о услышанного мной:
     - Отныне,  значит,  еврейские общины других западных городов тоже
изменят отношение к молодым беженцам и простят  им  нежелание  жить  в
Израиле?
     Самодовольный собеседник изменился  в  лице.  Сразу  утратил  пыл
красноречия, стал заикаться, тщательно подбирать выражения. Чуть ли не
по десятку его бессвязных фраз мне удалось наконец уловить:  о нет, не
во  всех  странах  и  городах,  да  и  не  любого  антипатриота  можно
амнистировать - все зависит от "конкретных обстоятельств".
     Каковы же  они,  эти "конкретные обстоятельства"?  По каким таким
причинам они проявились именно в Западном Берлине?  Отчего как  раз  в
этом городе стали доброжелательно встречать тех самых молодых йордим и
йошрим,  к которым враждебно относились и относятся еврейские общины и
сионистские  организации  по всей Западной Европе?  Правда,  баловнями
сионистов  становятся  считанные  единицы.  По  всей  видимости,   они
обладают какими-то особыми приметами. Какими?
     Всего этого мой собеседник не  открыл  мне.  Точнее,  не  пожелал
открыть.   Совсем   точно:   намеренно   скрыл   сугубо  тайные  корни
практикуемого  в  Западном  Берлине  новшества,  весьма  странного   и
необычного для злопамятных и мстительных сионистов.
     Но ответы на эти вопросы не могли долго оставаться  секретом  для
местных  жителей еврейского происхождения,  в том числе и тех,  кто не
связан и не хочет связываться  с  сионизмом.  Многое  из  сионистского
тайного стало явным и для журналистов.
     Оказывается, местные сионисты и еврейская община раскрывают  свои
объятия  только тем молодым людям,  в которых видят антисоветчиков.  И
только из тех семей,  где  отец  или  мать,  очутившись  за  пределами
Советского  Союза,  поспешили  то  ли  тихо  выдавить  из себя,  то ли
прокричать во все горло клеветническое антисоветское заявление.
     Оных в    Израиле    величают   "гарантиками":   мол,   публичное
антисоветское   высказывание   гарантирует,   что   бывший   советский
гражданин,  как  бы  худо  ему  ни было,  не посмеет просить советские
государственные органы о возвращении в преданную им Советскую  страну.
Западноберлинские сионисты рассудили так:  пусть даже на "исторической
родине" и во время скитаний  по  белу  свету  парень  из  "гарантиков"
ругательски  ругал  сионистские  идеалы,  пусть никогда он не придет в
лоно еврейского буржуазного национализма -  с  такими  потерями  можно
примириться.   Пойти   на  подобные  уступки  могли  разрешить  только
крупнейшие международные сионистские  центры,  только  самые  именитые
руководители израильского сионизма.
     Откуда такая  необычная  мягкость?  Такое  странное  всепрощение?
Такая неимоверная нежность к парню, категорически отказывающемуся жить
в Израиле и вообще якшаться с сионистами?
     Ларчик открывается  просто:  этот  парень из семьи "гарантиков" и
сам  не  скупился  на  антисоветские  высказывания.  Потеряв   в   нем
"патриота",  можно  сохранить  его  как  антисоветчика.  Больше  того,
западноберлинские сионисты надеются воспитать из  него  антисоветского
служаку, функционера, эмиссара.
     Зато уж любому "ненадежному",  то  есть  активно  не  проявившему
своих  антисоветских  позиций  молодому  йордим  или  йошрим,  наглухо
закрыли дорогу в Западный  Берлин.  Таких  молодых  людей  сионистская
пропаганда именует "отравленными социализмом". Никому из "отравленных"
ни в Риме,  ни в  Вене,  нигде  не  "дали  понять",  что  они  желанны
западноберлинской общине.
     Уж очень неблаговидные сведения значились,  например, в досье Лии
Неймарк. Оно составлено на основе донесений сионистских осведомителей,
действующих  в  любом  пункте  скопления  беженцев.  Подумать  только,
девушка,  очутившись в Австрии после бегства из Израиля,  читала своим
товарищам по несчастью,  да еще "с волнением в голосе",  стихи Николая
Тихонова,  Владимира  Луговского и Николая Асеева из хранящегося у нее
стихотворного  сборника  "Кубок".  А  когда  небольшой  томик  был  по
нескольку   раз   перечитан,   крамольница   стала  по  памяти  читать
обездоленным ровесникам стихи других советских поэтов.
     Дальше -   больше.   Однажды  на  такую  импровизированную  читку
заглянул беженец из пожилых.  Молча слушал он Лию, а затем и сам робко
начал вспоминать запомнившиеся ему в юности стихи.  И молодые "бывшие"
услышали четверостишие Ицика Фефера:

                     Тот, кто с товарищем дружен,
                     Вдвое сильней и умней.
                     Пусть нам примером послужит
                     Дружба ветвей и корней!

     Эти проникновенные  строки  пробудили  горькие  думы  в   сердцах
молодых  беженцев.  Нахлынули  грустные воспоминания о кратковременном
пребывании в Израиле,  где многие молодые жители,  отчаянно борясь  за
место  под  солнцем,  предпочитают  дружбе замкнутость.  Вспомнились и
оставленные на подлинной родине  подлинные  друзья.  Кто-то  из  ребят
позволил  себе  насмешливо отозваться о развлекательных вечерах "Убить
ностальгию!", часто устраиваемых в Тель-Авиве для новоприбывших.
     Кое-кому все   это,  естественно,  не  понравилось.  И  зачинщицу
"просоветского сборища" Лию  Неймарк  признали  недостойной  поддержки
западноберлинских сионистов.
     Хирон Зумалишвили    оказался    более     настойчивым.     Минуя
"контрабандистов",   он  все-таки  пробрался  в  Западный  Берлин.  Но
сионистским деятелям стало известно,  что  Хирон  отправлял  в  Грузию
"антипатриотические" письма. Наказание последовало незамедлительно: по
их наущению полиция немедленно выдворила Хирона Зумалишвили из города.
     Приблизительно такие  же  "тяжкие"  грехи числились и за Аркадием
Сандлером,  Элей  Сульвицем  и  другими  "отравленными".  Им  тоже  не
протянули руку помощи.
     Зато, повторяю,  охотно привечают всех, кто хоть чем-нибудь может
доказать   свои  антисоветские  настроения.  Мне  рассказали  о  самых
причудливых формах и способах таких доказательств.
     Пришел к  руководителям  сионистского  комитета вспомоществования
некий глава семейства.  Пришел уверенно  -  ведь  он  привез  с  собой
"людской   ресурс"  -  двадцатилетнюю  дочь.  Встретили  его,  однако,
спрохлодцей:  видимо, не знали о его дочери ничего, с их точки зрения,
положительного. Разгневанный таким приемом, папаша воскликнул:
     - Да будет вам известно,  что моя дочка еще в Латвии  послушалась
меня  и не подала заявления в комсомол.  И отговорила своего друга.  Я
знаю его израильский адрес, можете его запросить, он вам подтвердит...
Ой,   не  надо,  не  надо  запрашивать,  -  тут  же  спохватился  отец
"положительной" дочки: - Он выгодно женился и стал "кэсэф-сионистом" в
Эйлате.  Разве  простит  он  моей  дочке,  что  она  отказалась жить в
Израиле!
     Нелестное словечко   "кэсэф-сионист"   неприятно   резануло  слух
деятелей комитета вспомоществований - ведь на  иврите  кэсэф  означает
деньги. И "кэсэф-сионистами" в Израиле величают людей, шумящих о совей
приверженности  сионистским  воззрениям  с  единственной,  зачастую  и
нескрываемой целью - выколотить побольше денежек.
     Тем не менее дочку бывшего рижанина признали вполне заслуживающей
внимания   сионистов   на   предмет   воспитания  из  девицы  активной
антисоветчицы.

                  Мрачный дом на Иоахимсталерштрассе

     Когда знакомишься с тем, как западноберлинские сионисты не только
амнистировали  большую  группу  "антипатриотов",  но  даже старательно
помогли им осесть  вдалеке  от  "родины  отцов",  одно  обстоятельство
представляется, прямо говоря, исключительно маловероятным.
     Просто неимоверно: осесть в Западном Берлине "фальшакам" всячески
помогал  даже  местный  филиал Сохнута.  Да,  да,  того самого Сохнута
(еврейского агентства для Израиля),  чьи эмиссары  преследуют  каждого
йордим  и  каждого  йошрим.  Ведь основное назначение сохнутовцев - не
стесняясь в  выборе  средств,  добиваться  вывоза  определенной  части
еврейского  населения  в  Израиль.  А  в  Западном  Берлине на сей раз
сохнутовские   эмиссары   действовали   совсем    в    противоположном
направлении:     изобретательно     содействовали     отрекшимся    от
подведомственного  сионизму  "рая"  евреям  скрыть  их  пребывание   в
Израиле,   дабы  изобразить  несостоявшихся  израильтян  политическими
изгнанниками, якобы попавшими в Западный Берлин прямо из... Советского
Союза.  С этой целью они "улучшали" фальшивки, сработанные уж чересчур
топорно в Вене или Риме, делали в них подчистки, дописки, оговорки.
     Поистине, странный для сохнутовцев кульбит!
     Мне, предвижу,  могут  возразить:  позвольте,  ведь  Сохнутом   в
Западном  Берлине  и не пахнет.  Попробуйте спросите о филиале Сохнута
дежурного в вестибюле правления еврейской общины на Фазанерштрассе. Он
вскинет на вас удивленные глаза и темпераментно разведет руками:  ни о
каком Сохнуте ведать не ведаю!  Попробуйте пролистайте восьмистраничый
перечень местных еврейских организаций,  который вам любезно предложат
в  муниципальном  информационном  центре  Западного  Берлина.  Вы   не
встретите там даже упоминания о филиале Сохнута.
     Но есть он в Западном Берлине,  есть. Как имеются и неупоминаемые
в  перечне  информационного  центра филиалы таких махровых сионистских
служб:  объединенной израильской акции "Керен  Гаемсод"  (она  еще  во
времена гитлеровского рейха под вывеской треста "катализировала" выезд
немецких  евреев  на  "землю  предков",   в   Палестину),   еврейского
национального фонда "ККЛ" (одного из ответвлений всесильного фонда США
"Магбит"),  "Алии для детей и молодежи" (лишнее  доказательство  того,
что  сионистов  прежде  всего  интересует  вывоз  в  Израиль  молодого
поколения)  и  "Комитета  сионистского  свободного  объединения  ВИЗО"
(единственный   случай,   когда   термин   "сионистский"   не  заменен
псевдонимом).
     Местом своего  пребывания  в  Западном Берлине филиалы этих служб
вместе  с  Сохнутом  избрали  последний  этаж  зажатого  магазинами  и
ресторанами неприметного дома э13 на Иоахимсталерштрассе.  На скромной
вывеске указано,  что  в  этом  доме  размещается  Главное  управление
еврейской общины.
     Об этом управлении не любят особенно  распространяться  те,  кого
можно   встретить  в  комфортабельных  комнатах  пышного  особняка  на
Фазанерштрассе.  Там,   приемы,   там   читают   лекции   и   рефераты
тель-авивские пропагандисты.  Там хранится огромная библиотека, и туда
допускаются несионисты.  Там проводит  пресс-конференции  Галински,  а
чаще  -  его  уполномоченный  по  связи  с прессой Штейгер.  Там снуют
улыбающиеся  посетителям  люди  из  аппарата  правления,  а  за   ними
недреманным  оком  наблюдает  престарелая  фрау Фукс,  одной из первых
сумевшая в свое время доказать свое право  именоваться  "фольксдойче".
Там,   наконец,   находится   и  самый  изысканный  из  всех  кошерных
ресторанов.
     Правда, в  особняке на Фазанерштрассе один раз в неделю принимает
и представитель "Бнай-Брит".  Почему же  вдруг  в  резиденции  общины,
организации   официально   внепартийной,   решились  открыто  приютить
представителя одно из самых реакционных и влиятельных служб  сионизма?
Очень  просто:  "Бнай-Брит"  скрывает  свою причастность к сионизму за
вывеской масонской ложи.
     Я предпринял   несколько   попыток   попасть  в  мрачный  дом  на
Иоахимсталерштрассе.
     В первый  раз  пришел  в пятницу с намерением навестить отделение
редакции "Альгемайне юдише вохенцайтунг".
     Суровое сердце    подозрительного    чиновника,   дежурившего   в
вестибюле, смягчилось после моего обращения к нему на идиш. Выходец из
Польши,  он  совершенно  не  знает иврита и далеко не блестяще владеет
немецким.  Он мне сказал,  что госпожа,  представляющая своей персоной
отделение редакции,  принимает только по понедельникам. Тогда я назвал
дежурному  другие  учреждения,  которые  хочу  навестить.   Он   вновь
посуровел. Сначала сказал, что сотрудники на всех этажах уже закончили
работу. Это показалось мне странным: только что был обеденный перерыв,
по лестнице вверх и вниз сновали люди.  Среди них,  кстати, я приметил
моего "гида" из общины.  Без шляпы и внушительного зонтика, с бумагами
в   руках,  он  небезосновательно  показался  мне  не  посетителем,  а
работающим  здесь  сотрудником  главного  управления.   Тем   временем
дежурный  посоветовал мне заблаговременно согласовать по телефону свое
посещение нужной мне организации.
     По всей  вероятности,  он  принял меня за запоздалого "фальшака",
намеревающегося искать заступничества перед местными  властями.  Но  в
конце концов угостил меня такими наставлениями:
     "Приходите завтра в синагогу.  Там вы встретите всех,  кто  может
вам пригодится,  - запомните, в синагогу по субботам приходят даже те,
кто не умеет прочитать в молитвеннике ни единого слова. Вам скажут, на
что можете рассчитывать. Райских кущей не ждите. Заранее скажите себе:
ничего особенно хорошего  не  будет!  Когда  скитаешься  из  страны  в
страну,  можно  ждать  лишь  худого.  Самая  большая  удача - миновать
лагерь,  где несколько  месяцев  проходят  проверку.  Но  если  у  вас
найдутся  поручители,  вы не попадете в лагерь.  Только боже вас упаси
просить поручительство у тех,  кто прислан на работу в наше управление
из Израиля!  Наживете себе врагов! Правда, и при поручителях проверять
вас все равно будут. Но, по-моему, проверяют-то они не так, как нужно.
И отсеивают не тех,  кого нужно. Моя бы воля, я выгнал бы на другой же
день многих юнцов.  Жулики!  Хулиганы!  Ни бога,  ни черта для них  не
существует.  Потеряли ум и совесть. Продажные женщины, героин, хорошая
выпивка - вот что  их  интересует.  Этого  здесь  хватает.  А  местным
жителям  эти  юнцы попадаются на глаза чаще,  чем мы с вами.  И по ним
судят о нас... Но, - хитро прищурившись, заключил дежурный, - если при
вас  имеется  внук  с  красными  щеками или внучка,  хорошо стреляющая
глазками,  вам легче будет состряпать свои дела.  Но внучат от себя не
отпускайте ни на шаг! Прибьются к плохой компании - вы и оглянуться не
успеете..."
     Выражая дежурному благодарность за добрые советы,  я,  видимо, не
сумел до конца скрыть иронию.  Он мгновенно  насупился  и  с  оттенком
угрозы  бросил  мне  вслед:  "Я  вам  ничего не говорил,  вы ничего не
слышали!"

                        Со скрежетом зубовным

     Придя сюда в  понедельник,  я  сразу  же  понял:  дежурный  резко
изменил ко мне отношение.  Выразительно взглянув на находившийся с ним
в застекленной кабине двух полицейских,  он  холодно  ответил  на  мое
приветствие и нарочито громко сказал:
     - Вы  хотели  видеть  представителя  редакции  "Альгемайне  юдише
вохенцейтунг",  я помню. Фрау принимает на втором этаже, дверь как раз
напротив лестницы.
     Анжела Ксиньска  встретила  советского  писателя,  надо признать,
вежливо,  даже улыбчиво.  Но ни на один вопрос  прямого  ответа  я  не
получил.  На  вопросы,  почему  газета,  как  и вся печатная продукция
издательства еврейской прессы,  издается в Дюссельдорфе, не потому ли,
что  там  находятся  все  сионистские  организации ФРГ,  фрау Ксиньска
посоветовала мне обратиться к господину Рольфу Штейгеру, представителю
председателя общины по связям с прессой.
     Точно так же мне ответила фрау Ксиньска на вопрос,  почему газета
обходит  молчанием  намеченное  на  территории  ФРГ  размещение нового
американского ядерного оружия.  Разве еврейское население ФРГ  это  не
волнует?
     На прощанье фрау Ксиньска по собственной инициативе  вручила  мне
свежий  номер информационного бюллетеня Центрального совета евреев ФРГ
"Еврейская  пресс-служба",  издающегося  опять  таки  в  Дюссельдорфе.
Бюллетень   заполнен  не  только  просионистскими  материалами,  но  и
перепечатками,  которые издателям бюллетеня хотелось бы  видеть  и  на
страницах других изданий.
     Выйдя из   комнаты    отделения    газеты    "Альгемайне    юдише
вохенцейтунг",  я  решил  подняться не лифтом,  а прямо по лестнице на
последний  этаж,  где  находятся  западноберлинские  филиалы   четырех
сионистских организаций во главе с Сохнутом.  Однако ни на одной двери
не заметил таблички с наименованием "Сохнут", "ККЛ", "Алия для детей и
молодежи",   "Комитет   сионистского   свободного  объединения  ВИЗО".
Наименования  значились   совершенно   иные:   "Раввинат",   "Правовые
вопросы", "Страхование", "Контакты с лагерем Мариенфельд". Кстати, под
какой-то непартийной вывеской разместился здесь и сионистский  комитет
вспомоществования.  Хотел было постучать в первую попавшуюся дверь, но
передо мной как из  земли  вырос  полицейский  и  с  вежливой  улыбкой
заявил: "Работа здесь уже закончилась".
     Другой полицейский,  оказывается,  успел  тем  временем  записать
номер  машины,  на  которой  я  подъехал  к  таинственному дому э13 на
Иоахимсталерштрассе.
     Эпитет "таинственны"    совсем,   поверьте,   не   преувеличение.
Западноберлинские сионисты из кожи вон лезут,  только бы не привлекать
внимание   к   местопребыванию   и  засекреченной  деятельности  своих
организаций,  да и таких  отделов  главного  управления  общины,  как,
например, юридический или управление кадров.
     Только проникнув в этот дом,  я понял,  отчего человек с немодным
зонтиком  столь неожиданно и нервозно прервал нашу прогулку.  Мы тогда
дошли с ним до большого углового здания универмага "СА".  И  вдруг  он
сказал:  "Здесь я вас оставлю.  Мне нужно перебежать на другую сторону
улицу не по "зебре".  А вы,  я вижу,  устали. Да ничего интересного вы
там не увидите". И, заторопившись, ушел.
     Да, сионистские организации вкупе с еврейской  общиной  Западного
Берлина содержат два больших дома. По самым приблизительным подсчетам,
в них работает более  ста  сотрудников.  А  если  приплюсовать  к  ним
многочисленных  служащих  двух  общежитий,  богадельни для престарелых
(они  приходят  на  выручку,  когда   сионистам   необходимо   собрать
подавляющее  большинство!),  культовых  учреждений  и  других "точек",
цифра будет более значительной.
     Откуда же  берутся  средства  на  содержание  нескольких  домов и
немалого штата?
     Решающую роль     играет    финансовая    поддержка    крупнейших
международных  сионистских  служб,  в  чью  кассу   безудержно   текут
американские    доллары,   английские   фунты,   французские   франки,
западногерманские  марки,  итальянские  лиры,  голландские   гульдены,
австрийские шиллинги и прочая валюта.
     - У Ротшильдов в  Париже,  у  Фишеров  в  Лондоне,  у  Лазаров  в
Нью-Йорке  лежит  в банке на пару монеток больше,  чем у меня с вами в
сберегательной кассе,  - сказал мне западноберлинский шекелеплательщик
из не шибко состоятельных. - Хороший вид имела бы наша община, если бы
надеялась на тощих коров вроде меня.  Но  за  океаном  хватает  тучных
коров среди еврейских богачей.
     Не только еврейских, вынужден добавить я. В Бельгии, Франции, ФРГ
мне называли имена капиталистов нееврейского происхождения, вносящих в
сионистскую кассу солидные субсидии.  В Лондоне мне  это  торжествующе
твердила  активистка антисоветской организации сионисток "комитета 35"
Памела  Менсон.  В  данном  случае  я  вполне  ей  верю.  Подкармливая
сионистские    службы,    богачи    любого   происхождения   пособляют
антикоммунизму. Это в их классовых интересах.
     Так и  не  удалось мне проникнуть в тщательно оберегаемые от глаз
посторонних комнаты западноберлинского Сохнута. Меня это не удивило.
     Я бывал  в редакциях сионистских газет,  присутствовал на лекциях
сионистских  агитаторов,  беседовал  с   сионистскими   функционерами.
Редактор  одного  сионистского  издания  в  Лондоне  Якоб Зоннтаг даже
почтил меня своим визитом в отеле.  Но ни разу нигде не открывали  мне
доступ в сохнутовские резиденции. Дело в том, что любой филиал Сохнута
в любом западноевропейском городе выполняет всю самую черную работ