и содержалась
хроника  династии Раменских,  включавшая всего  пять  записей, последней  из
которых  была запись Аркадия  Николаевича Раменского, работавшего учителем в
Мологине до 1961 г.[321]
     Второй по  времени появления в печати  является "карамзинская  версия".
Она   была  обозначена  в  декабре  того  же  1961  г.  в  очередной  статье
М.Маковеева[322] и  представляла собой сжатый  рассказ на  основе
"изустных   преданий"   о   связях  Карамзиных  и  Раменских.  В  дальнейшем
"карамзинская версия" фактически затухает.
     Зато  она  составляет  как  бы  фон для появившейся одновременно с  ней
"пушкинской  версии". Маковеев, первый обнародовавший ее, написал следующее:
"Алексей  Алексеевич [Раменский]  состоял в знакомстве  и с великим  русским
поэтом.  Бывая в  Торжке, тот будто бы  вместе с  учителем  Раменским  ходил
однажды любоваться  какой-то  ветхой  водяной мельницей.  А позже  под пером
Александра  Сергеевича родилась  его  знаменитая  "Русалка".  По  заверениям
живущих  ныне учителей  Раменских,  до самого  1941  г.  среди  их  семейных
реликвий хранилась и книга поэта А.С.Пушкина с его  автографом, адресованным
А.А.Раменскому".
     "Пушкинская версия" нашла конкретное подтверждение спустя год. В статье
Дилигенской  сообщалось,  что Антонин  Аркадьевич является обладателем книги
В.Скотта "Ивангое", т.е. "Айвенго", с пушкинскими автографами. "Обнаружил он
ее, -- писала Дилигенская, -- на своей родине  в  Калининской  области, там,
где между Торжком  и  Ржевом стояло до войны древнее  село  Мологино..."  По
словам Дилигенской, найдя среди остатков библиотеки Раменских книгу Вальтера
Скотта,  Антонин  Аркадьевич  "долго"  не  мог  прочитать  имевшуюся  на ней
надпись. К счастью, "оказались в  книжке и два листочка из школьной тетради,
на которых кто-то,  видимо  еще очень давно,  переписал рукописный  текст  с
титульного листа и скопировал чертеж дороги"[323].
     "Пушкинский" раритет Раменских немедленно привлек внимание пушкинистов.
По их  просьбе в лаборатории все того  же  Института марксизма-ленинизма его
отреставрировали, а тексты и рисунки сфотографировали в инфракрасных  лучах.
Выдающиеся  знатоки  жизни и творчества Пушкина  Т.Г.Цявловская  и С.М.Бонди
после  этого пришли  к выводу, что  все записи, исключая  план на  последней
странице книги, сделаны рукой Пушкина.
     Это  была  сенсация.   И  не  только  потому,  что  находки  пушкинских
автографов  --  случаи редчайшие. Пушкинские записи на книге, принадлежавшей
Раменским, зафиксировали новые биографические факты из жизни поэта, а  также
дали  новый  материал  о  творческой истории  ряда его сочинений:  посещение
Пушкиным весной  1829 г. имения Грузины Тверской  губернии, его знакомство с
К.М.Полторацким   и   А.А.Раменским,  появление   замысла  "Русалки",  ранее
неизвестный  авторский текст  нескольких  стихов  одной  из  строф  "Евгения
Онегина", посвященной  декабристам, и  доказательство, что они были написаны
уже  весной  1829  г.  Наконец,  коллекция  пушкинских рисунков  пополнилась
новыми, ранее неизвестными рисунками: портретом  неизвестного,  изображением
весов и виселицы с пятью повешенными.
     На  основании заключения Цявловской  и Бонди  Пушкинский Дом в 1963  г.
приобрел  книгу  с  автографами поэта,  и  она заняла свое  место  среди его
подлинных  рукописей. В 1963  г. Цявловская написала об этом большую статью,
опубликованную в  1966 г.[324  ]Здесь же  со слов  Раменского был
приведен  и  наиболее  подробный рассказ о  судьбе  книги.  По свидетельству
Раменского, книга  передавалась в его  роду из  поколения в поколение. После
пожара в Мологине во время Великой Отечественной  войны  Антонин  Аркадьевич
предпринял  ее  розыски,  которые  оказались  успешными.  В  подвале  старой
церковной сторожки он  обнаружил растрепанный,  промасленный  томик  романа.
Автографов  Пушкина  тогда  он не  заметил,  но взял  книгу и  передал деду,
жившему  в  Вышнем  Волочке.  Только через  пятнадцать лет, когда  дедовская
библиотека была перевезена в Москву, Антонин Аркадьевич обнаружил автограф.
     Освященная  авторитетом   Цявловской  "пушкинская  версия"  с  тех  пор
получила  широкое  распространение.  Она  была  обнародована   с  небольшими
вариациями  в  десятках  популярных  и  специальных  статей  и  окончательно
закрепилась в  фундаментальном  справочнике  Л.А.Черейского  "Пушкин  и  его
окружение", первое издание которого увидело свет в 1975 г.[325] С
течением времени  эта  версия пополнялась новыми  деталями. Уже в 1963 г.  в
статье М.Горской были упомянуты хранящиеся у Антонина Аркадьевича "фотокопии
автографов  Пушкина"[326].   В   дальнейшем   сведения   об  этих
фотокопиях исчезают.  Зато  в  1974  г.  в  одной из  глав  части рукописных
воспоминаний Антонина Аркадьевича Раменского появляются новые  подробности о
пушкинских раритетах. Фактически здесь приводятся  данные, лишь с небольшими
вариациями отличающиеся от включенных в  "Акт". Оказывается, Раменские имели
целую  "коллекцию  рукописей  Пушкина".  "Это  были,  --  вспоминал  Антонин
Аркадьевич,  --  в  основном  его черновые  записи,  сделанные им  во  время
приездов в Старицкий уезд Тверской губернии, когда он работал над VII главой
"Онегина",  "Анчар", "Послание в Сибирь".  Эти  рукописи  наша  семья начала
собирать  еще  при жизни поэта, и к концу XIX века  было собрано  у друзей и
знакомых  Пушкина около  150  листов  его  рукописей. Судьба  этих рукописей
такова: в 1899 году,  когда праздновалось 100-летие со дня рождения Пушкина,
130 листов из этой коллекции  были взяты в Петербург,  где  они хранились  у
Раменских  до  1913   года.  По   просьбе   комиссара  издательского  отдела
Комиссариата народного просвещения т. Лебедева-Полянского они были взяты для
выверки текстов при издании первого советского издания произведений Пушкина.
Оставшаяся  часть  рукописей  в  Мологине  была взята  у  моего деда Николая
Пахомовича   Раменского  попечителем   мологинской  школы   и  предводителем
дворянства  Старицкого  уезда,  неким  Бухмеером,  сбежавшим  в 1918  г.  из
Советской  России.  К  сожалению, дальнейшая  судьба  пушкинских  рукописей,
собранных нашей семьей, неизвестна"[327].
     В  этих  же  воспоминаниях  помимо  уже  известных   нам  двух  книг  с
автографами Пушкина, хранившихся у Раменских, называется еще одна,  имевшая,
как пишет Раменский, "отношение к Пушкину". Речь идет  о названном в  "Акте"
сочинении  Степанова  "Постоялый  двор".  Характеризуя  четыре  тома   этого
произведения,  Раменский пишет:  "Это  были  книги  из  библиотеки  Пушкина,
которые он привез из Петербурга в свой последний приезд в Тверскую губернию,
оставив их  у  Полторацких для передачи  матери  декабристов Муравьевых, для
пересылки  их в Сибирь. Мать декабристов Муравьевых отослала подарок Пушкина
в Сибирь, а после отбытия срока  наказания книги  были  привезены из  Сибири
вернувшимся  и  поселившимся  в Твери  М.И.Муравьевым-Апостолом,  который  и
подарил  их нашей  семье...  На этих  книгах  находились автографы  Пушкина,
цензурные  пометки  коменданта  Лепарского,  а  также  записи декабристов  и
учителей Раменских. К настоящему времени обнаружено  пока 2 тома "Постоялого
двора""[328].
     Наконец, воспоминания перечисляют "мемориальные вещи, имеющие отношение
к  поэту" и хранившиеся в семье Раменских. Уже  в том же 1974  г. становится
известно, что это ни больше ни меньше как гусиное перо, перочистка, дорожный
подсвечник,  бумажник,  серебряная  чайная ложечка, принадлежавшие  Пушкину.
Магия  пушкинских вещей  оказалась  сильнейшей.  Московский  Государственный
музей А.С.Пушкина в 1974  г.  с  благодарностью  принял  их от Раменского  в
качестве дара вместе  с  первым томом  "Постоялого  двора". Спустя три  года
четвертый  том  этого   романа   был  передан  Раменским  Всесоюзному  музею
А.С.Пушкина в Ленинграде вместе с рядом принадлежавших Пушкину вещей. Однако
здесь  едва  ли  не  впервые  дарителя  ожидало  разочарование: авторитетные
музейные специалисты  и  члены ученого  совета установили, что  предложенные
вещи не  относятся  к  пушкинской  эпохе. И, хотя  вещи остались в музее,  в
экспозицию они не были включены[329].
     В своих воспоминаниях о связях Раменских с Пушкиным Антонин  Аркадьевич
еще  ни  словом  не  обмолвился  о  письме  Пушкина  к  Алексею  Алексеевичу
Раменскому от  июля 1833 г., помещенном в  "Акте". Но уже в 1979 г. пересказ
этого письма  опубликовал  А.Пьянов, обнаруживший  его  вместе  с  Антонином
Аркадьевичем  на шмуцтитуле одного из томов  журнала "Библиотека для чтения"
за 1837 г.[330]
     Четвертой  по  времени возникновения версией является  версия,  которую
условно  можно было бы  назвать "следом Антонина Аркадьевича". Впервые  этот
"след"  обнародывается в 1962 г., когда появляется первая большая публикация
об  Антонине  Аркадьевиче, повествующая  о юности бологовского учителя,  его
знакомстве     с      М.Горьким     и     Н.А.Островским,      борьбе     за
коллективизацию[331]. С тех  пор  Антонин  Аркадьевич  становится
одной  из центральных фигур всех  публикаций  о  роде  Раменских.  В  статье
Дилигенской    он    представлен    как   инвалид   Великой    Отечественной
войны[332]. Сообщение  ТАСС в январе 1963  г. характеризовало его
как  одного из  самых замечательных представителей  рода,  отмечающего  свое
200-летие[333].  В год  50-летия  Антонина  Аркадьевича (1963 г.)
газеты и  журналы посвятили ему  целый  цикл восторженных статей. "Коммунист
остается в строю" -- так называлась  статья,  рассказывавшая о  мужественной
жизни Антонина Аркадьевича. Она сопровождалась подборкой стихов героя статьи
-- "Клятва", "Мое поколение",  "Коммунист",  словно бы  иллюстрировавших все
сказанное о нем[334]. "Гордимся таким человеком"  --  этот  очерк
Горской повествовал о  жизни и  борьбе  человека,  оказавшегося  прикованным
болезнью  к постели,  но не  утратившего силы  воли,  мощи  духа,  яростного
желания и умения работать[335]. Начиная с 1964 г. все чаще и чаще
в  печати стали  появляться и публикации  самого Антонина Аркадьевича: циклы
патриотических и интернациональных стихотворений,  воспоминания о выдающихся
земляках-партийцах[336].
     Одной из ключевых в развитии  "следа Антонина Аркадьевича" стала статья
Б.Булатова "В гостях у  мужественного  земляка".  Едва  ли не впервые  здесь
сообщалось,  что Антонин  Аркадьевич  "пишет летопись"  династии  Раменских.
Чтобы у читателей не возникало сомнений в литературных способностях автора и
его  целеустремленности,  Булатов  рассказал  о  том,  как  еще  в  1935  г.
комсомолец Антонин написал целую книгу  о  бологовских комсомольцах. С  этой
книгой он пришел  в  ЦК ВЛКСМ,  где  ему посоветовали поговорить  с Горьким.
Горький принял начинающего  писателя-комсомольца,  положительно отозвался  о
его рукописи, порекомендовав отнести ее в издательство "Молодая гвардия". Он
же направил его к Островскому, встреча с которым навсегда осталась в  памяти
Антонина Аркадьевича[337].
     Нет   необходимости   здесь   подробно   рассказывать  о   всех  других
публикациях, посвященных Антонину Аркадьевичу. Отметим лишь несколько важных
для темы  настоящей  главы  обстоятельств.  Все публикации  в части описания
жизни и  деятельности Антонина Аркадьевича до  начала 60-х годов неизменно и
исключительно  восходили к его собственным устным свидетельствам. Постепенно
они были  оформлены в виде письменных воспоминаний. Нам  известна, очевидно,
часть  его воспоминаний --  рукопись, озаглавленная  Антонином  Аркадьевичем
"Тридцатые годы.  Из  воспоминаний старого  комсомольца",  датированная 1974
г.[338] Здесь зафиксированы многие из приведенных выше фактов его
биографии.  В  уже   цитировавшейся  выше  главе  воспоминаний,  посвященной
Пушкину,  Антонин Аркадьевич свидетельствует: "Дело в  том, что 40 лет своей
жизни я посвятил разысканию, сбору и изучению материалов о связях с Тверским
краем  передовых   людей  нашей  Родины.  В   1932  году,  будучи  студентом
Московского  университета,  по настоянию моего деда,  учителя села  Мологина
Николая Пахомовича Раменского,  я вступил в  обязанности семейного хранителя
библиотеки и громадного архива, охватывающего историю нашей семьи больше чем
за  три века.  Продолжая  работу  своих  предков, в 30-е  годы  я  продолжал
разыскание материалов о революционном движении в Тверском крае, материалов о
семье Ульяновых  и  Ленине. Несмотря на  гибель  от  рук  немецко-фашистских
захватчиков  всего архива,  сожженного  вместе с  домом в  Мологине  в конце
декабря 1941  года,  в  послевоенные годы мне  удалось собрать  воспоминания
старых   членов   семьи    и   друзей,    а   также   разыскать    некоторые
материалы"[339].
     Таким образом, в  средствах массовой  информации  был сформирован образ
комсомольца  20--30-х  годов, коммуниста с  несгибаемой  волей,  человека, с
энтузиазмом   занимающегося  сбором  и   изучением   исторических  реликвий.
Публикации в средствах  массовой информации раскрывали  связи многочисленных
представителей  рода  Раменских  с  выдающимися  деятелями  отечественной  и
мировой истории. Этот образ, повторим, восходил  исключительно к собственным
свидетельствам Антонина Аркадьевича и лишь частично подтверждался постепенно
увеличивавшимся потоком исторических раритетов, обнаруживаемых и